"Дочь Кузнеца" - читать интересную книгу автора (Сергеева Ольга)Глава 1. Эзра— Четче! Закончила движение и замри! Застыла, досчитала до трех и дальше. Четче каждое движение! Слушай музыку! Для кого играют? Четче! Голос надсмотрщицы звенел под высокими сводами танцевального зала, отлетал от стен, отсчитывал ритм. Кончик хлыста вместе с ним щелкал по каменным плитам пола, гладким, отшлифованным ногами многих рабынь, учившихся здесь танцевать. За прошедшие месяцы Занила уже успела привыкнуть к этой манере госпожи Дарины вытаскивать кнут по поводу и без повода. Она часто легко пощелкивала им, когда задумывалась, или когда нужно было отсчитывать ритм, как сейчас. У Занилы уже почти получалось не замечать этого: не будешь дергаться, не привлечешь внимание к себе, хлыст продолжит щелкать по полу. Восемь рабынь, выстроившись в три ряда, один из которых получился чуть короче, распределились по зале. Занила стояла второй в крайнем левом ряду (как раз том, что короче). Она старалась смотреть только перед собой, в белую оштукатуренную стену, каждая трещинка на которой была уже изучена за прошедшие месяцы изнурительных уроков танцев, или в затылок Райше, которая сейчас старательно тянула спину в трех метрах впереди нее. Хлыст щелкнул справа и сзади: Дарина обходила вокруг девочек, следя за их движениями. Следующий щелчок ближе: надсмотрщица повернула и идет вперед по их проходу. — Вы должны танцевать лучше! — голос раздался совсем рядом от Занилы, заставляя ее порадоваться тому, что фигура танца как раз не позволяла обернуться и посмотреть на госпожу. — Четче движения, я сказала! И очередной щелчок хлыста. Раб-музыкант, совершенно дряхлый старик, постоянно живущий при школе, тоже уже привык к этим щелчкам и научился не обращать на них внимания как на своеобразный аккомпанемент. Его скрюченные высохшие пальцы все так же сжимали тонкую длинную фарну [ Вообще-то танцы у Занилы получались неплохо. Может быть потому, что она была самой младшей из обучавшихся в школе девочек, может быть, благодаря еще чему-то, но среди других рабынь она выделялась своей гибкостью и ловкостью. А прекрасная память позволяла ей без труда запоминать новые движения. Так что даже госпожа Дарина хвалила ее, где-то раза четыре за прошедшие месяцы. «Целых четыре раза!» — мысленно усмехнулась Занила. Этого оказалось достаточно, чтобы некоторые из рабынь, особенно те, что пробыли в школе дольше нее, начали поглядывать на нее с завистью и раздражением. Занила замечала их, но не считала нужным как-либо реагировать: кнут надсмотрщицы щелкал вдалеке от нее — этого было вполне достаточно. Однако, кажется, в этот раз даже ей не удастся заслужить похвалы от госпожи Дарины или, хотя бы, не вызвать ее раздражения. Эти придворные дарийские [ Вместо сухого щелчка кнута по полу, раздался более сочный — кончик хлыста впился в чью-то плоть. Занила слегка вздрогнула, но тут же заставила себя сосредоточиться и не испортить очередного па, однако приглушенный вскрик одной из рабынь заставил ее скосить глаза. Так и есть: девчонка подняла руку вместо того, чтобы согнуть ее в локте, как показывала надсмотрщица, то есть вместо требуемой восемнадцатой позы получилась четвертая. В самом начале первого урока по дарийскам танцам их учительница предупредила: один неверный жест меняет смысл всей позы, часто на противоположный. Впрочем, толкования танцевальных фигур они еще не проходили, поэтому Заниле оставалось лишь догадываться, что получилось показать у рабыни. Может быть, это и стоило удара хлыстом. Правда, рабыня тут же исправилась, а Дарина уже шла по ряду дальше. В каждой позе задействовалось сразу все тело: руки, ноги, шея, спина изгибались часто под совершенно немыслимыми углами. А хуже всего было то, что в каждой фигуре нужно было застыть совершенно неподвижно, практически не дыша, на срок «от трех до восьми секунд», как говорила госпожа Дарина. Конкретный срок определялся из темпа музыки. Как в этих протяжных заунывных звуках, издаваемых фарной в руках старика, можно было уловить хоть какой-то ритм, Занила искренне не понимала! Стоило только какой-нибудь из рабынь не угадать и переменить позу раньше времени, как ей доставался весьма чувствительный удар хлыстом. Вот, например, такой как сейчас. На этот раз Заниле даже не пришлось скашивать глаза в сторону: это Райша опустила ногу на пол раньше, чем это показалось правильным госпоже Дарине, за что и была немедленно «вознаграждена». Сама Занила все еще продолжала старательно тянуть носок в эцбе от пола, согнув ногу в колене. «Знать бы еще, когда закончить!» — мелькнуло у нее в голове. Надсмотрщица дошла до конца ряда и развернулась к девочкам. — Фигура номер восемь! — скомандовала она, одновременно и сама выполняя ее: присесть на левую ногу, до предела отведя правую вперед и в сторону, максимально откинуться назад, запрокинув голову, пальцы рук только слегка касаются пола в иллюзии хоть какой-то опоры. «Опора на правую руку или на левую? — лихорадочно пыталась вспомнить Занила объяснения госпожи Дарины. — Пусть будет левая!» Вес тела переместился, и в ту же секунду Занила поняла свою ошибку: правая нога, вытянутая практически параллельно полу, начала отрываться от него, и девочка стала совершенно не эстетично заваливать на пятую точку, прекрасно понимая, что даже другую ногу из-под себя она вытащить уже не успеет. Занила мысленно застонала, пытаясь уцепиться хотя бы зубами за воздух и балансируя на кончиках пальцев. Звук открывающейся двери позади Занилы отвлек ее внимание, разрушив предельную сосредоточенность, и она все-таки рухнула на спину. Правда в этот же момент госпожа Дарина сама уже поднялась и, махнув музыканту, чтобы тот прекратил пока играть, стремительно шагала к двери. Мимо Занилы. Девочки одна за другой выпрямлялись, радуясь незапланированной передышке. «Фигура номер восемь — опора на правую руку, — повторила Занила, поднимаясь. — Это я, кажется, теперь запомнила!» В танцевальную залу вошел управляющий Мабек Дагар. Он постоянно жил при школе, но непосредственным воспитанием рабынь практически не занимался, поэтому за прошедшие месяцы Занила видела его не слишком часто. Впрочем, он мало изменился со времени их путешествия на юг: та же легкая полуулыбка, прячущаяся в пушистых усах, неизменно аккуратная одежда, выбранная явно за удобство да, может быть, еще за то, что скрывала начавший появляться животик, светло-голубые глаза на смуглом лице, прячущие за лукавой смешинкой ум и купеческую хватку. Сзади и чуть сбоку от управляющего стояла девочка, которую никогда раньше Занила не видела. Очевидно, новая рабыня, только что приобретенная им и привезенная в школу. Он привел ее сюда, чтобы сдать на попечение своей помощнице. Сцена была до боли знакома. Только урок другой, да и сдает Мабек Дагар товар в количестве всего одной штуки. Все верно, Дарина уже приблизилась к ним своим стремительным размашистым шагом и вовсю принялась рассматривать приобретение управляющего. Занила же наблюдала за ней. Еще тогда, несколько месяцев назад, в свой первый день в школе, который чуть было не стал для нее и последним, ей показалось, что и госпожа Дарина и Мабек Дагар разыгрывают заранее отрепетированный спектакль. Теперь у нее была возможность убедиться в правоте своей загадки, не участвуя в представлении в качестве реквизита, а наблюдая за ним со стороны. А еще внимание Занилы привлекла эта новая рабыня. Она была невысокой и худой, и какой-то по-мальчишески угловатой. И эту некоторую нескладность ее фигуры еще больше подчеркивала одежда, также больше подходящая для мальчишки-сорванца: короткие, не слишком аккуратно обрезанные чуть ниже колен штанишки и линяло-красная рубаха, выпущенная поверх них и стянутая на талии веревкой вместо пояса. Облик девочки дополняли коротко остриженные взлохмаченные волосы того оттенка серо-русого цвета, какого очень часто с возрастом становятся волосы детей-блондинов. Тонкий нос, прямой рот. Скуластое лицо рабыни было загорелым, и от этого на нем особенно ясно светились светлые серо-голубые глаза, живые и внимательные. В целом девочка меньше всего подходила под образ той, из кого в будущем должна была получиться рабыня для утех. Дарина, очевидно, пришла к такому же выводу, и теперь в ее глазах отражалось искреннее недоуменнее по поводу того, что в стенах школы делает это странное существо. — Почтенный Дагар, расскажите мне о достоинствах этой новой рабыни, — голос надсмотрщицы звучал вкрадчиво, а взгляд и вовсе выражал что-то вроде: «Что за чудо вы умудрились купить?!» Управляющий ответил вопросом на вопрос: — Вы ведь как раз преподаете нашим девочкам придворный дарийские танцы, уважаемая Дарина? Кивок головы и явное ожидание ответа. — Тогда эта рабыня станет для вас ценным приобретением, — продолжил Дагар. — Она родом из Дарии. Ее имя — Эзра. Дарина бросила заинтересованный взгляд на рабыню: — Это так? — Да, — неуверенный кивок головой. Хлыст мгновенно оказался в руках надсмотрщицы и, словно сам по себе, принялся разворачивать тугие кольца. — Ты должна каждый раз добавлять «госпожа», рабыня! Тебе ясно? — голос госпожи Дарины превратился в нечто среднее между рычанием и шипением. Занила уже успела заметить, что на тех, кто видел подобное представление в первый раз, оно производило неизгладимое впечатление. Девочка непроизвольно втянула голову в плечи в ожидании удара, но тут же снова заставила себя выпрямиться. — Ясно… госпожа, — голос дрогнул и запнулся перед последним словом, но плечи девочки остались по-прежнему судорожно распрямленными, и глаза она тоже не опустила. Занила едва заметно усмехнулась краешком губ: поведение новенькой рабыни стоило того, чтобы его оценить. Костяшки пальцев надсмотрщицы, лежащие на рукояти кнута, побелели, настолько сильно она ее сжала, но Дагар сделал едва заметный жест рукой, останавливая удар. Дарина промолчала, но ее взгляд явно выражал уверенность, что как бы хорошо новая рабыня не танцевала, этого все равно слишком мало, чтобы сделать покупку стоящей. Понятно, что вслух в присутствии рабынь своему управляющему Дарина такого бы не высказала никогда. Но скажет ли она это ему, когда они останутся только вдвоем — вот что Заниле было искренне интересно. — Пусть она покажет, как танцует, — голос управляющего прозвучал совершенно спокойно, словно он всего лишь высказывал предложение, однако никто не усомнился в том, что это приказ. Госпожа Дарина махнула рукой, чтобы девочки отошли в сторону и освободили место для новенькой, а затем кивнула головой старому рабу. Тот послушно поднес фарну к губам и вновь заиграл, воспроизводя все ту же протяжную и грустную мелодию. — Танцуй! — Дарина также отошла в сторону и выжидательно уставилась на рабыню. Девочка не пошевелилась, только ее подбородок приподнялся чуть выше: она внимательно вслушивалась в музыку, издаваемую фарной в руках пожилого раба. — Ну же! — Дарина никогда не отличалась излишним терпением. Ее окрик заставил девочку встрепенуться. Она неуверенно обернулась на надсмотрщицу: — Музыка странная. Я не знаю, как танцевать под такую… госпожа. Дарина обернулась к управляющему, предлагая тому объяснить, что здесь происходит. Лично она, похоже, считала, что наиболее оптимальным вариантом развития событий будет просто забить рабыню хлыстом прямо сейчас, не тратя дальнейших сил и времени. Но Мабек Дагар по-прежнему оставался спокоен. В отличие от своей помощницы он, видимо, нисколько не сомневался, что на этот раз потратил деньги не зря. — Конечно, она всего лишь рабыня — крестьянская девчонка из горной деревушки. Откуда ей знать, как танцуют при дарийском дворе. Танцуй так, как умеешь, — обратился он к девочке, взмахом руки заставляя фарну смолкнуть. — Сможешь без музыки? Капитан корабля, который мне ее продал, — продолжил Мабек Дагар, обращаясь снова к Дарине, — рассказывал, что по вечерам рабы, которых он вез в трюме, рассаживались кругом и пели какие-то странные песни на древнем языке, хлопая в ладоши и раскачиваясь из стороны в сторону, а она танцевала в центре, возле разожженной жаровни — импровизированного костра. Капитан говорил, что ему только палками удавалось отгонять своих матросов оттуда. Рабыня постояла еще какое-то время, прислушиваясь к наступившей тишине, а потом щелкнула пальцами. Сухой звук звонко разлетелся по пустой зале, отражаясь от стен. Девочка щелкнула еще раз и еще, отбивая только ей одной известный ритм, а затем пошла по кругу. Ее спина была распрямлена до предела, голова слегка откинута назад, она шла плавно, словно ее ноги и вовсе не касались земли. Первый круг был почти завершен, когда рабыня вдруг резко вскинула руки, заставив рукава широкой рубахи упасть почти до локтей, и выгибая пальцы. Затем пальцы вдруг сжались в кулаки, а следом за ними и сами руки прижались к груди. Тело рабыни отклонилось в сторону, на секунду застыв под совершенно немыслимым углом, но уже в следующее мгновение вновь выпрямилось. Девочка подскочила поджав ноги, приземлилась, тут же перекатилась по полу, снова подпрыгнула, на этот раз раскинув руки и ноги. Опять движение по кругу… Руки согнуты, словно крылья гигантской птицы, голова откинута назад… Ее пальцы больше не отсчитывали ритм, но этого и не было нужно. Словно каждый, кто в этот момент находился в зале, слышал бой несуществующих барабанов. И тело девочки двигалось, подчиняясь этому ритму. Движения рук, ног, всего корпуса, повороты головы… Они были плавными, словно медленными, но такими четко, идеально законченными. Рабыня двигалась, не останавливаясь ни на секунду, перетекая из одной стойки в другую, подпрыгивая, распластываясь по воздуху, и практически падая на землю, и при этом еще умудрялась идти по ровному кругу. И больше не существовало угловатой невзрачной девочки. Пластика ее гибкого тела была великолепна. И рабыни тоже больше не было. Она летела по воздуху и стлалась по земле, и была свободна! Только сейчас Занила, кажется, начала понимать, как должны выглядеть национальные дарийские танцы: танцевальное па, существующее в совершенстве своих линий всего секунду, и мгновенный переход в следующее, стремительный настолько, словно самого этого момента «между» и не существует вовсе. Будто человеческое тело — это вода, бесконечно изменчивая, с легкостью способная принимать любую форму, самую немыслимую, или язычок пламени, дрожащий и колеблющийся на ветру… Конечно, суть танца была примерно той же, что показывала госпожа Дарина, но ритм был намного быстрее, к тому же это бесконечное движение по кругу… Как там говорил Мабек Дагар? «Она танцевала возле жаровни.» Да, именно ночью вокруг костра и должен плясаться этот танец, а то, во что он превращался на полированном мраморе придворных зал, не могло быть ничем иным кроме отдаленного воспоминания об истинной сути. — Достаточно! — голос надсмотрщицы поймал девочку во время очередного прыжка, и она, словно выдернутая из транса, рухнула вниз. Села на колени, тяжело опираясь о плиты пола и пытаясь отдышаться. Мабек Дагар подошел к ней, не скрывая довольной улыбки: — Правда, она великолепна? Госпожа Дарина промолчала, словно задумавшись о чем-то, ее взгляд, устремленный на рабыню, был, мягко говоря, странным. — Растяжка хорошая, и двигается она, как надо, — наконец проговорила надсмотрщица. — Думаю, мне удастся научить ее танцевать так, как следует. Эзра вскинула на Дарину непонимающий взгляд и медленно поднялась с пола. Заниле даже показалось, что она сейчас что-нибудь ответит надсмотрщице. Но рука Дарины уже вновь лежала на рукояти хлыста, а ее губы многообещающе улыбались: — Нам предстоит очень много заниматься! Занила знала, что суть представления, разыгрываемого Мабеком Дагаром и его помощницей для каждой новой девочки, состояла в том, чтобы сломить рабыню. Сразу и навсегда заставить ее понять, кто хозяин, а кому надлежит подчиняться. Но на этот раз все пошло по-другому. Почтенной Дарине не удалось отыграть свою роль до конца, и рабыня стояла перед ней, гордо вскинув голову, словно и не было на ее шее кожаного ошейника. Сегодня Мабек Дагар вмешался, но впереди еще много дней, и работа, за которую она получает деньги, должна быть выполнена. Мабек Дагар был по-настоящему доволен своим приобретением. Никогда раньше он не позволял себе так вмешиваться в работу своей надсмотрщицы. Он считал ее настоящим профессионалом и доверял ей, но сегодня он изменил собственные правила и не собирался жалеть об этом. Тогда еще не собирался. «Где же мне тебя искать?» — Занила закусила губу. Вредная привычка, от которой госпожа Дарина даже за прошедшие пять лет не смогла ее избавить. Ну должны же быть у девушки хоть какие-нибудь вредные привычки?! Занила шла по коридору, поглядывая по сторонам и себе под ноги: не хватало еще просто не заметить и пройти мимо. Хотя эта мысль была, конечно, глупой: не заметит она, так заметят ее! Двери танцевального зала были распахнуты настежь. Занила вошла. Никого. Почему-то это помещение, вовсе лишенное какой-либо мебели (зачем занимать место?) в отсутствие людей всегда казалась не просто пустым, а какой-то чудовищно одиноким, будто брошенным. Не спасали даже роскошные розовые соцветия нартовых деревьев, заглядывавшие сквозь раскрытые окна. Да кого она обманывает?! При чем здесь комната?! Нечего приписывать неодушевленным предметам собственное настроение! А оно было отнюдь не радостным. Занила еще помнила свою уверенность, непоколебимую и спокойную, возникшую в душе, как только решение было принято. Сегодня, как только рабыни расселись по лавкам в столовой и приготовились ужинать, к ним вышел управляющий. Мабек Дагар заявлялся туда не часто. Только когда нужно было объявить какую-нибудь новость, не просто важную, но и касающуюся всех рабынь без исключения. Он и объявил. Занила, правда, не поняла, зачем было собирать всю школу, ведь касалось известие только девочек последнего года обучения. Может быть, он хотел, чтобы остальные завидовали им? Вопрос пришел в голову Занилы и тут же был отброшен, как несущественный сейчас. Рабыня еще раз, на всякий случай, оглядела танцевальную залу и вышла в коридор. Да, решение она приняла практически мгновенно, еще тогда, когда Мабек Дагар ушел, а рабыни принялись за свой ужин. И она тоже что-то жевала, не замечая содержимого тарелки: для того чтобы есть, не нужно было думать. Решимость и сейчас никуда не пропала. Только, как пепел понемногу накрывает прогорающий костер, сейчас в ее душе поднималось раздражение. А еще нетерпение и тревога. «Куда же ты мог деться? Так не вовремя!» Она должна его найти. Потому что иначе весь ее план летит к Темным Богам! А на это она не согласна: она слишком долго ждала! «Вы ждали этого события целых пять лет!» — так сказал Мабек Дагар сегодня перед ужином. Только он говорил о завтрашнем дне. А для Занилы все решиться уже этой ночью. Так она сказала. Коридор повернул, но ничуть не изменился. Двери с обеих сторон. Занила заглядывала в каждую. Классная комната, еще классная комната, костюмерная. А точнее что-то вроде склада театральных костюмов. За прошедшие годы в школе не осталось, наверное, ни одного помещения, которое Занила не изучила бы. Это не было исключением. Она много раз бывала здесь, готовясь к очередному занятию. И до и после. Почему же сейчас, в свой последний вечер в школе, ей вспомнился именно тот день, который она автоматически воспринимала, как водораздел между «до» и «после»? Иногда события, запланированные как спектакль, слишком тесно сплетались с жизнью. |
|
|