"Возвращение домой" - читать интересную книгу автора (Турлякова Александра Николаевна)

Глава 10. Облава

Здесь всё было, как в прошлый раз. Почти точь-в-точь: те же стены, мерцающие при свете подсветки под потолком; те же столики. С натёртыми до блеска столешницами; негромкая музыка, льющаяся из «музыкальной шкатулки». Вот только Кайны не было за стойкой бара. Вместо неё находился какой-то молодой человек, тоже, скорее всего, гриффит. Молодой, красивый, и очень серьёзный.

Джейк смотрел в его сторону, как когда-то, вечность назад, смотрел на Кайну. Просто он, совсем не задумываясь над тем, что делает, занял тот же самый столик.

Полдня, до самого вечера, он проносился по городу, как будто его уже объявили в розыск. Побывал везде, где только мог. Первым делом, конечно же, попытался покинуть Чайна-Фло. Не получилось!

Город был закрыт. Как ему объяснили сами солдаты из пикета, въезжать и выезжать можно, но только при предъявлении письменного разрешения, подписанного самим главнокомандующим.

Ладно, вернуться в лес, к Кайне, не удалось. Джейк, не очень-то отчаиваясь, пошёл в Космопорт. Это тоже была возможность покинуть окружающий бардак и избежать облавы.

Неприятно, даже противно вспоминать, как он обходил грузовозы, отправляющиеся в этот день на орбиту, на платформу рассылки. Как над ним смеялись все: и капитан, которому он предлагал деньги, и команда, и даже грузчики. Да, денег и, правда, оказалось слишком мало. Их, конечно, хватило бы на билет-люкс на пассажирский рейс, но не на взятку, чтоб отплатить капитану за предоставленное беспокойство и за возможный риск.

Всего три грузовоза. Всего три, и все они стартовали на его глазах. И так рухнули все шансы убраться из города в течение одного дня.

Что делать? Этот чёртов город оказался большой ловушкой. Куда ни ткнись — всё без толку.

Но Космопорт оставался единственной возможностью вырваться. Джейк надеялся на одно: завтра ему обязательно повезёт, и он всё равно найдёт кого-нибудь, кто согласится за предложенные деньги подкинуть неучтённого попутчика до рассылочной платформы. Поэтому он и остался здесь, на территории Космопорта, и, чтоб хоть как-то скоротать время до утра, отправился в бар.

Это было рискованно. Знать он не мог, объявили его в розыск или нет. А людей в баре ближе к ночи заметно прибавилось. Сам-то он сидел, не вставая, уже больше часа, также в полном одиночестве. Вокруг туда-сюда сновали люди. Постоянно появлялись новые и уходили старые. Когда наблюдаешь за ними, время летит очень быстро. Только сам Джейк никуда не уходил и никуда не спешил. Внешне он казался очень спокойным, просто усталым скучающим молодым человеком. Таким же, как и многие вокруг. И всё же он отличался чем-то. Окружающие люди часто с интересом поглядывали в его сторону, кое-кто понимающе улыбался, чуть заметно кивая головой.

Эта его неспешность и спокойное ожидание казались удивительными для жителей послевоенного городка. В военное время всякий мужчина призывного возраста вызывал один вопрос: «Комиссованный или дезертир?» Не у всякого возникала ещё и другая мысль-предположение: «А может, это всего лишь гриффит?»

Лишь Джейку было всё равно, кто и что о нём думает. Он очень сильно устал за этот день. Утром был ещё в лабораторной кутузке, до обеда мотался с Барклифом на машине, а потом сам ещё сколько обошёл и скольких увидел. После относительного спокойствия, скуки и безделья, после допросов, всё увиденное казалось ярким, жутким в своей реальности стереофильмом.

Кроме этого, к усталости добавилась и слабость. А со слабостью пришла боль. Ноющая, изматывающая. Какая-то общая, как бывает, когда болит всё разом: и кости, и мышцы, и тоскливо делается на душе. Джейк даже не сразу понял, что это реакция организма на отсутствие дозы, выдаваемой строго по часам. А попросту ломка.

В первые дни эта боль была постоянной, она пришла однажды и не уходила совсем, только лишь отступала после уколов. А теперь она снова стала терзать измученное наркотиками тело.

Страшно разболелась голова, так, что временами всё перед глазами плыло и качалось в чёрном тумане. И люди вокруг, поющие, жующие, беззаботно болтающие между собой и смеющиеся, стали раздражать.

Как можно вообще что-то есть?! Одни только мысли о пище вызывали приступ тошноты.

О, как же Джейку хотелось бежать отсюда!

Бежать! И спрятаться в каком-нибудь тёмном углу, отлежаться, переболеть, так, чтоб никто тебя не видел и не раздражал.

Но сил не было даже на то, чтоб пошевелиться. Джейк так и сидел за столиком в стороне от всех, сложив руки, пряча в них больную, ничего не соображающую голову. Страдал и мучился молча, стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание и не вызывать ненужных вопросов. Пусть думают, что просто уснул, устал ждать — и уснул.

Сколько Джейк просидел так, неизвестно. Но ему полегчало. Приступ отступил, но так, что понятно было: это только на время.

Джейк поднял тяжёлую голову, сглатывая комок тошноты, подкативший к горлу. А напротив на соседнем стуле сидел какой-то незнакомый человек. Как он подсел совсем неслышно?

— Позволишь? — Незнакомец чуть склонил голову в приветствии и участливо улыбнулся. Обычный человек, ничего в нём, вызывающего опасение, не было. Джейк кивнул, соглашаясь, а сам опять опустил голову на руки.

— Что, выпил лишнего? — Джейк в ответ плечами повёл. Ему ни с кем не хотелось говорить, а человек этот точно не видел, что не до него сейчас.

— А я слышал, что ничего крепче таканы вы не употребляете…

— Кто такие «вы»? — Джейк снова посмотрел на гостя, но уже с раздражением, недовольно. «Ну почему он ещё здесь?»

— Ну, гриффиты, разумеется? — Мужчина усмехнулся. Вид у него был такой, что сразу стало ясно: уходить он не собирается.

— А с чего вы вдруг взяли, что я гриффит? — Джейк оскорбился, и очень искренне. Даже выпрямился, стал с вызовом, без стеснения, разглядывать незнакомца.

Обычный, ничего в нём примечательного. Роста среднего, это видно сразу, хоть он и сидит, сутулясь. Не сказать, что б спортивной внешности. Суховат и не очень молод. Светлокожий, как будто совсем недавно с Сионы. Лоб высокий, с небольшими залысинами, а волосы, чёрные, без седого волоска, назад зачёсаны. Вобщем, он выглядел так, как типичный чиновник средней руки, живущий без особого достатка, если судить по одежде. Но глаза, тёмно-серые, глядящие сейчас с улыбкой, выдавали в нём человека сильного, внимательного, скорее всего, военного. Военного в штатском костюме.

Джейк почему-то не испугался, сделав такое открытие. Мало ли их таких сейчас вечером по барам гуляет. Кому-то не хочется показывать свою форму, если тем более на это есть уважительная причина.

Незнакомец молчал довольно долго, будто давая время себя изучить, а потом ответил:

— Ну, вообще-то я здесь всего лишь третий день. С местными аборигенами не знаком, а хотелось бы… Сам понимаешь, на такое стоит поглядеть…

— И вы решили, что первый встречный здесь, на этой планете, сразу же окажется гриффитом? — Джейк хмыкнул, не сдержал улыбки. Такая наивность у кого угодно вызовет улыбку. Но гость не смутился, сказал, указав на столик в дальнем углу зала: — Вон, видишь тех девиц за столиком… Та, в белой блузе, она сейчас сидит спиной к нам, сказала, что ты гриффит. Утверждала со стопроцентной уверенностью…

— Чушь! Я такой же гриффит, как и вы… Можете так ей и передать. — Джейк двинулся, порываясь подняться, а незнакомец дёрнулся, будто хотел его за руку перехватить, спохватившись, удержался, заговорил, не скрывая сожаления:

— Ну и что ты сразу? Обиделся, да? Уходить сразу?.. Подумаешь, с гриффитом перепутали!.. Это что?.. Давай лучше поговорим. Зачем уходить сразу?

— Поговорить? — переспросил Джейк, нахмурясь. — И о чём же? Ни вы меня не знаете, ни я…

— Да мало ли? — Гость рассмеялся, легко и беззаботно, располагая к себе этим смехом. — Я же вижу, ты один, и я один. Будем вместе скучать, в компании даже скучать веселее… Выпьем чего-нибудь, поговорим? Что пить будешь? — Джейк сдержал вздох обречённого. И почему он не может послать этого типа куда подальше? Всё дело в этой чёртовой воспитанности. Медленно, стараясь лишний раз не раздражаться, произнёс. — Такану…

— О-о! — Незнакомец рассмеялся. — Я слышал, её называют здесь «гриффитской газировкой».

— Вам, что, так хочется меня обидеть? — Джейк недобро прищурился. А потом вдруг неожиданно улыбнулся. — Так это вряд ли получится. В ларинах — или как вы их называете, гриффиты, да? — так вот, в них нет ничего такого, что могло бы меня оскорбить. Ясно вам? — Джейк поднялся уходить.

— Да ладно тебе! — Незнакомец рассмеялся, и тут стало видно, что сам он уже навеселе. — Обижаешься, ну, прямо, на каждое слово… Эти же гриффиты… Сам понимаешь… На этой войне им даже оружие не дали… Вот ты, сам-то воевал?

— Я? Я только что из госпиталя. Комиссован по здоровью. — Джейк всё ещё стоял, глядя на сионийца сверху вниз, ведь собирался же уйти, зачем тогда отвечал на все эти дурацкие вопросы?

— Местный, да?

— Из этого города. — Джейк снова сел. Не хотелось бросать насиженное место, искать что-то новое. Может, этот тип сам отстанет?

— Местный?! Здесь с рождения?

Эта странная подозрительная любознательность не нравилась Джейку, но и дёргаться, привлекая к себе внимание, он не хотел.

— Я с Ниобы. Родился там. Теперь живу здесь. Здесь, на этой планете, в этом городе…

— Ну, а как тебе Чайна-Фло в нынешнем состоянии? Впечатляет? — Джейк в ответ как-то неопределённо повёл плечами. Что он мог сказать? Ничего! А навязавшийся собеседник дальше продолжал: — Пустовато здесь у вас без народа. Вот скоро наши переезжать начнут — веселее будет…

— А гриффиты как же? — вырвалось у Джейка невольно. — Что с ними будет?

Незнакомец пожал правым плечом, уселся, скрестив руки на груди, будто обдумывая что-то, сказал со значением: — Выселять их будут, вот что! Обратно в леса. Я слышал: народ они со странностями. На нас, людей, внешне сильно похожи. А так… — И тут вдруг резко подавшись вперёд, спросил заговорщицким шёпотом: — Мне ребята говорили, гриффиточки здесь — просто сказка. Красивые все — без исключения… Сам-то пробовал уже, небось? — Подмигнул, улыбаясь, а Джейка аж передёрнуло от отвращения. Сиониец, видя эту реакцию, моментально стал серьёзным, произнёс с гордостью: — Вообще-то, я человек семейный. Жена, двое детей. Только они у меня на Сионе остались. Меня сюда по работе перебросили, а здесь не жизнь — курорт… Хотя, в городе этом месяц назад жарковато было… Прибавили нам ниобиане работёнки…

Сиониец и дальше продолжал, только Джейк его совсем не слушал, он смотрел поверх его плеча, поэтому сразу же увидел, как в бар входят люди в форме. Военная полиция. Двое остались у входа, а остальные разбрелись кто куда. Джейк облегчённо выдохнул, когда несколько военных остались у стойки бара. Ничего страшного, они просто зашли отдохнуть. Они ведь тоже люди, и им, как и всем, нужен отдых. Джейк успокаивал себя, а сам чувствовал, как мышцы живота сводит от ужаса.

Нужно заняться чем-то. Беседой, например, разговором оживлённым, может, это не привлечёт их внимание.

— Как вы думаете, Император продолжит войну или перемирие состоится? — спросил наугад, перебив скучный монолог собеседника. Тот задумался на секунду, сделав знак официантке, предположил:

— Вообще-то, перемирие — это временная вещь. Война может быть продолжена в любой момент. Я слышал кое-что… То, чего ещё никто не знает. Скоро состоятся переговоры. А последствия, последствия могут быть, знаешь, какими? — он быстро огляделся по сторонам, а потом сообщил как большой секрет: шёпотом. — Планетка эта возможно будет уничтожена… Взорвана к чертям собачьим… Ты человек мне чужой. Ни я тебя не знаю, ни ты — меня. Это что-то вроде исповеди… У нас есть осведомители. Близкие к Императору люди. Поэтому мы точно знаем, планету Он нам не отдаст. Всё будет зависеть, правда, от переговоров. А в общем… — решительным взмахом руки остановив словоизлияние, добавил. — А может, зря я всё это тебе говорю? Никто не может знать наверняка, что выкинет Император через минуту. Кто его знает, чем всё закончится? — и тут резко выкрикнул, обращаясь к официантке: — Девушка! Сюда, пожалуйста!

Но подошла не официантка, а офицер из военной полиции. Козырнув, представился:

— Младший лейтенант Веринский. Прошу предъявить ваши документы.

Джейк и глазом не успел моргнуть, а его сосед по столику уже протянул офицеру свою книжечку. Знакомую чёрную книжечку с золотым тиснением и гербом Сионы. Прозрачный пластик. Боже! Да ведь он из Отдела Государственной Безопасности!

— Всё в порядке! — Офицер вернул документы. — Вы не забыли, господин майор, комендантский час введён с десяти часов. После десяти лучше на улице не показываться, мой вам совет, — а потом перевёл глаза на Джейка, спросил: — У вас — что? — Джейк молча потянулся к нагрудному карману, внезапно вспомнив слова полковника Барклифа: «Кое-какие справки… Дня на три хватит…» А если сейчас придерётся? Куда бежать? Все пути отрезаны. Влип!

— Слушай, лейтенант, а может, Бог с ними, с его документами? Я знаю этого парня. Мы знакомы с ним давно, правда ведь? — Майор Сионийской Госбезопасности глянул в сторону Джейка, а потом, поднявшись из-за столика, заговорил что-то полицейскому на ухо. Джейк не прислушивался, но несколько слов долетело и до него: «Комиссованный… А может, гриффит… Ранение, вроде…»

А потом они вдвоём отошли к стойке и долго говорили там о чём-то. Джейк не сводил с них глаз, всё ждал, когда они вернутся, и вернутся с подкреплением.

Выпорхнувшая откуда-то сбоку официантка в знакомой до боли униформе выставила на столик бутылку с двумя стаканами, добавила к ним небольшую тарелочку с хрустящими подсоленными палочками. Спросила, смахивая на подносик невидимые глазу крошки:

— Ваш друг заказ оплатил, а вы что будете заказывать? Или вам повторить?

— Нет. Мне ничего не надо, — ответил Джейк, глядя на девушку снизу. Симпатичная, молодая, волосы светлые, искусственно осветлённые, короткая по-модному стрижка.

— А может, что-нибудь перекусить? У нас есть фирменное… Все гриффиты очень хвалят…

— Да не надо мне ничего! Спасибо! — отказался Джейк довольно резко. Девушка обиженно поджала губы, подкрашенные тёмно-вишнёвой помадой. Джейку стало вдруг стыдно за эту резкость. Он неожиданно уловил чувства, испытываемые в этот момент официанткой. Усталость, раздражение, обида. Ей было наплевать на него и на все его заказы. Она действовала лишь по привычке, стараясь не нарушать закон, защищающий права клиента.

— А такана у вас есть? — спросил с самой обаятельной своей улыбкой, надеясь этим загладить неловкость. Девушка кивнула. — Если не затруднит, одну бутылку, пожалуйста.

Джейк налил стакан почти до самого верха, немного посидел, вдыхая знакомый, любимый аромат, глядя на лопающиеся пузырьки. Что-то родное во всём этом было, как когда-то в детстве. Сколько воспоминаний. Воспоминаний о недавнем прошлом. Ведь месяца, наверное, ещё не прошло, а кажется, годы, много-много лет. Как она там сейчас, моя Кайна? Я ведь обещал, обещал тебе вернуться!

Отпил несколько глотков, наслаждаясь вкусом, а тут и майор подошёл. Похлопав по плечу, как старого друга, спросил, улыбаясь:

— Ну, как? Нравится? — плюхнувшись на стул, удивился, увидев, что его бутылка осталась нетронутой. — Ты что пьёшь? Я же пиво местное заказывал! А у тебя что? — крутанул бутылку. — Такана?! Боже мой!.. Я же нам выпить заказал! Специально полегче. Пиво! Здесь очень хорошее пиво, а ты… Такану!..

Давай выпьем! За знакомство, а? — открыв бутылку одним выверенным движением, налил по стаканам пенящийся напиток, один стакан толкнул Джейку. — Пробуй! — а сам одним глотком отпил почти половину, похвалил: — Настоящее. Без всяких красителей. Сто лет такого вкусного не пил. Красота!

Майор расслабленно развалился на стуле и, глядя на Джейка, сказал:

— Странный ты какой-то. Не пьёшь, не куришь. На гражданке чем заниматься собираешься? — Джейк в ответ плечами повёл, отпил ещё глоток из своего стакана. — Не решил ещё? А чем до войны занимался?

— Ничем! — Джейк в упор посмотрел на собеседника, перевёл взгляд чуть в сторону; там, за спиной сионийца, работал включенный телеэкран, занимающий почти пол-стены. Передавали новости. Ничего этого Джейк не видел уже тысячу лет, поэтому и увлёкся. Дикторша с миленьким личиком говорила что-то. Её голос совсем не различался в шумной обстановке бара. Гул голосов, смех, звон кассового аппарата, пение «шкатулки», бряканье входной двери — всё сливалось в тягостный обволакивающий туман.

Новости прервались экстренным сообщением, грозной чёрно-белой картинкой с надписью на весь экран: «Объявлен в розыск!» Лица незнакомых Джейку людей сменялись одно за другим, подробности и приметы сообщал голос за экраном. Кто-то из присутствующих добавил громкость, когда перед глазами у всех прошла цифра с четырьмя нулями.

— …Десять тысяч объявлено за поимку неизвестного… Одна тысяча тому, кто сообщит о месте его нахождения… — Мужской голос из динамиков, встроенных в телеэкран, заглушил все другие звуки. — Разыскиваемый — пациент психдиспансера из Флоренийской клиники. Что же скажет нам его лечащий врач? — На экране появился какой-то тип в белом халате. Он говорил что-то, подкрепляя свою речь сдержанной жестикуляцией. — Что можно отметить? Человек этот довольно опасен. Опасен и осторожен. Способен на убийство… Нарушения психики привели к полной потере памяти…

Джейк только сглотнул всухую, когда на экране появилась фотография Яниса Алмаара. Яниса! Живого и невредимого Яниса!

Нет, ошибки быть не могло. Это он. Не похожий на себя, сильно похудевший, с огромными запавшими глазами. Не было в нём больше той уверенной хамоватой силы. Потерянный, разочарованный, измученный человек. Только в плотно сжатых губах было что-то от прежнего Яниса. Какое-то упрямство, обещание скорых неприятностей.

Но ведь сбежал же! Сбежал из больницы! Ох, Янис, наделал ты здесь шуму. И как же так, ты ж после «Триаксида»?!

Джейк был удивлён безмерно и чувствовал, что рад за Алмаара. Рад его везучести, рад тому, что он жив и тоже сейчас в бегах.

Джейк медленно перевёл взгляд на сидящего напротив собеседника, тот тоже смотрел на экран, неловко извернувшись, чтоб видеть его за своей спиной. Почувствовав на себе взгляд, повернулся, сказал с ухмылкой:

— Давно уже ищут… Сколько здесь живу, столько и ищут. А ты его раньше не видел? Опасный тип, сразу видно… Вот ведь, кто-то заработает… — Коротко повёл головой, снова ухмыльнулся. — Представь: сколько денег, вот так, по округе ходит!.. А знаешь, ты похож на него… По всем меркам похож…

Джейк онемел, просто опешил. Такого поворота он не ожидал, совсем не ожидал.

— Что за бред?! — прошептал севшим голосом возмущённо, с протестом, глянул по сторонам, будто ища поддержки. За соседним столиком — справа — офицеры небольшой группкой, и один из них заинтересованно пялился, показывая на него пальцем, и говорил что-то девице, сидящей на его коленях. Та тоже посмотрела на Джейка, прищурив подкрашенные глаза, затем перевела взгляд на экран, точно хотела сравнить, но там уже показывали продолжение новостей.

— У вас, господин майор, шутки какие-то идиотские! — Джейк решительно поднялся, и сиониец растерянно моргнул несколько раз, будто ждал удара. Но Джейк мимо него, мимо других столиков пошёл к стойке. Выдернул из кармана на груди первую же попавшуюся купюру, свёрнутой бросил официантке и, не дожидаясь сдачи, вышел за дверь.

Марчелл медленно прохаживался по кабинету, заложив руки за спину. Внешне он казался спокойным, даже задумавшимся и не слышавшим, что ему говорят. Докладывал начальник охраны:

— …Мы вообще ничего подозрительного не заметили до тех пор, пока тревогу не подняли… У нас обычно в обед пересменка, сегодня весь день только новички одни… Они не всех знают… Может, кого и пропустили…

— Прекрасно! Одно удовольствие слушать! — главнокомандующий остановился посреди комнаты, перевёл искрящийся яростью взгляд на Гервера. Тот сидел за столом и с беззаботным видом рисовал что-то на обратной стороне чернового листа своего отчёта. — А ЧТО скажете вы, как ответственное за него лицо?

— Ну-у, вообще-то я имел освобождение до конца сегодняшнего дня, — напомнил Гервер как бы невзначай, снимая с себя всю ответственность за произошедшее. — И удивлён не меньше вас, господин главнокомандующий… Побег этот, в принципе, был невозможен… Я его, правда, не видел дней пять, но, если судить по последним анализам, сбежать он не мог. Здоровье не позволило бы…

— Но ведь он же сбежал! Сбежал!! — выкрикнул Марчелл. — И меня не волнует, почему он не мог этого сделать! Я хочу знать, ка#769;к он это сделал! И кто ему помог!

— Фактов, подтверждающих помощь извне, пока нет. Но мы прорабатываем и эту версию. — Осторожно вмешался в разговор начальник охраны. Марчелл смерил его взглядом, отвернулся и снова заходил туда-сюда.

С минуту все молчали, но Марчелл нарушил эту тишину горестным отчаянным восклицанием:

— Почему?! Почему я только сейчас узнал об этом? Через два часа!.. Хватились его в восемь, — взгляд на Гервера в ожидании подтверждения, — а сообщаете мне лишь сейчас, — глянул на наручные часы, — когда до десяти вечера осталось три минуты. Мы потеряли два часа времени… Драгоценного времени, заметьте! А сейчас, на ночь глядя, он забьётся в какой-нибудь угол — и ищи его!

— Ну, мы сначала проверили всё у себя. Обыскали, допросили… — начальник охраны даже оправдывался с достоинством, оскорблённо поджав губы.

— Да? И что же вы можете мне теперь сообщить? Каков результат вашей двухчасовой работы? — Марчелл искрил, как наэлектризованный, с ним в таком состоянии лучше не спорить.

— Пижама в камере не найдена… Значит, он не мог далеко уйти. На человека в пижаме, особенно на улице, сразу обратят внимание, — высказал довольно интересную мысль начальник охраны. Но Марчелл перебил его, спросил, явно издеваясь:

— И что, ваши доблестные охранники не заметили человека в пижаме?

Он прошёл через весь комплекс, воспользовался одним из дополнительных выходов, не имевшим камер наблюдения, преспокойненько убрался — и никто! ничего! не заметил! Никакого подозрения ни у кого не возникло! Вам не кажется, что это уже из разряда библейских чудес?! Этакие вмешательства ангела?! Но ведь перед нами не апостол Павел, а обыкновенный человек. Как я или вы!.. А он исчез без следа! Фьють — и нету!

Марчелл рассмеялся, постоял немного, думая над своими же словами, добавил уже без смеха:

— Как ветром сдуло нашего героя. Гвардейца нашего, чёрт его возьми!

Вы мне теперь, господа, скажите, как его искать в этом проклятом городе? Как? — крутанувшись, посмотрел поочерёдно сначала на Гервера, затем — на начальника охраны. Стоял, уперев руки в пояс брюк, и дышал глубоко, стараясь успокоиться. Грудь под белоснежной рубашкой ходила ходуном.

— Можно объявить его в розыск. Пообещать вознаграждение, — предложил начальник охрану несмело. — Из города ему всё равно не уйти. Объявится рано или поздно…

— Лучше бы, если рано, — усмехнулся Марчелл. — Он должен быть здесь, перед моими глазами, до начала переговоров. Поэтому действуйте, господин Кейслер, подключайте все силы. У вас ОВИС под рукой. И вся ночь впереди…

Начальник охраны поднялся, заторопился уходить, Марчелл приказал вдогонку:

— Имейте в виду: завтра утром все стены должны быть оклеены… А фото его прогоните в ночных новостях.

— Хорошо, господин главнокомандующий, — кивнул Кейслер. — А обозначить его как?

— Да хоть как! — крикнул Марчелл. — Мне всё равно, кем вы его назовёте. Маньяком, серийным убийцей, психопатом?! Мне абсолютно плевать! Главное, чтобы его поиском заинтересовались все… И на награду не скупитесь…

— Он может объявиться куда раньше, — сказал Гервер, когда они с Марчеллом остались в кабинете одни. — Он ведь теперь законченный наркоман. Ему нужна доза. Край — через восемь часов после последнего укола. А этот срок истёк уже часа два как. В восемь вечера — его время. В восемь!

Он выберется сам, куда бы ни спрятался. Ему нужны будут деньги или препарат. Нужно всего навсего усилить посты по всему городу, взять под охрану все аптеки и больницы. Он объявится, господин главнокомандующий, обязательно…

Если удастся загнать его в угол, лишить всякой возможности, он сам приползёт сюда и будет просить, чтоб его обратно вернули в тёплую чистую комнату с уколами точно по часам. Поверьте, полицитамин — это уже на всю жизнь…

Но далеко он не ушёл, его скрутило совсем рядом, в городском парке. Сначала сильно рвало всем выпитым и съеденным в баре. Тошнило до кровавой пены, до горечи во рту. Всё нутро выворачивало с жуткой болью, до алых кругов перед глазами.

От слабости, от дрожи в коленях он не удержался, упал у какого-то куста прямо в траву. Плохо было так, что лучше было бы, наверное, умереть прямо здесь, в этом парке, на этом газоне. Но он не умер, а просто потерял сознание. Видимо, измученное больное тело только так и смогло получить долгожданный отдых…

…Вернулся к действительности лишь под утро. Долго лежал, не шевелясь, слушая, как гулко в виски стучится кровь, как при каждом толчке оживает головная боль. Даже моргать было больно. Но боль эта возвращала ощущение реальности, ощущение вернувшейся жизни и ясного сознания.

Лежал, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку, поверх рукава правым глазом следил за тем, как по травинке вверх ползёт крошечная букашка, жучок какой-то с длинными, постоянно двигающимися усиками. Чёрный, с беленькими точечками. Неприметная козявка. На такую никогда бы внимание не обратил. Пройдёшь, наступишь — и дальше пойдёшь.

А в памяти вдруг всплыли слова Кайны: «Всё живое жизнь любит… Любит и к солнышку тянется…» Вспомнил её лицо в тот момент, и улыбку, когда ей на пальцы села нарядная бабочка, как улыбалась она задумчиво, с поражающей его нежностью, поворачивая руку осторожно, боясь спугнуть хрупкое насекомое.

Всё! Хватит! Нечего жалеть себя, несчастного! Нечего плакать! Ещё и помирать собрался!.. Ещё чего!.. Слабак!

Поднялся одним рывком, встал на ноги. Перед глазами весь мир кувыркнулся: зелень вокруг, серое предрассветное небо над головой. Джейк зажмурился, справляясь с подступившей тошнотой. А потом огляделся вокруг. Удивился, как сильно трава истоптана, не мог он сам так сильно здесь топтаться. Заподозрив неладное, стал проверять карманы: точно! Потрошил кто-то! Сволочь какая-то!.. Все карманы пустые. Ни денег, ни документов. Только в левом кармане брюк брякнула тоскливо нетронутая мелочь. Сдача после вчерашнего похода в закусочную по пути в Космопорт.

— М-да! — Вздохнул, пересчитав то, что даже ночное ворьё не заметило. О билете и речи быть не может, здесь и на обед-то не хватит. — Вот это да!

Крутанулся, отчаянно и беспомощно озираясь по сторонам, будто те, кто взял деньги, ждали его поблизости.

— Сволочи!.. Уроды!.. — выцедил сквозь стиснутый зубы. Злился, но что толку? А потом подумал с невольной жалостью к самому себе: «Да-а, ну и укатали же тебя, дружок… Попробовал бы кто раньше к тебе, спящему, подойти? Руки бы вырвал… А теперь? Все карманы вывернули — и хоть бы что!.. М-да! Что ж делать-то теперь? Уехать на Ниобу не получается, даже пробовать не стоит. Если только рискнуть и рвануть из города? Через все кордоны?.. Проклятый город!.. Ты — одна большая ловушка, ничем ты не отличаешься от той камеры в Центре. Только там четыре стены, а здесь… Здесь тоже куда ни ткнись, везде одна стена…

Наверно, и в розыск уже объявили…»

Джейк устало вздохнул, и, брякая мелочью, медленно пошёл по дорожке парка. Когда-то давно по такой же дорожке этого же парка шли его родители, теперь шёл он сам. Шёл, не зная куда и зачем…

Он, как дикое животное, получившее серьёзную рану, искал себе укромный угол. И поиск такого угла увёл его на окраину города. Здесь, среди развалин, похожих одна на другую, Джейк приглядел себе хорошее, как ему показалось со стороны, местечко.

Дом, пострадавший от взрывной волны. Провалившаяся крыша, осевшие перекрытия, лишь первый этаж и, скорее всего, подвальные помещения остались нетронутыми. Через груды мусора к узкому пролому в стене Джейк пробрался, проваливаясь почти по щиколотки, вымазал брюки и в довершение ко всему порвал рубашку. Зацепился правым рукавом за обломанный прут арматуры, заметил не сразу, дёрнулся — разорвал от локтя до манжета.

— Вот чёрт! — ругнулся сквозь зубы на свою же неуклюжесть. Протиснувшись вперёд, очутился на лестничной площадке. Верхний пролёт полностью завалило обломками и на нижнем валялись куски облицовки и штукатурки, сами перила прогнулись кое-где почти до стены, лопнувшие прутья с коваными переплетениями в виде цветов опасно торчали во все стороны. Одним словом — опасное место.

Прижимаясь спиной к стене, Джейк медленно спустился вниз. Одна из трёх дверей висела, всем своим видом приглашая войти в квартиру. Опасливо прислушиваясь и вглядываясь в полумрак, Джейк перешагнул порог.

Давно нежилое помещение, однокомнатная квартирка. Обои старые, по моде двадцатилетней давности, бумазиловый пластик, такой, из которого сейчас сионийцы делают свои деньги. Приятно искрящийся в темноте рисунок. И пол, заваленный всяким хламом. Видно, что выехали хозяева отсюда давно, ещё до войны, и жили здесь небогато.

Джейк прошёл на кухню, а под ногами до боли в зубах хрустели осколки стекло-керамической посуды, куски искрошившейся потолочной лепнины, штукатурки, обоев и прочего мусора. Только шагнув за порог, Джейк сразу понял: здесь кто-то бывал уже. Уловил знакомый жилой дух. Люди появлялись тут недавно. Может, кто-нибудь из бродяг, таких же, как он сам, скрывающихся от новой власти.

Из окна в комнату сквозь грязный стеклопласт, выдержавший все бомбёжки, просачивался тусклый свет. В углу, где когда-то находилась раковина, из раскуроченной трубы на пол капала ржавая вода. У правой стены на большом куске стального листа чернел давно остывший пепел от небольшого костра — вот оно, подтверждение ощущения недавнего присутствия, след обжитости этого жилища.

Конечно, хозяин может и вернуться, предъявить свои права, и убраться, скорее всего, придётся. Но сейчас Джейку было всё равно, он очень хотел спать, устал он смертельно, поэтому не думал над тем, что может быть. Просто уселся в углу, там, куда меньше всего падал свет из окна. Притянув к груди колени, обхватив их руками, закрыл глаза.

Уже засыпал, когда вернулась боль, тошнота и страшный озноб. Новый приступ. Тело требовало дозу, требовало настойчиво, заявляя об этом непрекращающейся ломкой.

«Боже, и когда же это всё кончится?!» — Джейк со стоном запрокинул голову, больно ударившись затылком, но не почувствовал этой боли. Что#769; она в сравнении с переживаемыми муками, когда каждый мускул тянет и выкручивает не хуже тех пыток на столе в лаборатории. А рядом с раздражающим однообразием капала вода из трубы: кап! — бух! Кап!!

Джейк стиснул зубы, сдавил виски ладонями, заглушая в себе крик, уткнулся лицом в колени. А боль не проходила, не хотела проходить, обещая недавние кошмары, их повторение и продолжение.

Он открыл глаза резко, точно его толкнул кто, будто очнулся от тяжкого забытья. Моргнул несколько раз сонно. Долго не мог понять, где находится. А перед глазами всё ещё плыли обрывки недавних снов, больше похожих на наркотический бред. Вся жизнь проходила в ярких эпизодах. Он видел себя на Ниобе ещё ребёнком, видел своих родителей опять себя — уже курсантом. Потом пошли картинки с Гриффита. Они заслоняли собой прошлое. Служба в Армии, своя родная третья бригада, знакомые лица ребят. А потом сразу джунгли, капитан Дюпрейн и их маленькая команда: Кордуэлл, Моретти и Алмаар. Многое вспоминалось, что-то тускло, как сквозь туман, что-то ясно, но самой яркой и самой болезненной картинкой встал момент расстрела. Снова, как со стороны, увидел себя бегущим напролом через лес. Как задохнулся и полетел вперёд от сильного толчка в спину. Как лежал потом, прижимаясь щекой к сырой земле, и видел совсем рядом шнурованный ботинок сионийского солдата. Чувствовал, что ещё жив, и хватал ртом воздух, но сглотнуть никак не мог, потому что горло наполнилось чем-то горячим, толчками заполняющим рот. Слышал голоса сионийцев, слышал оглушающий грохот одиночных выстрелов, и как совсем рядом, у самого лица, в рыхлую землю с шипением зарывались горячие пули. Кричать не мог, не мог остановить эту пытку ожидания смерти, ожидания того, что следующий выстрел окажется последним, окажется более точным.

Лёгкие и сердце словно кто когтями в клочья разрывал, боль дыхание перехватывала, застила глаза чернотой, заставляла цепенеть.

Боль, ужас, отчаяние и беспомощность — вся эта лавина чувств нахлынула позднее, когда вернулись все воспоминания, когда в памяти ожили все эти подробности, а сначала была только боль, даже страха перед смертью не было.

А теперь эти воспоминания до конца жизни останутся, никуда от них не денешься, они будут всплывать из самой глубины время от времени. Вот, например, как сейчас, когда и так на душе, хоть волком вой с тоски.

Джейк потёр лицо ладонями и, всё ещё сидя с закрытыми глазами, прислушался к негромкому, на одной ноте шуму на улице. Насторожился, чуть привстал, перекатившись на колени, осторожно глянул в окно.

По мутному стеклопласту со стороны улицы стекала вода, смывая пыль и оставляя мокрые извилистые дорожки. Дождь!

Такого Джейк совсем не ожидал и даже рассмеялся над своей излишней осторожностью. Приложив раскрытую ладонь к влажному стеклу, приблизил лицо, всмотрелся. Ничего не было видно, одна вода, льющаяся с неба, и через неё тусклым размытым шаром покачивался фонарь аварийного освещения, привешенный к столбу как раз через дорогу. Если фонарь горит, значит, на улице уже ночь. «Ночь!» — Джейк вздохнул, снова сел на пол, представил всю эту мокроту на улице, и кухня вдруг показалась ему такой уютной. Никуда идти не хотелось, да и голова болела до сих пор, а вот тошнота улеглась, но пальцы всё ещё дрожали, мелко и противно, никак эту дрожь не унять.

Обхватив себя руками за плечи и опустив голову на грудь, Джейк закрыл глаза, пытаясь уснуть, но сон не шёл. Весь сон перебивало притупленное ощущение голода. Прислушиваясь к этому давно забытому чувству, такому естественному для всего живого в мире, Джейк улыбнулся усталой, но довольной улыбкой. Голод! Он отвык от него. Он не испытывал голода с тех самых пор, как начались допросы. Конечно, ему не давали умереть от истощения, его постоянно через внутривенные инъекции «кормили» питательным раствором. А позднее специальные медсёстры силой пичкали в его равнодушное тело пищевые концентраты, и никто особо не интересовался, хочешь ли ты есть.

А сейчас Джейк сразу вспомнил, в каком месте находится желудок. Голод! Оказывается, это так здорово, быть самим собой, а не жить по часам. Голод — это верный признак начала выздоровления, превращения в себя прежнего. Вообще-то, Джейк не был уверен, что самостоятельно, без чьей-либо помощи, он сумеет справиться с наркотической зависимостью, имея только лишь гриффитскую выносливость, их удивительный иммунитет. Но теперь понял: справлюсь! Справлюсь! И выживу всем этим Марчеллам, Герверам и Фереотти на зло. Обойдусь без их гадости. Но чтоб наркоманом?.. Нет! Такого не будет! Не будет…

Джейк вскочил на ноги. Его переполняли и радость, и восторг, почти счастье. Сейчас он был готов горы свернуть. Любого на своём пути. О, разве можно передать эти чувства словами?! Вперёд! Прочь из этого города. В лес, к Кайне! К ней!..

И Джейк забыл про дождь, про многое забыл, поддавшись секундному порыву.

Вышел на улицу тем же путём, через лестницу. Немного постоял под дождём, раздумывая над тем, в какую сторону идти. Город он знал плохо, знал лишь, как по этой улице дойти до городского парка, как потом найти Космопорт.

Холодная вода стекала по лицу, а с подбородка уже струйкой — на рубашку. В момент он промок до нитки, даже в ботинках захлюпало, а под ногами — жидкая грязь и строительный мусор. Нужно идти куда-то или назад возвращаться, в свою разбомбленную квартирку, с сухим полом и с крышей, хоть какой ни какой над головой. Но он, упрямо двинув подбородком, пошёл по дороге вперёд, туда, где по его планам можно было выйти из города.

Шёл он уверенно, даже не спотыкаясь, и, чтоб не сбиться, — прямо по середине, где должна была проходить разделительная линия. После бомбёжек от криолита остались лишь куски, сейчас скрытые жижей и водой. По сторонам не смотрел. Да и что толку? Вокруг, куда ни глянь, чёрные окна уцелевших домов и несчастные остовы — разрушенных. Кое-где, раздирая чёрные тучи, вверх тянулись крючковатые сучья обгорелых деревьев, а ведь когда-то не так давно они были в цвету. Где она теперь, эта красота и тот аромат? На всё это и днём-то смотреть было больно, не то, что ночью…

А сейчас под дождём начинало казаться, что сам Господь отвернулся от этого мира, лишил его красоты, а людей вместо разума наделил безумием и жаждой самоуничтожения. И ливень этот так не кстати…

И куда она подевалась, та недавняя радость, подумал Джейк с тоской. Отчаиваться он пока не собирался, он, наоборот, приободрился, выйдя на ровное покрытие, уцелевшее, несмотря на все налёты. А как по нему идти хорошо! Криолит, он всю влагу с себя сгоняет. Нет на нём луж, только кое-где в неглубоких разломах хлюпала вода.

А над головой стали появляться фонари, освещающие улицу, и тогда до Джейка дошло, что идёт он совсем не в ту сторону, идёт он к центру. Аж остановился, озадаченно оглядываясь. Так не хотелось идти назад, очень не хотелось. Может, поэтому он, увидев впереди мигающие зазавные огоньки ночного бара, не стал особо раздумывать, а просто шагнул навстречу этому мирку, резко контрастирующему с действительностью.

Бармен, немолодой уже мужчина в белоснежной рубашке, красной жилетке и с чёрным галстуком-бабочкой, встретил Джейка учтивой улыбкой и вопросом:

— Что пить будете?

Джейк, усевшись на высокий крутящийся стул, положил руки на стойку, в ответ на вопрос неуверенно повёл плечами.

— Вам бы что-нибудь, чтоб согреться… — предлагал бармен. — У нас есть очень хорошая спиртовая настойка, с пряностями… Господам офицерам очень нравится… Все хвалят. — Джейк и согласиться не успел, а бармен уже выдернул откуда-то из-за спины бутылку с ярко сверкнувшей золотом этикеткой, отвинтил крышечку, потянулся за мерным стаканчиком.

— Не надо! — Джейк остановил его взмахом руки, а потом объяснил со смущённой улыбкой, встретив удивлённый взгляд бармена: — Мне бы съесть чего-нибудь лучше для начала. Да и денег у меня с собой немного…

— Ну-у, это зависит от ваших финансовых возможностей. — Бармен заметно поскучнел, но продолжил скорее по привычке: — Можем предложить вам своё фирменное… Рубленная телятина под соусом… Есть подешевле, из концентратов и заменителей… Что больше нравится: выбирайте!

А может, вы предпочитаете гриффитскую кухню? — В глазах бармена появилась издевательская искорка. Он смерил Джейка взглядом. Мокрый, грязный, в рваной рубашке, а сам странный какой-то, и блеск в глазах подозрительный. А может, парень этот наркоман? С чего бы ему болтаться в такую погоду? Да и час уже комендантский наступил… За таким и последить не мешало бы, да, если что, позвать кого-нибудь, военных здесь много, только крикни.

Но заказ всё-таки выполнил, подал слабоалкогольный коктейль из свежего фрук-тового сока с апельсиновыми дольками на блюдечке — в счёт заведения.

Заказчик расплатился быстро: первый признак, что задерживаться здесь дольше он не собирается. Выгреб из карманов всю свою мелочь, сионийские «номиналки», их только-только хватило.

Видя, что посетитель остался на мели и, следовательно, интереса больше не представляет никакого, бармен вернулся к своей работе: принялся протирать стаканы со скучающим полусонным видом, но при этом не забывал поглядывать на подозрительного клиента.

Джейк сидел спиной к залу, медленно тянул напиток из высокого стакана. Уходить он пока никуда не хотел. Зачем мокнуть лишний раз? Хотя, если розыск уже объявили, людное место — это высокий риск в его-то положении. А тут ещё и бармен этот… Джейк физически ощущал исходящую от этого человека недоброжелательность. Да и чего ещё ждать, когда выглядишь, как бродяга? Джейк представил себя со стороны глазами бармена и ужаснулся. «И как он ещё до сих пор полицию не вызвал? Это же кошмар какой-то!»

Принялся приводить себя в божеский вид: закатал рукава рубашки, пряча дырку, расправил воротник, сгрёб со лба влажные волосы, пальцами зачесал их назад, стёр с лица капли воды. Большего в таких условиях он сделать не мог. Сейчас бы переодеться в сухую одежду, а перед этим принять горячий душ. Но душ — это несбы-точная мечта. И одежду придётся сушить на себе.

А вокруг ключом била ночная жизнь бара. От стойки и обратно к столикам постоянно ходили какие-то люди. Джейк чуть глаза скашивал, когда кто-то подходил взять выпивку или что-нибудь из еды. Громкие голоса, смех, музыка, красивые, нарядно одетые женщины и много мужчин разного возраста, почти все в штатском, в военной форме были только простые заштатные вояки-рядовые.

Сновали туда-сюда официантки в коротких юбочках. Джейк чувствовал все передвижения затылком и непрекращающееся ощущение близкой опасности мешало полностью расслабиться. А ведь вокруг такая жизнь! Чистота. Как когда-то до войны. Даже не верилось, что после всего того, что он пережил, могут где-то сохраниться такие вот островки прежней мирной жизни.

Все беззаботные, улыбающиеся, простые, никакой подозрительности, опаски, страха за свою жизнь.

Он мечтал об этом. Именно об этом! А на самом деле сидел вот теперь спиной ко всем, одинокий, голодный и без копейки в кармане. В пору себя пожалеть…

Он пил минералку и ел из большой тарелки подсоленное хрустящее печенье — всё в счёт заведения. Но разве можно утолить такой едой свой дикий голод? Это какое-то издевательство над собой. Но разве часто мы сами замечаем, что соседу нашему сейчас приходится туго? Так и ему никто не предлагал свою помощь, а сам Джейк стеснялся попросить в долг. Бармен уже зло хмурил брови, наверное, подсчитывал убытки и ругал про себя всех этих паршивых бродяг и проходимцев.

Джейк размазывал по лаковой крышке стойки капли воды, накапавшей с него самого, когда на соседний стул уселся ещё кто-то.

— Скучаем?

Он медленно повернул голову. Девица. Красивая, в коротком красном платье. Открытые плечи, пышные волосы крупными кольцами, отдельные пряди по последней моде выбелены под серебро. Яркий макияж.

— Привет! — ответил Джейк без всякой радости в голосе. Отвёл взгляд.

— А может, познакомимся поближе? — Девушка приблизилась к нему, села полубоком, закинув ногу на ногу, поставив остроносую туфельку на подножку его стула.

— Послушайте, мисс… — Джейк, до этого глядевший на свою руку, лежавшую на коленях, перевёл глаза на соседку. Наткнувшись взглядом на её ноги в телесного цвета чулках, замолчал, так и не договорив, только сглотнул мучительно. Понял вдруг, что и правду о многом изголодался. Не только о еде…

Девица рассмеялась, получая удовольствие от произведённого своим телом эффекта, предложила:

— Хочешь отдохнуть, а? — Она коснулась указательным пальцем своих ярко накрашенных губ, провела по верхней кончиком языка, прикрыла глаза, вздрогнув длинными ресницами. Все приёмы обольщения, отработанные практикой до автоматизма.

— Эй, Фло! — позвал девушку бармен. — Не трать зря время, мой тебе совет. Он не брякает, я точно знаю.

Девица как-то сразу отстранилась, недовольно поджав губы. Смерив Джейка внимательным изучающим взглядом, спросила с разочарованием:

— Правда, да? Совсем-совсем ничего? Даже тридцатника не наскребёшь?

Джейк кивнул в ответ на все её вопросы, снова отвернулся.

— Бедненький! — Она пожалела его вдруг, при этом совершенно искренне. И неожиданно прильнув к его плечу, прижавшись щекой, зашептала торопливо: — Такой красивый, такой хорошенький мальчик… И совсем без денег… Знаешь, ты мне сразу понравился… А хочешь, я с тобой без всякой платы? Просто в удовольствие, а?.. Я же тоже тебе понравилась, да?.. А меня Флоренс звать… Можно просто Фло… А этого не слушай, — кивок в сторону бармена. — Он завидует. Ему нельзя. Он на работе. Его отсюда сразу попрут, если хозяин узнает, что он с кем-нибудь из нас, да ещё, если в рабочее время…

Она рассмеялась, щуря красивые тёмные глаза. Но тут вдруг, резко отпрянув, спросила:

— А может, ты гриффит, а? Гриффит, да? Они ведь все, как ты, красивые… Только честно: гриффит или нет? — Джейк не ответил, не сказал ничего определённого, лишь плечами передёрнул. — Терпеть их не можешь, да? — По-своему поняла его проститутка. — Нет, они, в принципе, народ неплохой. Когда дело работы касается… — Хихикнула, как девчонка, вцепившись Джейку в руку. Цепко, хватко, почти по-хозяйски, будто он уже согласился на всё. — Но они странные какие-то, это точно. Я знаю. Однолюбы или что-то вроде того…

С одним, помню, у меня дело было. Я тогда ещё не знала, что с ними лучше не связываться. Тоже молодой совсем, видный, весь такой из себя. Любая на такого поведётся… А он после всюду таскаться за мной начал. Сколько ни объясняла — бесполезно. Он же и к клиентам моим приставал, предъявлял всё права свои… Хорошо, ребята знакомые подвернулись… Они ему по-своему объяснили, что по чём. Слышала, в больничке он потом с месяц пролежал, а сама я его больше не видела…

Да что это я, разговор про дикарей завела? — Она перевела беседу на нужную ей тему. — А ты такой несчастный, один совсем. Сидишь грустишь. Из госпиталя, наверное? — Джейк кивнул, добавил:

— Из госпиталя, после ранения…

— О, воин-освободитель! Это ж надо! Герой! — Флоренс засмеялась, потёрлась щекой о его плечо. — Сам кровь за нашу землю проливал, да? — В её глазах не было насмешки, одно лишь восхищение. — Солдат, да? А мне всё только офицеры штабные попадаются. Они высокомерные все, кого ни возьми.

А почему мы так сидим? Давай выпьем чего-нибудь. Эй, мистер Дадли! — Девушка забарабанила пальцами по стойке бара, подзывая бармена. — Ты сам что пить будешь? — Взглянула на Джейка. Тот отрицательно закачал головой, взмахнул рукой. — Нет, ничего мне не надо. Нельзя мне. Врач запретил. — Он врал, не смущаясь, пить алкогольное он не хотел, боялся захмелеть и потерять осторожность.

— Ну, как хочешь. Если нельзя к тому же… А мне, пожалуйста, как обычно. — Глянула на бармена снизу вверх. — Только текилы побольше, хорошо?

Тот кивнул, давая этим понять, что заказ принят, начал смешивать напитки.

— А ты какой-то странный, молчишь всё время. Одна я болтаю без умолку… Скучаешь со мной, да? А может, ты просто с нами ни разу дела не имел? Да? — Девушка подмигнула, встретив взгляд Джейка. — Такой молодой, такой стеснительный прямо… Мне так нравится, когда мужчины такие, это так необычно… Пойдём, пойдём сядем где-нибудь в сторонке. — Подхватив со стойки высокий стакан с долькой лимона на ободке, она потянула Джейка за собой. Они прошли к свободному столику. Джейк сел, скорее по привычке огляделся. Никто не обращал на них внимания. Все занимались тем, чем занимаются всегда в таком месте, как бар. Пили, ели, разговаривали, зажимались с проститутками. В такое время суток здесь оставались лишь те, кто по-настоящему умел расслабляться. Это были те, кто намеревался провести здесь всю ночь до утра, до конца комендантского часа.

Джейк еле сумел остаться равнодушным, глядя на афишу, наклеенную на стену, с объявлением о поиске. Собственная фотография, цветная, яркая, сильно бросающаяся в глаза. Он узнал себя в чёрной с серебром форме гвардейца. Наверняка, снимок сделан во время совещания на Фрейе.

Джейк глядел на себя прежнего с тайным изумлением. Красивый, нарядный, ухоженный, причёска — волосок к волоску, а в глазах — нескрываемый восторг. Он давно уже не видел себя в зеркале, но догадывался, что изменился, сильно изменился с тех пор, особенно за последние два месяца.

А нулей-то сколько! Пятьдесят тысяч! Вот в какие деньги оценил твою голову господин Марчелл. Хорошая сумма, да ещё и в «кредитках», они в ходу на всех планетах.

Фло сидела напротив, их разделял только столик. Глаза девушки, глядящие на Джейка поверх стакана, светились в полумраке, в них отражались огоньки потолочной иллюминации. Играла музыка, а голоса вокруг сливались в однотонный гул, вызывающий состояние умиротворения. Этого-то Джейк и боялся: расслабления и покоя.

Фло накрыла его руку своей, чуть сжала:

— Ты нервничаешь, — прошептала наклоняясь вперёд. — Проблемы, да? Я могу помочь? Помочь расслабиться… У меня комнатка есть на окраине… А если мокнуть не хочешь, можно прямо здесь, в подсобке… Бармен меня хорошо знает… Он пустит…

— Нет, не то, не надо так… — Джейк поднял голову и тут поверх плеча девушки сквозь стеклопласт витрины увидел приближающихся к бару военных. На его глазах патруль из военизированной полиции — четыре человека, все в пятнистой форме, в касках, с автоматами — с грохотом ввалился внутрь.

Смолкла музыка, сразу же стихли голоса. И один из вошедших произнёс громко, на весь зал:

— Проверка документов! Всем оставаться на своих местах! При попытке скрыться — расстрел на месте…

Джейк не дожидался этого приказа; ещё когда патрульные входили в бар, он через все столики, мимо Флоренс, рванул в подсобные помещения. В дверном проёме вместо занавесок висели гирлянды из нанизанных на нити сухих бамбуковых коленец. Сквозь эти гирлянды Джейк следил за полицейскими, без спешки проверяющими каждого, кто сидел за столиком.

Сейчас они прощупают тех, кто в зале, затем возьмутся за остальные комнаты. Надо сматываться! Пока не схватили…

Он прошёл немного вперёд. Справа, в приоткрытую дверь видно было кухню, там суетились люди в белых фартуках, валил пар, и очень вкусно пахло. Слева, все три двери оказались запертыми на кодовые замки. Здесь, видимо, хранились продукты. Прямо по коридору светилась табличка с надписью «ТУАЛЕТ». Джейк дёрнул ручку — закрыто. Чёрт возьми! Крутанулся на носках в поисках выхода. От ужаса и близкой осязаемой опасности аж ноги ослабели. Чтоб не упасть, он привалился спиной к стене, на момент закрыл глаза, пытаясь расслабиться, дать возможность мозгам найти правильное решение.

Но тут на него налетела Флоренс. Целым ураганом невостребованной страсти. Её вытянутые руки упали ему на плечи, а пальцы цепко сцепились в замок: не отпущу, как ни старайся. Горячие ароматные губы принялись оставлять на его лице быстрые ласкающие поцелуи.

— О Боже, Флоренс, — выдохнул Джейк ошалело, попытался снять с себя руки девушки. Но та прижималась к нему всем телом, притиснула его к стене, зашептала, обжигая горячим дыханием:

— Я как чувствовала, что ты будешь ждать меня здесь… Я знала, что ты не уйдёшь так быстро… Я ведь нравлюсь тебе, правда? — Она слизнула с уголка его губ крупинку соли, пальцами зарылась во влажные волосы на затылке. А он растерялся настолько, что даже не пытался оттолкнуть её от себя, отнекивался лишь:

— Нет, не надо… Не надо, прошу тебя…

Но чувствовал уже, что и его руки шарят по гибкому и такому притягательному телу проститутки.

Он был увлечён и не заметил даже, как один из полицейских отгрёб гирлянды в сторону дулом автомата. Разглядев в полумраке неосвещённого коридора целующуюся у стенки парочку, сиониец смущённо хмыкнул и, не глядя в их сторону, прошёл на кухню.

— Хочешь, я спрячу тебя у себя? Тебя там никто никогда не найдёт… Я буду зарабатывать для нас обоих… Хочешь? Нам хватит моих денег… Мне те тысячи совсем не нужны… Ты#769; мне нужен, а не те деньги… — Столб света из распахнувшейся двери осветил её лицо. Красивое, с правильными чертами лицо, так сильно вдруг напомнившее ему лицо Кайны. Он даже слова её вспомнил: «Ты всегда будешь обо мне помнить…»

И отшатнулся, почти грубо оттолкнул от себя девушку:

— Не надо! Хватит. Лучше без этого…

— Ты что, думаешь, я тебя сдам, да? — Флоренс сжимала его руки, не хотела отпускать. Потянула на себя, чтоб опять прижаться, а сама заглядывала в глаза, пыталась понять его мысли. — Ты нравишься мне, понимаешь!?.. — Тряхнула его кисти, будто специально хотела причинить боль и этим заставить взглянуть на себя. — Я ведь почти люблю тебя… Почти! — добавила чуть слышно со стоном, со слезами в голосе. — Со мной никогда ещё такого не было… А ты такой хорошенький, такой правильный, даже не пьёшь и не куришь… В тебя невозможно не влюбиться… Я ведь не прошу ничего особенного… Правда? Да и куда ты теперь такой пойдёшь? А я помочь могу… — Она снова повисла на нём, точно знала, что он не сможет грубо отшвырнуть её, не сможет сделать ей больно.

— Не надо… Не надо, прошу тебя. — Джейк уговаривал девушку, растерянно поглаживая её по волосам, по спине, по открытому плечу. А сам не знал, что теперь делать. Совсем не этого он ожидал от «девочки из бара». Не ожидал он признаний, слёз, доверия, искреннего предложения помочь.

— Эй, ребятки, может к себе в компанию возьмёте? Я очень даже ничего… — появившийся на пороге кухни полицейский уже жевал что-то, выхваченное на ходу из-под рук ошалевшего повара, смотрел с нахальной улыбочкой.

Флоренс повернулась ему навстречу, закрывая Джейка собой скорее инстинктивно, из желания отгородить от опасности.

— О-о! Ты! — Сиониец шагнул вперёд, окинув проститутку быстрым оценивающим взглядом. — Тебя-то я уже раньше где-то видел… Да, в прошлое патрулирование… Ты в «Ночной гавани» не работаешь? — А потом резко, без всякого перехода, спросил, встретившись с Джейком глазами: — Ну, а ты у нас что за птица? Что-то я тебя не встречал в нашем квартале… Документики покажем-ка… На проверочку… — Беззаботно кинул автомат за плечо, двинул каску на затылок, протянул правую руку в ожидании удостоверения.

Джейк отставил Флоренс чуть в сторону, просто приподнял и переставил, как некоторые убирают со своего пути мешающую им мебель. Сделал это не спеша, но зато следующее его движение было молниеносным: он перехватил вытянутую руку сионийца, дёрнул его на себя, в этот момент сбивая с ног подсечкой. Загрохотав всей своей амуницией, полицейский беззвучно съехал вниз по стене, и тут негромко взвыла со всхлипыванием Флоренс, глядя в сторону Джейка огромными от переживаемого ужаса глазами. В зале кто-то закричал, передёргивая затвор автомата.

Но Джейк услышал очередь уже на бегу. Он пронёсся через дымящую паром кухню, ворвался в подсобку, чуть не упал, споткнувшись об угол выступающей из общего стеллажа коробки.

Что-то посыпалось за его спиной — он не обернулся. Промчался по узкому неосвещённому коридорчику, толкнулся в дверь аварийного выхода с табличкой «НЕ ВХОДИТЬ». Лицо обожгло прохладой и сыростью.

Улица! Свобода!

Из-за угла бара выскочил один из патрульных, полосонул вдогонку из автомата длинной щёлкающей очередью. Но сориентировался не сразу — пули прошли над головой.

А Джейк уже бежал по улице, по самой середине дороги. Почти летел, не чувствуя ног. Прочь! Прочь отсюда! Мчался через лужи напролом, через грязь, ни разу не споткнувшись, перепрыгивал через какие-то ямы, рытвины, кучи мусора и битого кирпича.

Остановился отдышаться тогда лишь, когда в лёгких стало жечь от раскалённого воздуха. Погони не было. А он ведь уже собирался плутать по всем кварталам, запутывая преследователей. Но никто не понёсся следом, никто не рискнул ночью бить технику по такой дороге, никто не хотел показываться на окраинах города, где ещё не было порядка и закона, где не было военных и полиции. Здесь всё ещё, по сообщениям информационных агенств, всем заправляли полудикие, полубродячие банды из дезертиров, разбежавшихся уголовников и наркоманов.

Но сейчас здесь было тихо. Джейк крутанулся, оглядываясь, пытаясь сориентироваться в незнакомой обстановке. На него со всех сторон смотрели с немым жутким равнодушием чёрные прямоугольные вырезы пустующих домов, с по-стариковски продёрнутыми морщинами трещин на когда-то белоснежных стенах. Закопченные после пожаров, похожие друг на друга при чёрно-белом ночном ви#769;дении. Их лёгкой вуалью кутала сохранившаяся после авианалётов зелень.

Развалины, развалины, кругом одни развалины. Нигде ни огонька. Джейк шёл по улице, и эхо его шагов в такт бьющемуся сердцу отражалось от стен. Странно подумать, что где-то совсем рядом есть люди, идёт вполне обычная мирная жизнь, а здесь ни огонька, ни малейшего намёка на человеческое присутствие.

Сверху уже не капало. Только чёрное смурное небо над головой и над всем этим городом. Воздух сырой с удушливым запахом отсыревшей глины, золы, ещё какой-то ветоши. Запах свалки, заброшенной и никому не нужной.

«Господи, Кайна!.. Как же я хочу к тебе!.. Чтоб никогда не видеть этого кошмара… Пусть это будет только сон. Тяжёлый сон, почти реалистичный, но всё же лишь сон…

Во что же мы превратили тебя, тихий зелёный городок. Маленький и никому до войны не известный. Сейчас же от тебя ничего не осталось, ничего от тебя прежнего…»

Мысли одна другой горше и отчаяннее, гнали его не хуже тех полицейских. Он шёл, ничего перед собой и вокруг себя не видя, точно боялся, что если остановится, то упадёт тут же и тут же умрёт: от усталости, от слабости, от отчаяния и внутренней боли.

А тут ещё опять напомнила о себе наркотическая тяга, привитая ему врачами из Центра. Аж пальцы начали снова дрожать, как раньше от одного только предвкушения возможной дозы.

Надо поспать, и тогда всё пройдёт, всё уляжется, как в прошлый раз. Как хотелось почувствовать себя маленьким, слабым, как в детстве, беспомощным. Прильнуть к маме, прижаться к её тёплым коленям и поплакать от жалости к самому себе. Неприятно вспоминать моменты собственной слабости, даже если это было давно, даже если и причина слёз уже забыта.

Он даже ребёнком маленьким, в три-четыре года, доверял свои слёзы только матери. Отца он уважал, ценил его мнение, не боялся его излишней строгости, но всё равно при всём этом никогда бы не пришёл к нему так, как подбирался к матери. Ей ничего не надо было объяснять, она всё всегда понимала. Хоть и бывала иногда суховатой в проявлении чувств.

А сейчас… Сейчас Джейк чувствовал себя ужасно одиноким, слабым и никому абсолютно не нужным. Чувство одиночества становилось ещё острее при мысли о том, что где-то совсем близко осталась Кайна, а на другой планете ждут его возвращения родители. Его все ждут. А он тут, бесцельно слоняется по городу, не предпринимая никаких попыток хоть что-то сделать.

…Вот они, знакомые развалины. Джейк подошёл к ним с другой стороны, но внутрь пробрался своей, известной ему лазейкой. Через расщелину в стене, потом по ступенькам. Сердце уже сладко сжималось в предвкушении скорой возможности свернуться калачиком на сухом полу и спать-спать, положив руку под голову, забыв обо всём.

Он и уснул почти сразу, уснул сидя, откинув голову, зябко обхватив себя руками за плечи и подтянув колени.

Но проспал недолго, может быть, с час или чуть больше. Не проснулся — вскинулся рывком, как от удара по лицу. Закрутил головой, не сразу сообразив, где находится, зашарил рукой, ища автомат, одновременно прислушиваясь. Проснулся от острого чувства опасности, близкой опасности…

Шаги! Треск пластика и стекла под ногами. По звуку понял: их несколько. Никак не меньше трёх. Плохо. Не в твою пользу это число.

Сердце забилось часто-часто, и сонливости — как не бывало. «Хозяева вернулись!»

Джейк поднялся, настороженно вслушиваясь, сделал несколько шажков вперёд, неслышных, крадущихся шажков. Только бы выбраться из этой комнаты. Может, в темноте и не заметят… Мне ведь не нужна ваша нора… Я ни на что не претендую. Уберусь — и всё!..

Ещё шаг, ещё…

Он стоял посреди комнаты, когда на пороге появился кто-то с фонариком в руке. Свет ножом резанул по глазам. Джейк поморщился, отворачиваясь. Прятаться бессмысленно и глупо. Так и остался стоять, где стоял.

— Ух, ты! Ты кто такой? — Незнакомец светил прямо в лицо, не давая себя рассмотреть как следует, зато сам разглядывал Джейка пристально и долго.

— Да, вроде, не из нашего квартала, — ответил за Джейка другой голос, тягуче растягивающий гласные.

— Я уже ухожу, ребята. — Джейк заулыбался, стараясь сгладить напряжение возникшей ситуации. — Понимаете, на улице немного сыро… Не тот сезон для ночных прогулок… Но я уже ухожу. Ухожу, видите? — Он направился к выходу, но ещё один, — третий — стоявший в дверях, остановил его толчком в грудь, заставил вернуться на прежнее место.

— Тихо, не надо дёргаться.

— Да я, вообще-то, не дёргаюсь, — пробурчал Джейк себе под нос, но так, чтоб его слышали все. — Как хотите, дело ваше, могу и остаться…

— Вон туда, в угол, отойди, — приказал один, указав в ту сторону светящимся фонариком. — И смыться не пробуй… Ноги переломаем, понятно?

Джейк отошёл к стене, к окну, опустился на корточки, даже не спрашивая на это разрешения. Просто почувствовал, как внезапно ослабели колени, потому и сел. А указанный угол не так уж и плох, если придётся отбиваться. Отсюда видно каждого входящего и всю комнату тоже, да и шершавая стена приятно холодила спину.

А народ всё подтягивался. В полумраке все они казались на одно лицо. Джейк видел их всех хорошо, даже без света карманных фонариков. Если б не они, можно было бы рискнуть, прорваться на свободу, на улицу. А так… Только шевельнись… Их уже шестеро. Глупо ломиться в таком положении напролом, может, удастся договориться?

Джейк вздохнул, обхватил руками притянутые к груди колени. К нему подошёл кто-то сбоку. Джейк медленно перевёл глаза. Луч света из портативного армейского фонарика больно ударил в зрачки, и Джейк невольно выругался сквозь зубы:

— Какого чёрта?.. Не надо по глазам…

— А-а, гриффит Тайлер. — Знакомая хрипотца в голосе, ломающемся, как у подростка. Колин Титроу! Джейк аж поморщился, как от удара по зубам. Паскудно… Такой встречи он меньше всего ожидал.

— Не думал я тебя здесь встретить. Тебя ведь на особое задание тогда взяли, я знаю… Все ребята в нашей бригаде знали… — Колин особо не задумывался над тем, хотят ли его сейчас слушать, уселся прямо на пол, выключив фонарик. — А ты-то, наверно, не ожидал, да? — Джейк в ответ повёл плечами. — Думал, что я, как остальные, в тех завалах окочурился?

— А что остальные? — Джейк нахмурил брови. Вспомнил встречу с лейтенантом ещё в той, прежней жизни. Сумел тогда уловить кое-что из его мыслей, из сумбурных воспоминаний Барклифа. Но сейчас перед ним был живой свидетель налёта.

— Остальные? — переспросил Колин, копируя нотки его голоса. — А остальных бомбой накрыло! Прямое попадание…

— И прямо всех? Вместе с лейтенантом нашим… — спросил Джейк, улавливая в своём голосе что-то, схожее с издёвкой. Он знал точно, что Титроу лжёт ему сейчас, и это его раздражало, злило даже. Хотя бы сейчас, хотя бы в этом можно не врать?!

— Ну-у, не всех, конечно, — протянул неуверенно Колин. Он посидел немного, молча, обдумывая что-то, лишь включал и выключал фонарик, глядящий в пол, с сухим щелчком: чик! — щёлк! В маленьком кружке света то появлялся, то исчезал разбитый и грязный носок его солдатского сапога.

— А я думал, ты обрадуешься мне, гриффит, — протянул Колин с непонятной детской обидой, опять посветил Джейку в глаза. Но тот уже не поморщился, выдержал спокойно, без ругани, и отвернулся. — А я тебя сразу узнал. Обрадовался даже, когда твоё фото в розыске увидел. Живой, значит… Хоть кто-то из нашей бригады… А ты… ты, гриффит, нос задираешь… Подумаешь, Гвардия!.. Гвардия твоя на Ниобе осталась, а здесь… Здесь тебе, Тайлер, голову открутят, чтоб только вознаграждение получить. Ты ещё нашего Черногривого не видел… Он же тебя с потрохами сдаст за такие деньги, понял?!

Он дышал со всхлипыванием, тянул воздух в себя сквозь разжатые зубы глупый, трусливый мальчишка. Джейк даже растерялся, такого от Колина, этого сволочного подлого Колина Титроу, он совсем не ожидал.

— Да, я не один тогда выжил… Нас ведь рано утречком накрыли, ещё спали все… Наш лейтенант, как был, примчался, в одной майке, даже без кителя. Если б не он, мы бы и пяти минут не продержались… И твой Нэру… Его здорово придавило… Таких, как он, много было среди наших… Но я сразу решил: героем я быть не собираюсь! У меня ещё вся жизнь впереди… Я так и сказал Моралису: ты — как хочешь, хоть назад возвращайся, а я — не дурак! Я — лучше! — подальше, хоть куда, но подальше…

Только выбрались, я сразу по газам. Это Моралис стрельбу открыл… Говорил я ему: к чёрту! К чертям всё это геройство… Пока ночь, убраться можно незаметно. Так нет же! С патрулём нос к носу столкнулись, — он и палить начал… Вечно он сам за себя, этот Моралис… Пропал, вот, теперь, наверно, ни за грош…

— Наверно? — переспросил Джейк, глядя в чёрные, чуть поблескивающие белками глаза Колина. В его зрачках отражался тусклый свет фонаря, просачивающийся через грязный стеклопласт. — Так ты даже не знаешь, что с ними стало? С остальными? С лейтенантом?

— Да плевал я на них! — Титроу сразу окрысился. Заорал в ответ. И Джейку сразу ясно стало по этой реакции, что Колин много думал над своим решением, что душой он так и не принял его до конца, но всё равно заставил себя смириться с ним, как с самым разумным. — Ты — гвардеец?! Да!!! Прохлаждался все эти месяцы где-то!.. Ты, гриффит, хоть когда-нибудь сталкивался с сионийцами нос к носу? А я — да!! В тебя хоть когда-нибудь стреляли?! Нет!!! Я точно знаю, что нет!.. А в меня стреляли!.. Я за то утро столько убитых перевидел, сколько тебе, Тайлер, за всю свою жизнь не увидеть… А ты теперь мне мораль читать будешь?!.. Тоже мне — солдат Его Императорского Величества!.. Видали мы таких…

— Зря ты так, Колин… Зря… — Джейк потёр лицо ладонями, вздохнул тяжело и устало. Колин не прав. Он ничего не знает. Зачем он так тогда? Но и оправдываться и объяснять ничего не хотелось. Сил не было совсем. Да и кому объяснять? Колину, что ли?

— Ой, бедненький! — Колин засмеялся зло и неприятно, снова щёлкнул фонариком, направленным Джейку в лицо. — Самому, да, стрёмно делается, когда правду говорят?.. А как на других?.. Нормально, да?

— Ты что несёшь, Титроу?! — Джейк отстранился, поморщился. — Ты же ничего не знаешь…

— Да всё!.. Всё я знаю!! — Колин вскочил, продолжая светить фонариком Джейку в глаза. — Я тебя, гриффит, лучше всех в этом городе знаю! Помнишь, как мы тебя в умывальнике месили? А в душевой? Помнишь?! Кем ты тогда был? А сейчас?.. И сейчас стоит мне только слово сказать этим, — махнул рукой туда, где шевелились и разговаривали в полголоса незнакомые Джейку люди, — и тебя голыми руками придушат… Они здесь не в игрушки играют… А за такие деньги…

— Эй! Кто это там про деньги заикается? — К ним подошёл какой-то тип. В сравнении с Колином он показался прямо-таки гигантом с атлетически развитой фигурой. Высокий, широкоплечий и голос с властными нотками. Главарь всей банды — не иначе. Это его они все ждали…

— Ну-ка, посвети! — приказал Колину, и тот подчинился, направил пучок света на Джейка. Он не выдержал, поднялся на ноги. Пятно света переместилось следом за ним.

— Это что? — Незнакомый парень был даже выше Джейка, рассматривал его, насмешливо щуря глаза и кривя тонкие губы. Светлокожий, как многие брюнеты, и влажные волосы до плеч. Чёрные слипшиеся прядки падали на лоб, еще больше бросая тени на лицо незнакомца. «Черногривый» — пришла сразу на ум кличка, невзначай брошенная Титроу во время разговора.

— Да он случайно здесь объявился… Напоролись на него прямо тут… — кинулся объяснять Колин, торопливо, будто это его спрашивали.

— Кто такой? Почему не знаю? Говори, откуда взялся? — Парень продолжал разглядывать Джейка, а Колин покорно держал фонарик над своей головой уже затёкшей рукой, но приказа убрать освещение так и не поступало. — Ты ведь не из наших. И не от Косого… Его ребят я всех знаю, — гадал Черногривый, сам же Джейк продолжал молчать. — Из какого квартала, а? Если от портовых, то тебе не повезло, парень… У нас с ними один разговор: по зубам и в землю, да поглубже…

— Нет. Я один… Я сам по себе… — наконец-то заговорил Джейк, чувствуя подозрительность в голосе вопрошающего.

— А сами по себе здесь в городе только гриффиты, — протянул, нехорошо улыбаясь, Колин. Он явно намекал, хоть и делал это осторожно.

— Не знаю, как на гриффита, а вот на легавого ты сильно похож. Может, ты и вправду из тех? — и Черногривый забавно повёл носом, будто принюхивался. — Легавый, да? Что-то уж больно личико твоё мне знакомым кажется… Где-то в форме я тебя, парень, видел…

При этих словах Колин аж нетерпеливо задёргался, слова чуть с языка не сорвались, но, встретив взгляд Джейка, он почему-то промолчал, только мыкнул что-то нечленораздельное.

— А ты, крошка Ти, нашего гостя нигде до этого не видел? — Черногривый ткнул Колина в бок локтем. Титроу замотал головой, свет от фонарика в его нетвёрдой руке задрожал, заметался по стене за спиной Джейка.

— Не-ет, вроде… — Колин заметно испугался, и голос у него сорвался до заикания. Где ты, прежний Колин Титроу, главарь шайки, терроризировавшей всю третью бригаду? Сейчас уже он подчинялся кому-то. Тому, чьего имени и не знал-то, наверное, никто. Свой авторитет в пределах одного-двух кварталов, известный лишь под кличкой «Черногривый».

— Ну-ну, малыш, не надо врать… Я же видел, как вы мило беседовали. — Черногривый, улыбаясь, потрепал Колина по плечу, точно ободрить пытался. — Чужие люди так не разговаривают… А что ты там, кстати, насчёт денег говорил, а?

— Мы служили с Титроу в одной бригаде. Ещё до войны… — заговорил Джейк, и Черногривый перевёл на него заинтересованный взгляд.

— Да? Так вы друзья-товарищи, значит! То-то я и смотрю, как наш малыш Ти на тебя так по-дружески разорался… Я бы за такое уже давно отвесил, а ты…

— Слушайте, разбирайтесь тут сами, а я пойду… Мне двигать надо… — Джейк шагнул мимо Титроу и Черногривого, но последний, цепко схватив его за рукав рубашки, сказал: — Тихо-тихо! Успеешь ты ещё! Я здесь человека одного отправил, вот придёт, поговорим, тогда и шуруй на все четыре стороны…

О, а вот и он, кстати…

Появившийся из темноты парень молча протянул мятый лист из бумазилинового пластика. При виде знакомой афиши Джейк ощутил смертельный холод, заполняющий душу: «Боже! Боже мой! Господи!..»

Черногривый выдернул из рук Колина фонарик, стал светить себе сам, разворачивая другой рукой влажный лист афиши. Прочитал вслух:

— …Джейк Виктор Тайлер… Ты, значит. Ну, вот, можешь не представляться… Та-ак… Что там у нас дальше интересного?.. Участие в разведывательно-диверсионной операции… Внедрение в структуры Государственной безопасности… Побег из-под следствия… — Он пробегал глазами светящиеся в полумраке строчки, выхватывая самое интересное и важное для себя. — Пятьдесят «пачек» за твою голову обещают, Тайлер! — Оценивающий взгляд в сторону Джейка. — Это если живьём… Десять за сведения о местонахождении… Ну-у, это, вроде, нам уже не надо… Ну, как, сам пойдёшь, добровольно, или…

…Нас здесь семеро вместе с твоим корешком армейским… Если поровну делить, и то неплохо получается.

Он всё это говорил, издевательски улыбаясь, хищно скаля белые зубы, а Джейк молча слушал его и понимал лишь одно: добровольно он никуда не пойдёт, пусть их хоть семьдесят будет. Обратно, на уколы, на допросы к врачам, к Марчеллу на глаза??? НИ ЗА ЧТО!

Почувствовал, как кто-то потихонечку сбоку вцепился в подкрученный рукав рубашки, заперебирал пальцами, стараясь ухватиться покрепче. И не выдержал, дёрнулся, стряхивая с себя эти настырные ухватистые лапы. А потом, не дожидаясь, ринулся напролом, толкнулся прямо в Черногривого, наступая на чьи-то ноги. Его спасла только эта внезапность и быстрота. Рывок-другой! Ткань затрещала, но он уже был свободен.

Бегом! Бегом! В три прыжка преодолел расстояние до порога. А сзади крик:

— Держи его, гада! Живьём только, ребята… Только живьём…

Кто-то у порога, сидевший на стрёме, кинулся на перехват, но видел в темноте плохо, действовал наугад. А Джейк не глядя, на бегу, просто двинул ему коротко в челюсть — и дальше. Вниз! И по лестнице. Под ногами с грохотом осыпались обломки, но никто следом не гнался. Они, видимо, не знали этой дорожки.

Джейк проскользнул в пролом, прыгнул вниз. Ноги поехали на разжиженной грязи, но он удержался, взмахнув в воздухе рукой. А вот и покрытие тротуара, твёрдое и надёжное.

Из-за угла дома в этот момент появились люди.

— Вот он! Вот он!.. Держи!..

И Джейк побежал. Не побежал, а, скорее, помчался, потому что так быстро он ещё не бегал ни разу в жизни. Но и ребята за спиной не отставали, гнали упорно, целенаправленно, как оленя в ловушку.

Боже, где прежние силы, прежнее здоровье?! Вымотала тебя эта планета за последние месяцы. Но сам Джейк в этот момент ни о чём совсем не думал. «Бежать! Бежать! Бежать! — Одна мысль с каждым ударом сердца. — Прочь от недавних допросов, издевательств и боли! Они не смогут взять тебя… Даже сейчас им тебя не взять…»

Тёмная улица, узкая и ухабистая, как все улицы на окраине. Он, скорее всего, инстинктивно старался запутать преследователей, поэтому нырнул в арочный проём в старом тёмном доме. Пробежал наискосок, пересекая внутренний двор, толкнулся в двери парадного входа — заперто! Метнулся назад, но чуть не натолкнулся на ребят. Они медленно заполнили чёрными силуэтами единственный выход из дворового колодца. Джейк пятился до тех пор, пока не упёрся спиной в стену из мелкой металлической сетки. Закрутил головой: ни одного огонька в окнах. Тоскливая тягучая чернота. Только у ближайшего подъезда подслеповатым глазом мигал фонарь «аварийки».

Рядом грудой теснились ржавые мусорные баки. Такими уже давно не пользовались, а здесь они ещё были.

— Зря дергаешься, никто же тебя убивать не собирался и не собирается, — в голосе Черногривого сквозила усмешка. — Живым или мёртвым — нам особой разницы нет. Деньги так и так заплатят…

— Да вас же самих, идиоты, загребут, только в инспекции появитесь. — Джейк ещё не отдышался, стоял, глядя на подступивших к нему ребят исподлобья. — Бродяги, дезертиры — с такими не церемонятся…

— Думаешь, мы дураки настолько. — Черногривый рассмеялся, а остальные за его спиной придвинулись ближе. — В полицию тебя тащить?.. Не-ет… Мы тебя сразу лучше к тем, в Разведке…

Кто-то из парней при этих словах довольно захихикал, это Джейка разозлило ещё больше:

— И вы думаете, я пойду…

— Да куда ты денешься?! — его перебил один со стальным прутом из арматуры в руке.

— Ну, тогда подходи! — Джейк улыбнулся, сжимая кулаки. Он готов был драться. С кем угодно. Со всеми сразу или с каждым по очереди — ему было всё равно. Он просто хотел выжить, а, значит, не попасть в лечебницу.

— Эй, ребята, осторожнее. Он спецподготовку проходил, — заволновался Титроу. Он стоял дальше всех и в драку ввязываться не спешил.

— Да мы его и без спецподготовки уделаем… — Черногривый, несмотря на свой рост и комплекцию, двигался легко, шагнул вперёд, чуть втянув голову в плечи. Джейк не двинулся с места, следил за противником глазами, спокойно наблюдал за тем, как тот обходит его с боку. А Черногривый перемещался крадущимся шажком, вытянув вперёд чуть согнутую в локте левую руку: защищался от возможного удара в живот. В правой его руке блеснуло лезвие кнопочного ножа. При виде серебрящейся полоски металла Джейк невольно сглотнул. Да, он готов был драться, но при равных условиях.

— Пусти ему кровь, Терри!.. — крикнул кто-то из шайки, подбадривая своего вожака. Так вот, как тебя зовут, Черногривый, подумал Джейк, легко уходя от первого броска, направленного в живот. Сделал обманное движение — шаг влево — и Черногривый поймался на эту уловку — выбросил вперёд руку с ножом. Джейк ударил его по запястью ребром ладони, а другой рукой — под рёбра. Но увлёкся и оставил открытой спину. На него кинулся ещё кто-то, стараясь сбить с ног. Джейк уклонился, отшвырнул его от себя одним ударом кулака. А тут и остальные ввязались. Только Колин крутился чуть в стороне, подвывал и хныкал, подбадривая какими-то дурацкими советами:

— Справа, справа давай!.. По ногам его…

Один, получив в нос, отвалил сразу, отполз, чтоб не мешать другим. Ещё кто-то покатился под ноги, завыв сквозь стиснутые зубы.

Странно, они не нападали все сразу. Только подвое или по-одному, будто их интересовала не конечная цель, а сам процесс. Черногривый выронил нож, ругаясь на всех и даже на себя, крикнул:

— Да не пихайтесь вы, дураки!.. Друг другу же мешаете…

А Джейк уже начал верить, что сумеет вырваться, что ему хватит сил отбиться, тем более, и шанс, ощутимый шанс стал появляться. Но пропустил кого-то, почувствовал только, как кто-то со всей силы огрел его прутом по спине. Болью ожгло, будто куском раскалённого железа приложились. И удар был такой сильный, что Джейк с глухим криком повалился вперёд, чуть не теряя сознание от боли. И тогда они все кинулись пинать и топтать с ненавистью, со злостью.

— Осторожнее, до смерти не забейте, он нам живой нужен! — прикрикнул Черногривый, обтирая о штанину подобранный нож.

Джейк лежал, придавленный к земле животом. Принялся вырываться, когда почувствовал, как руки, заведённые назад, начали скручивать обрывком верёвки. Кто-то ещё продолжал молотить кулаком в бок, кто-то наддавал коленом в рёбра. Они все ругались, пыхтели, тяжело дышали, а кое-кто уже даже смеялся, будто до сих пор не верил свалившейся на него удаче.

Джейк закрутил головой, двинул плечами, всё хотел стряхнуть с себя того, кто упирался коленом в спину, больно давил в лопатку.

— Лежать, тварь!.. Смирно!..

Чьи-то пальцы вцепились в волосы, резко, до боли в затылке, запрокидывая голову. Джейк даже увидел небо над собой, чёрное, без единой звёздочки. А на глазах от отчаяния и собственной беспомощности стали наворачиваться слёзы. Он зажмурился, слёзы вдруг показались ему продолжением творящегося унижения.

Они все увлеклись и поэтому не сразу обратили внимание на вой полицейской сирены. Бронированный автомобиль с включенными проблесковыми маячками влетел под арку, не сбавляя скорости, и предупредительная очередь из автомата прошла чуть выше голов.

Шайка кинулась в рассыпную. Они сделали это инстинктивно, так как всех бродяг и дезертиров, арестованных на территории города, судили по законам военного времени, а пойманный ими преступник, пусть даже объявленный в розыск, был недостаточно весомым аргументом, уменьшающим их вину.

Джейк очень медленно поднялся на ноги, ослабел он после драки страшно, еле стоял, но, сдёрнув с рук не до конца завязанную верёвку, сам пошёл полицейским навстречу. Боже, как он был рад им сейчас!

Подошёл к машине, щурясь от света слепящих фар, остановился напротив распахнутой дверцы, увидев нацеленное в грудь дуло автомата. Руки сами собой потянулись вверх. Джейк даже об усталости своей мгновенно забыл.

— Для вас, что, уродов, и законы не писаны?! — начал тут же ругаться полицейский. Судя по форме, из военизированных частей полиции. Знакомые нашивки: оскаленная морда белого медведя на фоне костра с тремя языками пламени. В принципе, эти части были не подчинены полиции, их собирали из добровольцев, проходивших в мирное время спецкурсы, а при надобности созываемых для поддержания порядка на улицах.

— Всем давно уже сообщили: дезертиры, уклонисты и прочий деклассированный элемент должны добровольно явиться в полицейские участки ещё неделю назад… А иначе — расстрел! — заговорил волонтёр, подозрительно осматривая Джейка. Тот, стараясь сохранять на лице простодушное выражение, возразил устало:

— Извините, господин начальник, я уже два месяца как «ящик» не смотрел… Да и не относится ко мне это распоряжение. Гриффитов оно не касается…

— Это кто это у нас тут гриффит? — Другой патрульный, видимо, из местных, не выдержал. Обойдя машину, подошёл к Джейку почти вплотную, разглядывая его ещё внимательнее, посветил в лицо фонариком.

— Хм, ведь не врёт, вроде… — хмыкнул, глядя в чёрные, чуть продолговатые зрачки. — А почему на улице, да ещё в такое время? За нарушение комендантского часа арест полагается… Даже гриффитам…

— Ну, извините… Забыл… — Джейк повинился, покорно опустил голову, продолжая улыбаться.

— Если ты гриффит, почему не в спецлагере? — Пожилой патрульный топтался рядом с Джейком, смотрел на него уже без раздражения, а потом даже пожалел: — Вам, беднягам, и так за эту войну досталось. И среди погибших после налётов вас больше всего было… Получен приказ, вас всех в спецлагерях собрать. Вам запрещено в городе появляться…

— Да что ты с ним возишься? — перебил его другой полицейский, тот, что помоложе. — Гриффит? Вот пусть и шурует, куда шёл. Время ещё на них тратить…

Он держал свой автомат за ремень, а сам фонариком высвечивал тёмные углы, там всё ещё вошкался кто-то, наверно, ребятки из шайки Черногривого.

— Эй-эй! Ну-ка, выходи! Стрелять буду!..

Узкий пучок света, рассеиваясь в темноте, круглым пятном рывками скользил по стенам, но никак не мог никого поймать.

— Кто такие были?

— Да-а! — протянул Джейк, поводя плечами. — Не знаю… Банда какая-то… Пристали — и всё! Деньги требовали…

— Ты что ж, один-то по улицам шарашишься? Этих-то, — волонтёр, тот, который постарше, мотнул головой туда, в сторону, — знаешь, сколько щас поразвелось… А вас, гриффитов, всякий норовит… — Он не договорил, остановив взгляд на ярком прямоугольнике афиши, высвеченной фонариком напарника. Джейк тоже посмотрел в том же направлении, невольно отметил про себя, что на этом фото он хоть и получился очень удачно, но сейчас на себя прежнего мало похож. Но так, видимо, думал только он один.

— Ну-ка, парень, документы свои покажи-ка. — Патрульный, стоявший к Джейку ближе всего, опасливо подобрался, но руку за документами всё же протянул.

— Ах, да-да! Сейчас я… — Джейк рассмеялся, забыв о боли в избитом теле, принялся рыться в карманах брюк. А потом, пользуясь темнотой, подал сионийцу раскрытую ладонь, молниеносно превратившуюся в кулак. Ударил неожиданно, без замаха, просто с силой ткнул под рёбра и — другой рукой — в лицо!

— А-а-а! — громко заорал другой патрульный, вскидывая автомат, выронил фонарик из рук, и тот покатился под машину. — Стоять!! Стоять! Скотина! Стреляю! — Очередь ушла в темноту, туда же, куда только что метнулся Джейк. В секундной тишине между очередями послышался глухой удар от рухнувшего на землю тела, чей-то стон и тут же ругань.

— Слышишь, Рич, кажется я его подстрелил? Прикинь, пятьдесят тысяч — в один выстрел!..

— Да ну тебя! Смотри! — Тяжело поднимающийся сиониец указал рукой вперёд. Они только и видели чёрную тень в проёме арки.

— Ушёл! Ушёл ведь, урод!.. — Этот отчаянный и разочарованный крик заглушила длинная очередь из автомата, выпущенная вдогон, туда, где секунду назад появилась фигура.

В горячке погони и преследования он не сразу понял, что ранен. Лишь когда перешёл на шаг и отдышался, почувствовал нехорошее такое жжение в плече. Инстинктивно, всё также не сбавляя шага, потрогал рукой мокрый, прилипший рукав рубашки. Глянул на пальцы: кровь.

Вот чёрт! Зацепило, всё-таки.

Пуля прошла навылет, даже кость не задела. Ранение пустяковое, тем более, при его-то живучести. Но крови шло много. Она стекала вниз по руке до самых пальцев, капала не землю. Нужна перевязка, хоть какая, лишь бы кровь остановить. Он оторвал кусок рукава, помогая себе зубами, затянул тугой узел на узкой полоске ткани, сложенной в два раза. Потом подвигал рукой туда-сюда, проверяя, хорошо ли держится и сильно ли болит. Остался доволен.

Ну, а в общем… В общем ночка выдалась одной из худших. Сколько всего успело произойти, но главное то, что сейчас совсем некуда идти. А хотелось-то немногого. Всего навсего: сухой угол и крышу над головой. Да ещё бы поесть чего-нибудь. Или хотя бы попить горячего. О-о… Нет… Хотя бы просто отлежаться, обсушиться, отоспаться, наконец, так, чтоб никто не мешал, не бил, не преследовал.

Боже, как мало ведь надо! Как мало…

Он брёл, как говорят в сказках, куда глаза глядят, мало что понимая и не глядя по сторонам. Как на автопилоте.

Шаг, другой, ещё один…

Его влекло к людям, как каждого человека, не лишённого надежды на помощь, а страх перед этими же людьми гнал в темноту, подальше от центра города, но поближе к развалинам.

Ночь превратилась в бесконечный, растянувшийся кошмар, в бестолковое топтание на одном месте. Шаг вперёд — два назад…

Он привалился спиной к стене какого-то дома, остановился только лишь передохнуть, но тут же потерял сознание и беззвучно съехал вниз…

…Приходил в себя медленно и тяжело, не хотелось опять возвращаться в реальность. Глаза открыл не сразу, хоть и чувствовал, как кто-то с силой трясёт, ухватившись за простреленное плечо.

— Эй! Ты живой там? Поднимайся! Поднимайся, кому говорят…

Голос мужской и очень сердитый, ничего хорошего не обещающий.

Джейк не моргая почти минуту смотрел прямо перед собой. Всё происходящее доходило до него не сразу. Видел чьи-то ноги в высоких шнурованных ботинках с окованными металлом носиками. Видел камуфлированные брюки военного комбинезона и даже небольшую дырку чуть ниже колена, почему-то оставшуюся незаштопанной.

Военный, сионийский солдат, сообразил, наконец-то, и только тогда перевёл глаза повыше. Ух, ты, и ещё один.

Этот-то и держал Джейка за плечо, да ещё и примеривался к тому, чтоб отхлопать его по лицу, приводя таким испытанным способом в чувство. Джейк заслонился рукой:

— Не… не… не надо! Не надо, прошу вас…

Языком ворочал с трудом, будто пьяный.

— А, чёрт! Сначала нажрутся, как свиньи, а потом им ещё человеческое обращение подай… Давай! Вставай! Разлёгся тут!..

Рывком они вдвоём поставили Джейка на ноги. Один, уперев раскрытую ладонь ему в грудь, придавил спиной к стене и ткнул дуло автомата в рёбра, а другой — принялся обыскивать, охлопывая сверху вниз и снизу вверх. Джейк еле на ногах стоял от слабости, его даже качнуло в сторону, а на него только прикрикнули:

— Стой спокойно! Нечего дёргаться!

Джейк кивнул в ответ, автоматное дуло неприятно холодило сквозь ткань рубашки. Не собирался он дёргаться, пусть делают, что хотят.

— Так, кармашки у нас пустые, — протянул сиониец с ухмылкой, смотрел на Джейка прищуренными глазами. — Хоть какие-нибудь документы есть? Есть что-нибудь, что удостоверяет твою личность, чудо ты синеглазое?! — крикнул вдруг Джейку прямо в лицо, громко, заставляя невольно вздрогнуть.

— А с плечом что? Поцарапался? — спросил другой сиониец, разглядывая повязку, пропитавшуюся кровью. — Что-то больно на стреляное твоё ранение похоже, дружочек. — Потянул повязку вниз, внимательно изучая круглую дырку в рукаве рубашки, в том месте, куда вошла пуля.

— Я не сделал ничего противозаконного. — Джейк почувствовал, что раздражение добавляет ему сил. Он уже начал огрызаться, и не только словом, но и делом: от-толкнул от себя этого настырного человека, непонятно зачем к нему прицепившегося. Накрыл повязку пальцами левой руки, набычился: не дам!

— Ну-ка, ну-ка! — Патрульный перехватил запястье, крутанул, выворачивая руку ладонью наружу; короткий взгляд на локтевой сгиб, на воспалённые вены. — Так! Наркуем, значит!

— Да нет же! Вы что?! — тут уж Джейк не выдержал, сам закричал в ответ. — Какая наркота, вы что?! Я только из госпиталя!.. У меня все документы, все деньги — всё выгребли. Подчистую!! Лучше бы бродяг этих ловили, освободители!.. А я сам воевал не меньше вашего…

— Заткнись, а?! Сделай милость… — Это был не приказ, не просьба — настоящая угроза. — Ещё слово — и я тебе прикладом все зубки сосчитаю!.. Видали мы таких героев. Тоже мне, вояка! Пшёл!

Сиониец схватил Джейка за ворот, толкнул вперёд, а другой ещё наддал автома-том по спине. — В лагере таким, как ты, место, понял!..

— В комендатуре пусть разбираются…

— Пошёл-пошёл! И не пробуй дёрнуть — ты у меня на прицеле.

Да Джейк и не думал никуда бежать. По крайней мере, пока. Шёл на заплетающихся нетвёрдых ногах, поправляя на ходу повязку, ворчал что-то себе под нос очень-очень недовольно, а сам исподволь оглядывался по сторонам.

А на улице уже совсем рассвело. Бледное небо низкими тучами цеплялось за крыши домов, отремонтированных, совсем мирных домов. Здесь не было и следа недавних бомбёжек. Ровное без единой трещинки покрытие криолита. Даже деревья целёхонькие, и от них плотный рваные тени на тротуаре под ногами. Изредка попадались даже встречные прохожие, а по дороге проносились машины.

Солнце заслоняли тучи, оно только-только подтянулось вверх, до крыш, и лучи его пробивались сквозь туманную вату, отражались в нетронутых окнах, поблескивали в хромированных деталях машин и даже в лаковых листьях деревьев. Солнце! Солнце проглянуло впервые за несколько дней, и будто весь мир просветлел.

Джейк, улыбаясь, смотрел на просыпающийся город, незнакомый ему. Шёл медленно, но его не подгоняли. Сионийцы говорили о чём-то, Джейк не прислушивался, он вдруг вспомнил один эпизод из своего недавнего прошлого, вспомнил, как его так же вели два сионийских солдата. Всё повторялось один к одному. Вот только того финала Джейк совсем не хотел. Он жить хотел! Так же просто, как все вокруг. Как вот эта седая женщина, проводившая тебя опасливым затравленным взглядом. Как встречный офицер из штабных частей, скользнувший по тебе равнодушными пустыми глазами. И как эти две нарядные девушки в компании с сионийским рядовыми. Все они со смехом и шумом выбирались из салона машины. Такси притормозило у входа в шикарную десятиэтажную гостиницу, а привратник уже распахнул тяжёлую прозрачную дверь с металлическими ручками.

И тут Джейк не удержался. В три прыжка преодолев мраморные ступени, он пробежал мимо привратника и даже успел кивнуть ему головой. Конвоиры патрульные совсем не ожидали такой прыти от задержанного, минуту назад с трудом ноги волочившего. Но опомнились быстро, закричали в один голос:

— Лови!

— Держи его!

Джейк проскочил рядом с конторкой мимо оторопевшего портье, промчался по ковровой дорожке к лестнице, ведущей на верхние этажи. Но тут как по заказу раздвинулись створки лифта, вызванного каким-то господином в дорогом костюме из натурального хлопка. Джейк не церемонился, оттолкнул этого человека в сторону, заскочил внутрь и нажал на кнопку просто наугад. Лифт закрылся, отгораживая от криков и шума, от пронзительного визга девиц и бегущих преследователей.

Тяжело и часто дыша, Джейк привалился спиной к стенке лифта. Кабина двигалась бесшумно, только улавливалось её лёгкое подрагивание. Красная лампочка горела на цифре «8». Джейк поднял глаза, оглядываясь, и аж испугался, встретив своё отражение в зеркале. Испугался и не узнал себя, больше напоминающего сейчас ополоумевшего бродягу. Есть и правду, чему испугаться. А как же тебя воспринимать должны окружающие в таком виде?

Сдерживая нервное напряжение и дрожь в пальцах, он, стараясь быть спокойным в каждом своём движении, перешагнул грань, разделяющую спасительное, почти уютное нутро лифта и пол незнакомого опасного коридора, уходящего далеко вперёд.

Искусственный ковёр толстой подушкой глушил все шаги, да и Джейк, если хотел, мог двигаться совсем бесшумно. Лампочка на панели второго лифта тоже светилась на цифре «8». Кто это? Патрульные? Джейк не стал дожидаться их появления, побежал вниз по лестнице на нижний этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

Перевёл дух только на площадке: вдохнул и выдохнул несколько раз глубоко, как перед прыжком в воду. И задержал дыхание, замер, прислушиваясь.

По лестнице поднимался кто-то. Судя по шагам, несколько человек, а наверху, на восьмом этаже, звякнул звоночек, вмонтированный в систему лифтовых дверей.

Всё! Обложили! И сверху — и снизу!

Джейк кинулся к лифту. Обе кабинки уже вызвали вниз. Чёрт! Всердцах грохнул кулаком по панели вызова. Закрутил головой, но спрятаться было негде, длинный коридор лишь, просматривающийся при всяком взгляде, и по обеим сторонам — двери-двери-двери с табличками.

Что делать? Что же делать-то теперь? Господи!

Джейк чуть не выл от отчаяния, но тут увидел, как на третьей справа двери номера загорелся зелёный огонёк кодового индикатора. Кто-то собирался уходить и снимал кодовый замок. Один прыжок — и Джейк прижался к стене спиной, распластался, стараясь стать как можно незаметнее. А когда дверь с радостным шипением откатилась в сторону, ворвался внутрь. Тело, подчиняясь гвардейской выучке, сработало быстрее, чем сознание. Придавил хозяина номера спиной к стене прихожей, свернув при этом ночник над зеркалом, зажал женщине рот раскрытой ладонью, а другой рукой сдавил горло, выдохнул в лицо угрозу:

— Только слово — и шею сверну!

Дверь в номер закрылась за ним за полсекунды до того, как в коридоре появилась вооружённая гостиничная охрана.

Женщина, хозяйка номера, глядела на Джейка растерянно, но без страха. А глаза огромные и очень-очень знакомые. А ещё она пыталась сказать что-то, но самой сил оторвать руку Джейка от своего лица ей не хватало. Поэтому она лишь мычала очень тихо, вцепившись пальцами в его ладонь.

Гаргата!! Давнишняя подруга матери!

Узнав её, Джейк сразу же убрал руки, зашептал виновато, оправдываясь:

— О Боже! Всесильный Свет!.. Я не хотел… Простите… Не знал!.. Не думал даже… Простите, прошу вас, тётя…

— Здравствуй, Джейк! — Она его перебила, остановила неожиданно твёрдым сильным голосом. Спросила всё же, хоть и сама сразу поняла, что к чему. — Тебя ловят, да?

Джейку хватило сил только на то, чтоб кивнуть головой и снова попросить прощения:

— Простите меня, пожалуйста…

— Дуй в комнату! Раздевайся и в душ!

Он прошёл в зал, даже не пытаясь больше заговорить, а Гаргата принялась поспешно наводить порядок, уничтожая следы внезапного прихода, но в первую очередь, конечно же, заперла дверь на замок. Потом включила пылесос и под его негромкое приятное жужжание стянула с себя тонкий плащ. Бросила его на вешалку, скинула туфли. Всё, поход в магазин отменяется, будем доедать запасы.

Пылесос проплыл по ковру в главную комнату, стирая грязные отпечатки, оставленные мужскими ботинками. Ступая по ещё влажному покрытию пола, она переступила порожек у входа в зал. Вода в душе уже шумела, и лишь это напоминало о присутствии в номере ещё одного человека. Гаргата на секунду задумалась, вспомнила свою семью, оставленную на попечении хороших знакомых в Марвилле. Как они там? Живы ли, здоровы? Может, и её Клитис вот так же, бесприютной душой, мается по свету?

От мрачных мыслей оторвал звонок в дверь. В любой другой момент она бы обрадовалась приходу гостей: её никто не посещал ни разу за все эти недели, — но не сейчас.

Экранчик домофона отключился показав незваных гостей, людей в военной форме, но Гаргата и так уже знала, кто звонит, поэтому открыла двери им навстречу.

— Здравствуйте!

— Доброе утро! — ответила довольно сдержанно, смотрела офицеру прямо в глаза серьёзно, без улыбки, и тот смутился, отвёл взгляд, уставился в какие-то листы, очевидно, со списком жильцов.

— Номер 703? Госпожа Лиуус? Я правильно прочитал вашу фамилию?

— Да! — Гаргата кивнула. — Что-то случилось, господин офицер?

— Вы позволите? — Сиониец, не дожидаясь приглашения, шагнул за порог, взмахом руки дал сигнал двум своим солдатам подождать за дверью. — Видите ли, сбежал один опасный преступник, и у нас есть подозрения, что скрывается он как раз на вашем этаже, в одном из номеров?

— Да?! — Гаргата вскинула брови. — И вы ищете его в моём номере?

— Ну, мы проверяем все номера. Опрашиваем всех жильцов. Вы, кстати, не видели ничего подозрительного? — Сиониец стоял, сдвинув форменную кепку на затылок, и прислушивался к чему-то, а потом неожиданно спросил, — Вы живёте одна?

— Да, а что? — Гаргата тоже прислушалась, повторяя про себя как молитву: «Ни звука, прошу тебя, ни звука!» Но отвечала ей только тишина и шелест кондиционера в зале.

— Да нет, ничего, — офицер пожал плечами, улыбнулся. — Мне показалось, душ работал…

— Да, я приказала наполнить ванну. Это никем не запрещено?

— О, ну, что вы, госпожа? Какие запреты? — Он рассмеялся и смутился одновременно. — Просто я подумал, вы собираетесь уходить.

— Ошибаетесь, господин офицер, я только пришла. У меня было ночное дежурство…

— И где же вы так работаете?

— Исследовательский Институт на пересечении 13-й и Центрального проспекта. Отдел биологических мутаций. — Гаргата заметно смягчилась, и ответы её стали полнее, а голос — мягче и дружелюбнее.

— А я думал, вас всех эвакуировали…

— Эвакуировали, но не всех. Я состою в дежурной группе. Перебралась в гостиницу, здесь ближе до работы и меньше отвлекают по пустякам…

— О, извините! Извините, госпожи Лиуус! — Он воспринял это как намёк в свой адрес, заторопился, стал прощаться, украдкой заглянул в списки, находя фамилию жильца из номера 703. — Вы только будьте поосторожнее, не открывайте двери кому попало: мало ли что.

— Хорошо-хорошо! — Гаргата с улыбкой выслушала это напутствие, но облегчённо расслабилась лишь тогда, когда кодовый замок на двери привычно и надёжно щёлкнул.

Неслышно прошла по комнате, толкнула дверь в душевую. Джейк стоял, прижавшись спиной к стенке, держал в руках скомканные вещи и грязные до безобразия ботинки. Застигнутый врасплох, напуганный и готовый на всё. А сам белый, под стать кафельной плитке.

— Ушли они! — Гаргата вырвала из его рук до противного грязные тряпки, вложила вместо них мягкое гигроскопическое полотенце и вышла, так ничего больше и не сказав.

Потом уже, немного попозже, Джейк сидел, развалясь в удобном кресле, закутавшись в огромное мягкое полотенце, отмытый, побрившийся, источающий аромат нежнейших отдушек, и лениво, бессмысленными глазами пялясь на экран, переключал программы.

Из потока льющейся разнообразной информации его заинтересовал лишь блок последних новостей, да и те были не с начала:

— …Предстоящая поездка Императора Ниобы, ещё недавно откладывающаяся по ряду причин, всё же состоится в первых числах следующего месяца. Возможно личное присутствие Его Величества сдвинет дело с мёртвой точки, а стороны, наконец, достигнут компромисса. Посмотрим, что покажет время, как говорят в таких случаях. — Диктор, миловидная, но уже немолодая женщина с короткой стрижкой, таким же серьёзным, почти суровым голосом принялась рассказывать новости, лишённые политической окраски. — А в столице Диомеды, самой густонаселённой Земле Империи, врачи заканчивают последние приготовления. Рождение первых пяти малышей — трёх мальчиков и двух девочек — планируется совершить в ближайшие часы. Семь других близнецов развиваются нормально.

Таким образом, если роды пройдут успешно, можно будет зафиксировать установление мирового рекорда. Рождение двенадцати близнецов одной матерью в течение такого короткого срока — это прорыв в области репродукции человека. Заслуги врачей и матери-рекордистки, — имя её из этических соображений до поры до времени держится… — Терпения у Джейка не хватило, он переключил канал. Всё от него отскакивало, он хотел спать. Стоило закрыть глаза и начать дремать, как стереовизор отключился автоматически, но сам Джейк этого уже не заметил.

Но спал он совсем недолго, минут пятнадцать или двадцать, проснулся внезапно, почувствовав присутствие другого человека рядом. Рванулся, инстинктивно пригибаясь, втягивая голову в плечи, со сна даже не сразу понимая, где он находится. Но когда сообразил, наконец, рассмеялся, взглянул на Гаргату смущённо. Она тоже улыбнулась в ответ, а потом спросила:

— Хочешь спать? А может, поешь сначала? У меня осталось кое-что с ужина. Я разогрею. Это всего несколько минут. Будешь?

Джейк кивнул согласно, устало опуская голову на грудь и закрывая глаза. Всего через пять минут он уже жевал что-то аппетитное, сильно напоминающее ему гриффитскую кухню, но при этом совсем не чувствовал вкуса, будто ватой давился: наверно, потому, что сильно хотел спать.

А Гаргата рядом расстилала огромную двуспальную кровать, ходила по комнате туда-сюда неслышно и всё рассказывала, рассказывала что-то. Джейк не слушал её или если и слушал, то лишь краем уха, но вздрогнул от неожиданного вопроса:

— Ты с матерью когда последний раз на связь выходил?

Джейк встретил её встревоженный взгляд, понял: что-то нехорошее случилось, — и сон как рукой сняло:

— Серьезное что-то, да?

Гаргата повела плечами, будто мёрзла, а может быть, то, о чём она подумала в этот момент, было ей неприятно.

— Корабль на пути к Ниобе был захвачен… Захвачен пиратами с Улиссы.

— О-о-х! — Джейк тяжело вздохнул, отвёл глаза.

О, он мало думал о матери, очень мало, особенно в последнее время.

— Только не бери в голову! Всё уже устроилось. Всех, кто имел государственную ценность, выкупили почти сразу. Сам Император отдал распоряжение… Я связывалась три дня назад с Ниобатой: все уже дома, и карантин прошли, сейчас проходят курс реабилитации. — Гаргата улыбалась, но по лицу её Джейк видел: за этой улыбкой скрыто столько недавних переживаний, искренних дружеских переживаний.

— А я ничего про это не знал, — прошептал Джейк чуть слышно, ставя тарелку себе на колени. О еде он совсем забыл, и есть окончательно расхотелось.

— Тебе не до этого было, правда? — Гаргата ободряюще коснулась его плеча и тут вдруг, заметив повязку, круто сменила тему разговора:

— С рукой у тебя что, Джейк? Почему молчишь? Давай же, давай помогу…

Она ловко распутала тугой узел мокрой повязки, один взгляд на рану — и тут же краткий вопрос:

— Стреляли? — Джейк молча кивнул в ответ. — Я обработаю без анестезина, так быстрее заживёт. Ты не против? — Джейк снова кивнул. Он сейчас был готов, что хочешь стерпеть. И стерпел. Терпел, молчал, и думал. Мама, мамочка, милая моя мамулечка. А я-то, дурак, всё думал, почему никаких вестей от полковника Дарлинга? Почему из дома за всё время ни одного сообщения? Даже отец молчком! Даже он не связался! А никто ничего не знал попросту. Для всех в Гвардии я до сих пор дезертир и преступник. И отец ничего не знает. Если б знал, попытался бы хоть что-нибудь сделать…

— Я как увидела твоё фото в местных новостях, сразу подумала, что с головой моей не всё в порядке, — заговорила Гаргата, накладывая асептический бинт. — Узнала, вроде, сразу, но чтоб ты#769; — в диверсионной группе?! Да ещё у нас, на Гриффите. Мне Глория говорила, ты был кем-то там, при Императоре. А тут какие-то диверсии, шпионские страсти. Враньё ведь всё это, правда? А тут ещё это вознаграждение. Люди точно ошалели. Для нашей жизни пятьдесят тысяч — хорошие деньги, очень хорошие. Даже у нас в Отделе во время дежурства разговоры всё только про тебя. И как ты жив до сих пор, удивляюсь?

— Я и сам удивляюсь! — Джейк усмехнулся. Подробности всех своих недавних похождений ему и самому вспоминать не хотелось, не то, что рассказывать. Да и Гаргата была не склонна к долгим разговорам, собирая аптечку, сказала только:

— Ты ложись, Джейк, тебе поспать сейчас нужно. Прямо сразу и ложись. А мне ещё съездить надо на старую квартиру, присмотреть кое-что из вещей. Побудешь один? — Джейк кивнул опять. Чего ему, собственно, бояться? Гаргату он давно знал. Она старая мамина подруга, они росли вместе, в одном интернате. И дружат семьями уже много лет. Ей можно доверять.

И только когда засыпал, в уме родилась подловатая, очень нехорошая мыслишка: «А если она едет сейчас не на свою квартиру, а совсем по другому адресу? А если…» Нет!! Нет! Как можно вообще так думать о Гаргате?! Мама бы тебя за такие мысли в порошок стёрла… Но всё же, к чему тогда было заводить разговор про вознаграждение?..

____________________

Джейк проснулся сам, его никто не будил.

Открыл глаза и понял, что выспался. Но вставать не хотелось, нравилось просто нежиться в чистой постели, наслаждаться покоем и ничего не бояться. Совсем недавно он только об этом и мечтал: об отдыхе, о возможности почувствовать себя человеком.

Полежал немного, прислушиваясь: тихо. В номере никого. Неужели Гаргата ещё не вернулась? Джейк обеспокоенно закрутил головой, ища часы, приподнялся на локтях. Пятнадцать минут восьмого. Вечер! Уже вечер! Где же Гаргата? Где она пропала?

Вскочил, но надеть-то нечего. Все его вещи Гаргата сразу в мусор выбросила. Закутался в одеяло, заходил по комнате, подошёл к окну, осторожно отодвинул чуть в сторону тяжёлую ткань портьерной шторы. В глаза ударило солнце. Джейк невольно прищурился, улыбнулся, а тут вдруг услышал, как звякнул домофон, оповещая о приходе хозяйки.

Гаргата рассмеялась, увидев Джейка в таком виде, а тот смутился, чувствуя себя с одеялом на плечах маленьким, беспомощным, по-детски слабым.

— Что, потерял меня? — догадалась Гаргата.

— Да. — Джейк уселся на кровати, взглянул на гриффитку исподлобья. — Восьмой час вечера. О чём здесь будешь думать? А я тут… — Он не договорил, опустил голову, запустив пальцы в волосы на затылке.

— Не волнуйся, Джейк, я принесла тебе одежду. Неужели ты думаешь, я позволю расхаживать тебе по квартире в таком виде? — Гаргата подсела к Джейку, стала из пакета выкладывать аккуратно сложенные вещи. — Это одежда Клитиса. Надеюсь, ты не против? Новое сейчас совсем не найдёшь. Все магазины закрыты…

Смерив Джейка внимательным взглядом, она произнесла с некоторым сомнением: — Мне кажется, тебе как раз будет. Вы с ним одного роста. Попробуй, примерь.

— А сам Клитис? Арника? Дядя Маркус? Где они все? — Джейк знал, как важна семья для ларинов. Им трудно жить врозь, они плохо переносят одиночество. Почему же Гаргата одна? Да ещё и в гостинице номер снимает? У неё же есть квартира здесь в городе?

Он не очень хорошо был знаком с семьёй маминой подруги. Знал, что муж её имел престижную для гриффита профессию: он был диспетчером в Космопорте. И старший из детей, Клитис, тоже учился в Академии, кажется, на врача. С Арникой Джейк не был знаком совсем. Так, только видел на фото в семейном альбоме у матери.

— Все они сейчас в Марвилле, у родителей Маркуса. Там спокойней, чем здесь. — Ответила Гаргата с грустной улыбкой.

— А как же вы? — вырвалось у Джейка против его воли.

— Меня не отпускают. Я состою в штате дежурных на всякий непредвиденный случай. Кто-то же должен следить за сохранностью имущества даже тогда, когда Институт закрыт.

Ну, ладно… Одевайся. — Поднимаясь, она чуть коснулась его плеча, спросила участливо: — Ну, как рука? Сильно болит?

— Да нет, вроде. Нормально! — Джейк осторожно прощупал место перевязки. Болело и правду несильно, ныло и временами подёргивало при резких движениях. Но Джейк уже настолько притерпелся ко всякой боли, что эту почти не замечал.

Гаргата прошла в прихожую, снимая на ходу плащ, спросила уже оттуда:

— И как занесло тебя сюда с Ниобы на Гриффит? Да ещё на войну на эту… Глория мне рассказывала, ты в каких-то почётных войсках… По-другому бы она никогда не согласилась.

Тебя ведь, Джейк, до сих пор разыскивают. И как ты так умудрился?

Джейк невольно усмехнулся, мысленно задаваясь этим же вопросом: «И как же ты так умудрился, а? Из добропорядочного гражданина превратился в опаснейшего головореза. При этом и сам не понял, как такое могло случиться? Ведь, вроде, не хотел же? Никому зла не желал! Одного лишь и хотелось — выжить! А что делать теперь?..»

Хотелось выговориться, хоть кому-нибудь, рассказать всё, попросить совета, помощи, хоть каплю сочувствия.

И он рассказал Гаргате всё. О том, как попал на планету и как в часть — подробнее, про остальное — вкратце. Про Кайну вообще умолчал, это он хотел оставить для себя, только для себя. Рассказывал, глядя в пол и ничего перед собой не видя, а Гаргата слушала, не перебивая, молча, стояла на пороге, скрестив на груди руки, прислонившись плечом к дверному косяку. Смотрела, не отрываясь, на его незнакомое ей лицо. Недавняя мальчишеская мягкость пропала, черты стали жёстче, взрослее, а взгляд совсем не затравленный, усталый, страдающий, но без затравленности. Вспомнились эти глаза в момент их первой неожиданной встречи, тогда, в дверях номера, и по спине холодок знобкий пробежал.

Сын лучшей подруги интересовал Гаргату больше, чем любой другой ребёнок с момента его зачатия, наверное, даже больше, чем собственный Клитис. Это был интерес врача, учёного-исследователя. Почти двадцать лет они в своём Отделе занимались одной голой теорией. Не сказать, конечно, что все наработки проделаны впустую. Кое-что есть и очень даже интересное, заслуживающее внимания со стороны Межпланетного Медицинского Конгресса. Одного только нет — нет фактов, подтверждающих теорию. Микробы и насекомые — не в счёт. Важны для подтверждения всех догадок эксперименты с человеком, но они-то как раз и запрещены законом. И это тормозит весь процесс. Но выход есть! Вот он, перед тобой сидит.

Когда-то давно Глория только взбаламутила всех своим опытом, а потом уехала на Ниобу. Все двадцать лет они с ней переписывались, созванивались по линии, часто встречались на Конгрессах. Глория интересовалась продвижением дела, делилась накопленными знаниями и материалом, но лучше бы она позволила провести комплексное обследование своего сына.

А сейчас как быть? Все лучшие врачи вывезены на Ниобу, эксперимент заморожен на неопределённое время, а момент-то может быть упущен и упущен безвозвратно.

— Чем тебя кололи? — Этот вопрос удивил Джейка. Он ждал чего угодно, но только не этого. Конечно, он не вдавался в подробности, рассказывая о проводимых допросах, только вскользь упомянул. Не хотелось про это вспоминать. Противно как-то, гадко до мерзости.

«Откуда вы про всё это?» — Взглянул на неё с немым вопросом, вслух спросить попросту не успел, а Гаргата уже ответила:

— Ты сам посмотри на свои руки.

Она подошла, снова присела на кровать, заставила показать вены на обеих руках. Осторожно подушечками пальцев поглаживая кожу с точками, оставленными инъекционными иглами, сказала, гадая:

— Стимуляторы?

Джейк плечами повёл неуверенно, не зная точного ответа, вспомнил название одного препарата:

— Бармистагин был, точно помню…

— Это же группа «А»! Запрещённые препараты… — Гаргата, сердясь, кусала губы. — О, эти из Госбезопасности, вечно, как коновалы… Ведь с людьми же работаете!.. — Взглянула на Джейка. — Последний раз давно дозу получал?

Он задумался на секунду, вспоминая:

— Второй день сейчас… До этого с шестичасовым перерывом по ускоренной методике… — Замолчал, глядя на свои, дрожащие мелкой дрожью пальцы. Гаргата заметила этот взгляд, улыбнулась:

— Думаешь, это тяга? Да нет, скорее, нервы… Для наркомана ты, Джейк, совсем не плох… Но если вводили психоастимуляторы, зависимость у человека остаётся на всю жизнь.

— А у гриффита? — Этот вопрос почти пять минут оставался без ответа. Гаргата задумалась, сидела, скрестив на груди руки, а Джейк исподлобья глядел на неё, неподвижную и совсем ему чужую.

— Ну-у, вообще-то известно, что гриффитов отличает высокий иммунитет… — заговорила Гаргата, чувствовалось, что она обдумывает каждое слово. — В том числе и к медицинским препаратам. Если наркотики расценивать, как угрозу жизнедеятельности для всего организма в целом, то организм этот должен выработать к ним ус-тойчивую защиту, причём в очень короткие сроки, ведь наркотические вещества воздействуют даже на уровне межклеточного обмена. Это каждому школьнику известно.

Понимаешь, любые опыты над человеком запрещены законом… По Межпланетной Конвенции. — Джейк хмыкнул, и Гаргата догадалась, о чём он сейчас подумал. — Да! Это всё противозаконно. Просто на многое, например, на допросы военнопленных, глаза, когда нужно, закрывают. А вот если мы обследуем гриффита-добровольца, нас всем Отделом отправят под суд.

Мы, конечно, проводили исследования, и я могу тебе точно сказать одно: для гриффита психоастимуляторы и даже вещества из группы «А» не смертельны. Но ты же не гриффит, Джейк. — Гаргата улыбнулась, принялась расправлять на коленях платье, но потом вдруг поднялась, добавила уже на ходу. — Одевайся, а я пойду, посмотрю, что можно приготовить на ужин.

Джейк проводил её взглядом, опустил глаза на свои руки: пальцы дрожать перестали, но он на это даже внимания не обратил…

Гаргата нареза#769;ла мелкой соломкой распаренные на пару листья присцитиса, рядом на плите тушились в сковороде другие овощи. От всего распространялся знакомый с детства аромат овощного рагу. Обычно Гаргата разогревала для себя что-нибудь попроще, какой-нибудь полуфабрикат, но ничего этого сейчас в магазинах не найдёшь. Да и себя надо было занять каким-нибудь делом, хоть как-то отвлечься.

Никто, наверное, лучше Гаргаты не знал, что значило и чего стоило Глории рождение сына. Может, поэтому она простила подруге её бегство на благополучную Ниобу, туда, где проблемы гриффитского мира далеки и, вроде, не существенны. Да, даже материнский эгоизм был ей понятен. Глория боялась пожертвовать своим выстраданным ребёнком ради спасения своего народа, не хотела (отказалась категорически!) отдать его на всестороннее обследование. Заявила однажды при очередном их разговоре:

— Да ты погляди, как мы живём?! Я не хочу ему такой жизни! Не хочу, слышишь! Он вырастет обычным, обыкновенным человеком, без всяких там причуд…

Момент его рождения всем Отделом ждали, ждали, как Вифлеемского чуда, а родился вполне обычный младенец, маме на радость, а им на удивление.

Он и развивался так же, без всяких приключений. Может, только раньше, чем человеческий ребёнок, начал ходить и разговаривать.

Глория с гордостью, как всякая мать, писала о сыне, не подозревая о том, что все эти сведения, собираемые буквально по крупицам, проходят тщательную обработку. Она даже фото его прислала, просто так: семейная фотография на память от близкой подруги. Плоскую фотографическую карточку, а не объёмную стереокартинку! Будто догадывалась о их действиях за своей спиной. Гаргата хранила это фото: счастливая улыбающаяся семья, а на руках Виктора — хорошенький белоголовый мальчик с выразительными синими глазами.

Потом были и другие фотографии, — все они прилагались к делу — и на всех он был как обычный человек. Ничего особенного. Ничего!

И только через несколько лет при первой их после отъезда Глории встрече она случайно оговорилась. Ах, её Джейк «читает» мысли окружающих!

Вот это уже новость! Вот это уже кое-что!

Такими способностями у гриффитов могут обладать лишь женщины. Это помогает им выбирать спутника жизни. А тут… И вправду есть, о чём волноваться. Она попросила помощи у подруги-специалиста, хотя бы совета. Согласилась принять участие в проекте, сама лично помогла во многих разработках, но упрямо отказывалась помочь в главном. Даже кровь запретила взять на анализ. Боялась, что её смышлёный не по годам мальчишка догадается обо всём сам, если вокруг него устроят хоть какое-то оживление. Берегла, как сказочный дракон запечатанные заклятием сокровища.

А всё-таки гриффитского в нём больше, чем это наблюдается при визуальном осмотре. Он, как гриффит, сумел перебороть наркотическую зависимость. Справился своими силами и довольно быстро. А эти шрамы на груди? Простому человеку не выжить ни в жизнь, уж кому знать, как не мне. А он жив, и ухом не ведёт…

Знает он всё, всё он знает!

Рассказала всё же Глория, сама рассказала. Не уберегла-таки тайну свою…

Рано или поздно это должно было случиться. И лучше поздно, чем никогда.

…Она чуть скосила глаза, уловив боковым зрением какое-то движение, а только потом повернула голову. И обомлела! В этой одежде он так сильно похож был на Клитиса, что аж сердце забилось тревожно с удвоенной силой. «Как они там? И почему Маркус уже как десять дней молчит?»

Джейк смутился, встретив взгляд Гаргаты, спросил всё же:

— Можно? Не помешаю?

— Конечно, проходи! Садись! — Гаргата рассмеялась. — Садись-садись! Сейчас и ужинать будем. Минут через десять… — Вернулась к плите с коробкой соли, спросила, взглянув на Джейка поверх плеча. — Ну, что, как одежда, впору?

— Да! Да, спасибо, — ответил, рассеянно кивая головой и глядя куда-то в сторону.

— В каком госпитале лечился после ранения? Врачи не удивлялись? — Гаргата так резко сменила тему их разговора, что Джейк уставился на неё и с минуту не знал, что сказать.

— В госпитале? Меня? — переспросил удивлённо. И куда только рассеянность делась? — Да-а! — протянул устало, со вздохом. — Какое там? Какой мне ещё госпиталь тогда? Да и не ранение это было… Расстрелять пытались…

Поднял на Гаргату потемневшие глаза, таящие в себе немую, невысказанную боль.

— Я ведь не говорил вам, да? Не стал рассказывать, как мы тогда к сионийцам попали… Меня гриффиты выхаживали… Местные из посёлка… — Замолчал снова под гнётом нахлынувших воспоминаний, но потом будто опомнившись, рассмеялся, даже пошутил: — Повезло мне, правда?! Повезло, что не такой, как все люди… А так бы там и остался…

— Так ты знаешь?! — разговор об ЭТОМ, как о чём-то обыденном, удивил Гаргату безмерно. — Ты ВСЁ знаешь?!

— Про всё? Про опыт тот, что ли? — Джейк улыбнулся, не до конца понимая реакцию Гаргаты на его слова. — Да, мама мне говорила… Правда, так, в общих словах. Я и сам почти ничего не понял…

Гаргата без сил опустилась на табуретку. Всесильный Свет! Столько слов, столько уговоров, столько сил, столько бесценного времени потеряно — и всё равно всё вышло так, как должно было быть с самого начала. Но понимает ли он сам серьёзность происходящего? Объяснила ли ему Глория?

— Я гриффит наполовину или вроде того, да? — Чуть прищурил глаза всё с той же невесёлой улыбкой. — Гибрид?.. Вы тоже к этому причастны? Там, — движение головой куда-то за спину. — В своём Институте… Почему мне никто никогда ничего не говорил? — Упрямо сдвинул брови, а в голосе — упрёк и недовольство, обида бесконечная.

— Так мама твоя хотела! Это было только её желание! Она не сказала тебе?

— Сказала… — Джейк отвёл глаза и опустил голову. — Сказала… Но почему я последним узнаю про это? — Уткнулся лицом в раскрытые ладони. — Я никогда не знал, кто её родители. Знал, что они погибли, но то, что они — гриффиты… Учил их язык… Сказки с детства… Она, что, заранее готовила меня к жизни среди гриффи-тов?.. Они же всё равно считают меня человеком. Я человек для них… Для людей же — гриффит!.. Меня ни один мир не принимает!

— Ты — счастливчик, Джейк! — Гаргата улыбнулась, ласково, почти по-матерински, приобняв его за плечи. — Ты сам ещё не понимаешь, как тебе повезло. Тебе только в одном не повезло, в том, что ты первый в своём роде. Первый, но не единственный, поверь мне.

— Но зачем? — Джейк поднял на неё огромные вопрошающие глаза. — Зачем это надо? Кому? Военным? Они одни только мной и заинтересовались…

Гаргата не ответила, вернулась к плите, в молчании принялась раскладывать рагу по тарелкам, а Джейк следил за гриффиткой с напряжённым вниманием. Он ждал ответа на свой вопрос, но Гаргата точно игнорировала его, продолжала молчать. А потом всё же заговорила, и по тону её голоса Джейк понял: она просто обдумывала, с чего именно начать. И начала издалека:

— Люди здесь, на Гриффите, появились не так уж и давно. Лет сорок, наверно, назад. У нас, на восточном побережье, даже раньше, чем здесь. Об этом много в своё время писали. Открытие новой формы человека. Другая цивилизация. Шумиху подняли большую. Нас многие тогда изучать кинулись. Потом в верхах кто-то решил, что дикарям нужно дать образование. Взрослых — по личному желанию, детей — чуть ли не силой. Никто не боялся давать нам хорошие, по всем меркам, специальности. Так среди гриффитов появились биологи, врачи, техники, пилоты.

Все считали, что делают доброе дело.

Не знаю, может, так оно и было. Но недаром говорится в одной книге, что добрыми помыслами мостится дорога в ад.

Гаргата поставила перед Джейком тарелку, высокий стакан с холодной таканой, сама села напротив.

— Тому, что сейчас происходит, ты и сам свидетель. В посёлках одни старики. В городах — молодёжь, лишённая связи со своей культурой.

Как вид мы вымираем!

При этих словах Джейк аж таканой поперхнулся, закашлялся, отставил стакан, взглянул на Гаргату изумлённо, но та не шутила.

— Это не мне так кажется, это статистические данные.

— Но ведь… И это при их живучести?

Гаргата рассмеялась в ответ:

— Да, и так многие думают. Любой гриффит в своей жизнеспособности совершенней человека. Только сравнивать начни. И ты сам прямое тому подтверждение. У человека в сравнении с гриффитом одно и очень существенное достоинство: высокая рождаемость. А у гриффитов прирост населения почти не наблюдается. Два ребёнка на семью — это норма. Третий — один на пятнадцать-семнадцать семей. Это тот, который выживает. Рождаются-то они чаще, но среди таких детей высок процент младенческой смертности. Прожил три года, перевалил критическую черту — будет жить дальше.

Будто кто сверху решил за нас. Нельзя — и всё! А может, это плата за наше здоровье?

Обратный отсчёт начался тогда, когда здесь первые люди появились. Была нарушена та хрупкая гармония, позволяющая нам существовать на этой планете. Вмешательство извне убивает нас…

Кто-то из людей сказал однажды точно: «Слияние двух цивилизаций всегда приводит к гибели одной из них».

— А как же государственная опека? Социальные программы? Кто-то же должен этим заниматься? — У Джейка даже аппетит пропал. Эта новость его шокировала. То, что говорила сейчас Гаргата, он слышал впервые. И эта обречённость в её голосе действовала на него убийственно.

Но ведь должен же быть какой-то выход! Зачем так сразу руки опускать?

— Программа по соцзащите «Свет Саяны — детям Гриффита» была свёрнута два года назад. Её так до конца и не выполнили. Да и что говорить, если в нашем городе нет ни одной специализированной клиники, где занимались бы лечением гриффи-тов?! Ни одного специалиста! Все врачи занимаются лечением людей, но не гриффитов. Нет врачей-педиатров соответствующего уровня подготовки. Только при нашем Институте создана одна на весь город клиника, да и та финансируется лишь из городского бюджета. Бургомистр по своей личной инициативе выделяет нам средства. Правительству Его Величества до нас вообще дела нет. Всё пущено на самотёк. Мы лишь один раз были удостоены внимания со стороны Императора, когда нам запретили покидать этот город. До сих пор не подсчитано, сколько наших погибло во время бомбёжек. Такая потеря молодого населения для нас невосполнима.

Джейк ел молча, обдумывая услышанное.

Да, ведь всё так и есть. Неожиданно вспомнились ветхие домики в посёлке Кайны. Одинокие старики, забытые всеми. Неужели же всё это повсеместно, в масштабах целой планеты?

— Но должен же быть какой-то выход? — выкрикнул всердцах, бросая вилку. — Как-то же можно всё это изменить! Сионийцы, вон, я слышал, собирают всех гриффитов, хотят открывать для них специальные зоны для проживания. Что-то вроде резерваций. Дадут им полную самостоятельность. Пусть живут, как раньше, до появления людей.

— Гриффитам-горожанам вряд ли захочется обратно в джунгли, — возразила Гаргата, устало улыбнувшись. — Да и выживет там не всякий. Много знаний потеряно. Уже целое поколение выросло тех, кто вряд ли отличит баит от ямсы. Им проще на деревообрабатывающем заводе получать по минимальному окладу.

— И что тогда? — Джейка удивляло спокойствие Гаргаты. Она говорила о своём обречённом народе так спокойно, будто всё уже давно решено и ничего — совсем ничего! — не изменить и не исправить.

— Только в тебе наше решение проблемы. В тебе и тебе подобных, — сказала Гаргата, поднимаясь. — Давай мне тарелку!

Сложив грязную посуду в ящик для мойки, Гаргата включила комбайн.

— Мы внимательно изучили возможность связи между двумя нашими видами, между человеком и гриффитом. Такие связи имели и до сих пор имеют место, твои родители — случай не единственный. Физиологически — проблем никаких. Одно не радует — потомства от такой связи не получишь. Поэтому и длятся они недолго. Гриффиты — однолюбы, это в них заложено природой. Человеку такое несвойственно. За каждым разрывом союза — трагедия. Её можно избежать… Можно, если будут рождаться дети.

Они для гриффита символизируют крепость отношений. Только они. Бесплодность таких пар — самая частая причина развода.

Только человек со своей возможностью к воспроизводству может спасти нас от вымирания. Нужно лишь, чтоб рождение таких, как ты, стало свободным, беспроблемным. А для этого столько всего ещё надо сделать. Столько исследований, столько анализов. Нам точно надо знать, могут ли быть у тебя дети от связи с гриффитом или с человеком. Ты промежуточное звено между двумя видами, как бы по-научному это ни звучало…

А Глория запретила мне даже кровь твою взять на анализ. Запретила категорически!

— А сам я могу что-нибудь за себя решить? — вскинулся Джейк, расстёгивая на манжете рукава крошечную пуговицу. — Берите! Берите, сколько нужно! Хоть сейчас…

— Подожди, Джейк! Не так сразу! — Гаргата рассмеялась. — Сегодня, пока ты спал, я отвезла твою повязку в лабораторию. Этого хватит для начала. Конечно, я не должна была без твоего согласия…

Джейк упал на стул, нервно барабаня пальцами по крышке стола, он готов был действовать, делать что-то уже сейчас, но ему оставалось только оглядывать кухоньку внимательным изучающим взглядом, будто вошёл он сюда вот в эту минуту.

Гаргата отвернулась, улыбаясь своим мыслям. Всесильное Око! Как же он похож на Виктора! И тот такой же: всё на порыве. Одни эмоции.

Вспоминался день, когда Виктор, грязный, мокрый, почти неузнаваемый, объявился в их посёлке. По болоту шёл на встречу с Глорией. Только чтоб переночевать, а завтра, рано утром, в обратную дорогу. Таким, вот, Виктор Тайлер ей и запомнился.

Нет, не думала она, даже предположить не могла, что эта пара, Глория и Виктор, человек и гриффит, сумеют сохранить свой брак, двадцать лет — срок немалый. Даже общего ребёнка умудрились завести, вопреки науке.

Откуда в Глории эта отвага, эта способность идти на риск? Идти до конца? Она всегда выбирала не привычный всем, а свой, другой путь. Ей с детства было тяжелее всех. Одной, без родителей. Может, поэтому? И сын их, рисковый парень. Сильный и благородный. Есть в кого. Он от каждого из родителей взял лучшее, он действительно их общий ребёнок по всем статьям.

Гаргата вытаскивала тарелки из мойки, когда услышала приглушённый голос диктора. Сообщали очередной блок новостей. Джейк ушёл из кухни совсем неслышно, и это немного удивило Гаргату. Вспомнились слова из популярной молодёжной песенки: «И лёгкой поступью подкралась к нам разлука. Из-за спины, когда никто не ждёт…» Улыбнулась сама себе, набирая код меню-комбайна. Пусть поработает машина, тогда утром можно будет подольше поваляться в постели.

…Но поваляться-то как раз и не получилось. Рано, в начале седьмого, позвонила Кларисса с неожиданной просьбой: подменить с утра часика на три-четыре. Возникли семейные проблемы. С кем не бывает? Гаргата согласилась легко, даже сама удивилась своему хорошему настроению, которое обычно пропадает, когда рушатся намеченные планы. А может, потому, что и планов-то особых не было? Провести день в безделье до очередного ночного дежурства? Разве это планы? А в Институте есть теперь чем заняться…

Поднялась с мягкого дивана, запахивая халат на груди, встретила встревоженный взгляд Джейка:

— Спи! Ничего серьёзного. Это с работы…

Прекрасное расположение духа не пропало и тогда, когда она торопливо завтракала, спешно собиралась и укладывала сумочку. Даже напевала песенку какую-то, пока спускалась в лифте. Поздоровалась с портье, проходя мимо конторки. В это время все ещё спят или только-только просыпаются. Портье скучал, как обычно, но тут подавив зевок, позвал с заговорщицким прищуром:

— Госпожа Лиуус!

Сердце ёкнуло: «Сообщение из Марвилла!» Подошла ближе, спросила, но уже вслух:

— Что-нибудь из Марвилла? На моё имя?

Портье закрутил головой отрицательно. Немолодой, суховатый и совсем-совсем седой. Гаргата не знала ни имени его, ни фамилии, но они почему-то всегда здоровались друг с другом при встрече.

Портье протянул лист бумазилита и пояснил с отцовской заботливостью:

— Вот, получили только что. По факсу. Это точно на ваше имя. Я думал, вы, как всегда, с вечера на дежурство, не стал вас будить… А вы с утра сегодня, да? — Улыбнулся так, что морщины поползли по всему лицу, а на лбу — глубокие горизонтальные борозды.

— Да-да, с утра. Сотрудница попросила заменить, — отвечала, а сама уже быстро, глазами, пробегала печатные строки сообщения, выхватывая самое важное: «…Происхождение образцов, направленных Вами на исследование, выглядит невероятным и, возможно, является ошибочным… Результаты анализов не могут быть отправлены без соблюдения ряда условностей… Необходимо Ваше личное присутствие и повторные пробы вещества…» Да, всё к тому и шло. Такого не бывает по-тому, что не должно быть!

А Милена, молодец, оперативно сработала. Только вчера получила распоряжение подготовить кровь к отправке и сразу же, без всяких проволочек, — сама! — отправила пробы во Флорену. А флоренийцы чем хуже? Их НИИ Биологических исследований постоянно завален по горло. Месяцами ждёшь ответ на запрос. А тут на тебе! В тот же день провели исследования и уже приехать требуют. Решили, видимо, что розыгрыш это всё. Интересно, как у Гражевского лицо вытянется, когда узнают, что человек с таким генотипом действительно существует и прекрасно себя при этом чувствует.

Да, ехать нужно… Если не самой, так командировать кого-нибудь ответственного… Джейка бы ещё с собой… Пусть они на него вживую посмотрят… Нет! Пока нельзя подвергать его такому риску… Везде кордоны, посты… Да и Флорена стала заграницей… Пропустят ли на сионийскую территорию? Это ж сколько сейчас побегать придётся за всеми справками, разрешениями и прочей ерундой! Всесильный Свет! Как раньше было просто…

Улыбнулась портье, убирая листок факса в сумочку. Взглянула на плакат, лежащий на виду у всех, яркая надпись «Разыскивается!» резанула по глазам.

На Гаргату с плаката синими улыбающимися глазами смотрел Джейк Тайлер. Бедный мальчик, как же сильно он изменился.

— Что, ещё не поймали? — спросила со всё той же беззаботной улыбкой, какая не сходила с её лица с самого утра.

— Ловят, — портье подался вперёд, глянул на фото. — Очень опасный человек. Мне про него офицер такое нарассказывал! А с виду и не скажешь, правда?

— Правда. — Гаргата кивнула. — Симпатичный молодой человек. И лицо открытое…

— Вот-вот, госпожа! Они тем и берут: доверием нашим! Он тебе улыбается, а по-том в торговом павильоне в центре города бомбы почему-то рвутся…

И вчера, вон, посудите: сбежал! От двух солдат конвойных с оружием. К нам сюда залетел, на лифте ещё поднялся — и всё! Пропал! Испарился будто. На чердаке ни следа, мимо нас никто подозрительный не совался, а нету. Куда делся? Ловят… Вот так и ловят…

— И что? Прямо здесь, в нашей гостинице? — Гаргата удивлённо вскинула брови, улыбаясь уже недоверчиво, но без намёка на иронию. — А я всё понять не могла, что тем военным от меня нужно было. Вопросы какие-то… Люди посторонние… Что к чему?

— Вот-вот! Всех вчера обошли, и толку никакого. Вот и сегодня опять обещались, часам, так, к двенадцати подъехать. Обыск собрались проводить, по всем правилам. Прячется он где-то, не иначе, — портье опять взглянул на фото на плакате, — или укрывает кто-то. — Он не глядел на Гаргату, не мог видеть, как она при этих словах поджала губы, больно прикусывая нижнюю, продолжал с простодушным негодованием. — Опять шум подымут… А у нас тут всё люди серьёзные, занятые. Военных много, и такие, вроде вас, госпожа… Объясняй им потом, как, по какой такой причине к ним в номера без спроса входят, да ещё и с обыском. М-да-а! — протянул со вздохом. — Это хорошо, что вы сегодня с утра, всё равно бы спать не дали…

— Да, это точно. — Гаргата улыбнулась, но теперь в крайней задумчивости, отошла от конторки, толкнула рукой тяжёлую, из стеклопласта, дверь. «Что же делать-то теперь? Ведь найдут его, найдут при обыске… Вот ведь! А так начиналось всё хорошо…»