"Алые всадники" - читать интересную книгу автора (Кораблинов Владимир Александрович)Пайки– Нет, вы только поглядите, товарищи, что он тут натворил! – пропела над головой звонкая иволга. Вокруг Илюшкиного мольберта – шумная молодая ватага. Вихрастые головы. Хохот. Одобрительные восклицания. – Лихо, братишка! – Вот это врезал! – – Д-дал, п-понимаешь, гип-п-су жизни! – Ангелоподобный мальчик смеется, слегка заикается. У него глубоко открытая, белая с голубизной, по-женски нежная шея. На щеке – синенький, под татуировку, чертик. – Б-берендеев Вадим… Очень все хорошие, простецкие, кажется, ребята. Берендеевский чертик озадачил немного: зачем? Что-то в этой синей закорючке – буржуйское, эстетское. Не наше, одним словом. Хотя – черт с ним, с чертиком. Чем бы дитя не тешилось… – Ну, давайте же, давайте знакомиться! Каланча в солдатской трепаной-перетрепаной шинели, в залихватской буденовке – Лосев. Молчалив, серьезен, даже как будто суров. Братья Петровы – близнецы, оба черненькие, невелички, оба в кожаных курточках, не отличить – где Иван, где Ювеналий (тоже имячко!). Дубянский Валерьян – гривастый, басовитый, с удивительно мечтательными глазами (похоже, из семинаристов). И совершенно невероятная, ослепительная красавица – золотая корона грандиозной, как башня, прически, косы уложены в три яруса, томный взгляд синих глаз, вся белая, пышная, мучнистая, как свежий ситник. – Капитолина… – Лениво, словно спросонья, словно позевнув, протянула скучно и церемонно. Рука была вялая, пухлая, пахла духами. Все говорили, смеялись, а эта – хоть бы что, как мертвая. «Мусенькин вариант, – сердито подумал Илья. – Да еще, может, и пострашнее…» Валиади сияет своими толстовскими, изнутри горящими глазами. «Интересно! – причмокивает. – Ах, как интересно!» Один завхоз молча, равнодушно, с некоторым даже презрением расчесывал свою буржуйскую бороду. А когда шум поутих, сказал ворчливо: – Нуте, пожалуйте-с. А то пока отпущу, пока что, глядишь – и ночь на дворе. Засветив огарок, по темным лестницам, по сводчатым таинственным переходам повел художников в подвал. Бурчал, ни к кому не обращаясь: – Вчерась вот так-то запоздал, подхожу к дому – фу, батюшки! – двое: «Сымай полушубок!» Спасибо, патруль подвернулся… Брякнув тяжелым замком, открыл низенькую дверь. Включил тусклую лампочку. Мутно, красновато обозначились полки с хлебом, какие-то банки, бумажные кульки, бочонок, весы. Остро запахло селедкой. Воздев очки на хрящеватый нос, полистав какую-то замызганную тетрадь, сказал: – Пожалуйте, Николай Николаич. Единственно, кого он тут уважал, – это Валиади. За то, что академия, которую тот окончил, называлась не как-нибудь, а А что касается Ильи, то его, конечно, в списке не было. Однако пару тощих ржавых селедок и полбуханки похожего на глину хлеба получил и он. – Имей в виду, кавалер, – объяснил ему завхоз. – На неделю. |
||
|