"Глубинные течения [Океан инволюции]" - читать интересную книгу автора (Стерлинг Брюс)

10. Летучие рыбы

Следующие несколько дней я почти безвылазно провел на камбузе. Немало времени потратил на изучение особенностей сушняцкой кухни, предвкушая, как по возвращении ошарашу друзей каким-нибудь замысловатым туземным блюдом. Кончилось тем, что Далуза, прибираясь, ненароком смахнула в кан с почти готовым обедом банку какой-то пряности, по виду напоминавшей сушеную редиску. Едва отведав этого неожиданного произведения, я часа два не мог перебить вяжущий вкус во рту, от которого буквально сводило челюсти. Естественное желание — выплеснуть отраву за борт — мне в последний момент удалось побороть. Матросы не проявили ни малейшего недовольства и, по обыкновению, вычистили тарелки до блеска. Если бы на Сушняке росли деревья, я бы обязательно попробовал подсунуть им опилки. Ветер ушел — мы приблизились к экватору. Полоса почти полного штиля протянулась в обе стороны до самых стен кратера. Здесь пролегала граница двух воздушных течений, определявших климат Сушняка. Воздух стал чище, открыв взгляду дрожащую в жарком мареве поверхность пыли. Стоило прищуриться, и начинало казаться, что «Выпад» покоится в бескрайнем море ртути. Небо, непривычно синее над головой, ближе к горизонту приобретало пурпурный оттенок, а низкая гряда утесов далеко на западе казалась фиолетовой. Нам пришлось поднять все до единого паруса, даже на самом верху, где реи не толще ручки метлы, полоскали крохотные брам-лиселя. Едва уловимое дуновение толкало нас вперед, и корабль нехотя подминал милю за милей. Я просто плавился под маской, приходилось постоянно встряхивать головой, чтобы пот не застилал глаза. Команда не испытывала подобных неудобств — брови у местных куда гуще моих. Спрятавшись в тени, я рассеянно водил взглядом по пыли, все еще во власти принятого по утру Пламени. В этом есть своя прелесть, думал я, и даже принялся было слагать поэму о том, что видел. Впрочем, вскоре мне это наскучило.

Далуза вернулась с облета и скользнула надо мной; слабый ветерок коснулся моих волос. Я махнул в ответ. Мне пришло в голову, что она по-своему загорела — на солнце ее кожа становится все бледнее. Что же, в этом смысла больше, чем в том, как загораю я сам. Все-таки белая поверхность лучше отражает свет. Я осторожно выглянул из своего укрытия и с облегчением убедился, что Мерфига поблизости нет. Отчего-то мне представилось, что он околачивается неподалеку, наблюдает.

Попробовать, что ли, подружиться с ним? Он хваткий малый, пусть с заскоками, но голова у него варит. Если представить, что Десперандум пойдет вразнос, от помощников-подпевал и тупорылой матросни толку не дождешься. Они скорее отравят собственную мать, чем осквернят свои души помыслом о бунте. Калотрик тоже не в счет. С тех пор, как я не позволил ему заначить часть Пламени, мы на ножах — в очередной раз я убедился в этом вчера, когда он приперся заряжать три своих пакета. К тому же парень вконец опустился — волосы сбились в грязный колтун, молнии на маске облезли. Доверять ему нельзя.

Конечно, и вдвоем капитана не утихомирить, а вот убить, пожалуй, получится. Если воспользоваться гарпунами. За Далузу я тоже не мог поручиться. Она любит меня, спору нет. Но что это значит? Насколько любовь важна для нее? Ответа я не знал, поскольку она наотрез отказывалась обсуждать свое прошлое. Далуза пленила меня, но не ослепила.

В тот же день мы забили двух китов и опустили за борт шесть яиц. На ужин я приготовил китовые отбивные, отвратительные на вкус. Утром следующего дня на юге показалось облако. Ничего хорошего это не предвещало, ибо на Сушняке не встретишь тех милых облачков из безобидного водяного пара, коими украшены небеса приличных планет.

— Что вы на это скажете, мистер Флак? — спросил капитан, передавая бинокль первому помощнику.

— Летучие рыбы, сэр, — отозвался немногословный китобой.

— Славно, просто славно, — оживился Десперандум. — Мистер Флак, организуйте двоих помочь мне с оборудованием. Остальных — вниз.

Два матроса взялись выносить из капитанской каюты устройства слежения; остальные поспешно спускались в убежище. Прежде, чем отправиться за ними, я огляделся в поисках Далузы. Видно ее не было. Заглянув на камбуз, я с облегчением убедился, что она уже там. Я занял стул у входа, мимо подтягивались опоздавшие. Одарив меня застывшим желтозубым оскалом, прошел Калотрик. Пока матросы рассаживались вдоль стен, я спорил сам с собой, не пора ли принять небольшую дозу. Сторона, выступавшая за, одерживала верх, когда в люке показалась маска Флака.

— Коку явиться на палубу, — без выражения произнес он.

Я подчинился. Десперандум с двумя матросами натягивал между мачтами сети. Перед ними, на расстоянии нескольких футов друг от друга, стояли шесть коробок, увенчанных проволочными тарелками радаров. Спутанные красные и синие провода тянулись к небольшому укрытию, собранному прямо на палубе из металлических листов. С южной стороны поблескивало узкое оконце толстого стекла. Паруса свернули и убрали; даже при желании мы уже не успеем разминуться с надвигающейся стаей.

— Все вниз, — приказал Десперандум, закончив с работой.

Оба матроса, не теряя времени, нырнули в люк и захлопнули крышку. Туча на юге достигла устрашающих размеров.

— Ньюхауз! — позвал капитан. Я подошел и отдал честь. — Прошу сюда, — он отворил низкую дверцу в одной из стен коробки и мы втиснулись внутрь. Десперандум щелкнул выключателем, на потолке замерцала тусклая лампочка, загудели воздушные фильтры.

Большую часть каморки занял сам капитан. В углу приткнулся столик, на котором я заметил бинокль и осциллограф; две белых точки, подергиваясь, медленно двигались сверху вниз. Из ящика стола Десперандум выудил записную книжку и ручку и протянул их мне.

— Можешь снять маску, — подбодрил он, — воздух уже очистился.

Я сунул маску в стол.

— Полагаю, ты умеешь писать?

— Разумеется, капитан.

— Хорошо. Я буду диктовать числа, а ты будешь заносить их в колонку «особи». Все ясно?

— Да, сэр. — Я примостил блокнот на сгибе левой руки и приготовился.

— Два, — начал Десперандум. — Еще несколько минут мы будем на краю стаи, так что сильно не напрягайся, однако будь начеку. Хочешь взглянуть поближе, пока не началось?

Не дожидаясь ответа, он передал мне бинокль. Пригнувшись, чтобы выглянуть в смотровую щель, прорезанную по росту капитана, я подстроил резкость. Облако распалось на тысячи рыбин с тонкими, ярко взблескивашими крыльями. Они ныряли из стороны в сторону в каком-то броуновском танце.

— Будто бабочки, — вырвалось у меня.

— Что такое бабочка?

— Земная фауна. Шестиногие беспозвоночные с разноцветными крыльями. Иногда тоже путешествуют стаями.

— Они обитают в воде?

— Нет, сэр.

— Аналогия, возможно, заслуживает внимания, — пробормотал он. — Восемьдесят семь.

Я записал. На экране пульсировал рисунок, образованный бешено мельтешившими точками. Десперандум быстро зарисовывал основные формы в своем блокноте.

— Посмотри, сколько мы поймали, — распорядился он. Я склонился к окну.

— Э… капитан…

— Что такое?

— Они там изорвали сеть в клочья. У них крылья как лезвия.

Кровь отлила от лица Десперандума. Он кинулся к щели и крякнул, словно его ударили в живот. Потом с озабоченным видом вернулся к прибору и нажал пару кнопок.

— Триста девяносто три, — продиктовал он.

Звякнув, за наше укрытие задела рыба. Капитан поморщился. Раздалось еще несколько ударов. Похоже, передовые отряды уже над нами.

— Один четыре девять четыре три, — зачастил Десперандум, сам что-то лихорадочно записывая. Экран кишел точками. — Мы что, так ни одной и не поймали? — рявкнул он.

Я выглянул и тут же отпрянул, когда одна из рыб, в фут длиной, врезалась прямо в стекло.

— Нет, сэр, — доложил я. — Сети валяются на палубе. Хотя у бизани упало несколько штук. Секундочку… нет, они уже улетели.

— Пять пять шесть два семь, — продолжал капитан. Ощутимо потемнело. Не удивительно, их там миллионы. — Ладно, обойдемся, — утешал себя Десперандум. — Нам пока достаточно данных, полученных с радаров. Я знаю, они нерестятся за Крошащимися Островами, мы просто придем туда и возьмем, сколько надо.

— Это значительное отклонение от курса, — опрометчиво возразил я.

— Буду очень признателен, если вы вспомните, кто из нас капитан.

— Прошу прощения, сэр, я забылся.

— Два ноль пять, восемь восемьдесят три.

По крыше теперь колотил настоящий град, рыбы десятками налетали и отскакивали.

Внезапно часть экрана потемнела — слева образовалась узкая вертикальная полоса. Десперандум озадаченно нахмурился и принялся тыкать в кнопки своим толстым пальцем. Полоса оставалась на месте.

— Должно быть, они перерезали провода у одного из радаров, — решил он, — теперь все значения придется увеличивать на одну шестую. Пометь это у себя. Один восемьдесят пять, девять сорок один.

Я присмотрелся к происходившему на экране. Яркие точки целыми группами уходили из области наблюдения и гасли. Обратно они не возвращались.

— Что они там делают? — Десперандум выглянул в оконце. Сразу три рыбины, сверкнув тонкими прозрачными крыльями в красно-желтых разводах, врезались в стекло. Капитан отскочил.

Помертвела еще часть экрана.

— Один ноль один три два… Их действительно стало меньше или они уходят в мертвые зоны?

— Снаружи вроде стало почище, капитан, — сообщил я.

— В сетях ничего?

— Нет, сэр. Но несколько десятков упало у радаров, одна не шевелится. У нее крылья как-то сморщились, похоже, ее ударило током. О! Большая группа прошла на бреющем. Они опрокинули радар!

Я повернулся к экрану — показания тарелки, смотревшей теперь прямо в небо, разрушили целостную картину — появилась полоса, в которой точки беспорядочно появлялись и исчезали.

— Мы слепнем! — воскликнул Десперандум.

— Похоже, они специально атакуют приборы, — предположил я. Погасла еще часть экрана.

— Точно. Наверняка, они сами ориентируются способом, похожим на радарный. Наши сигналы сбивают их толку, и они летят прямо на источник излучения. Интересно взглянуть на их оборудование…

Вышел из строя еще один радар. Я выглянул в окно:

— Остались только первый, четвертый и пятый, капитан. Там же, кстати, и все рыбы, возле остальных чисто. Хм, и та рыба не убита, капитан. Она пытается взлететь.

— Я обязан получить хоть одну, — угрюмо заявил Десперандум, щелкнув выключателем монитора. — Надевай маску, Ньюхауз. Я выхожу.

— Не надо, капитан! — крикнул я, лихорадочно шаря в столе. — Они разрежут вас на куски.

— Не пытайся меня остановить, — вспылил Десперандум, — если я хочу что-то узнать, никто не вправе стоять у меня на пути.

Небрежным движением он смахнул меня в сторону. Я приложился об стену так, что из глаз брызнули искры. Поспешно натянув маску, я, как мог быстро, захлопнул за капитаном дверь. Где-то рядом послышался шелест крыльев. Одной из этих проклятущих тварей удалось-таки пробраться в кабину. Я огляделся. Что-то коснулось руки; краем глаза я заметил желто-красную вспышку, наугад взмахнул блокнотом — и рыба с треском впечаталась в стену. Изувеченная, но еще живая, она соскользнула на пол: один глаз вытек, крылья переломаны, но по-прежнему угрожающе топорщатся, а края их все так же чертовски остры. Очень похожа на бабочку. Я видел однажды такую в книге.

Рукав оказался распорот чуть выше локтя — аккуратный разрез в два дюйма длиной, но кожа не задета. Придавив бестию блокнотом, я бросился к окну проверить, как дела у капитана.

Он успел где-то подобрать лопатку и теперь орудовал ею, словно мухобойкой. Рыбы не обращали на него внимания; те немногие, что еще оставались, с оскорбительной легкостью огибали его и одна за другой улетали вслед удалявшейся стае. Десперандум вертел лопаткой как заведенный, но тщетно — дьявольские создания уворачивались от лезвия, проходя буквально на волосок от него. Внезапно одна из рыб ринулась вниз. Я подумал было, что она промахнулась, но в следующий миг заметил, как на шее Десперандума проступает алая полоса. Капитан взвыл и прямо рукой сбил обидчицу на палубу, изрезав себе пальцы. Не дав рыбе опомниться, он подпрыгнул и раздавил ее всмятку. Кровь из раны на шее скатывалась ему за ворот. Стремительным выпадом он сразил и тут же размазал по палубе еще одну. Затем погнался за небольшой стайкой, ухитрившись разрубить одну рыбину на лету; ее голова скатилась за борт. Из ниоткуда появилась новая тварь и полоснула его по руке. С нечеловеческим проворством Десперандум выхватил ее из воздуха и раздавил в кулаке. Крови на палубе заметно прибавилось. Остальные сочли за благо набрать высоту и не связываться с капитаном — в самом деле, потребовались бы сотни таких царапин, чтобы причинить ощутимый вред человеку его комплекции.

Наконец, не осталось ни одной. Я приоткрыл дверь и глянул вслед удалявшейся орде. Отставшие изо всех сил спешили занять место в строю. Десперандум, не обращая внимания на раны, смотрел им вслед, пока стая не растворилась вдали. Лопатка, дребезжа, покатилась по палубе; капитан приблизился к укрытию.

— Теперь у нас есть несколько экземпляров, — сообщил он. — К несчастью, их головы повреждены. А ведь именно там, скорее всего, и помещаются радарные органы. Какая жалость.

Он зашел в кабину и начал отсоединять провода. Я зажмурился и ненадолго приснял маску, успев проговорить на выдохе:

— Одна залетела сюда, капитан. Я ее поймал.

На вдохе у меня засвербело в носу и я оглушительно чихнул.

Десперандум с лязгом захлопнул дверь и включил фильтры.

— Вот как? И где же она?

Я подождал, пока воздух очистится, снял маску и продолжил:

— Думаю, она еще жива. Вон, под блокнотом.

— Где-где? — Он оглянулся, отступил на шаг, и — хрусь! — его тяжелый кованый башмак опустился точно на блокнот. Я вздрогнул.

— Вот незадача, — с неподдельным сожалением посетовал Десперандум. Он приподнял блокнот и сочувственно рассмотрел сплющенные останки. — Ничего не разобрать. Не везет, так не везет. Да, Ньюхауз, я хочу извиниться за то, что накричал тут на вас. Я был малость не в себе.

— Понимаю, сэр. Я ведь сам напросился.

— Нет-нет, я ценю откровенность. И вы правы — команда не одобрит, если мы сойдем с курса. Китов там считай что нет, для них это будет пустой тратой времени. А недовольство на корабле — это не то, что нам нужно, верно?

— Как скажете, сэр.

— Вы свободны. Передайте там, что опасность миновала. И скажите судовому врачу, чтоб заглянул ко мне в каюту.

— Будет сделано, сэр. — Я вышел.

Днем я заметил, что Далуза не отрываясь смотрит на пятна засохшей крови. Ночью, когда все, кроме вахтенного, спали, я отдраил палубу песком.