"«Сталинские репрессии». Великая ложь XX века" - читать интересную книгу автора (Лысков Дмитрий Юрьевич)

Глава 15 Сталин и нападение фашистской Германии

Подробный анализ доклада Н. С. Хрущева вряд ли возможен вне рамок специально посвящённого ему исследования. Остановимся лишь на наиболее распространённых сегодня мифах, берущих своё начало из речи «О культе личности и его последствиях». Отдельным элементом в обличении Сталина становится для Н. С. Хрущева период Великой Отечественной войны. Здесь впервые звучат тезисы о вине Сталина за поражения 1941 года, а также подвергается сомнению внезапность удара фашистской Германии по СССР.

Н. С. Хрущев говорит: «В ходе войны и после неё Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом „внезапности“ нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности».

На каких основаниях делает Хрущев такие выводы? Далее в докладе значится: «Многочисленные факты предвоенного периода красноречиво доказывали, что Гитлер направляет все свои усилия для того, чтобы развязать войну против Советского государства, и сконцентрировал большие войсковые соединения, в том числе танковые, поблизости от советских границ. Из опубликованных теперь документов видно, что ещё 3 апреля 1941 года Черчилль через английского посла в СССР Криипса сделал личное предупреждение Сталину о том, что германские войска начали совершать передислокацию, подготавливая нападение на Советский Союз».

«Само собой разумеется, что Черчилль делал это отнюдь не из-за добрых чувств к советскому народу, — говорится далее в докладе. — Он преследовал здесь свои империалистические интересы — стравить Германию и СССР в кровопролитной войне и укрепить позиции Британской империи. Тем не менее Черчилль указывал в своём послании, что он просит „предостеречь Сталина, с тем чтобы обратить его внимание на угрожающую ему опасность“… Однако эти предостережения Сталиным не принимались во внимание. Больше того, от Сталина шли указания не доверять информации подобного рода, с тем чтобы-де не спровоцировать начало военных действий».

Если Черчилль, что признает и Хрущев, «делал это отнюдь не из-за добрых чувств к советскому народу», а тем более преследовал интересы «стравить Германию и СССР в кровопролитной войне», как должен был Сталин оценивать такие предупреждения? Мог он предполагать, что Черчилль на время воспылал любовью к СССР и прислал предупреждение в порыве добрых чувств? Мог ли Сталин, напротив, заподозрить в британском предупреждении очередную интригу, нацеленную именно на стравливание СССР с Германией?

Факты предвоенного периода говорили не только о военных приготовлениях Гитлера. Ограничения, наложенные на германские вооруженные силы Версальским договором 1919 года, последовательно игнорировались Германией в 30-х, при полном безразличии стран-гарантов соблюдения договора — Великобритании и Франции. Кое-где не обходилось и без прямого поощрения: в 1935 году было подписано англо-германское Морское соглашение, санкционировавшее строительство Германией мощного военно-морского флота. В 1936-м Великобритания и Франция проигнорировали ввод немецких войск в демилитаризованную Рейнскую область, не обратили внимания на аншлюс Австрии и «подарили» Германии Судетскую область Чехословакии в результате Мюнхенского сговора.

В апреле — августе 1939 года по инициативе Москвы прошли переговоры между СССР, Великобританией и Францией о заключении договора о взаимопомощи, нацеленного против Германии. Однако эти переговоры были фактически сорваны представителями Великобритании.

Польская кампания вермахта сентября 1939 года хоть и вынудила Великобританию и Францию объявить войну фашистской Германии, но это была «Странная война», ни одного выстрела в которой до оккупации Франции в 1940 году так и не прозвучало.

Многочисленные факты предвоенного периода, конечно, красноречиво доказывали, что Гитлер направляет свои усилия для того, чтобы развязать войну против СССР (а также и всей Европы). Более того, неоспорим тезис Хрущева о концентрации значительных войск на советской границе. Но почему особое доверие должно быть оказано предупреждению Черчилля — не ясно. Тем более что, по данным советской разведки, сходные силы были сконцентрированы и против Великобритании, последнего европейского противника Гитлера.

Не следовало ли рассматривать предупреждение как попытку отвести угрозу от Англии, спровоцировав германо-советский конфликт?

Далее в докладе XX съезду Н. С. Хрущев подчеркивает, что предупреждения поступали Сталину не только от политических противников:

Не ставя под сомнение слова Бозера, нетрудно предсказать реакцию главы государства на донесение военно-морского атташе со слов советского подданного, офицера из ставки Гитлера. Сейчас, кроме прочего, нетрудно оценить достоверность этого донесения: война, как мы знаем, началась не 14 мая, а направлением главного удара была отнюдь не Финляндия и Прибалтика.

«Несмотря на все эти чрезвычайно важные сигналы, не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения», — резюмирует Н. С. Хрущев.

Перед нами заготовка будущего мифа о недоверии И. В. Сталина собственной разведке, которая точно предсказала дату начала войны, но никаких выводов из донесений сделано не было. Как в 1956-м, так и сейчас при некритичном рассмотрении изложенные Хрущевым факты кажутся вопиющими. Впоследствии, когда многие документы Великой Отечественной войны были рассекречены, историография обогатилась многочисленными донесениями разведки, которые делают картину ещё более трагичной. Известна резолюция Сталина: «Т-щу Меркулову. Может, послать наш „источник“ из штаба герм, авиации к е…. матери. Это не „источник“, а дезинформатор. И. Ст.». Речь идёт об очередном донесении обер-лейтенанта Шульце-Бойзене, который работал под псевдонимом «Старшина», резолюция начертана лично Сталиным. В свете формировавшегося мифа о недоверии разведке эти строки трактовались однозначно.

Совершенно по-другому заставляют взглянуть на этот вопрос рассекреченные в последние годы документы. Историк Игорь Пыхалов в книге «Великая оболганная война»[46] собирает воедино доклады «Старшины» и агента «Корсиканец» предвоенных месяцев: «В мартовских донесениях указывается приблизительный срок нападения около 1 мая… При этом делается оговорка, что „все это вообще может оказаться блефом“.»

В донесении от 2 апреля сказано, что война начнется 15 апреля.

…30 апреля Гитлер назначил новую дату нападения на СССР — 22 июня… В отправленном в этот день донесении «Старшина» и «Корсиканец» сообщают, что выступления Германии против Советского Союза «следует ожидать со дня на день» (срок «15 апреля» уже прошёл).

Между тем дни проходят, а войны все нет и нет. В результате в донесении от 9 мая называется очередной срок её начата: 20 мая или июнь.

Наконец, 16 июня сообщается, что все приготовления закончены и теперь «удар можно ожидать в любое время».

Не менее показательны и собранные воедино донесения Рихарда Зорге:

Какие действия и к какому числу должен был предпринять Сталин, получая столь противоречивую информацию? Неизбежность войны с фашистской Германией осознавалась руководством СССР с конца 30-х годов, Зимняя война с Финляндией, Освободительный поход РККА и присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии были явными элементами подготовки к войне. Не было это секретом и для западных держав. У.Черчилль, выступая по радио 1 октября 1939 года, заявил: «То, что русские армии должны были встать на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против нацистской угрозы. Как бы то ни было, эта линия существует, и создан Восточный фронт, который нацистская Германия не осмелится атаковать».

И. В. Сталин на основании донесений разведки не мог принять обоснованных решений к какой-либо определённой дате. «Достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне», о которых говорит Хрущев, заключались бы в начале мобилизации в СССР. Что уже означало бы войну, как это и произошло в истории Первой мировой: Германия объявила России войну после того, как начались мероприятия по мобилизации населения.

Сталин не желал развязать войну, справедливо полагая, что лучше поздно, чем рано — перевооружение РККА должно было закончиться в 1942 году. Провоцировать в этих условиях отмобилизованную фашистскую Германию, ведущую войны с 1939 года, было, по меньшей мере, неразумно.