"Свобода и евреи. Часть 1." - читать интересную книгу автора (Шмаков Алексей Семенович)

Б. Взгляд на современные события в России.

I. Что переживает Россия, тому нет другого примера в истории. Все революции прошлых времён носили печать, так сказать, одной специальности. Они бывали военными, династическими, религиозными, аграрными или политическими. Рассматриваемые же с точки зрения сферы своего развития, они представлялись народными, патриотическими, а если возникали под знаменем чужеземного владычества, то всегда организованного и не скрывающегося. Не так идёт дело у нас. Целая энциклопедия проблем государственного управления и автономии областей, переустройства классов, идей и понятий (даже о семье и о праве собственности), равно как коренной реформы труда, религиозных и патриотических верований народа, внезапно поставлена на очередь к полному и немедленному разрешению. С другой стороны, господствующее население страны, её строитель и хозяин, не только не выслушивается и не уважается, а, наоборот, сплотившиеся вокруг еврейства иноплеменники объявляют себя непогрешимыми авгурами «народной свободы», в смысле утверждения над всеми остальными классами народа тирании пролетариата, в свою очередь обманутого и обречённого в рабство «всемирному кагалу» и его лейб-гвардии. Всякий, кто наблюдал и вдумывался, заметил, конечно, что помимо дерзновенного и бесстыдного, чисто еврейского, шулерства на законодательных выборах, давшего невероятную, но, увы, несомненную победу «кадетам», сам вопрос об автономии был поставлен на сцену только как декорация еврейского же «равноправия» и лишь для замаскировывания этого гибельного для России замысла. Параллельно затронутый проект «самоопределения» Польши был вначале единственным, удостоенным чести лицезреть величие Израиля. Украина, Бесарабия, Армения, Оствейский край были допущены — и, разумеется, лишь как аксессуары, — только впоследствии, а, например, о многих миллионах татар, кажется, и до сих пор не вспомнили...

Поляки достаточно показали себя в прошлом и слишком хорошо послужили еврейству в нынешнем, маньчжурском, периодах русской истории, чтобы всемирный кагал не позабыл о них. Что же касается «сознательного пролетариата» и скоропостижно возлюбленных сынами Иуды русских крестьян, то они двинуты вперёд на потеху евреям исключительно с расчётом всем нам, гоям, дать занятие, хотя бы во взаимном истреблении, пока спасители наши от «самодержавного чиновничьего произвола» окончат созидаемый ими «храм свободы». В переводе на русский язык это значит — пока иудаизм не объявит себя самодержцем и единственным повелителем душ и телес наших.

Если, призвав «оратора» к порядку за одно упоминание об упрёке, печатно ей сделанном, председатель государственной думы не затруднился объявить orbi et orbi, что она стоит выше всяких упрёков, и если, таким образом, догмат «кадетской» непогрешимости уже объявлен, то за ним, без сомнения, должен последовать другой — о непорочном зачатии «партии народной свободы», а от этих цветочков до ягодок мании величия «кадетов» уже рукой подать...

Какова же правда у сынов Иуды, это блистательно доказал в государственной думе еврей Иолос, когда на вопрос председателя Муромцева к нему как одному из хозяев обращённый, солгал всенародно, заявив, будто в германском рейхстаге не бывает особых мнений. И солгал для того, чтобы устранить благородное требование Стаховича и графа Гейдена о поимённом голосовании всеподданнейшего адреса на Высочайшую речь.

Содержание адреса известно!..

Когда же евреи говорят правду, если они так лгут?!..

Сами собой приходят на ум слова Дрюмона:

II. «Le plus saint des devoirs de la juiverie est d’echapper à l’impot. Le travail honnete ne garantit pas la vie et ne protege pas contre la ruine. Il s’agit de prendre sans etre pris!»...

Ничего, однако, нового нет в трагикомедии, разыгрываемой еврейством перед изумлёнными, взорами простаков.

«Le caractere juif, a pour le trait essentiel l’атоиr de l’argent, et, comme conséquence, l’abssense d’idee»! (Huc).

Но если здесь нет новости в принципе, то её нет и в основном средстве. Разве не говорил ещё Пугачёв: «мы барами тряхнем!»...

Не странно ли также, что евреи стараются внушить народным массам о буржуазии и дворянстве тот именно взгляд, который веками установлен за самим же еврейством?

Возможно ли не удивляться тому, что, распинаясь за сирых и обездоленных, всемирный кагал не только успел отвлечь их внимание от своей роли «пиявки пиявок» и «грабителя грабителей» и не только не заикается об ограничении террора биржевых удавов и акул либо о реформе кредита вообще или хотя бы о национализации ипотечных, в особенности земельных, банков, но признаёт излишним даже упоминать хотя бы о столь вопиющих фактах, как беспомощность больных и раненых воинов или как беспросветное горе вдов и сирот, подаренных нам войной с японцами.

Следует ли негодовать, наконец, и на полное безучастие «кадетской» партии к заботе о внешней безопасности России через реорганизацию её армии и флота, хотя бы в виду союза Китая с Японией, когда и предательство «самоопределения» инородцев, и государственная измена «автономий» служат тем же «кадетам» и их хозяевам — евреям козырными тузами, и когда открытая цель социал-талмудистов «народной свободы» — унизить, осрамить, на нет свести всё русское, равно как тысячелетние труды и бесконечные потоки русской крови, пролитые для сооружения необъятного государства нашего.

Где, в самом деле, были евреи, когда среди леших мхов, непроглядных ночей, угрюмых лесов и жестоких морозов, не видя ниоткуда помощи, но мужественно защищая Европу от свирепых полчищ Батыя или Тамерлана, русский мужик с одним топором сооружал такую «избушку», как Россия?!..

Где были евреи, когда весь Новороссийский край, теперь ими порабощённый и даже переименованный в жидовскую республику на пути многих веков поливался кровью южно-русских братьев наших, являясь беспримерным в истории театром подвигов славного лыцарства запорожского низового, отстаивающего и свою и нашу землю от турок, поляков и татар и уберёгшего её грудью своей, — вы, для жидов, немцев и тех же поляков, дерзко собирающихся теперь уже в качестве наших представителей разделить всё наше между собой — в Русской «государственной думе»?!.. Увы.

Как осмеливаются сыны Иуды дерзновенно распоряжаться достоянием наших предков, призывая на помощь те самые окраины, которые уже напоили нас горем в былые времена и которых мы не вправе ни допустить к уничтожению всего, чего им не жалко, ни возвратить нас за несколько веков назад с разрешением всё начинать в тяжкий нам вред сызнова или даже в конец нас погубить?..

О какой «свободе» кричат еврейство и его присные, когда, отвергая всякие различия людей, демократия логически ведёт к господству плутократии? Проклиная богатых, демократия в глубине души завидует им и мечтает разве лишь о том, чтобы занять их место. Таким образом, в демократии ненависть к богатым идёт рука об руку с поклонением богатству, т.е. с деспотизмом еврейской биржи.

III. По свидетельству Конфуция, три пути ведут к мудрости: размышления — самый благородный, подражания — самый лёгкий и опыт —самый горький. Очень мало размышляя, мы пытались подражать... евреям, а потому и подверглись ужасному испытанию. Когда и чем оно кончится, мы не ведаем, как, разумеется, не знает и само еврейство со всеми его талмид-хахамами.

Можно сказать, тем не менее, что господство иноземцев — наиболее верное средство разложение государств. Оно отнимает у народа его святая святых его душу. Когда прилив иностранцев перешёл за известные пределы, Рим перестал существовать. Какие бы то ни было военные катастрофы не так страшны, как подобные мирные нашествия.

Нельзя не заметить также, что одним из тягчайших преступлений еврейства пред Россией является его замысел подложно выдвинуть наперед, даже в депутаты, не настоящего крестьянина-землепашца, а распропагандированного мужика, которого евреи же или иудействующие агитаторы начинили словечками фабрично-питейного производства.

Впрочем, судя по быстроте событий, еврейству едва ли придётся утешать себя афоризмом Бисмарка: «в политике, как и в лесоводстве, мы жнём, чего не сеяли, и сеем то, чего жать не будем»...

Правда, в новые времена сыны Иуды ещё не встретили своего маркиза Помбаля... Легально иудаизм нигде пока не осуждён и не приговорён к изгнанию. Не только Ротшильд, а и Садок Кан (grand rabbin de France), и даже коновод Дрейфуссиады — Жозеф Рейнак остались неприкосновенными. Это тем более знаменательно, что фальсифицированное еврейство — иезуитизм был уничтожен de jure, и что при разгроме его генерал Лаврентий Риччи умер в тюрьме.

Как бы то ни было, в этой юдоли плача всё, что имело начало, должно иметь конец. Не даром сказано, что, если бы небеса обратились в бумагу, а океаны в чернила, то и тогда не хватило бы материала, чтобы описать грехи евреев против человечества...

Дождутся и евреи своего маркиза Помбаля.

«On ne sedispute pas sur ce qui est évident, — mais pour l’incom-préhensible on se bat et pour l’absurde on se tue!..»

Не всегда же будет то, на что в немногих, но мудрых словах указал Г.В. Бутми в своём предисловии к книге «Франкмасонство и государственная измена»:

«Ожесточённая кампания, которая ведётся теперь прессой всего мира, а в особенности той, которая называет себя русской, против Российского Государства и русской народности; систематически неудачный подбор людей на ответственных местах; внешние и внутренние бедствия, как бы подготовляемые и направляемые невидимой рукой; искусственное отвлечение общественной мысли от ясного долга и сознания ответственности, равнодушие правящих классов к судьбам Государства, всё это заставляет полагать, что в настоящее время Русская Держава и русский народ являются главными объектами, на которое направлена разрушительная деятельность масонства в союзе с иудейством».

IV. Необъятная и потрясающая картина нарисована в этих сжатых словах, но было бы смешным предполагать, что она создана всецело масонами или всемирным кагалом. Такое предположение столь же нелепо, как и замысел евреев уверить, будто любящие свою родину, русские люди ничего лучшего не желают, как сохранить ту материальную и духовную нищету и всю ту неправду, какие привели Россию на край гибели.

Но mundus vult decipi, ergo decipiatur!

Больше, чем кто-нибудь, понимают евреи и их «дворовые» низость того издевательства, каким ради жестоких и своекорыстных целей своих, они пытаются осмеять и саму идею патриотизма. Ведь, по талмуду всякого супостата следует «согнуть в дугу». Стало быть, недостаточно высушивать «черносотенцев», а необходимо высмеять и само знамя, под которым они собираются. Отсюда ясно, почему русский национальный флаг в командуемых евреями скопищах «сознательных пролетариев» заменялся красным, а на «законодательных» выборах, потешаясь над русским горем и простодушием, еврейство уже не побоялось переименовать себя в партию «народной свободы» и даже украсить своих рабов зелёными тряпками.

Впрочем, зная сынов Иуды и понимая, что для достижения цели всё пригодно, нечему удивляться. Поразительно и непостижимо, что эта заведомая ложь принимается за чистую монету. Обманутая или подкупленная толпа по невежеству или сознательно закрывает глаза перед фактом, что в злостной потехе над русским патриотизмом евреи норовят искоренить его в принципе только для гоев, а отнюдь не для себя. Им это необходимо не только с целью деморализации «неприятеля» и разложения дисциплины в его массах, но и ради подготовки автономии инородцев, т.е. в сущности — ради проведения собственного «равноправия», опасность которого для России и, следовательно, как трудность взятой на себя ими задачи, так и силу предстоящего с нашей стороны сопротивления те же евреи, разумеется, хорошо сознают.

Этого мало. В расчете на стадность и революционный психоз еврейство не затрудняется, впрочем, бравировать и явным противоречием, прославляя сионизм и превознося заслуги кагала или же возводя в политическую аксиому самоопределение за счёт русского народа, всех его окраин, начиная с автономии Финляндии и завершая таким порабощением Малороссии Польшей, которого соотечественники атамана Сирко, Богдана Хмельницкого, Гонты и Железняка никогда не потерпят.

V. Осмелиться на приёмы этого рода не могла бы, конечно, и сама impudentia judeorum, если бы, к сожалению, не располагала указаниями иронизиующей над гоями судьбы.

Несмотря на своё равноправие в Западной Европе вот уже на протяжении столетия, евреи повсюду остаются только евреями. На Британских островах древние кельты, пикты и скотты, римляне, датчане и англосаксы, равно как пришедшие из Франции норманны, давно смешались и образовали один английский народ. Евреи же как до своего изгнания в XIII столетии, так и по возвращении своём при Кромвеле в XVI столетии всегда были и остаются евреями.

Те же кельты, галлы, иберы, германцы, нормандцы, римляне, франки, постепенно, через горнило истории, сплавились, в свою очередь, и стали французами. Одни евреи неизменно пребывали сами собой, а сейчас и знать не хотят ни о чём другом, как остаться евреями.

Но если так было в странах, где еврейство представляло ничтожные сравнительно пятна заразы на теле народном, тем не менее, шаг за шагом отравляя государственный организм, то, например, в Польше, которую иудаизм погубил, и где он не только равноправен, а своё господство суёт напоказ, было бы забавным и мечтать о его ассимиляции с коренным населением.

Наблюдая такие факты, соседние страны должны бы, казалось, поостеречься.

Однако, лишь в одной России была установлена черта еврейской оседлости, да и то по непонятной близорукости она была расширена на весь Новороссийский край.

Результаты в Германии и особенно в Австрии достаточно говорят за себя. Продажность или скудоумие тамошних государственных людей не замедлили отразиться в России. Неимоверное размножение евреев, приводившее в ужас ещё древних египтян и, без сомнения, сказавшееся в самих указаниях персидских царей, которыми поощрялось обратное переселение евреев в Палестину (под начальством Зоровавеля, Эздры и Неемии), не замедлило угрожать и нам. Обездоливая христианское население черты оседлости через захват всех путей деятельности и самих средств пропитания, еврейство с каждым новым поколением расширяло своё благополучие и выделяло всё новые и новые полчища саранчи, которая пожирает всё кругом. Кровью и слезами написаны свидетелями-очевидцами целые страницы в таком исследовании вопроса на местах, которое должно было бы являться настольной книгой у каждого грамотного русского человека. К глубокому удивлению, это исследование осталось недоступным публике и даже составляет библиографическую редкость.[58]

Урок не послужил, однако, в пользу.

Через пресловутую черту еврейство стало просачиваться. И чем дальше, тем всё больше.

Началось с университетских дипломов и первогильдейских купеческих свидетельств, а дошло до странствующих факторов и ремесленников, «умеющих кроить мешки», или, что ещё опереточней, до чернильных либо уксусных дел мастеров.

Затем, не далее, как в течение последних пятнадцати лет, на радость нам были ожидовлены драматическая и оперная сцены, провинциальные и в особенности столичная адвокатура, а за ней и вся периодическая печать.

О гешефтах с деньгами и говорить нечего. Даже хищения в городских общественных банках оказали великолепную услугу Израилю. Кагальные банки, равно как их агентства и комиссионерства, распространились повсеместно, а вслед за ними, приблизительно через 7-10 лет, стали появляться еврейские молитвенные дома, талмудические школы и синагоги, даже в Москве и Петербурге. Земельный и городской ипотечный кредит, равным образом, оказался в руках евреев, и трудно не удивляться тому, что ещё не появилось карты нового удельно-вечевого периода. Дело в том, что если бы сыны Иуды задумали скупить, хотя бы 1/3 или 1/5 земель или домов в России, то они подняли бы цены до несообразности и, сверх того, были бы разворованы своими же управляющими. Вот почему они поступили умненько. Экспедиция заготовления государственных бумаг, печатает закладные листы, а уставы земельных банков дают евреям право раздавать ссуды этими знаками государственного кредита. Русский же народ, за счёт которого производятся операции, остаётся, конечно, ни при чём. Сильно богатеют одни евреи, и притом, в сущности, не отвечают ни за что. Яко бы в интересах контроля самый размер ссуд утверждается особенной канцелярией по кредитной части министерства финансов, в последнее время — даже нарочитыми при банках чиновниками министерства. Мудрено ли, что, будучи такой же поддержкой, как верёвка для повешенного, иудейский кредит с его 12% пени только за просрочку стал мёртвой петлёй для большинства заёмщиков.

С другой стороны, так как эксплуатация чужого горя и нищеты —излюбленная еврейская профессия, то, для захвата всего лучшего из просроченных имуществ возникли «лесопромышленные» и «домовладельческие», разумеется, кагальные товарищества. Таким образом городская и сельская недвижимость всё больше и скорее стала переходить уже в непосредственное обладание евреев.

Исключением являлась крестьянская земля. Теперь столь настрадавшийся за русского мужика всемирный кагал из сил выбивается в намерении облагодетельствовать его. Отняв чужие земли и раздав их «трудящемуся крестьянству», евреи подарят и ему «равноправие», т.е. уничтожать и само крестьянское звание. Тогда для кагальных банков взойдёт новая заря. Раздача ссуд ещё поднимет и без того чудесные иудейские дивиденды. С нынешних 15 или 20% они возрастут до 25 или 30% годовых.

Тогда уже вся масса русского народа будет работать на один Израиль, а на долю евреев останется управлять Россией как своим домашним хозяйством и, завладев всей политической властью, какую даёт обладание самой территорией страны, окончательно превратить ее в новую Землю Обетованную.

Тогда для нас, шабес-гоев, расцветёт уже полная «свободы» идиллия!..

Послушаем на всякий случай, что о ней говорят такие простаки и, можно сказать, черносотенцы, как Бисмарк и Мольтке.

«Несмотря на своё рассеяние, евреи тесно связаны между собой. Неизвестными владыками они последовательно направляются к своим общим целям. Отвергнув все попытки ассимилировать их, евреи повсюду составляют государство в государстве, а в Польше сделались глубокой, до сих пор не заживающей язвой этой прекрасной страны» (Мольтке).

«Я знаю страну, где еврейское население многочисленно и где наряду с этим крестьяне в большинстве не называют своим ничего на всей своей земле. Начиная с постели и кончая ухватом, вся движимость принадлежит еврею. Скот в стойле принадлежит ему же, и крестьянин за каждую собственную вещь вносит наёмную плату тому же еврею. Крестьянский хлеб на поле и в овине — собственность опять таки еврея, который и продаст мужику его же хлеб, семена и корм для скота осьминами.

О подобном лихоимстве христиан мне, по крайней мере, ещё не приходилось слышать...»

Разве свобода Германии так упала в цене, чтобы не стоило умереть за неё, если даже этим не будет достигнута эмансипация евреев» (Бисмарк).

VI. Захватывая все средства пропитания гоев, сыны Иуды поднимаются выше и выше. Ещё Биконсфильд сказал, что, восходя по социальной лестнице, всякий заметит, как всё чаще и чаще евреи перебегают ему дорогу.

Стоило в Москве дьяку Посольского приказа Украинцеву приютить у себя нищего жидка Шапиро, как сын этого жидка, сделавшись бароном Шапировым, уже породнился со знатью, вовлекая, между прочим, графа Толстого (одного из предков нынешнего друга евреев и владельца Ясной Поляны) в гешефты за государственный счёт, опозорил его и других, был, наконец, сослан Петром Великим, но при Анне Иоановне через других евреев вернулся и всё-таки умер действительным тайным советником...

«Рассуждавший о лошадях, как человек, а о людях, как лошадь», и, однако, успевший из конюхов стать регентом России, Бирон осчастливил наше отечество среди других благодеяний и шайкой курляндских евреев с Хацкелем Липпманом во главе. Через Липпмана Бирон раздавал суммы русского казначейства, как собственные, под еврейские проценты, разумеется, торговал оптом и поштучно — чинами, орденами, подрядами и помилованиями, а в заключение спектакля сам был продан им Миниху, хотя, к глубокому сожалению, не погиб и в Сибири. Что же касается Липпмана, то, почив от дел в России, он в Амстердаме основал доныне существующий банкирский дом «Липпман, Розенталь и К°». И, что всего отраднее, тень бироновского Липпмана до сих пор витает над нами. Не один и не два государственных займа ещё недавно способствовали расстройству наших финансов при благосклонном участии названного банкирского дома.

Долго и много пришлось бы повествовать о сынах Иуды в период XVIII столетия, главным образом, конечно, на пути разделов Польши и расследования, произведённого Г. Р. Державиным, которого евреи сумели оклеветать и едва не погубили раньше, чем он возвратился в С.-Петербург. Затем следует эпопея двенадцатого года, когда те же сыны Иуды для подрыва кредита России усердно помогали Наполеону распространять фальшивые ассигнации. Вообще же и на пути своего «равноправия» они вели себя так, что дали Бисмарку повод воскликнуть: «Я не знаю, к чему бы годились евреи, если не для того, чтобы служить шпионами!».

А «железный канцлер» кое-что понимал в шпионстве.

Девятнадцатый век далее раскрыл перед Израилем такие горизонты на Западе и у нас, какие и во сне ему не снились. Припомним хотя бы иудейские «опыты» с контрабандой в эпоху континентальной системы, ровно как подряды и поставки на армию и бесконечные займы для борьбы с Наполеоном. Естественно, что и мы сподобились в заключение приобрести из членов «избранного народа» сперва одного министра финансов — Канкрина, а затем и двух министров иностранных дел (Нессельроде и Гирса) с целой плеядой посланников и консулов от иудейского же племени (Гамбургер, фон Тэнь, ещё два Гирса, Адлер и другие). Нессельроде не только ожидовил своё министерство, но и сделал нам трогательный сюрприз в виде Крымской войны, куда сбегались целые стаи его соплеменников как интендантских подрядчиков, и откуда вышли новые «князья во Израиле», как Гинцбург, сын которого был затем сретаем еврейством, аки новый Моисей, при открытии синагоги в Петербурге. Столь благодатное и для всех нас торжественное событие было воспето на всю Россию не менее достопамятным евреем Марксом, прибывшим к нам «от Прусс» единственно для того, чтобы просвещать нас «семейным чтением» («Нивы»).

Восстания 1863 года в Польше, вызывая горькие жалобы маркиза Велепольского на шпионство евреев уже обоим сторонам, завершилось для «избранного народа», конечно, не возмездием за рьяное соучастие в мятеже, а дарованием железнодорожных концессий «князьям» даже в самой Польше и открытием разных иных путей к богатству и политическому влиянию еврейства. Под видом обрусения края петербургские юпитеры разобрали между собой за гроши конфискованные у польских магнатов имения, как оказалось, для того, чтобы отдавать их на расправу евреям. Это была именно расправа с крестьянами, а не управление. Сверх того, отсюда же сверкнул тот источник связей в Петербурге, из которого полились на сынов Иуды благодать сахарных и биржевых привилегий свистопляски учредительства и, наконец, всего вообще, что у нас именуется воспособлением отечественной торговле и промышленности.

Подряды и поставки всякого рода наряду с блаженной памяти винными откупами издавна несли в еврейские кассы богатую дань. Ведь и сейчас каждая русская душа получает на своё «народное просвещение» 40 коп., а платит за водку 3р. 96к. в год. Необходимость же содержать у нас, на Западе, в особенности после франко-прусской войны, несколько сот тысяч войска создала для евреев уже непрерывно-доходные «золотые россыпи».

С другой стороны, хотя еврейству и теперь грех жаловаться на дела по захвату подрядов на винную монополию, тем не менее, вечным проклятием заклеймил кагал саму мысль об этой последней. Едва ли возвысился Мишлэ в картинах ужаса Европы пред нашествием Османов над простыми, из обыденной жизни взятыми, но неутолимой скорбью наполненными повествованиями о еврейских кабаках.[59]

Но вот была объявлена война за освобождение балканских славян. Россия вздрогнула самоотверженной любовью к несчастной турецкой райе. Вероломно и свирепо отравлял наш крестный путь во главе правительства Англии «гений Израиля» испано-итальяно-британский еврей Биконсфильд. К потехе и во славу кагала он же на берлинском конгрессе вволю позабавился и над потоками русской крови, пролитыми по обе стороны Балкан. А в то же время соплеменники гения Грегер, Горвиц и Коган, равно как благодетель погонщиков Варшавский, то сами опустошали русское казначейство с жидовским нахальством, то представляли казне многомиллионные исковые требования по самым заветным правилам талмуда и со всей пронырливостью кагальной адвокатуры.

Как бы насытившись потом с нашего лица, «избранный народ» вскоре после войны 1877-78 годов решил специально приняться за политику. Евреи нашли, что пора, наконец, освобождать и нас самих. Теперь припомним о гешефтах новоявленного Гинцбурга в Порт-Артуре, равно как о предыдущих операциях еврейства на постройке Сибирской и Маньчжурской железных дорог, а также и о последующих «деяниях Израиля» на реке Ялу, в Шанхае, Гонконге и Сингапуре, с одной стороны, и в Лаояне, Мукдене, Владивостоке, Харбине, Иркутске, Томске и Челябинске, с другой. Евреи повсюду следовали за войсками, но не в рядах войск, разумеется, и занимались всем, что даёт наживу, — вплоть до захвата очередей на вагоны по доставке предметов первой необходимости сибирскому населению.

Можно себе представить, сколько новых «князей во Израиле» появилось отсюда и какие горы золота добыты евреями из беспримерного доныне разгрома России!..

Здесь мы останавливаемся, перенося политическую часть проблемы в следующий отдел этой главы.

Заметим только, что в самом талмуде (трактат Бетца, 25, а) признано: «три существа не знают стыда: Израиль среди народов, собака между четвероногими и петух среди птиц».

VII. Обращаясь к философам, послушаем Артура Шопенгауэра, Клюбера и Фихте. Для того же, чтобы их мыслям дать введение, возьмём несколько слов у отца истории Гердера (Ideen zur Geschichte der Menschenheit):

«Министерство, где правит еврей, дом, в котором он держит ключ от денежного сундука и хозяйства, администрация или интендантство, где какой-нибудь отдел вверен евреям, университет, где евреи терпимы, хотя бы как факторы или как заимодавцы денег студентам, являются, без всякого сомнения, такими же Понтийскими болотами, которые необходимо осушить. Ибо по старинной пословице «ястребы слетаются туда, где есть мертвечина, и лишь там, где происходит гниение, извиваются черви».

О деморализации евреями всего, куда они проникают, мы уже говорили не раз, да и впредь не позабудем.

Это влияние бьёт главным образом в глаза на путях обмана, т.е. в преступлениях, наиболее свойственных нынешней иудейской эпохе, простираемых в невиданных раньше масштабах на целые классы, общества либо государства и поразительно совершенствуемых, а потому в большинстве неуловимых для современных законодательств. Именно и, прежде всего, к этому своему специальному, так сказать, спорту еврейство прилагает столько же искусства и любви, сколько их отдаёт птица, когда вьёт гнездо...

Участие евреев в данной сфере можно сравнить разве с действием тропического солнца на полярную растительность.

Артур Шопенгауэр справедливо строг в своём исследовании «О праве и политике». Вот что думает он:

«Скитающийся по белому свету еврей — не что иное, как олицетворение всего иудейского племени. Учинив смертный грех против Мессии, Спасителя мира, он не только никогда не будет облегчён от бремени своего злодеяния, но будет вечным бродягой без отечества среди чуждых ему народов. Таково преступление, такова участь этого маленького народца, который, — изумительное дело, — будучи прогнан из своей родины более двух тысяч лет тому назад, всё-таки продолжает влачить своё бытие и скитаться, между тем как столько других великих и знаменитых народов, наряду с которыми столь ничтожное племя даже не заслуживает быть упомянутым, — ассириане, мидяне, персы, отошли в вечный покой, исчезли без возврата. Так ещё и сегодня встречаем мы этого Ивана Безземельного среди всех народов мира. Причём он нигде не у себя дома, но нигде и не иностранец. Он отстаивает свою национальность с беспримерным упорством и всё пытается укорениться где-нибудь, чтобы, наконец, подделать себе отечество, без которого любой народ всё равно, что аэростат на воздухе. Увы, по сие время живёт Израиль паразитом на счёт других народов и не на своей, а на их земле. Но это не мешает ему вдохновляться самым искренним патриотизмом во имя собственной национальности, как это ясно показывает строжайшая гармония, с которой все они держатся за одного и один за всех. Поэтому нет более искусственной и деланной, нет более лживой идеи, чем представление о евреях просто, как о религиозной секте. Когда с целью поддержать это заблуждение заимствуют у церковного языка термин религиозное исповедание, тогда, очевидно, прибегают лишь к рассчитанной стратегии с целью спутать истинные понятия о вещах. Так что, полагаю, само употребление подобного выражения не должно быть терпимо, ибо надо говорить о еврейской нации, а не о чём-нибудь другом.

А когда дело идёт о пороках, присущих национальному характеру евреев, когда заходит речь о поразительном отсутствии у них того, что мы называем verecundia,[60] и что позорит их несравненно больше, нежели всё прочее, но что служит им в этом мире на пользу лучше, чем самая высокая добродетель, то означенные еврейские пороки можно приписывать угнетению и рабству, но этим их отнюдь нельзя устранить».

Дополняя Шопенгауэра, известный философ и юрист Клюбер (Kluber, Uebersicht der diplomatischen Verhandlungen des Wiener Congresses, III, 375; Deutsches Bundesrecht, 4 изд., §516, прим 4) излагает следующее:

«Евреи представляют политико-религиозную секту, сурово подчинённую деспотизму раввинов. Жизнью своих общин, системой действий каждого из них, своим национальным, совершенно исключительным строем, обострённым сознанием кровного родства между всеми ними, то есть таким чувством, которое в сущности является духом касты, они образуют от отца к сыну сообщество наследственных заговорщиков. Дух еврейства познаётся, вообще говоря, из их религиозной гордыни: они воображают себя народом, который, будучи избран Богом, стоит выше всех неевреев и отличается от них как физически, так и нравственно, а затем полагают, что все прочие народы должны быть стёрты с лица земного. Но разум доказывает, а опыт подтверждает, что кастовый дух, в особенности же дух религиозно-политической касты, несовместим с благом государства и общества. Кроме того, вплоть до настоящей минуты иудаизм представляет с политической, религиозной и физической точек зрения такую кастовую закваску, которой нет другого примера во всей христианской Европе. Положение этого рода создаёт непрерывный антагонизм между израильтянами и всякой страной, где они поселяются.

Дать еврейству, каким оно является перед нашими взорами, права, вполне тождественные с теми гражданами, которые не состоят, подобно ему, в оппозиции и борьбе с государством, значило бы превратить в источник неизлечимой заразы этот бич, этот исконный антагонизм, который неотступно мучает и ослабляет государство, если не приводить его к совершенной погибели. По указанным основаниям мы проповедуем свободное, искреннее и бесповоротное порицание, устранение и отвержение талмудизма!»

Параллельно с другими мыслителями Фихте просвещает нас в отношении евреев так:

«Над всеми почти странами Европы простирается могущественное и враждебное государство, которое живёт в непрерывной войне с прочими державами и страшно угнетает их граждан, — это иудаизм. Я думаю, что он столь ужасен не в силу его обособленности, паразитизма и его крепкой сплочённости, а потому, что он основан и выстроен на глубокой ненависти ко всему человеческому роду. Племени, которое видит во всех других народах лишь потомков тех, кто выгнал его из его родины; племени, которое умаляет своё тело и свой ум и гасит в себе всякое доброе побуждение, предаваясь низкому торгашеству и ростовщичеству; племени, которое вопреки тому, что делается у других народов Европы, направляет самое святое из всего, чем располагает — узы своей религии на то, чтобы воспретить себе общение с нами даже в пище, и которое не только не хочет делить наших радостей и печалей, а требует полного размежевания как в обязанностях, так и в правах даже перед престолом Всевышнего, Отца всех людей, такому племени, — говорю я, — надо было бы занимать среди нас несколько иное положение, чем то, которым оно владеет в действительности и которому мы сами повседневные очевидцы. Я хочу сказать, что в государстве, где самый неограниченный монарх не отнимет у меня без вины хижины моих предков, первому попавшемуся еврею не следовало бы, кажется, позволять грабить меня безнаказанно всякий раз, когда ему это понравиться.

И они хотят иметь права человека даже при том, что сами же они нам в этих правах отказывают (как видно из талмуда). Но дать евреям гражданские права возможно было бы лишь при том условии, чтобы в одну прекрасную ночь на место каждой еврейской головы была поставлена другая, в которой не оставалось бы ни одной еврейской идеи.

Оберечь же нас от них мыслимо, по-моему, лишь одним способом: завоевать для них обетованную землю и выслать их всех туда» (Fichte, — Berichte zur Berichtigung der Urtheile uber die franzosische Revolution. Seite 186-191).

VIII. Соображая изложенное, нельзя не признать, что именно евреи в весьма значительной мере сами виноваты в тех явлениях разрушения и упадка государств, оказавших им гостеприимство, которые сынами Иуды кидаются, однако, той или иной жертве в глаза. Являясь «спасителями» от зла, ими же причиненного, евреи кричат о своих будущих благодеяниях с тем большей наглостью, чем сильнее опасаются возмездия за всё ими содеянное. Как фермент разложения социальных организмов, действующий наиболее ядовитыми и опасными приёмами, еврейство и в самом лечении, им навязываемом, видит лишь дальнейший путь к достижению результата. Деморализация, материальное и умственное обнищание народа ведёт его к политическому унижению, а за сим и к утрате независимости. Всё, что может ускорить этот процесс для расширения иудейского господства, естественно и неизменно входит в задачи кагала. Осмеяние и опозорение всего, что народу свято, разгром его верований, идеалов и всего прошлого наряду с отнятием или развращением самих средств его защиты, — такова стратегия евреев, захвативших прессу и оборудовавших её в неодолимое исчадие ада. В частности, крепко держась основного правила, что все евреи за одного и один за всех, а, с другой стороны, завладевая торговлей, промышленностью и всякими иными источниками существования гоев, равно как, и прежде всего, их деньгами и кредитом, кагал понимает, что das Geld regiert die Welt, а потому не жалеет расходов в твёрдом сознании, что без них нет победы, решительное же торжество возвратить их сторицей.

Само собой разумеется, что набросанная выше схема развития экономического господства Израиля в России параллельно с проистекающей отсюда деморализацией всего окружающего представляет лишь поверхностный очерк несомненного и грозного факта. Но ужас его становится ещё вразумительнее, когда мы примем во внимание, что, по верному замечанию Мардохея Маркса, всякая революция как перемещение власти бывает и политической, и социальной одновременно, и что обездоление евреями своих жертв совершается не только для обогащения «избранного народа», а главным образом для обессиливания гоев в виду политической над ними тирании сынов Иуды.

Развенчание всех авторитетов, поругание всякой власти, унижение и вышучивание любой нравственности и физической дисциплины, подрывание самих устоев церкви и армии у «неприятеля», а как антитеза этому — неумолимость повиновения и стройность организации под эгидой «вечных» предписаний талмуда в среде самого еврейства завершают пред нами полный текст сатанинской программы.

IX. Евреи умеют выжидать, умеют «помогать своему счастью». Опыт веков научил их строить засады и подстерегать, а природа снабдила жестокостью, быть может, даже в большей степени, чем необходимо, чтобы растерзать жертву и выпить из неё кровь.

Кагал злорадствовал и торжествовал, когда мы невыносимо страдали в Манчжурии. Под коварной ложью освободительного движения, он пропагандировал социализм и устраивал стачки, съезды, митинги и забастовки даже в арсеналах, на оружейных и артиллерийских заводах, на железных дорогах, почте и телеграфе в самый опасный момент борьбы, когда стояли на карте честь и слава России. Плутуя в интендантстве и на бирже, кагал сознательно и невероятно обогащался сам и в тоже время лишал нас возможности продолжать войну за недостатком средств, а через разврат учащейся молодёжи и корабельных команд или же путём таких событий, как 9 января 1905 года в С.-Петербурге, рассчитанных на деморализацию маньчжурских армий, куда всё это еврейской же прессой передавалось в извращённом и гнуснейшем виде, искал беспросветного для нас позора. Проповедуя свирепую ненависть и превознося революционный террор, вероломная, евреями же натравливаемая печать перешла последние границы государственной измены среди самых страшных испытаний, ниспосланных нашей родине, да ещё имела бесстыдство обвинять правительство в нарушении обещаний и поругании свободы. После 17 октября 1905 года сыны Иуды перешли, кажется, меру злодеяний, когда-либо ими совершённых, и, сверх того, по завету талмуда требовали содействия той именной власти, которую ниспровергнуть стремились; в случае же невозможности для самих представителей власти устранить последствия иудейского безумия, неистовствовали в домогательствах уголовного суда. Наполнив тюрьмы людьми, доведёнными до отчаяния издевательствами кагала, перепуганные им чиновники успели, однако, и сами набраться такого холода, что затем в «кадетском» триумфе на законодательных, с позволения сказать, выборах, что называется, и пикнуть не смели.

Увы, даже на этом дело не остановилось. Точно также раболепствовали пред еврейством сами забастовочные комитеты. Израиль должен быть обеспечен повсюду. И мы действительно видим, что после Мукенда, когда предстояло отнять у нас последнюю искру надежды, а японцам помочь, реорганизация и значительное усиление нашей армии встретило противовес в распропагандировании её целыми транспортами революционных газет, которые исправно пересылались на театр войны именно стачечными комитетами, даже если ничто иное по Сибирской дороге не доставлялось вовсе либо, что ещё хуже, загонялось на запасные пути неведомых станций и расхищалось целиком, всё равно будь это предметы продовольствия, снаряжения или вооружения армии. Правда, Сибирская дорога была заранее отдана в управление полякам, о самоопределении которых как достойных еврейской награды теперь столь назойливо ратуют кагальные же «паладины свободы», за наш же, разумеется, счёт.

X. Впрочем, было бы странно, даже непостижимо, если бы умеющий оставаться благодарным и просвещающим тёмную Россию, кагал не дал бы нам и этого утешения. Ведь на миллион русской армии, постепенно перебывавшей в Манчжурии, пришлось едва 18.000 евреев, —остальные скрылись или же занялись гешефтмахерством, разоряя нас как воины Израиля. Из этих 18.000 евреев попало к японцам в плен немного, всего 12.000, т.е. два из каждых трёх евреев. Растроганная Россия, даже Москва ответили на такую доблесть безраздельным торжеством партии «народной свободы», а в частности избранием в народные депутаты двенадцати евреев, т.е. по одному на каждую тысячу еврейских пленных, не считая, конечно иудейских же рабов, которым, risum teneatis, в государственной думе нет числа.

Русские же люди остались за дверьми учреждения, призванного научить их «свободе». «И это, — говорят евреи, — только справедливо, ибо они возлюбили Россию, а ведь они же одни способны приобщить её к благам конституции... и политического шулерства...»

Правда, черносотенная, то бишь националистическая, печать во Франции утверждает, будто русский народ в избрании нынешних социал-талмудических депутатов не участвовал, а если и посылал в Думу революционеров, то лишь будучи обманутыми еврейской же агитацией и потеряв голову в негодовании на страшный позор всего, что для России теперь выражается словом «Цусима».

Правда и то, что здравомысленные немцы мало верят в искренность русской революции или в «назревшее» народное движение, а считают эту социал-талмудическую музыку организованным разбоем, внутренние пружины которого не имеют ничего общего с благом русского народа.

Правда, что, как говорит Герберт Спенсер, «торжество социализма было бы величайшим бедствием, какое когда-либо испытывал мир. Логическим же отсюда результатом явился бы военный деспотизм».

Правда, что «глухой топот рабочих батальонов» как результат ненависти, зависти и возмущения никогда не заставит человечество уверовать в спасительность «диктатуры пролетариата» или в необходимость почитать звание фабричного подёнщика за идеал для homo sapiens.

Правда, что улучшение хотя бы одного материального состояния общества может быть достигнуто облагорожением человеческого характера через постепенное умственное и нравственное совершенствование, а не через внезапное и насильственное револьверами и разрывными бомбами сокрушение всего созданного на пути веков.

Правда, что, сам отказываясь предначертать практически будущий распорядок человеческих стад, социализм Маркса и в теории соткан лишь из фантазии, путаницы и противоречий.

Правда, наконец, что, как ещё раз замечает Спенсер, «нет такой политической алхимии, посредством которой можно было бы получить золотое поведение из свинцовых инстинктов».

Но какое же до всего этого дело нашим еврейским благодетелям?..

Если даже столь дерзкий вздор, как «народная свобода», провозглашённая социал-талмудистами, годится, чтобы убедить нас в необходимости Портсмутского мира, тем хуже для России и тем величественнее змеиная мудрость Израиля.

Если кагалу удалось обмануть французов, подарив им несуществующий миллиард франков, который евреи с масонами обещали выручить от изгнания религиозных конгрегации, то почему нельзя повторить кагального бенефиса у нас, посулив «трудящемуся крестьянству» чужие земли и вместе обещая во имя равноправия уничтожить само звание крестьянина там, где их 90.000.000?..

Если только что затеянная расстригой Комбом и едва пронесшаяся буря — последний взрыв народного энтузиазма и самосознания погибающей французской нации не повредила еврейству, осмеливавшемуся на поругание храмов при благосклонном участии войск и пожарных команд, то почему же нельзя послать еврейских прислужников, как Гапон, Петров или некоторые другие либеральные служители церкви в обеих столицах, на служение Израилю против «черносотенника» митрополита московского или даже против великой идеи Самодержавия?

Ведь, до сих пор от Дрюмона — во Франции или от Люгера — в Австрии еврейству приходилось защищать только свои, так сказать, авангарды и передовые позиции. В России же дело идёт о главных силах и центральных укреплениях «избранного народа» для окончательного захвата и порабощения нового Ханаана...

Раз сынам Иуды блистательно удалось подарить нам «свободу», а главарей мятежа и в особенности своих князей во Израиле уберечь от военно-полевого суда, теперь уже им нечего опасаться за такую малость, как «еврейское равноправие». Фактически владея террором над Россией и такими правами, которые, в сущности, несравненно шире, чем у нас самих, евреи хорошо понимают, что и само «равноправие» уже не больше, как последний этап к их суверенитету.

Разве ещё в ноябре 1903 г. Саул Самуил Маркус, тогдашний лорд-мэр лондонский, не объявил одному из бывших чинов нашего министерства иностранных дел, что с Россией евреи не станут заводить никаких торговых сношений вновь, ибо война с Японией для нас неотвратима; что мы к этому отнюдь не готовы и что, следовательно, будем биты до тех пор, пока не вмешается Рузвельт, как говорят, —потомок голландских евреев и не прекратит войны?!..

Разве не евреи требовали и достигли мира, когда мы были достаточно унижены и распропагандированы, чтобы покориться им, и когда под опасением за нашу состоятельность по государственным займам, а в особенности под страхом за своё «равноправие», всемирный кагал не находил нужным поднимать наш дух, открывая нам путь к победе?

Разве с идейной, экономической и политической точек зрения, русский народ при иных условиях позволил бы евреям Френкелям, Горценштейнам, Винаверам либо Червоненкисам выдавать себя за лучших представителей России, а еврею Иолосу — лгать всенародно? Да ещё и солгал Иолос, будто в германском рейхстаге особые мнения не могли бы иметь места даже по столь беспримерному голосованию, как адрес, в котором государственная дума осмеливалась назвать программой предстоящего законодательства разрушения права собственности, раздел государства между инородцами, пересмотр основных законов и т.п. «требования», понадёрганные из самых анархических замыслов и нигде на самом Западе отнюдь недопустимые?

Нет, чтобы на всё это решиться, надо было сперва устроить нам японскую войну, а затем, изменнически подтасовав и усилив наши невзгоды, развратить молодёжь, городской и сельский пролетариат заведомо плутовскими обещаниями. С другой стороны, необходимо было разнести огонь мятежа, разбоев и диких, варварских убийств по всему пространству России, прежде всего путём жидовской печати, заботами всемирного кагала доставляемой и на поля битвы, даже через Японию.

Вообще же говоря, надлежало довести наш несчастный народ до картины, нарисованной поэтом:

XI. Где появились евреи, там наступает глубочайшая испорченность, — таков основной факт всякой культуры, географии и истории.

«Скорее чёрта можно направить на путь добродетели, чем евреев» (Лютер).

Проникая повсюду, сыны Израиля как средством руководствуются основным правилом: давать «пользоваться собой» великим, дабы под их защитой уже безнаказанно проводить свои замыслы и над малыми, и над великими. Таким образом, еврейству не дурно живётся при всяком режиме. Революция же, разлагая власть и продавая государство искателям приключений, делает продажным всё, особенно при хаосе «свободы парламентской». Вот почему она больше, нежели что-нибудь другое, нравится «избранному народу».

По договору со своим Иеговой, еврей ждёт и требует не какого-то идеального, никому хорошо неведомого воздаяния на небесах, а именно — звонкой награды уже в этом мире.

«Кровопийство бедности» и «министерство голода» — вот иудейский лозунг и пароль.

Разум без идей; хитрость без мудрости; богатство без благородства; барыш без работы; наслаждение без идеала; блеск без чести; низость перед сильными и презрительная надменность пред слабыми; смесь денег и коварства, фраз и плутней, наглости и сервилизма, — такова подлинная микстура «освободительного» еврейства.

И эти-то «герои прогресса» осмеливаются монополизировать в свою пользу всё будущее России, главенствовать среди нас и экономически, и умственно, и политически. Осмеивая и презирая всю историю русского народа, как и его самого, евреи не только дерзают именовать его «чёрной сотней», а всенародно требуют поклонения себе как единственным благодетелям. Отнимая и развращая даже детей наших, они внушают этим несчастным вражду к власти родительской и вместо учения влекут их в ряды социализма, коммунизма или, что ещё заманчивее, — анархизма. Избивая тысячами должностных и частных лиц, они миллионами листков своей презренной прессы кричат, что в пролитии крови повинно само же русское правительство. Вероломно прикрываясь девизом «народной свободы», они открыто и безнаказанно в печати жаждут новых убийств (напр. Филонова, Жданова и др.) либо аплодируют растерзанию бомбой Коновницина или покушению на жизнь адмирала Дубасова и, тем не менее, вопиют о поругании свободы. Присвоив обманом добытые в государственной думе места, они ищут ниспровержения государственного строя России и домогаются полной амнистии бешенным злодеям-бомбометателям, причём наивно заявляют, что сидеть в думе или в остроге — зависит де от простой случайности.

О колоссальных еврейских, едва ли не сплошь мошеннических, богатствах они, разумеется, умалчивают. Чужое же право собственности на землю уничтожают. За погромы, самим же еврейством вызванные, свирепо преследуют правого и виноватого, а за поджоги и разгром усадеб, равно как всего нередко многими трудами устроенного хозяйства, требуют всепрощения и даже награды через увеличение наделов, хотя о методах и результатах этой грозной проблемы не имеют понятия, если не вновь алчут крови.

Затевая раздел и гибель России, они всего меньше заботятся об ограждении её не только от внешних, но и от внутренних врагов. С других же сторон, вопреки своим лживым уверениям, отнюдь не помышляют о её спасении благами мирного и разумного труда.

«Monstrum horrendum, informe, ingens, cui lumen adeptum!..» (Виргилий).

У них тяжкой, смертельной болью не сжимается сердце пред неисповедимыми печалями нашей родины. Не они проливали свою кровь под Калкой, на Куликовом поле, в Украине, под Очаковым или Варшавой, на полях Бородина или Лейпцига, под Севастополем или на Балканах, не они горевали и в далёкой Манчжурии. Что может сказать им «Песнь о полку Игореве», запорожская думка либо русская былина? Не чуют они и величия души, сказавшего, например, в первых аккордах суровой мелодии:

Чужда им народная скорбь наша, столь ярко отражающая глубину и кротость миросозерцания русского человека. Не понимают и никогда не поймут они души русского солдата, так благородно и трогательно раскрытой Драгомировым...

Ведь они только евреи!..

Не любовь и милосердие, а месть и ненависть посевают они.

Не о царстве духа и не о братстве людей кричит еврейство, а о собственной тирании над социалистическим человечеством, выросшим без отца и матери, без сострадания и без радости, только для того, чтобы поставлять жертвы новым Молоху и Астарте — заводу и фабрике.

Но мир Божий — не фабричное и не заводское предприятие, хотя бы и «национализированное»...

Россия не нуждается в указке Мардохея Маркса!

Довольно в ней и солнечного света, и полей, и лесов, а русский народ жаждет только науки и дружного, смелого труда. Ни в том, ни в другом, однако, ни сами евреи, ни их ученики, последователи, сторонники или приспешники России не нужны и не пригодны. Пройдёт угар безумия, которым наделила нас судьба-мачеха, и мы воспрянем без еврейской помощи. Разбудили медведя и разгневали его; пошёл он прочь от берлоги и стал по лесу сокрушать всё на пути. Но погодите, успокоится Михаил Иванович, надоест ему воевать зря, оглядится вокруг, разберёт, как и что... Тогда уж поберегись тот, кто его раздразнит плутнями или обманет вновь...

Пусть это твёрдо запомнят непрошеные благодетели!