"Отыгрывать эльфа непросто!" - читать интересную книгу автора (Кондратьев Леонид)

Глава 16

Жить в лесу летом очень хорошо — тепло (днём), ну и если плащ есть, то и ночью. Проблема заключается в таких замечательных вещах, о которых обычно не пишут в книгах: всё тело чешется от грязи, волосы свалялись и вместо своего белоснежного оттенка стали грязно-серыми и приняли вид замученных макаронин, что вызвало во мне просто зубовный скрежет. Да и этот хуманс рядом раздражал с каждым днём всё больше и больше. Запах… запах давно немытого человеческого тела просто выводил меня из себя. Дело дошло до того, что я стал держаться от Сергея подальше и на моём лице самопроизвольно выскакивало такое многозначительное выражение — от которого красноармеец моментально пытался прикинутся ветошью. А, прикопав на всякий случай продырявленную тельняшку, я в добавок остался только в Гилли, что было не очень удобно. Когда я, пошатываясь, всё же прибрёл на место стоянки, то обнаружил довольно приятную картину — вернулись наши казаки-разбойники — старшина с бойцами.

Заросшие, чумазые как трубочисты, но в глазах всех скачут радостные чёртики, и на лицах до такой степени ехидные выражения, что мне в этот момент, несмотря на небольшую контузию, стало завидно. Увидев меня шатающимся и измазанным своей же кровью, меня стали тормошить и пытаться искать раны. Кое-как отбившись и объяснив, что уже подлечился и шатает меня просто от контузии, присел рядом с ближайшим деревом и прислонившись к стволу произнёс:

— Ну, воины, рассказывайте, как провели время и почему у вас лица такие довольные?

Валерий Сергеевич с довольным видом начал хвалиться своими свершениями — выходило довольно неплохо. В общем, судя по рассказам перебивающих друг друга солдат пошумели они знатно — разобрали и утащили в лес вдоль железного полотна около пятнадцати рельс, взорвали две стрелки и, как самое приятное, оставленное напоследок — поведали, что умудрились расстрелять разъезд немцев на мотодрезине, прибарахлившись при этом ещё одним пулемётом.

Вообще сводное вооружение нашего отряда уже начинало доставлять нам проблемы — три пулемёта на пятерых человек, не учитывая остальной переносимый груз, серьёзно снижали мобильность. К тому же запасливый, как сурок, старшина подразграбил брошенную в придорожных кустах эмку, разжившись при этом немалым запасом обмундирования, кипой довоенных газет на самокрутки и ценнейшей в нашем положении вещью — свёртком с восемью кусками мыла. Как рассказал надувшийся от собственной хомячности старшина — сперва он думал, что ему повезло и они наткнулись на взрывчатку — ведь по размерам и окраске толовые шашки от кускового мыла не особо отличаются. Но потом, по маркировке, они с бойцами сошлись на том, что это всё же не менее дефицитный в военное время продукт — мыло. Буквально, как только было произнесено это волшебное слово — мыло — у меня начала чесаться вся кожа. Поэтому временно плюнув на военные действии я объявил банно-прачечный день и самолично отправился на разведку подходящего места, с дополнительной мыслью о необходимости охоты или похода в ближайшую деревню за едой, ибо к этому времени мы успели полностью подъесть все припасы оставшиеся от мотоциклистов и обнаруженные в бронеавтомобиле. К слову, эсесовцы на еду оказались гораздо беднее чем первые — каких-то несчастных пять банок тушёнки и одна банка сгущённого молока, на четырёх человек — как в таких условиях жить бедным партизанам. Мы-то с Сергеем периодически перебивались содержимым сухарных сумок перетаскиваемых трупиков немцев, хотя один раз это содержимое чуть не довело меня до нервного приступа — в обнаруженном белом пакетике, безо всяких надписей, находился белый порошок, чуть сладковатый на вкус. Покумекав и посовещавшись с "глубоким знатоком" земных вещей — Сергеем — мы пришли к выводу, что это какой-то вид немецкого сахарозаменителя и как подсластитель для кофе он пойдёт. Тем более тут и кофейничек так удобно организовался — в комплекте. Сварив из последних запасов кофейку, мы уконтропупили каждый порядка полулитра и блаженно растянулись на земле…

Первым почувствовал недоброе я — в животе что-то недобро взбулькнуло и организм экстренно запросил маскировки в ближайшей растительности, формата — куст обыкновенный и погуще. Итогом данного происшествия стала очень осторожное отношение к вещам, стыренным у вероятного противника.

В связи с этим, прежде чем удалится на поиски ближайшей укромной заводи, я уточнил у старшины:

— Валерий Сергеевич — вы точно уверенны, что это мыло?

— Командир, что ж я, мыло не отличу — да и мылится оно — мы с ребятами в придорожной луже один кусок попробовали — точно мыло!

— Ну, тогда Ллос с тобой, хуманс — вон у Сергея спроси, как мы тут тоже обманулись…

Рассказывает старшина Дроконов Валерий Сергеевич 07.07.1941

"Хорошо сходили, мало того, что железку попортили, так ещё дрезину немецкую сожгли. Да и оружием запаслись знатно — это какая ж мы теперь силища — целых три пулемёта. Нам бы ещё патронов поболе, да и народу ещё человек десять — мы бы и на дороге посерьёзнее пошуметь смогли бы. А когда гранаты да еда закончились, двинулись на соединение с Сергеем и этим беловолосым. Он ведь как по учебнику всё расписал, всё тихо прошло, даже странно — никаких разъездов на железной дороге, никто нас даже ловить не пытался — видно пошумели они там с Сергеем замечательно. Как и договаривались, вернулись на место лагеря, а там Сергей с карабином сторожит и сразу к нам с вопросом — вы, мол, командира не встречали? А то пошёл он, как всегда немцев пощипать, часа в два ночи и до сих пор не появился — хотя уже утро давно наступило. Тут мы ему небольшой допрос устроили, как они тут без нас действовали. А он и давай рассказывать — да по его словам командиру памятник конный при жизни ставить надо — мол, он тут уже немцев совсем запугал. Как трупы они в промоину почти каждую ночь таскали, как глушитель самодельный к винтовке делали. Только разговорился, как из кустов Ссешес вываливается и, причём не бесшумно, как обычно, а напрямик — ветки ломая. Да и шатает его — буквально вензеля ногами выписывает и одежда его лохматая кровью измазана. Мы его сразу уложить попытались, да и с ранами разобраться — перевязать там, а он руки наши стряхнул, сполз по сосне спиной и сказал, что уже вылечился, а шатает его потому, что миной оглушило. И что немцы около моста вообще с каких-то дварфов скоро пример брать будут — окопались по самые уши, мин понаставили, честным дроу и не пройти теперь спокойно…

Всё же лёгкая контузия замечательно прочищает мозги — пока я медленно передвигался по лесу в сторону реки, в моей голове наконец-то заработал мозг — я только сейчас понял, что избегал провала только волей Ллос. Начать с той самой тельняшки, так не вовремя попавшейся на глаза старшине — а закончить можно содержимым карманов — если это содержимое попадёт на глаза ближайшего сотрудника НКВД, то быть мне английским, немецким, и вдобавок китайским шпионом. Хотя нет — скорее всего объявят каким-нибудь зулусским — вроде бы как вспоминается из уроков истории у германии и Англии были владения в Африке, так что надо поосторожней. Отойдя от места стоянки примерно три километра и не обнаружив за собой хвоста, я сделал небольшой крюк в сторону и принялся проводить инспекцию содержимого карманов разгрузки.

Итогом сей операции явилось разложенное на плаще богатство, в виде огнива, распотрошённой упаковки ваты, двух бумажных упаковок со стерильными бинтами, лейкопластыря, двух пачек китайских макарон (ну просто много места не занимают, а кушать хочется всегда), упаковки галет, двух сникерсов, натовского армейского котелка (благо без маркировки и давно уже украшенного псевдоэльфийской гравировкой), рыболовного набора (самодельного и без надписей), пары горстей кубиков «Магги», упаковка сублимированного мяса (очень удобно, кстати, мало весит и при наличии воды всегда можно поесть горячего бульончика) и пакетика сублимированного картофельного пюре — в общем передо мной лежал мой стандартный походный набор на два дня. Переворошив раскиданное богатство, я добрым словом помянул разбитый накануне игры сотовый телефон (могли бы посчитать ещё и корейским шпионом) и принялся со слезами на глазах потрошить упаковки. Кубики вместе с мясом пересыпал в кожаный поясной кошель, не испортятся, галеты немного подумав засунул туда же. Упаковку бинтов вместе с самыми вкусными частями шоколадок — враплей (как говорил один жутко продвинутый хакер — Вини-Пух), закопал под аккуратно приподнятым дёрном. Потом с большим удовольствием заточил оба батончика и принялся спарывать многочисленные бирки, находящиеся на одежде. Так же с большим сожалением прикопал завёрнутый в пластик плеер — батарейки в нём всё равно сели. Где-то через двадцать минут, на небольшой полянке стоял идеал шпиона — при обследовании моих вещей вопросы теперь может вызвать только металлическая молния разгрузки и находящиеся на ней липучки — но тут я решил валить на гномов и держать морду кирпичом — слишком удобная вещь, чтобы от неё избавляться.

И уже с лёгким сердцем отправился к реке, чуть притормозив от промелькнувшей на краю сознания мысли о том, что проще было бы вообще не связываться с этими хумансами. Всю дорогу до реки я с затаённой тревогой прислушивался к себе, но больше подобных мыслей не появлялось, хотя где-то на горизонте сознания мелькало слабое, расплывчатое недовольство сложившейся ситуацией. Искомая заводь нашлась быстро — небольшой обрыв, с правого бока поваленное в воду дерево и замечательный, хотя и маленький песчаный пляж. В принципе идеальное место для небольшой постирушки — с учётом того, что старую форму, на ходу распадавшуюся на плесень и липовый мёд, старшина просто предложил выкинуть — грузовичок с обмундированием попался просто как по заказу.

Перемещение всего барахла вместе с бойцами заняло порядка полутора часов. Поэтому к банным процедурам приступили уже почти в полдень. Поговорив со старшиной, договорились использовать для собственных нужд только два куска мыла, а остальное использовать, как обменный фонд для торговли с селянами. Воткнув тесак в дерево, я повесил на него лук, колчан и продолжил раздеваться, слушая восторженные вопли, с которыми ребята с разбегу прыгали в реку прямо с обрыва. Рядом сидело боевое охранение в виде старшины с МГ, осторожно осматривающего окрестности. С ним договорились очень просто — после помывки я его заменю и в свою очередь посторожу ребят. Раздевшись, я медленно вошёл в воду, чёрт его знает, как новое тельце отреагирует, вдруг с удержанием на воде проблемы будут, развязал шнурок на волосах и принялся с наслаждением намыливать свою гриву…

Рассказывает старшина Дроконов Валерий Сергеевич

Сижу я значица с пулемётом — народ караулю. А сам одним глазом на командира посматриваю, всё же не оставляет меня мысль проверить этого «инопланетянина». Да и одежда его странная, теперь хоть полностью посмотрю его экипировку, может, что необычное увижу. Да и нижнее бельё о человеке много сказать может.

В принципе ничего особо странного при осмотре вещей не обнаружилось — подробно осматривать не было времени, а запомнившуюся мне тельняшку в этот раз я не увидел.

Но всё равно ведёт он себя странно — ребята от воды просто на седьмом небе от счастья — носятся ныряют. А он с видом английской королевы в воду зашёл и своими волосами занимается, причём с каменным лицом — блин как будто не мужик, да и волосы в распущенном виде почти до копчика. А вот уши при намокших волосах над головой выступают — у жеребёнка и то поменьше будут. Особых шрамов на теле не видно — да и кожа то-тёмная, не разглядишь. А вот что не обрезан, то точно — значит точно не мусульманин и не еврей. Правда что-то странное промелькнуло — нет точно, точно инопланетянин!

И тут над берегом реки раздался удивлённый голос старшины:

— Сешес, а что у тебя с яйцами? Бандитская пуля или их действительно три?…

Нет, тому неведомому генетику надо срочно оборвать все щупальца! Мало того, что старинная хохма про эльфов оказалась правдивой, так ещё и дроу оказывается от смущения не краснеют, а сереют — причём очень заметно. Так что картина маслом — стоит по колено в речке дроу — весь серый от смущения, и значит из-под мокрых волос глазами на ржущих хумансов стреляет. И причём, как ни странно, трупов вокруг не наблюдается.

Ну не ожидал я от своего нового организма такой подлянки, не ожидал — да ещё старшина этот глазастый до невозможности. Я значит уже вторую неделю и почти каждый день в туалет хожу, и не заметил, а он, видите ли, с одного взгляда углядел. Ржач, поднявшийся над рекой, спугнул с соседних деревьев всех птиц. И привёл меня в состояние бешенства. Нет, ну какого ляда! Кто они такие, чтобы надо мной смеяться?! Да ещё, сволочи, так заливисто хохочут. Но при плохой игре надо всегда делать хорошую мину, поэтому развернувшись к старшине, я абсолютно спокойным голосом спросил:

— Нет, не пуля, у нас, дроу, так организм устроен.

— Ну ёрш твою медь! Значит, у всех ваших мужиков так?

— Да. А что, завидно, хуманс?

Надо было видеть физиономию старшины. Как он не свалился с обрыва — это можно объяснить только божественным вмешательством. Во всяком случае, пулемёт он уронил и стал цвета хорошо проваренной свёклы. А вдобавок с реки раздался голос Сергея:

— Товарищ старшина — зависть плохое чувство — да и девушки, я думаю, не поймут!

Старшина в ответ на это поперхнулся и окончательно выпал в осадок. Последней каплей был задумчивый голос рядового Онищенко, звонко прозвучавший во внезапно наступившей тишине:

— С другой стороны — зарядов наверно больше…

Тут уж как говорится — легли все…

Закончив мыться, народ с помощью офицерского несессера, доставшегося нам как комплектность к офицеру, начал приводить себя в порядок. Как говорится, борода — это признак настоящего партизана, но летом в ней жарко. Глубокомысленно посмотрев на главного брадобрея в лице старшины, вооружённого опасной бритвой, я погладил свой подбородок, покрытый идеально гладкой кожей и ухмыльнулся с видом глубокого превосходства. За что сразу был подколот бойцами:

— А что, борода у вас не растёт? Так до гроба как молокососы без бороды и усов, и ходите? А для баб хорошие усы это ж первое дело! Ничего, командир, ты не переживай. Я после войны тебя со своим знакомцем сведу — волосы подстрижём, а усы он тебе такие сделает — от настоящих не отличишь. Красавцем станешь, а то сейчас тобой наших баб тока пугать можно. Вот тогда дополнительный боезапас-то и пригодится.

Громко помянув на тёмно-эльфийском наречии этих хумансов, я отвернулся в сторону от происходившего действа и принялся расчёсывать волосы. Руки буквально сами собой заплетали сложный узор из белоснежных волос, сходящийся в одну толстую косу, переплетённую кожаным шнурком. В это время мой взгляд блуждал по стене прибрежных кустов, то и дело выхватывая мельчайшие подробности лесной жизни. Пара сломанных веточек — видно кто-то из ребят развешивал на них бельё. Греющаяся на соседнем листике маленькая, нежно-голубая, почти прозрачная стрекоза. Широкий ствол дерева покрытый тёмно-зелёным мхом и мелкими вьющимися растениями. И составленное из этого мха и листьев лицо, с ехидцей подмигнувшее мне…