"Мистификация" - читать интересную книгу автора (Тэй Джозефина)

ГЛАВА 25

— Ой, меня сейчас стошнит, — сказала Сандра, когда они с Бретом остались на трибуне вдвоем.

— Ничего удивительного, — отозвался Брет.

— То есть как? — изумленно спросила Сандра, ожидавшая совсем другой реакции.

— Салат из крабов, а потом три порции мороженого.

— Это вовсе не от того, что я что-то съела, — сердито возразила Сандра. — Просто у меня тонкая нервная организация. Когда я волнуюсь, я делаюсь совсем больной. Меня даже может стошнить.

— Лучше пойди и сунь два пальца в горло, — посоветовал Брет.

— То есть, пусть стошнит?

— Конечно. Почувствуешь огромное облегчение.

— Нет, я лучше посижу не шевелясь, может, станет полегче, — сказала Сандра, убедившись, что Брета так просто не проймешь.

Сандра была в плохом настроении. На нее никто не обращал внимания. Поскольку она весь год отказывалась иметь какое-нибудь дело с лошадьми, у нее не было морального права требовать, чтобы ей позволили выступать в Бьюресе. Так что ей оставалось только сидеть на трибуне в своем изящном сером костюмчике и смотреть, как выступают другие. Надо отдать ей должное: она не завидовала Джейн, которая вполне заслужила право участия в скачках, и сестра от всей души желала ей победы.

— А вон Роджер Клинт разговаривает с Элеонорой.

Брет отыскал взглядом Элеонору.

— А кто такой Роджер Клинт?

— У него тут неподалеку большая ферма.

Роджер Клинт, молодой человек с густыми черными бровями, по-приятельски болтал с Элеонорой.

— Он в нее влюблен, — сказала Сандра, решив донять Брета не мытьем так катаньем.

— Ну что ж, почему бы ему не влюбиться в такую милую девушку? — отозвался Брет, но сердце его сжалось.

— Пусть бы она выходила за него замуж. У него полно денег, красивый большой дом и Бог знает сколько лошадей.

— А Элеонора всерьез собирается за него замуж? — не удержался и спросил Брет.

Сандра ответила не сразу, прикидывая, как бы изобразить все это в наиболее драматическом свете.

— Она считает, что он должен служить семь лет чтобы получить ее в жены. Как Иаков. Бедняга Роджер просто помирает от любви, а Элеонора ведет себя, как немилосердная красавица.

«Немилосердная красавица» тем временем распрощалась с мистером Клинтом и поднялась на трибуну к Сандре и Брету. На ринге начинались состязания юных наездников в возрасте до десяти лет.

— Знаешь, Тони чудом пробился в этот класс, — сказала Элеонора, садясь рядом с Бретом. — Ему исполнится десять лет послезавтра.

Всего юных наездников было одиннадцать человек. Самая маленькая, толстая девочка четырех лет в черной бархатной жокейке сидела верхом на крупном пони, который крутился по рингу и совершенно ее не слушался.

— По крайней мере, Тони, даже когда он совсем еще не умел ездить, не болтался на лошади таким мешком, — заметила Элеонора.

— Тони выглядит просто замечательно, — сказала Сандра, и это была чистейшая правда. Как раньше сказала Элеонора, у Тони была хватка.

Судьи снисходительно поглядывали на юных наездников, которые сначала проехали на своих пони шагом, потом трусцой, потом пустили их в галоп. Потом судьи принялись выбраковывать слабейших. Даже с трибуны был виден фанатичный огонь в глазах Тони. Или он победит, или умрет! На ринге осталось шесть кандидатов на призы, потом четыре. Но из этих четырех судьи никак не могли выбрать победителей: призовых мест было только три, а детей четверо. Эту четверку снова и снова посылали проскакать по рингу галопом. И тут Тони разыграл, как он, по-видимому, считал, свою козырную карту. Проезжая мимо судей, он вдруг вскарабкался в седле на колени, потом встал на ноги и гордо выпрямился.

— Господи! — ахнула Элеонора.

По трибуне прокатился смех. Но у Тони в запасе был еще один номер. Он опустился на колени, ухватился руками за седло и встал на голову, покачивая в воздухе тонкими кривыми ногами.

Тут трибуна взорвалась хохотом и аплодисментами. Тони с довольным видом опять сел в седло и послал в галоп своего пони, который от изумления замедлил было бег.

Этот фортель очень удачно разрешил сомнения судей, а Тони пришлось с тоской смотреть, как розетки победителей вручают его соперникам. Но его страдания не шли ни в какое сравнение со страданиями, которые он причинил своей наставнице.

— Если он посмеет показаться мне на глаза до того, как я остыну, я его в порошок сотру, — грозилась Элеонора.

Но Тони, не чувствуя за собой никакой вины, пришел к Элеоноре на трибуну, как только сдал пони Артуру.

— Слушай, ты, балбес, как тебе могло такое взбрести в голову? — сурово спросила она.

— Я хотел показать им, что я умею делать.

— А где ты выучился этим цирковым номерам?

— Я упражнялся на пони, который у нас в школе возит косилку для газонов. Но у него спина гораздо шире, чем у Маффета, поэтому мне трудно было сохранять равновесие. Эти судьи, видно, не отличают хорошей езды от плохой.

Элеонора не нашла, что ему возразить. Брет дал Тони шиллинг и сказал, чтобы он купил себе мороженого.

— Если бы мне не хотелось посмотреть, как будет выступать Джейн, я бы спряталась от стыда в женском туалете, — сказала Элеонора. — Он меня опозорил.

Джейн, одетая в элегантный костюм, отлично смотрелась верхом на Радже. Брет раньше видел ее только в старых бриджах и бесформенной фуфайке и сейчас с удивлением и удовольствием разглядывал ее ладную фигурку.

— У Джейн замечательная посадка, лучше, чем у любого из нас, — нежно сказала Элеонора, глядя, как Джейн сосредоточенно и умело управлявшая лошадью, заставила Раджу сменить ногу. — У нее только одна серьезная соперница — та девочка в сером.

«Той» девочке было пятнадцать лет, на ней был очень красивый серый костюм, но судьи отдали предпочтение Джейн на Радже. Джейн бесстрастно выслушала решение судей — можно было подумать, что выиграла ее соперница, — но Сандра прыгала от восторга.

— Молодчина, Джейн, — проговорил вынырнувший откуда-то Саймон. — Она уже в девять лет была ассом.

— Ой, Саймон, а ты видел, что творил этот олух? — воскликнула Элеонора, вспомнив про свой позор.

— Не расстраивайся, Нелл, — сказал Саймон, сочувственно похлопывая ее по плечу, — могло бы быть хуже.

— Куда уж хуже?

— По крайней мере, он не вопил под Тарзана.

Тут Элеонора рассмеялась и никак не могла остановиться.

— Наверно, это все ужасно смешно, — сказала она, вытирая слезы, — и я, надо полагать, буду со смехом рассказывать про Тони своим внукам, но сейчас мне очень хотелось бы провалиться сквозь землю и провести остаток дня в Австралии.

— Пошли, Нелл, — позвал Саймон, — пора забирать лошадей.

Они ушли, а мести Элеоноры заняла Джейн. В ответ на поздравления Брета она пожала плечами.

— Вот сейчас будет интересно. А выиграть в классе от десяти до пятнадцати лет — не велика честь. Вот когда-нибудь я буду выступать вместе со всеми ними: с тетей Беа, Элеонорой, Саймоном, Пегги, Роджером Клинтом, — со всей компанией.

Да, вон и Роджер Клинт. Элеонора выставляла гнедую кобылу Скапу, а Роджер Клинт был рядом с ней верхом на кауром жеребце в белых чулках. Брет никогда не видел таких длинных белых чулок. Пока судьи обходили выстроенных лошадей, Элеонора и Роджер тихо разговаривали.

— Как ты думаешь, кто займет первое место? — спросила Джейн.

Брет оторвал ревнивый взгляд от Элеоноры с Роджером и заставил себя обдумать вопрос Джейн. Судья послал Беатрису показать галоп Шеврона — рыжего жеребца, на котором Брет собирался выступать в скачках с препятствиями, — и сейчас она, сделав круг, скакала мимо трибуны. Брет еще ни разу не видел Беатрису в костюме наездницы и опять удивился, как и при виде Джейн. Эта сосредоточенная, суровая Беатриса была совсем не похожа на себя.

— Так кто, по-твоему, займет первое место, Брет? — опять спросила Джейн.

— Конечно, Тимбер.

— А не лошадь Пегги?

— Райдинг Лайт? Нет. Может, он выиграет скачки с препятствиями, но тут ему Тимбера не победить.

Он оказался прав. Тимбер произвел огромное впечатление на судей, которые видели его в первый раз. Так что даже безупречные стать и репутация Райдинга Лайта не дали ему перевеса.

Их мнение разделяли и зрители. Когда Саймон, уже получив призовую розетку, скакал на Тимбере мимо трибун, его встретили аплодисментами и приветственными криками.

— Уж не тот ли это жеребец, который убил старого Феликса? — раздался голос за спиной Брета. — Застрелить его надо было, а не призы ему давать.

Второй приз получил Райдинг Лайт под седлом Пегги. У девушки был довольный вид, щеки разгорелись, глаза сияли: отец недаром истратил деньги на дорогую лошадь. Третий приз неожиданно для Брета получила Беатриса на Шевроне.

— Эшби, как всегда, гребут призы лопатой, — сказал кто-то. На него зашикали, видимо, показывая на сидящих поблизости Эшби.

Но наибольшего накала страсти достигли, когда начались соревнования в конкуре. Беатриса пришла на трибуну смотреть их вместе с Бретом, Сандрой и Джейн.

— Номер первый, на ринг! — объявили через мегафон, и Элеонора выехала на Скапе. Скапа прыгала спокойно и чисто, но у нее была скверная привычка вплотную приближаться к препятствию. Элеонора потратила много сил, чтобы ее от этого отучить, помещая впереди препятствия специальный барьер, и надеялась, что Скапа исправилась. Действительно, полкруга все шло благополучно, но затем Скапа заметила, что перед препятствиями нет этого противного барьерчика, и опять стала прыгать со слишком близкого расстояния. Это не замедлило сказаться на чистоте прыжка. Элеонора ничего не могла с ней поделать. Скапа отлично прыгала, но каждый раз сбивала копытами белые рейки.

— Бедняжка Нелл, — сказала Беатриса. — Сколько она на нее убила сил, и все зря.

Лошади, выступавшие под вторым и третьим номерами, вообще прыгали, как Бог на душу положит.

— Номер четвертый, на ринг! — На старт выехала Пегги верхом на Райдинге Лайте. На ней был новый костюм: табачного цвета сюртук, пожалуй, чересчур тесный в талии, и бежевые бриджи, пожалуй, немного бледноватые, но выглядела она на караковом жеребце изысканно и умело с ним управлялась. Вернее ей и не нужно было с ним управляться. Она просто сидела в седле, а Райдинг Лайт делал все, что нужно сам. Он великолепно брал препятствия, безо всякого усилия, казалось, взлетая в воздух, поджимая задние ноги, как кошка, и плавно опускаясь по другую сторону. Его выступление было безупречным.

— Номер пятый, на ринг! — провозгласил мегафон.

Пятый номер был Роджер Клинт на своем кауром жеребце в белых чулках.

— Знаешь, как он его назвал? — сказала Беатриса. — Белый чулок.

— Некрасивый жеребец, — отозвался Брет. — Такое впечатление, точно он попал ногами в корыто с известкой.

— Но прыгает он неплохо.

Прыгал жеребец неплохо, но боялся воды.

— Бедный Роджер, — со смехом сказала Беатриса, глядя, как его жеребец уперся всеми четырьмя ногами перед ямой с водой.

— Роджер гонял его дома через прудик для уток, чтобы приучить к воде, и вот полюбуйтесь, пожалуйста!

Белый чулок продолжал упираться, и Роджеру пришлось увести его с ринга. Публика похлопала ему в знак сочувствия.

Номера шестой и седьмой тоже не смогли взять ни по одному препятствию.

Восьмым был Саймон на Тимбере.

Вороной жеребец вышел на ринг с точно таким же самодовольным видом, как и в день приезда Брета в Лачет, когда конюх вывел его из денника во двор. Увидев барьеры, он начал возбужденно прядать ушами. Саймон послал его в галоп и они приблизились к первому препятствию. Даже издалека, с трибуны, Брету было видно, как легко и плавно взял его жеребец. Эта легкость ошеломила его еще в тот первый день в Лачете. Вороной плавно взмыл в воздух и плавно опустился по другую сторону препятствия.

Трибуна ахнула, восхитившись почти кошачьей грацией лошади. На Брета не меньшее впечатление произвела посадка Саймона, который, казалось, слился с лошадью воедино. Да, конечно, на Тимбере следовало выступать Саймону. Самому Брету и за сто лет не достичь такого совершенства. Зрители, затаив дыхание, смотрели, как вороной уверенно берет одно препятствие за другим. Неужели этот красавец все-таки где-нибудь ошибется? Впереди у него была яма с водой. На трибунах стало так тихо, что можно было расслышать голос продавца газет, выкрикивающего последние новости у главного входа. Когда Тимбер четко приземлился с другой стороны ямы, трибуна вздохнула, как один человек. Нет, лошадь не обманула их ожиданий: лучше взять это препятствие было просто невозможно.

Оцепенев от восторга, публика взорвалась громом аплодисментов с запозданием, когда Саймон уже выезжал с ринга.

Саймон был последним в конкуре, и после него участники пошли по второму кругу.

Элеонора опять появилась верхом на Скапе, и на этот раз, призвав на помощь грозный голос и шпоры, сумела заставить кобылу прыгать с нужного расстояния. Тем самым она, хотя бы отчасти, вернула себе самоуважение. Зрители, которые отлично понимали, в чем было ее затруднение в первом круге и чего она сумела добиться во втором, от души ей похлопали.

Второй номер проскакал по кругу без руля и без ветрил, но сумел взять все препятствия. Номер третий вел себя так же необузданно, но всех препятствий взять не смог. Затем на ринге появилась Пегги, лицо ее все еще светилось счастьем после успеха в первом заезде.

И на этот раз у нее хватило ума не мешать Райдингу Лайту делать свое дело. Жеребец оттолкнулся сильными задними ногами, перелетел через первое препятствие и с уверенным видом поскакал ко второму. Казалось, он может так прыгать до вечера. Ему, по-видимому, не требовалось для этого никаких усилий, поэтому и смотреть на него было даже немного скучновато. Всем было очевидно, что караковый жеребец опять без труда возьмет все препятствия. Он безошибочно рассчитывал расстояние для прыжка. Ему ни разу не пришлось укоротить шаг, чтобы оказаться в нужной точке для отталкивания. Казалось, что в нем сидит счетное устройство. Он перепрыгивал через заборы и канавы с такой легкостью, словно это были невысокие барьерчики. Сейчас он приближался к глухой стене, и все с интересом ждали — неужели он и ее возьмет с ходу, как маленький барьерчик?

И тут раздался барабанный бой, и в воротах показался духовой оркестр Бьюреса, который по традиции давал концерт в перерыве между скачками. Райдинг Лайт вопросительно повел ушами: что это? На секунду он отвлекся от препятствий. Но вдруг увидел прямо перед собой стену, и в панике запрядал ушами. Он укоротил шаг, пытаясь занять нужное положение для отталкивания, но не рассчитал. Прыгая, он резко вскинул круп, чтобы не задеть за стену задними ногами. Но при этом он зацепил ее копытом правой передней ноги. Одна плашка сдвинулась с места, секунду покачалась и упала на землю.

Толпа сочувственно ахнула, а Пегги оглянулась, чтобы посмотреть, что случилось. Она увидела выемку на верхней кромке стены, но это не смутило ее. Она похлопала лошадь по шее и направила ее к следующему препятствию.

— Молодец, Пегги, — проговорила Беатриса.

Духовой оркестр теперь уже играл на полную мощь своих инструментов, но Райдинг Лайт больше не обращал на него внимания: оркестры ему были не в новинку. Они не раз сопровождали его выступление. Он опять принялся спокойно брать одно препятствие за другим и под конец с таким запасом перепрыгнул канаву с водой, что толпа ахнула от восторга.

— Саймону ее не опередить, — сказала Беатриса. — То, что Тимбер не сделал ни одной ошибки в первом круге — это само по себе чудо.

Белые чулки жеребца Роджера Клинта с веселой готовностью замелькали по кругу и остановились как вкопанные перед живой изгородью, за которой была канава с водой. Жеребец как бы задумался, не решаясь на последний трудный прыжок. Клинт ласково его уговаривал, но тот не поддавался на уговоры. «Знаю я, что за этими кустиками, — казалось, говорил он, — и мне это совсем не нравится». Но потом — как это часто случается с лошадьми — неожиданно и без видимой причины передумал и поскакал к препятствию. Роджер мягко его направлял, и жеребец мчался к канаве, по-видимому, решившись взять препятствие или умереть. Но в последнюю секунду он так же неожиданно струсил, уперся передними ногами и проехал на них, пока не сунулся мордой в кусты.

Зрители расхохотались, и Роджер Клинт, которого инерция бросила на шею жеребца, тоже. Он сполз назад в седло, послал жеребца в обход живой изгороди и дал ему подойти поближе к воде и внимательно оглядеть канаву. Затем поехал с ним на другой конец ринга и повернул его мордой в нужном направлении. «Ну ладно, раз уж ты пристал», — казалось, сказал про себя жеребец, ринулся вперед и с огромным запасом перепрыгнул канаву.

Зрители весело захохотали, а на загорелом лице Клинта сверкнула белозубая улыбка. Он поднял шляпу и уехал с ринга весьма довольный собой: все-таки ему удалось, притворившись, что он не видит сурового взгляда судьи, который готовился снять его с ринга, заставить жеребца взять ненавистное препятствие.

Шестой номер получил два штрафных очка, седьмой — два с половиной.

— Номер восьмой, на ринг, — объявил судья. Джейн вздрогнула и взяла Беатрису за руку. На этот раз Сандре не было нужды придумывать драматические осложнения: открыв рот и совершенно забыв о своей персоне, она напряженно смотрела на ринг.

Тимбер уступал Райдингу Лайту в опыте соревнований, в автоматизме и мощи движений. Его надо было направлять. Удастся ли им победить Райдинга Лайта, который безупречно взял все препятствия, кроме одного, зависело столько же от Саймона, сколько и от жеребца. Брету показалось, что у Саймона побелели скулы. Для него это был вопрос самолюбия: он должен отобрать приз у девчонки, которая посмела подложить ему свинью, выступив против его ненадежной лошади на уже зарекомендовавшем себя победами жеребце, которого ей не надо было ничему учить.

У Тимбера был несколько удивленный вид. Он как будто хотел сказать: «Но я же все это сделал!» Увидев препятствия, он насторожил уши, потом вопросительно ими дернул. Ему уже не было так интересно, как в первый раз. Однако он послушно поскакал к первому препятствию и легко взял его. Брету казалось, что он слышит, как рядом колотятся сердца членов семейства Эшби. Его сердце, во всяком случае, колотилось очень громко, почти заглушая духовой оркестр. Сандра закрыла и рот, и глаза и, похоже, возносила мольбы к Всевышнему. Она открыла глаза, когда Тимбер блестящей черной лавиной переливался через белый барьер, и проговорила: «Спасибо тебе, Боже!». Оставались только стена и канава с водой.

Когда Тимбер повернул в конце ринга и направился к стене, порыв ветра сдул с головы Саймона шляпу, которая покатилась по земле позади лошади. Брету показалось, что Саймон этого даже не заметил. Даже Тони Тоселли не был так сосредоточен во время своего выступления. Было очевидно, что для Саймона сейчас на всем свете существует только он сам, вороной жеребец и препятствия. Нет уж, Саймон не позволит никому — никому! — позариться на то, что по праву принадлежит ему.

Весь опыт верховой езды, все, что Саймон узнал с тех пор, как в возрасте двух лет он впервые сел на пони, все было направлено к одной цели — благополучно перепрыгнуть стену. Тимбер не любил глухие препятствия.

Жеребец уже скакал по направлению к стене, когда с трибуны на ринг с бешеным лаем вылетел фокстерьер и бросился вдогонку за шляпой Саймона. Как футбольный мяч, запущенный могучим ударом, собака промчалась перед самым носом у Тимбера. Тот в ужасе шарахнулся от белого комка.

Сандра опять закрыла глаза и воззвала к Всевышнему. Саймон старался успокоить Тимбера, послав его еще раз по кругу и похлопывая по холке. Тем временем собаку убрали с ринга и вернули ее владельцу (который жалостливо сказал: «Бедняжка, чуть тебя совсем не затоптали!»). Саймон терпеливо ждал, чтобы Тимбер успокоился, хотя истекали последние секунды. Он, конечно, знал, что его время идет на убыль, что эпизод с фокстерьером считается исчерпанным и его шансы на победу уменьшаются с каждой секундой.

Брет и раньше поражался самообладанию Саймона, но на этот раз он превзошел себя. Как ему, наверно, хочется послать коня на препятствие. Но Саймон знал, что с Тимбером нельзя рисковать. И он жертвовал секундами, чтобы дать лошади лишний шанс.

Затем, видимо, рассчитав оставшееся у него время с точностью до доли секунды, Саймон послал взмыленного, но успокоенного коня на препятствие. Перед самым прыжком Тимбер слегка замедлил бег.

Саймон не шелохнулся в седле.

Предоставленный сам себе, вороной сосредоточился и, поджав ноги, перебросил себя через ненавистную стену. Затем, радуясь, что самое трудное позади, весело помчался к канаве с водой и взмыл над ней, как огромная черная птица.

Саймон победил.

Джейн отпустила руку Беатрисы и вытерла ладони скомканным платком.

Беатриса пожала локоть Брета.

Трибуны ревели.

Когда они затихли, Сандра вдруг сказала с видом человека, вспомнившего о неприятной обязанности:

— Ой! Я обещала все свои карманные деньги!

— Кому? — спросила Беатриса.

— Богу, — ответила Сандра.