"Эадор. Кровь Властелина" - читать интересную книгу автора (Пестряков Кирилл)

Глава VI «Путешествие в Астрале»

Я летел неведомо куда. Мое тело видоизменилось. Я перестал ощущать его тяжесть. Не было ни боли, ни покалывания, ни всех тех ощущений, что уже настолько вошли в жизнь, что начинаешь их замечать, только когда они пропадают. Взять ту же потребность дышать. По идее, мой нос должен был втягивать воздух, но в этот момент понятия «воздух» и «нос» были какими-то относительными. Я попробовал представить себя, и неожиданно увидел, но как бы со стороны. От третьего лица. Я изумился. Это был как бы образ. Видение. Впервые в жизни я увидел себя, вернее того себя, каким представлял, или каким меня представляли другие. Я имел тело, и в то же время не имел. Жуть. Только эфемерный образ. Я посмотрел на своё лицо. Надо сказать, оно было каким-то нелепым. В выражениях своего лице я читал какую-то неуверенность, страх, где-то даже робость. Где-то внутри меня горели проблески разума, но при этом сквозил такой разброд мыслей, чувств и ощущений, что я казался нелепым, даже жалким.

Неожиданно я увидел шнур. Он шёл из моего сердца. В смысле, из того места, где я представлял своё сердце. Биений пульса я не ощущал, да это вроде было и не нужно. Здесь, в этом странном мире, сердце не было насосом, перекачивающим кровь по венам. Нет, здесь сердце заключало в себя всё то, что вкладывали в него лирики. Чувства, любовь, привязанность. И мое сердце было привязано, к странному серебряно-белому шнуру, убегающему куда-то вверх. Разумеется, понятие «верх» здесь тоже было относительным, но почему-то я чувствовал, что лечу вверх, всё дальше удаляясь от того места, где правили законы обычного мира. Поразмыслив, я представил себе свои руки, и моментально обрел их. Странно, но до этого рук на своем теле я не замечал. И меня даже не расстраивал тот факт, что их нет. Ухватившись руками за шнур, я двинулся по указанному им направлению. Странная энергия закружилась по моему телу, и я понял, что пока всё делаю правильно.

Образы сменялись образами. Я летел и чувствовал, что материальный мир находится где-то рядом, но в тоже время не здесь. Шнур уверенно уводил меня дальше, но одновременно пришла другая сила, стремившаяся затащить мой разум обратно, вернуть в тело. Я понял, что на пути возникнут препятствия, но продолжил путь. Уже очень скоро моя догадка подтвердилась, и я уперся в Первую Преграду.

Неожиданно вокруг меня возник замок Вороновья. Он был не совсем таким, как в жизни. Некоторые башни стояли под неестественными углами, а лестницы и проходы вместо четкого порядка сплетались в какой-то странный геометрический лабиринт. Так, дверь, ведущая в оружейную, привела меня по какой-то странной спиральной лестнице в ванные комнаты. Стены здесь были прозрачными, и я увидел, то, что творилось за массивной дубовой перегородкой, ведущей в женскую часть умывален. Ко мне тут же пришло чувство стыда, но не смотреть я не мог. Первая красавица замка, горничная Анюша, обнажившись, подошла к деревянному чану и опустила в воду свои нежные ножки. Я замер, безмолвно наблюдая. В тот же миг Анюша меня почувствовала, повернувшись, она игриво улыбнулась и помахала пальчиками. Я понял, что она тоже видит меня сквозь стену, и испугался за свой сан. Анюша рассмеялась и призывно замахала мне рукой. Я поспешно нырнул в ближайшую дверь и снова оказался во дворе замка.

— Ах, вот ты где, предатель! — послышался гневный голос.

Я вздрогнул от неожиданности и поспешно осмотрелся. Двор был пуст. Неестественно пуст. Цветочные кусты, выращенные нашим садовником — Михеем, куда-то пропали. Несколько торговых лотков, на которых состязались качеством оружия два наших кузнеца, тоже исчезли. Даже старую раздолбанную в хлам телегу, что старик Пантелей уже лет с десять обещался отремонтировать, тоже кто-то спер. Не ходили кругом и куры, не лаяли собаки, не гонялись за крысами кошки. Полная абсолютная пустота.

— Что смотришь, предатель?! Мы здесь! — снова прозвучал голос.

Я мотнул головой и, наконец, увидел их, чтобы тут же пожалеть об этом. В восточном углу двора, где располагался плац дружины, на флагшток, словно на копьё, были надеты головы тех, кого я любил. Тимоф, Деррик, Романх и князь Герхард. Их обезглавленные тела лежали рядом, и невесть откуда взявшееся вороньё в абсолютной тишине приступило к пиршеству. Самое жуткое — головы были живыми. Неизвестные враги одну за другой, как куски мяса, насадили их на флагшток, но глаза страдальцев были открыты, а губы перекосились от ненависти и боли.

— Предатель! — крикнул князь Герхард.

— Трус! — поддакнул Романх.

— Отступник! — завопил Тимоф.

— Гордец! — добавил Деррик.

Я попытался закрыть глаза, чтобы не видеть их, но это было бесполезно. Зрение шло ко мне не из глаз. Я просто видел и слышал. И никуда нельзя было деться, нигде нельзя было спастись.

— Что я вам сделал? — крикнул я.

— Предатель! — снова закричал Герхард, — ты предал своего господина, ты спас ту, что убила меня.

— Её обманули!

— Веришь ли ты хоть сам себе? — требовательно спросил князь.

Мной овладело отчаяние. Князь был прав. Можно было сколько угодно сочинять оправдания Люции, сути это не меняло. Принцесса где-то научилась волшебству, причем весьма сильному, и она хотела сбежать от нас, возможно, даже и убить. Люция знала, что Юджин придет за ней, знала и молчала. А я, как бычок на бойню, покорно последовал за ней.

— Ради юбки ты предал меня, предал Вороновье. Развратный послушник! — крикнул князь.

Я не знал, что ответить. Оправдаться было нечем. К несчастью, князь был не единственным, кто имел на меня зуб.

— Трус, — продолжил Романх, — ты жалкий трус, спрятавшийся под каретой, когда умирала твоя дружина! Твои товарищи! Твои друзья!

— Я ничего не мог сделать, ничем не мог помочь.

— Ты мог умереть вместе с нами.

— Это лишено смысла.

— Только для трусов преданность лишена смысла.

Я снова не знал, что ответить.

— Отступник! Ты продал душу ереси! — принялся за меня Тимоф, — твои мысли, словно могильные черви, поедают твой разум. Ты искушаешься всем, что видишь. Ты недостоин носить свой сан.

О, Великие Силы, кто бы знал, как мне в этот момент хотелось склонить голову и посмотреть в землю. Показать свою вину, но я не мог. Не мог, и все. И нечем мне было ответить Тимофу.

— Гордец! — продолжил Деррик, — ты любишь рассказывать истории, кичишься своими знаниями. Тебе нравится, чтобы на тебя смотрели, раскрыв рот. А на поверку твоя голова — лишь пустая куча бесполезного хлама, она ничего не стоит, если ради женщины ты предаешь друзей и лорда, а ради спасения собственной шкуры притворяешься мертвым, дабы спокойно наблюдать за тем, как гибнут те, кто тебе дорог.

Далее головы затянули общий хор. Каждая кляла меня, на чем свет стоит. Все их вопли были по делу. Они ранили меня в самое сердце. Не в эту мышцу — насос для крови, а в настоящее сердце, что я перенес в этот мир, или оно всегда здесь обитало. Я закричал, попытался переорать головы, забыться в агонии, но не мог. Рассудок не отказывал мне. Прекратить всё это было нельзя.

И тут я снова увидел шнур, он парил над флагштоком, прямо у головы князя, и уходил куда-то вверх. Это был мой выход отсюда. Но я не знал, как мне пройти через эти головы, как доказать что-то тем, кого всегда знал и любил. Нельзя же было уходить, не примирившись.

— Молю о прощении! — крикнул я.

Но головы только рассмеялись и продолжили перечислять мои грехи.

— Это твой ад! — возликовал Тимоф, — радуйся, что получил по заслугам.

И тут на меня снизошло озарение.

— Ты не Тимоф! — вскричал я.

На миг голова послушника замерла, прекратив кричать. В её глазах возник страх.

— Ты лжешь, — сказала она как-то неуверенно.

— Нет! — вскричал я, — мне ведомо, о чем говорю. Ты — не Тимоф. Настоящий Тимоф, он был благороднее меня, он верил в добро и свет, посему он бы не стал насмехаться оттого, что его друг угодил в ад!

Голова смутилась. Я понял, что попал в цель, и меня охватил гнев.

— Ты лишь жалкая иллюзия! — закричал я, — Тимоф мертв, но где бы ни была его душа сейчас, она меня простила. А ты лишь больное порождение…..

В этот миг меня осенило.

— Ты МОЁ больное порождение! Вы все — мои страхи! Я вас создал. Вы лишь мои низшие эмоции, обитающее в этом жутком мире. Вы мелкие сущности. Твари Астрала!

Головы задрожали от ужаса и начали растворяться. В этот момент я преодолел свои страхи. Заветный шнур оказался ближе. Можно было не сомневаться, они вернутся, но сейчас я победил, путь был свободен.

Я летел дальше, но вдруг шнур резко свернул в сторону. Пространство вокруг меня начало сгущаться, заполняясь мутным туманом. Почему-то я знал, что это направление — отход от основного пути. Тем не менее, что-то подсказало мне, что надо свернуть. Я позволил туману покрыть меня, и в следующий миг уперся во Вторую Преграду.

Я находился в богатой, хорошо украшенной комнате, и я был не я. В этом не приходилось сомневаться. Я пытаюсь сказать, что никогда не замечал за собой склонности к ношению розовых платьев, но даже не это главное. Физиология вдруг тоже приняла соответствующий облик. Это было необыкновенно, и как-то… позорно, что ли? Пошевелившись, я провел рукой по вдруг появившимся у меня длинным черным волосам. Можно было посмотреть в богатое, обитое золотыми украшениями зеркало, находившиеся в углу комнаты, но это могло считаться илишним. Я не сомневался, что в этот миг стал Люцией. Или, скорее, наши разумы слились в один. Предыдущий мираж был вызван моими собственными страхами. Все картины и образы породил мой собственный разум. Я победил и мог двигаться дальше. Меня прислали сюда выполнить вполне конкретную задачу — спасти Люцию, а, значит, мне предстояло побороть и её мысли.

— Ваше Высочество! — послышался голос.

Я обернулся и увидел пожилого герольда, учтиво вошедшего в комнату.

— В чем дело, Гирвин? — послышался в ответ мой собственный голос, хотя говорил явно не я.

Герольд не обратил никакого внимания на то, что юная девушка вдруг стала говорить низким басом.

— Его Величество король Вильям Третий просит Ваше Высочество спуститься в тронный зал.

— Передай Его Величеству — моему отцу, равно как и Её Высочеству — королеве-матери, что я останусь здесь!

Глаза герольда округлились от ужаса. Припав на одно колено, мужчина принялся нервно теребить висевшую на груди золотую цепь.

— Но, Ваше Высочество, осмелюсь заметить, что сейчас не время выказывать королю недовольство и показывать… мммм…, - герольд старательно подбирал слова, — показывать некие вольности в семье. Ваше Высочество наверняка знает, что прибыл князь Джонатан Белоголовский, вместе со своим юным сыном и наследником — лордом Мордатом.

Я презрительно фыркнул, или фыркнула. Черт его сейчас разберешь.

— Этому «юному» Мордату стукнуло на днях тридцать четыре годика, и мало того, что он уже имеет трех детей где-то на стороне, так ещё и страшный, как сто чертей!

— Но, Ваше Высочество…, - заныл герольд.

— Оставь меня в покое, Гирвин. Иди, можешь официально передать отцу, что я сослалась на нездоровье. Ну, а поскольку такого прихлебателя, как ты, ещё поискать, я ничуть не сомневаюсь, что весь наш разговор будет слово в слово передан отцу и бабке. Посему можешь сказать им уже неофициально, я скорее наложу на себя руки, чем выйду замуж за Мордата.

— Я всегда был верен Вашему Высочеству и умел хранить тайны, — запротестовал Гирвин.

— Ты всегда умел только красоваться и завоевывать незаслуженное доверие отменным подхалимажем перед знатью. Ну, а также дикими криками на простолюдинов. Ни в твою преданность, ни в умение хранить тайны я не верю. Единственные твои неубиваемые качества — это умение приспосабливаться и способность рассказывать сказки молоденьким горничным про то, как они возвысятся, если лягут с тобой, старым перечником, в постель. На меня же эти твои выдающиеся способности не производят никакого впечатления.

Герольд потерял дар речи. Всё ещё учтиво улыбаясь, он бесшумно водил губами, стараясь сочинить хоть какое-то нелепое оправдание. Наконец, логика подсказала ему выход — сменить тему.

— Осмелюсь сказать, что Его Величество будет недоволен Вашим отношением!

— Вполне взаимно, мне тоже не доставляет никакого удовольствия быть пешкой в его дурной политической игре.

Герольд учтиво поклонился и вышел. Некоторое время ничего не происходило. Я просто осматривал комнату, стараясь понять, получится ли у меня принять хоть какое-то участие в событиях. Принцесса, или её разум, упорно говорили моим голосом. Я всё это видел, осознавал, но ничего не предпринимал. Нужно было срочно понять, почему меня отправили именно в это воспоминание или мечту. Я не сомневался, что там, где лежит причина, будет находиться и шнур, который отправит меня дальше. Я попробовал встать, и мне это удалось. Кажется, тело воспринимало и мои мысли. Личности Люции в этот момент нигде не чувствовалось, как будто она удалилась после разговора с герольдом. Я сделал пару шагов, а потом резко навернулся, упав на пол. По счастью, в последний момент мне удалось подставить руки и не ушибиться. Я аккуратно встал на трясущихся ногах и попробовал пойти дальше. Через секунду мое тело снова оказалось на земле. М-да, а ходить на каблуках оказалось совсем непросто. Вникать в подробности этого тайного искусства тоже не хотелось. Посему я ползком добрался до кровати и задумался. Имело ли вообще смысл путешествовать, может, ответ лежал рядом? Из любопытства я осмотрел комнату. Ничего необычного. Вызывающая королевская роскошь, не позволяющая заострить внимание на чем-то конкретном.

Прошло, должно быть, минут пять, прежде чем я услышал громкую ругань и стук сапог в коридоре, а затем в комнату ввалились двое мужчин. Первый, идущий впереди, был примерно моего мужского телосложения и возраста, но держался куда более горделиво. Это был человек, привыкший командовать людьми. Доспехи его были настолько ярко начищены, что мужчина, казалось, светился. Впрочем, я в своё время вдоволь наслушался россказней Деррика о видах и качестве брони, дабы понимать, что дворянин носил богатую, но церемониальную броню. Доспех выделялся роскошными гербами и украшениями, но был слишком тонким для серьезного боя. В таком полагалось скорее шествовать на параде, нежели сражаться. Для сравнения, князь Герхард никогда такие не надевал, хотя и любил королевские шествия и сопутствующее тому внимание прекрасных дам, осыпающих понравившихся рыцарей цветами и платочками. Формой лица, цветом и размером глаз, а также угольно-черными, пусть и коротко подстриженными, волосами он сильно походил на Люцию. Несомненно, это был один из принцев, вопрос: Фредд или Марсий? Скорее всего, Фредд, решил я, у погибшего наследника были с Люцией общие как отец, так и мать, а, значит, они должны были быть похожи.

За принцем следовал низкорослый и очень толстый рыцарь. Он был, подобно Фредду, облачен в богатые церемониальные доспехи, украшенные по центру роскошным гербом — черным единорогом с роскошной белой гривой, тянувшейся от хохолка почти до хвоста животного. Не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы сообразить — это герб рода Белоголовских. Выглядел рыцарь несуразно. В броне он сильно напоминал низенький и пузатый самовар. Доспехи явно были сделаны на заказ специально для него. Ни один кузнец, кующий броню общего образца, просто не мог бы помыслить, что рыцари бывают и такой формы. Мужчина был ещё молод, не старше тридцати пяти лет отроду, но уже порядком распустившимся. Щеки рыцаря заплыли жиром, а из-под второго подбородка вот-вот готовился проклюнуться третий. Волосы по бокам головы были заботливо зачесаны на макушку, однако их с трудом хватало, чтобы скрыть проступающую лысину. Картину довершали маленькие поросячьи глазки и громадный кривой нос.

Я почувствовал, как в душе моей закипает ненависть. Люция явно знала рыцаря и очень не любила его, а сейчас пыталась передать мне свое отношение. Я ещё раз посмотрел на эмблему с гривастым единорогом. Да, такой герб мог принадлежать только князьям Белоголовским, а, судя по указанному в диалоге с герольдом возрасту, передо мной сейчас стоял Мордат — жених Люции. В этот момент я вполне понял принцессу. При всем уважении к знати, благородный князь действительно оправдывал своё имечко, рифмующееся со словом «морда».

— Герольд сообщил нам о твоем плохом самочувствии, Люция, — произнес принц Фредд, — и мы зашли тебя проведать.

Сказано это было любезно, но глаза наследника грозно сверкнули. Я начал думать, как оправдаться, но в этот момент контроль над поступками снова взял на себя разум Люции.

— Да, брат, — снова послышался мой собственный голос, — думаю, герольд действительно сообщил тебе всё.

Я — вернее, Люция моими устами — особо подчеркнул последнее слово. Фредд скривился и уставился на меня (её) с уже едва-едва сдерживаемой злобой. Мордат, похоже, ничего не понимал.

— В свите моего отца есть талантливый лекарь, — произнес княжич, — если Ваше Высочество пожелает….

— Благодарю, не нужно, — последовал наш с Люцией ответ, — мне станет легче просто от того, что я не буду видеть разные разжиревшие физиономии.

Намек был даже не толстый. Княжич мгновенно побледнел, а рука его чисто рефлекторно потянулась к мечу. Впрочем, не мог же он воевать с женщиной?

— Доблестный Мордат, — встрял принц Фред, — вижу, у моей сестры действительно временное помутнение рассудка. Она так рада увидеть своего будущего супруга, что, боюсь, ошалела от своего счастья, и теперь не может в него поверить. Оставьте нас с ней наедине.

Княжич удовлетворился объяснением и, учтиво поклонившись, вышел. В пару шагов принц Фредд оказался рядом и силой схватил меня за руки.

— Ты совсем обнаглела, Люция! — рявкнул он.

Я попробовал вырваться, но с маленькими нежными ручками, напрочь лишенными силы, это оказалось не так-то легко. Фредд держал крепко.

— Сгинь! — крикнул мой голос.

Зло усмехнувшись, Фредд наотмашь ударил меня по лицу. Это было унизительно, но, боюсь, ответить я не смог. Это была золотая клетка. Формально занимать высокое положение, но быть неспособным кому-нибудь ответить. Я вполне осознал, какое это на самом деле великое счастье — засветить кому-нибудь в морду, но Люция была его лишена. Впрочем, не имела такой возможности любая женщина, что принцесса, что простолюдинка. Я не привык и не был готов так жить — ловить восхищенные взоры, но при этом подчиняться тому, кто считает себя главным по праву кулака. Любой муж относился к идее поколотить жену или сестру с должным благодушием. Казалось бы, что ей, бабе-дуре! Только на пользу! Это каким терпением надо было обладать, чтобы всё это терпеть?! Нет, такой судьбы, хоть в роскоши, хоть в лачуге, мне явно не хотелось. Я собрал волю в кулак и попробовал всеми силами оградиться от происходящего. Удивительно, но мне это удалось. Вмиг изображение изменилось, и я понял, что вижу теперь не глазами принцессы, а смотрю на неё сверху, откуда-то с потолка. Люция болезненно растянулась на кровати, потирая щеку. О, Светлый Владыка, как жалко я выглядел. Вернее, не совсем я, но и мне пришлось примерить на себя её тело. Нет, восхищаться женщиной на расстоянии — это одно, а вот быть ею… Увольте.

На мое счастье, теперь я парил где-то над потолком, и разум Люции не боролся с моим.

«Молодец, здорово поступил, бросил женщину разбираться саму. Лишь бы оградиться от её проблем и чувств. Настоящий мужик», — издевательски пропел мне на ухо внутренний голос, но я отогнал его подальше.

Фредд продолжил лупить Люцию — не сильно, по-хозяйски, но принцесса заверещала. На миг принц, казалось, смягчился, и рука его замедлилась. Этого момента и ждала Люция. Изловчившись, девушка ловко укусила принца за правую кисть, впившись в кожу своими маленькими зубками. Фредд не смог сдержаться, как подобает мужчине. Вскрикнув, принц поспешно отстранился от Люции.

— Ах ты, маленькая дрянь! — закричал он.

— А ты большой подранок! — встряла принцесса, — что ты себе позволяешь!?

Фредд зло усмехнулся.

— Это ты себе много позволяешь, Люция, — рявкнул принц, — кажется, отец настолько тебя любит, что совсем разбаловал. Мне придется самому приучить тебя к порядку!

— Если бы отец меня любил, то не сватал бы этого толстого упыря.

— Заткнись! — оборвал Фредд, — всё имеет свою цену! Думаешь, за королевскую кровь в жилах не надо платить?! У всех есть долг.

— Да?! А тогда расскажи-ка мне о собственном самопожертвовании. Кажется, долг благородной крови не помешал тебе обесчестить нескольких баронесс, а потом соблазнить и бросить сестру Мордата! Скажи, тебя хоть малость заботит, что леди Белоголовья после твоего отъезда из княжества бросилась с самой высокой башни замка?!

— Это разные вещи! Ты не понимаешь!

Люция рассмеялась.

— Да, я не понимаю, просвети меня, пожалуйста, любезный брат.

Фредд заложил руки за спину и принялся взад-вперед ходить по комнате.

— Ты не понимаешь! — наконец сказал он, — у тебя, как у принцессы, есть свои обязанности. Ты рождена для того, чтобы выгодным замужеством сделать свою державу сильнее!

— Ага, а ты рожден для того, чтобы своим мерзким поведением склонять баронов к мятежу, из-за чести поруганных сестер и дочерей!

— Это разные вещи! Тебе не грозит опасность умереть в битве за Великое Королевство! И на тебя не ляжет бремя власти.

Принцесса издевательски расхохоталась. Фредд гневно уставился на неё.

— Кажется, ты совсем перестала знать своё место!

— А что мне знать? — с презрением спросила Люция, — я знаю только, что ты и отец решили мной поправить свои дела! Наш брак с Мордатом успокоит Белоголовских, и они помогут армии приструнить баронов. Разве не так?

— Допустим, так, и что?

— Очень мило, отдать сестру за эдакого упыря и этим решить проблемы, которые сам же и создал.

Фредд рассмеялся.

— А чего ты ждешь, а?! Сказочного дворянина на белом коне? Выйти замуж по чистой и искренней любви, что будет порхать, как крылья золотой бабочки!? Так?! Увы, я тебя разочарую. У принцесс другая судьба. Род Белоголовских — один из знатнейших и богатейших в Великом Королевстве. У будущего князя Мордата много влияния. Он отличная пара для тебя и для державы. Даже до моих невинных шалостей положение на западе было нестабильно. Княжество Белоголовское — единственный островок спокойствия, и без прочных родственных связей нам не обойтись.

— Всё прекрасно, вот только меня забыли спросить!

— Ни у меня, ни у отца нет времени вести бесполезные споры. Решение принято, и чем раньше ты это поймешь, тем лучше! Если у тебя в голове есть хоть капля мозгов, ты станешь Мордату верной и любящей женой, а потом поможешь отцу и мне убедить Белоголовских следовать нашим указаниям! Ты подскажешь своему супругу верные решения и изничтожишь разброд в головах его слуг и воинов. Такова роль настоящей жены и преданной дочери.

— Я скорее наложу на себя руки, брат!

Фредд раздраженно сжал кулаки.

— Думаю, бабка тебя вразумит, а если нет, так я не постесняюсь дать тебе добавки. Собирайся, я пришлю служанок, чтобы через полчаса была готова к встрече с Мордатом! И будь любезной.

Принц Фредд вышел, хлопнув дверью. Люция разрыдалась. Слезы рекой потекли по её щекам, размывая пудру. Отчаянно забившись, принцесса в гневе и принялась молотить простыню руками, всхлипывая в бессильной злобе. Вскоре появились служанки, Люция начала бросаться в них стоявшими на столе вещами: шкатулками, флаконами, блюдцами… Девушки в панике удалились.

Всё ещё рыдая, принцесса поднялась с кровати и направилась к зеркалу. Видимо, решила всё же подчиниться приказу, или просто захотела посмотреть на себя. Слезы не прекращали литься.

Люция села на небольшой, обитый бархатом стул, и попыталась на себя взглянуть. Вдруг принцесса в страхе отпрянула.

— Кто здесь? — спросила она.

Я пригляделся. В зеркале, вместо изображения принцессы, вдруг появился какой-то бледный мужчина. Лицо его был необычайно худым, скулы выпирали. Он был не стар, но при этом весь покрыт морщинами. И глаза… Я узнал эти глаза. Это их я видел тогда в своем ночном кошмаре. Черные. Чернее самой темной ночи, пропитанные злом. Мужчина был облачен в черную, украшенную кроваво-красными лентами мантию, а на голове его возлежала уродливая золотая корона, лучи которой напоминали острые желтые шипы. Губы мужчины зашевелились, но голоса я не услышал, но Люция, очевидно, поняла.

— Кто ты? — спросила принцесса.

Губы мужчины снова зашевелились.

— Ты будешь учить меня? Чему? — спросила Люция, — и как?

В этот момент я увидел в руке таинственного мужчины тот самый черный значок с желтым месяцем. Улыбнувшись, чернокнижник протянул его Люции через зеркало. Принцесса подала руку.

— Нет! — завопил я и бросился вперед.

В следующий миг наши разумы вновь слились.

— Ты! — воскликнула принцесса, — чего тебе надо?

— Люция, — обратился я, — не совершай ошибку!

Принцесса рассмеялась.

— Это же воспоминание, — улыбнулась она, — мое воспоминание. Убирайся из моего разума.

— Я не могу, — ответил я, — но способен помочь тебе. Ты совершила ошибку, приняв жуткую силу.

— Ошибку?! Да что ты знаешь?! Мгновение назад ты оставил меня наедине с братом, а теперь такой умный, говоришь мне, что правильно, а что нет. Какое ты имеешь право указывать мне?

Это был хороший вопрос. И у меня не было ответа. Что мне оставалось? Разве что поступить, как истинный мужлан. Собрав силы, я мысленно набросился на Люцию, попытавшись подавить волю принцессы. Мне это удалось. Захватив контроль, я заставил её швырнуть знак обратно в зеркало.

— Слишком поздно! — рассмеялась она, — это прошлое, это мои воспоминания. А ты лишь призрак в моем разуме!

— Пусть так, — ответил я, — значит, мне придется изменить будущее.

В следующий миг принцесса, комната и зеркало с жутким чернокнижником растворились в синем тумане. Рядом со мной снова появился заветный шнур, ухватившись за него, я продолжил свой путь дальше.

— Уха-ха-ха-ха, — послышался звонкий голос.

Обернувшись, я увидел жуткую варварскую морду. Выглядела она типичной для брутального мужика. Разве что полностью брутальному полагалось быть могучим, вонючим и волосатым, этот же новый гость был абсолютно лыс, да и запахов здесь не было. Но главные признаки: могучее телосложение, дикие красные глаза и огромная скуластая голова, были на месте. Торс варвара был обнажен. Мужчина явно гордился своей мускулатурой и был не прочь всем её показать. На голой груди болталось одно-единственное украшение — роскошный амулет, сверкающий огромным драгоценным камнем.

— Уха-ха-ха-ха, война, — пропел варвар, — новый враг. Прекрасно.

— Кто ты? — спросил я.

— Я тот, кто действует, тот, кто громит врагов, упиваясь их мольбами о пощаде. Я — твой враг. Я завоеватель этого осколка!

— Осколка? — удивленно переспросил я, не понимая, о чем он.

Варвар дико заржал.

— Это будет хорошая драка. Я уж думал, что только этот худосочный некромант решит выступить против меня.

Я отмахнулся и полетел дальше. Заветный шнур вёл меня вперед.

— Не убежишь, — продолжил смеяться варвар, — моя орда с юга настигнет тебя.

Я поразился.

— Так это ты объединил варваров для нападения на Предгорье?

Варвар, не прекращая, смеяться кивнул. Я хотел было уже завалить его вопросами, но затем передумал. Сейчас у меня была другая цель, и мне казалось, что время истекает. Сейчас этот варвар не был моей проблемой, и я сомневался, что когда-либо может ею стать. Рыцари короля Вильяма тоже были не лыком шиты, и не стоило их недооценивать. Впрочем, всё могло быть и наоборот. Они недооценили его. В любом случае, сейчас не стоило ломать над этим голову. Я сосредоточился на шнуре, и тот мигом унес меня в другой образ.

Мир вокруг изменился. Туман и блеклые тени пропали. Теперь рядом со мной простиралось черное пространство космоса. Повсюду слабыми огнями сверкали многочисленные звездочки, отливающие различными цветами. Это было странное место. Оно не поддавалось описанию. Здесь не было верха, не было низа, и даже время, казалось, текло здесь иначе. Где-то, то ли вдали, то ли рядом, сверкал яркий оранжевый шар. Я понял, что это Солнце. Только здесь оно не грело, оно просто давало свет. Я почувствовал зов и потянулся к Солнцу. Подумал о нем. В следующий миг Солнце стало ближе. Мне показалось, что я ощутил его тепло. Солнце приглашало меня к себе, манило к свету. Неважно, насколько оно было далеко, ведь здесь не было «далеко», нужно было лишь думать о Солнце, чувствовать его и желать света. Я направился к Солнцу, ведущий меня шнур куда-то пропал, но мне это было неинтересно. Я двигался к Солнцу, но неожиданно почувствовал, будто что-то тянет меня «назад». Я обернулся и увидел Люцию. Принцесса парила в этом странном пространстве. Глаза её были закрыты. Может, она спала. Если, конечно, в таком месте можно было спать.

В следующий миг я снова увидел шнур, он по-прежнему шёл из моего сердца и направлялся к груди Люции. Шнур соединил нас. Мне стало ясно, что имел в виду старый чернокнижник. Будучи неспособным исцелить физическое тело принцессы, он отправил меня сюда, в этот странный мир, что называл Астралом, соединить наши души. Неправы оказались Отцы Церкви, Астрал действительно существовал.

И тут я увидел Эрмс, родной мир парил рядом с нами. Эрмс был большим, но, Боже, как наивно всю жизнь было думать, что он и есть вся Вселенная. Эрмс являлся каплей в море настоящего мира. Сейчас он был как на ладони, будто маленький игрушечный макет. С лесами, морями, равнинами и болотами. А вокруг него, насколько хватало взора и мысли, распространялся Астрал.

И в этот момент я увидел его — того, кого Люция и Юджин именовали своим Владыкой. В северной части Эрмса я вдруг увидел его цитадель. И он был рядом, одновременно там, в физическом мире, и в тоже время здесь, в Астрале. В тот же миг жуткий мужчина обратил внимание на меня.

— Люция? — удивленно спросил он, — ты здесь? Как?

Я удивился. Странно, почему он принял меня за принцессу? Я посмотрел на соединяющий нас шнур и вспомнил слова старика о едином мыслеообразе. Так вот, значит, что он имел в виду.

— Нет! — возразил я, — но я пришёл, чтобы спасти её.

— Боюсь, это будет нежелательно, — произнес он.

Я попытался ощутить в его голосе оттенки иронии, но нет. Он действительно говорил, что думал, и в голосе его не было сочувствия.

— Кто ты? — спросил я.

— Я твой Бог. Моё имя — Белез.

— Бог не может быть таким! — возразил я.

Послышался жуткий смех.

— Наивный глупец.

— Отпусти Люцию!

— А кто её держит? Мне она не нужна.

— Ты её использовал.

— Я поступил опрометчиво. Связываться с ней нежелательно.

— Она поклонялась тебе.

— Да — это правильно, но она должна умереть.

— Ты ведь учил её?

— Тогда я не знал, что она опасна.

— Я не понимаю.

Смех Белеза пробрал меня.

— А ты и не должен понимать, маленькая букашка. Я — твой Бог. Ты обязан поклоняться мне.

— Никогда!

— Напрасно, тогда я приготовлю для тебя участь худшую, чем смерть.

— Один из твоих приспешников — Юджин, уже умер. Так что не пугай меня.

— Действительно. Снова глупые неоправданные расходы и нелепые задержки. Ох, уж эти вояки, всё время их тянет всё сделать собственноручно. Ну, да я с ним разберусь.

«Разберусь?!» — мысленно ахнул я, — «он что, поднял его из мертвых? Но как? Его же там не было?!»

— А благодаря тебе дочь Императора жива, — продолжил Белез, — это печально.

— Императора?! — удивился я.

Белез тяжело вздохнул.

— Такое случается. Порой даже я ошибаюсь в слугах. Девочка талантлива, но я слишком поздно задался вопросом, чем вызваны её таланты. Кровь, спящая в ней, не должна вернуться к жизни.

— Но…, - начал было я, однако Белез не стал меня слушать.

— Время исправить ошибку, — сказал он, — будешь ли ты нелепо сопротивляться своему Владыке?

— Ты не мой Владыка.

— Осколок Эрмс будет принадлежать мне, — сказал Белез тоном, не оставляющим место для возражений, — ну-ка, покажи мне, где Люция? Далеко ли вы ушли от Юджина?

В этот момент я почувствовал удар. Потоки темной энергии охватили меня и принцессу. Крепко сжав девушку, я подумал о Солнце. В тот же миг я почувствовал притяжение. Наши тела, лежавшие в Эрмсе, не отпускали нас. Наш мир звал нас обратно, и только там мы могли спрятаться, пусть и на какое-то время. Рванув, я потянул Люцию в наш мир. К удивлению, это было легко, шнур крепко привязал нас друг к другу. Мы стали одним целым, и спасаться нам тоже предстояло вместе. Я почувствовал, как вновь теряю сознание. Тело как будто падало куда-то вниз, обратно в материю. Эрмс ждал нас.

Я очнулся в хижине. Люция была рядом. Она спала. Я почувствовал, что дыхание девушки стало ровным. Рана чудесным образом затянулась. Я попробовал сесть, чтобы посмотреть поближе, но в тот же миг почувствовал боль в груди. Одернув робу, я заметил на своем теле небольшой шрам, как будто от кинжала. Болячка была как раз в том же месте, куда Юджин ударил Люцию. Меня озарила догадка. Действительно, на теле Люции не осталось даже синяка. Чернокнижник действительно дал нам одну жизнь на двоих. Любая смертельная рана Люции явно приведет и к моему концу. Принцесса тоже не могла выжить без меня.

Я задумался. Чернокнижник применил чудовищную магию. Для чего? Неужели в распоряжении столь могущественного мага не нашлось ничего попроще? Нет, за этим явно что-то стояло.

Я обвел взглядом хижину в поисках старика, но его не было. Как не было и алхимического стола, стеллажа с книгами и пентаграммы на полу. Добрая каменная печь обернулась грудой разваленного кирпича. Кровать стала кучей ржавого металла. Я пошевелил рукой, и в глаза мне тут же ударил столп пыли, а в ноздри запах плесени. В хижине явно никто не жил. Причем очень давно. Бревна уже успели порядком подгнить, а играющий на улице ветер угрожал в любой момент обрушить на нас дырявую крышу.

Странно. Мне следовало удивиться, но я не удивился. Аккуратный дом обернулся банальным колдовством. Старик ждал нас, а, сделав дело, ушел, но что ему было нужно!?

В этот момент я увидел лежавший в руке Люции клочок бумаги. Стремясь не потревожить девушку, я аккуратно развернул листок и прочел записку:

«Императрица Люция, не доверяйте Белезу. Глупый некромант, возомнивший себя Владыкой, не понял, на кого покусился. Вы не нуждаетесь в нем. Ваша кровь таит в себе больше силы, чем Вы можете подумать. Займите трон, и мы поможем Вам исполнить Ваше предназначение. Займите трон!».

Подписи не было. Всё чудеснее и чудеснее. Получается, в Эрмсе существовала ещё хотя бы одна сила, противостоящая Белезу, боровшаяся с ним, пытающаяся отнять у него Люцию. Вопрос, добрая она или злая? Я припомнил ритуал чернокнижника. Нет, во всем этом явно не было ничего хорошего. Во что же бедную принцессу угораздило вляпаться?! И меня вместе с ней.

Взяв своей рукой руку Люции, я, повинуясь порыву, прочел молитву:

«Молю Тебя о, Светлый Владыка, создавший мир и живущий в бескрайности. Ты — соль земли. Ты — вода в океане. Ты — пламя в огне! Ты — дыхание в воздухе! Ты — наше всё. Создатель, Повелитель, Светлый Владыка, кормилец наших тел, хранитель наших душ. Взываю к тебе, ответь мне, даруй благословение, укажи путь во тьме!».

«ТЕМНЫЙ?! ТЫ ВЗЫВАЕШЬ КО МНЕ!?» — послышался вдруг голос в моей голове.

Я чуть не упал от изумления. Мне ответили! Пустая обыденная молитва, которую любой послушник приучен произносить в минуту нужды, вдруг возымела действие. На миг дар речи изменил мне.

«ТЕМНЫЙ! ЧТО ТЕБЕ НУЖНО!?» — повторил голос, в нем было всё: мужественность и женственность, величие и покорность, радость и грусть, осуждение и сочувствие, суд и милосердие. Казалось невозможным, что в столь малых словах можно выразить столько силы и мудрости.

«Светлый Владыка!», — обратился я, — «Помоги мне, спаси меня».

«ТЫ — ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ТЕМНЫХ, ПРОСИШЬ МЕНЯ О ПОМОЩИ?».

«Но-но-но, я не безгрешен, но никогда не считал себя наиболее злым из людей».

На миг голос замолчал, а потом в нём проскользнул оттенок удивления.

«ТЫ — НЕ ТЕМНЫЙ! НО ПОЧЕМУ Я ЧУВСТВУЮ ЕГО В ТЕБЕ? ТЫ СВЯЗАН С НИМ!».

«Кто? Как?» — удивился я.

«ПОНЯТНО, — продолжил голос, — ДЕВУШКА, С КОТОРОЙ ТЕБЯ ОТНЫНЕ НЕ МОЖЕТ РАЗЛУЧИТЬ И СМЕРТЬ, ОНА ОТПРЫСК ТЕМНОГО. КРОВЬ ОТ КРОВИ ВЕЛИЧАЙШЕГО ПРЕДАТЕЛЯ».

«Люция — дочь короля Вильяма Третьего», — оправдался я.

«ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. Я ГОВОРЮ О ТОМ, ЧЬИ РУКИ УТОНУЛИ В КРОВИ НЕВИННЫХ. О ТОМ, КТО РАДИ СИЛЫ И ВЛАСТИ ОТРИНУЛ ВСЁ, ВО ЧТО ВЕРИЛ. ЕГО МИР БЫЛ ОГРОМЕН. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮБОЙ ИЗ МИРОВ НЫНЕШНИХ ВЛАДЫК. ОН ИМЕНОВАЛ СЕБЯ ИМПЕРАТОРОМ. ЕГО ПАЛАЧИ ЗАЛИВАЛИ КРОВЬЮ ЭШАФОТЫ ЕГО ГОРОДОВ. ЕГО АРМИИ УБИВАЛИ ВСЕХ, КТО СМЕЛ ВЫРАЗИТЬ НЕДОВОЛЬСТВО. ВОЗНАМЕРЕВШИСЬ ПОСТРОИТЬ ВЕЛИКИЙ ПОРЯДОК, ОН ПРИВЕЛ СВОЙ МИР К КРОВИ И МУЧЕНИЯМ».

Мне вспомнились древние сказки, переданные нам от дедов, которые рассказали им их деды, и так неизвестное число поколений. Никто не знал, сколько прошло лет… Пятьсот? Тысяча? Десять тысяч? Неизвестно. Но люди помнили. Помнили и до сих пор боялись, говорили о нем лишь шепотом, хотя и знали, что он сгинул в небытие. Имя его было синонимом проклятья. Посему даже самые злые чернокнижники стремились его забыть. Все знали его лишь как Императора. И все радовались, что такого, как он, больше нет.

«Что нам делать?» — воззвал я.

«ТЫ ПРИНЯЛ НА СЕБЯ ОПАСНОЕ БРЕМЯ.У ВСЕХ ДОЛЖЕН БЫТЬ ШАНС. ТВОЯ ДУША ПОЛНА СОМНЕНИЙ, НО ОНА ЧИСТА. И ТЫ СПАСТИ И ЕЁ, И СЕБЯ, И МИР, В КОТОРОМ ВЫ ЖИВЕТЕ. НЕ ДОВЕРЯЙ НИКОМУ. НЕ ПОТАКАЙ КРОВИ ТЕМНОГО, И ТЫ ПОБЕДИШЬ».

«Неужели никто не может мне помочь? Я ничего не понимаю из того, что происходит!».

«В БОЛОТЕ, КОТОРОМ НАХОДИШЬСЯ, НАЙДИ ХРАМ СВЕТА. В ЭТОМ МЕСТЕ ЖИВЕТ НАСТОЯТЕЛЬ, ОН ЧТИТ МЕНЯ НЕ ТОЛЬКО СЛОВАМИ. ОН НЕ ЗАМЕНИЛ СУТЬ ВЕРЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧАЩИМИ РИТУАЛАМИ. НЕ ПОДМЕНИЛ СОВЕСТЬ СВЯТЫМ ПИСАНИЕМ. ИДИ К НЕМУ, ОН ОТВЕТИТ НА ТВОИ ВОПРОСЫ. НАЙДИ ЕГО. ЕГО ИМЯ — ДЖЕРЕМИ».

«Но…»

«СУДЬБА ТЕМНОЙ КРОВИ В ТВОИХ РУКАХ. Я ЖЕ ЗАПЕРТ, ПРЕБЫВАЯ ТАМ, ГДЕ НЕТ СВЕТА. ГЛУПЫЕ БОГИ И АЛЧНЫЕ ВЛАДЫКИ ПРЕДАЛИ СВЕТ. НО НЕ СТРАШИСЬ, ГЛАВНОЕ КАЧЕСТВО, ЧТО Я ВЛОЖИЛ В ВАС — СВОБОДА. ВЫ САМИ ОПРЕДЕЛЯЕТЕ СВОЮ СУДЬБУ, ХОТЬ И ЛЮБИТЕ ПЕРЕЛОЖИТЬ НА МЕНЯ БЕДЫ, ЧТО ВЫЗЫВАЕТЕ СЕБЕ САМИ!»

Голос замолк, я почувствовал, что ОН исчез. Контакт прервался. Мне сообщили всё то, что полагалось знать. Дальнейший путь нужно было определить самому. Поднявшись на ноги, я прошел к двери и, выйдя наружу, зашвырнул черный знак с желтым месяцем в болотную жижу. Я не знал, мог ли Белез нас по нему выследить, но рисковать не стоило.

Люция застонала и перевернулась на бок. Я понял, что она скоро очнется. Нужно было начинать думать:

Кто такие Владыки?

Кто такой Белез?

Зачем он приблизил к себе Люцию, учил её, а потом попытался убить?

Чего он добивался?

Каковы его мотивы?

Кем был втравивший нас в ритуал чернокнижник?

Если он не связан с Белезом, то с кем?

Чего он добивался своим ритуалом?

Почему он хочет, чтобы Люция заняла трон?

Почему он именовал её Императрицей?

Почему он связал наши жизни?

Что за кровь текла в Люции, и почему её так испугался Белез и так боготворил чернокнижник?

Что мы могли обрести в храме Света?

Голова моя затрещала от такого количества вопросов. Я оказался в самом центре какой-то дикой, жестокой игры. Где люди были всего лишь пешками. И могучие игроки с удовольствием ими жертвовали, считая, что так должно быть. Они не задумывались о боли и страданиях. Всё оправдывали своими абстрактными, высокими целями. При этом считали, что все должны им поклоняться. Я мог бы спрятаться, мог бы отсидеться. Сомневаюсь, что жестокие Владыки обратили бы на меня внимание. Но Люция была большой ставкой в их игре, а я был с ней един. Вокруг принцессы переплелись нити могущественных заговоров, и наши жизни были связаны, а стало быть, я был единственным, кому она могла доверять и кто мог ей помочь.

Мне припомнились слова матушки, она рассказывала, что взяла мне имя из древнего языка полуросликов. Слова их были чем-то созвучны общему человеческому наречию, но считались более мелодичными. «Англир» с их языка могло быть переведено, как «ангел», или «помощник». Я усмехнулся, припомнив, с каким «добрым» существом созвучно имя «Люция».

Вот уж воистину парочка: Ангел и Демон. Одни вопросы, и ни одного ответа.

Конец первой книги