"Безнадежный поход." - читать интересную книгу автора (Субботин Денис Викторович, Косов Сергей...)

Глава 4 «Подсудное дело»

1.

Обратная дорога заняла аж четверо суток — по пути наткнулись на стаю водяных троллей, и порядком поистратили боезапас. На этот раз — не страдали об этом, так как в вещах космолётчиков нашли золотой запас — десять тысяч в северных марках. Необрезанных, разумеется. И ещё пять тысяч — в бриллиантинах, то бишь пяти огромных полупрозрачных пластинах с рифлёным гербом Императора, выпущенных в обращение лет двести назад. По сути своей они являлись негасимыми чеками — платёжными обязательствами Империи. Неважно где, на Земле или Альфе-3 Альматеи, или на Тароне, такая пластина обозначала жёстко определённую сумму в местных деньгах. На Тароне — тысячу золотых марок.

Пятнадцать тысяч марок — сумма, которая может позволить провести не один сезон в покое и неге. К тому же ещё и дела поправить — парней подлечить и на прам что-нибудь новое купить. Вот, например, Ворчун давно уже ворчал вполголоса про новую залповую восьмистволку, способную враз заменить обе мортиры.

Якобы изобрели её эльфы. И драли безбожно дорого — пять-семь тысяч марок, но при этом гарантировали десятину выжженной земли после одного залпа. Поставить такую на нос, и можно забыть про большинство опасностей, подстерегающих прам на реке. Правда, ещё никто не купил, и цена в последнее время вроде бы упала марок на пятьсот. Можно подождать до конца сезона — тогда ещё больше подешевеет… Но имеет ли смысл покупать жалкую пушчонку местного производства, когда у них имеется космическая пушка?!

И снова вопрос возвращался к пушке. Не принесла она радости, вряд ли принесёт деньги. А вот огневая мощь…

Милях в пятидесяти от Трампа на мостик к дежурившему Яну поднялся Ворчун.

Вместе с Накатой, который вновь стоял у картечницы, контролируя всю заднюю полусферу, сейчас на мостике собрались трое всё решающих трапперов. Надо ли говорить, что Ворчун был настроен крайне решительно. Под бородой, аккуратно расчёсанной и расплетённой на две косицы, гуляли желваки, маленькие тёмные глазки пристально смотрели из-под густых бровей.

— Что случилось, Ворчун? — спросил Ян, вовсе не настроенный на разговор. Прам шёл по очень узкому фарватеру, любое неверное движение грозило столкновением с берегом, да и коряги нет-нет попадались.

— Разговор есть, — торжественно ответил тот. Разве только палец не вздел для пущей важности.

— А он как, разговор твой, совсем не терпит? — без особой надежды, спросил Ян, не отрывая глаз от реки, — Сейчас Третий перекат. Нам бы переползти его поскорее…

— А потом до Трампа совсем ничего останется, — сердито возразил Строри Ворчун, уважаемый гном из горных кланов. — Нет, Ян, сейчас! Мы поговорим здесь и сейчас!

Ян только плечами пожал.

Настроен Ворчун был очень серьёзно. Как оказалось, и мысли его были крайне серьёзны — целую речь закатил! О том, что эта пушка не принесёт им удачи и превосходства в бою. Что убивать своих, которые наверняка на них из-за нее ополчатся — это грех и подлость. Что пушку надо выбросить, пока не поздно…

— Поздно, — возразил Наката, — Не знаю как у тебя, а у меня рука не поднимется такое выкинуть. Да и лучемёт ручной — его ты тоже выкинешь?

Ворчун вздохнул. Он, по правде сказать, уже положил глаз на необычное оружие, даже испробовал разок. Испробовав — почуял разницу, и на свою мортирку смотрел отныне едва ли не с брезгливым ужасом. Вот лучемёт — это мощь, сила! Жаль только, половина заряда осталась. Ну, чуть больше… Ворчун ни за какие коврижки не отдал бы лучемёт — это понимали все. А злить его ещё больше — увольте, дураков нет!

Переглянувшись, Ян и Наката чуть не хором заверили насупившегося было гнома, что к лучемёту их претензии всё-таки не относятся.

Так, в разговорах, прошёл ещё час. За это время были пройдены пороги, и опаснейшая часть пути осталась позади. Двадцать с небольшим миль до города проходили по спокойной и ровной поверхности, а скорость течения здесь была не в пример выше. Далеко позади, к слову, остался и тот проклятый пост порубежников. Проходя мимо него, выпалили из всех стволов, по старой традиции помянули погибших…

Сразу после того, как прам весело и задорно зашлепал плицами по большой воде, Ворчун вознамерился было вновь начать свой разговор, но Ян его опередил.

— Как придём, отправимся в Столицу. Пока не поздно! Далеко, конечно, но деньги на экспресс у нас есть, а он ходит быстро… Даже не будем экономить, снимем целый вагон. Если что, будет шанс отбиться.

— Зачем нам в столицу? — удивился только что поднявшийся на мостик Вилли.

— Как там Рок?.. — намекая маленькому гному, что его присутствие здесь не обязательно, спросил Ян…

— Нормально. Что ему будет, дуролому эдакому? — Вилли намек понял, но уходить не собирался, в свою очередь, намекая, что он — полноценный член прайда, и кое-кто мог бы и его на совет пригласить.

— Нормально, говоришь… Слушай, Простак, как насчет того, чтобы продать пушку обратно, инопланетчикам. Думаю, всем нам это убавит головной боли… Дополнительный доход, опять же. Как идея?

— Отдать пушку?! — взвился Вилли. — Вы тут что все, с ума тут посходили? Строри, ты слышал его?!

— Ян дело говорит, — неожиданно поддержал вожака Ворчун. — Ты, Простак, лучше помалкивай пока. Поверь, наш единственный шанс выжить — это избавиться от этой долбанной пушки. И чем быстрее, тем лучше! Выбросить её в воду было бы правильно, но слишком нехозяйственно. А вот продать обратно, инопланетникам… Ох, Ян! Было бы у нас, у трапперов, что-то выше вожака, быть бы тебе этим «выше». А так…

— А так я стою тут у руля и уже четверть часа жду, когда ты меня сменишь, хитрец ты эдакий! — засмеялся Ян.

Засмеялся впервые за долгое время.

Яну всё же пришлось отстоять двойную вахту — вместо Строри. Его и Вилли, как лучших на праме плотников, отрядили сколачивать «гробик» для пушки. Нет, и вправду, не тащить же через весь город серебристую сигару явно инопланетного происхождения и столь же явно военного назначения! В Трампе мало того, что быстро и по прямой никуда не дойдёшь, так ещё и любопытных глаз хватает. Даже ночью. Нет, лучше маскировки ещё ничего не придумали.

Слава Богу, что на праме, как и на любом деревянном судне, тем более плоту, хватало деревянного же материала для ремонта. Были брёвна, цельные и распиленные пополам, были доски-пятидюймовки. Вот их-то и использовали для сколачивания ящика. Доски крепкие, надёжные — то, что надо для переноски тяжёлого груза.

— Эх, жалко гвоздей мало! — ворчал за работой Строри. — Вилли, ты пореже, пореже их вколачивай, а то на крышку не останется…

— Если я буду пореже их вколачивать, то ящик по пути рассыплется! Ты этого хочешь?!

Вилли вообще с утра пребывал в настроении прескверном. Был он совершенно с решением старших товарищей не согласным, но… долей в праме и во всём предприятии владел мизерной — одной десятой. Бо#769;льшей, конечно, чем у совершенно бесправного Чёрного Рока, который свою десятину ещё только зарабатывал, но голос его всё равно, ни на что не влиял. Выслушали, усмехнулись, да и сделали по-своему.

Он, конечно, не отдал бы пушку, наоборот, поставил бы её открыто. Только сначала показал бы всем её мощь, чтобы поняли — лезть на приступ бесполезно. Раз оружие испытав, Вилли сразу и бесповоротно влюбился в его мощь и простоту.

И как же было жаль, что вырваться из кровавой «таронского котла» не суждено было никому. Слишком дорого стоит «доставка на орбиту одного килограмма живого груза», как в своё время объяснили Вилли в комендатуре Столицы. Потому нет больше нигде в мире таронцев. Потому даже в посольствах их работают чужие Тарону люди — земляне, марсиане и прочие инопланетники

Вздохнув, Вилли с досады саданул молотком по шляпке, промахнулся и впечатал в пятидюймовую доску вместо гвоздя свой собственный палец. Бил он со всей дури, так что палец прострелило острейшей болью и он моментально распух. Матерясь по-чёрному, гном вскочил и затеял посреди палубы необычный, затейливый танец.

О работе, и тем более о мыслях тайных и сокровенных, пока что было забыто.

2.

Появление любого прама в гавани — всегда событие. Радостное и волнующее. Исключений не делают никому — радуются всем, кто бы ни вернулся.

Яна Орлова и его трапперов любили так, как можно любить заносчивых и денежных, но в общем добрых и славных людей. И даже отборная брань Ворчуна, напустившегося с первых мгновений на неловкого хлопца у причала, замешкавшегося с канатом, воспринималась как должное. Другое дело, что сам поход был удивительно ко#769;роток, и обернулись трапперы так быстро, словно бы постояли за ближайшим поворотом, да и развернулись обратно.

Яна встречал сам капитан порта, немолодой уже эльф. Хотя кто может судить, сколько эльфам лет?

Они, хоть и «вечно молодые», живут ненамного дольше людей — на пару-тройку десятков лет, не больше. Но до конца жизни мужчины — а лица женщин укрыты за плотными накидками — выглядят совершенно одинаково: длинные, «лошадиные» морды; длинные зубы, слегка выпирающие наружу; желтоватая, словно пергаментная кожа; неопрятные пряди волос, ниспадающих на лоб, на виски, и собранные в конский хвост на затылке. Эльфы не были красавцами, но и не казались и уродами. К тому же, в отличие от тех же гномов, эльфы миролюбивы. Совершенно не воинственная раса!

В течение последних пятидесяти лет лишь несколько эльфов стало трапперами, еще сколько-то десятков служило в городской и портовой страже. Зато по всему Порубежью сотни их были в обслуге и торговле. Там они были на месте…

Мрачный Ян сошёл на берег последним, сразу вслед за карлами, несущими носилки с раненным порубежником. Кивнул знакомому трапперу, подошёл к капитану.

— Доброго тебе утречка, Арселий!

— И ты здравствуй, траппер, — не слишком приветливо ответил тот. — Что за человека несёте?

Ян коротко, сберегая и его, и своё время, рассказал про разгромленный порубежный пост. По мере того как рассказывал, на лице эльфа проступало все больше эмоций — большей частью отрицательных, а под конец он совсем по-человечески громко выругался.

— Никогда не слыхал ни о чем подобном, — признался он спустя некоторое время, — Ты уверен, что орки не идут к городу?

— А кто про такое слышал? — Ян пожал плечами, — Думаю, если они сообразили объединиться и напасть на порубежный пост, а потом ещё и засаду устроить, они и до Трампа сообразят дойти. Я видел пустую деревню милях в ста вниз по течению, там почти не осталось здоровых молодых самцов.

— Вы напали на орочью деревню?! — даже хладнокровию эльфа может прийти конец.

— Таково было пожелание пассажиров… — пожал плечами Ян.

Гавань была полна народу, и желавший не только узнать побольше подробностей, но и не раскрыть их остальным, Арселий вынужден был умерить своё любопытство.

— Вечером ко мне! — резко сказал он, — Кажется, нам есть, что обсудить…

Если Ян и хотел что-то возразить, то промолчал. Арселий был одним из тех, к чьему мнению прислушивались все. Во многом, конечно, из-за того, что он обладал полной и непререкаемой властью в гавани. Но и не только! Этот эльф был действительно авторитетен и уважаем. И можно было не сомневаться — разговор вечером состоится пренеприятнейший.

Но пока их дорога лежала к дому. Ибо, не смотря ни на что, они вернулись! Домой!

Их дом существовал только благодаря Ворчуну. Что Ян, что Наката, что Вилли — они были, что называется, бродяги по жизни, и ни о какой постоянной пристани даже не задумывались. Лучшим тому доказательством служили проблемы Яна с Оксаной, которая, несмотря на все свои старания и чисто женские хитрости, так и не заполучила до сих пор колечко на безымянный палец правой руки — то есть не вышла за него замуж. Но во время передышек, в промежутке между походами, Ян предпочитал обретаться здесь — в их общем доме.

Дом стоял в хорошем месте, и чтобы получить его, Ворчун в своё время отвалил немалую сумму золотом. Но того стоил. На трёх этажах, поднятых над водой на прочных смолёных сваях, размещалось восемь спален и четыре гостиные, второй этаж почти весь был отдан под каминный зал и трубочную. На первом находился великолепный тренировочный зал и оружейная. Многие делали её наверху, под крышей, но только не Ворчун с Накатой. Они сочли, что и первый этаж у них должен быть хорошо и надежно защищён. Впрочем, дом их чаще всего пустовал, и тогда мог бы стать лёгкой добычей. Но в Трампе почти не было воров, а те, кто был, помнили, на кого подняли бы руку.

С трапперами вообще не любили связываться — никто и никогда. Трапперы же с прозвищами Орёл, Ворчун и Самурай втроём стоили трёх прайдов. А по мстительности — десяти. Вот и стоял их дом вот уже шестой год — нетронутый, разве только стекло на втором этаже треснуло и требовало замены. Ладно, ещё полгода постоит, не вывалится.

Входя в дом, Ян каждый раз удивлялся порядку, чистоте и полнейшему отсутствию пыли. Несмотря на это, дом выглядел нежилым. И даже чистота его была нежилая. Но она — была. И опять же, только благодаря Ворчуну. Четверо гномих из его рода и два молодых карла ухаживали за домом всё то время, пока хозяева пропадали на тропе. Карлы также служили охраной. И, хотя они заметно уступали в боевой подготовке любому из прайда, такую крепость как их дом мог бы удержать и младенец. Тем более, что оружия хватало.

Вот сейчас, например, карл по имени Карл Младший выскочил с кварт-пистолем и опустил его далеко не сразу. Сначала убедился, что пришли хозяева, а уж потом рассыпался в приветственном оре. Он вообще очень искренне радовался их коротким возвращениям и обижался, когда они предпочитали провести ночь-другую в холодном и чужом номере «Лысого скальпа» или другой гостиницы Трампа. Не понимал, дурень, что дом — он только потому дом, что твориться здесь должно только хорошее и доброе. А бабы гулящие, водка рекой и остальные развлечения, — всё это лучше иметь подальше. И чем дальше, тем лучше!

Дом встретил их покоем и тишиной. Даже Карл Младший орал совсем недолго, а его старший тёзка и вовсе был степенным Карлом — ожидать от него проявления эмоций было глупо и бесполезно. Он отвесил хозяевам низкий, полный достоинства поклон и доложил, что завтрак будет подан через четверть часа в трубочной, а женщины ждут их дальнейших указаний.

Для него самого указаний не требовалось. Карл Старший служил гномьему роду Ворчуна более сорока лет, и знал всё, что может потребоваться его господину. И другим господам тоже. В том числе он считал излишним чересчур эмоциональные проявления чувств — Карл Младший немедленно получил от него оглушительную затрещину.

Ничего, стерпел — у карлов существовала ещё более жёсткая вертикаль власти в зависимости от возраста и положения в роду. Поклонился лишь и убежал

Хозяева дома — все, кто был на ногах и способен передвигаться самостоятельно, зашли внутрь и направились в трубочную. Рока же, как и ящик с пушкой, — занесли. Впрочем, гоблины — существа крайне живучие. С теми «царапинами», что обнаружены были на его теле, Малыш уже к вечеру будет прыгать и скакать, а назавтра и вовсе о них забудет. Регенерация, чтоб её!

Так что, если не дожидаться окончательного выздоровления гоблина, поход можно было считать официально завершённым.

3.

— Нет, я не считаю, что поход завершён, — резко отозвался Ян на реплику Ворчуна. Подошел к нему вплотную, навис грозно, — По крайней мере, пока я не скажу об этом!

Ворчун был невозмутим, как тысяча ниппонцев. Вместо ответа, он выдохнул колечко дыма, которое невесомо вспорхнуло вверх и изящно оплело нос Яна.

— Да ну тебя! — Ян рассмеялся и, махнув рукой на гнома, отошёл. Плюхнулся в своё любимое кресло-качалку, потянулся сладостно, зевнул.

— Согласен. Поход завершён не до конца, — невозмутимо выпустив ещё несколько колечек, сказал вдруг Ворчун. — Карл Младший уже на вокзале, выкупает вагон… Все, как и договаривались, Ян!

— Тогда какого же?…

— Ну, могу же я тебя иногда подразнить, — искренне удивился Ворчун.

Ян открыл, было, рот для гневно-шутливой отповеди о субординации и чинопочитании, да так его и захлопнул — в комнату вошли гномихи. Они вкатили обширный стол, полный еды — как всегда, по-гномьи плотной и не слишком разнообразной. Все блюда гномов — бо#769;льшая их часть — были мясными. Рыбу они недолюбливали, овощи считали совершенным излишеством, из всех плодов признавая лишь картофель и артишоки. Сейчас на столе находились, распространяя изумительный аромат свежей готовой пищи, блюда из говядины, свинины и, конечно, болотного мамука — лучшего и вкуснейшего зверя, бегавшего когда-либо по этой планете.

Отбивные, буженина, ветчина, балык, ростбиф и корнбиф, — гномы знали толк в приготовлении мяса. Любая гномиха могла бы поспорить в этом вопросе с лучшими кулинарами императорского двора. Впрочем, это не являлось тайной. Просто даже ради лучших кулинаров никто не желал нарушать обычный запрет на отлёт с планеты.

Ну и пусть их! Сами себя наказывают, лишая блюд, например, Генриетты — невысокой, но очень красивой гномихи. Когда-то, в самом начале своей трапперской карьеры, семнадцатилетний Ян испытывал вполне понятный трепет перед ее обширными, но весьма аппетитными формами. Ворчун, с младенчества его опекавший, это заметил.

В ту же ночь Генриетта пришла к нему. И в следующую тоже. И еще… Поскольку на секс между людьми и гномами никто и не думал накладывать запрет, то между ними завязался долгий, хотя и на удивление тихий роман. Он закончился задолго до Оксаны, но и здесь причиной его была нормальная женщина с человеческой кровью. Генриетта — впрочем, это было её ненастоящее имя, а лишь адаптация гномьего, — отошла в сторону молча, без слова упрёка. Иногда, при взгляде на неё, Ян ощущал себя человеком, многое потерявшим. При этом он не стал бы называть гномих пылкими любовницами.

— Так значит, Карл на вокзале?… — протянул он, отводя взгляд от глубокого выреза на платье Генриетты.

Многие жители Тарона, говоря о карлах, считали их едва ли не бездушными, бессловесными тварями. Еще, ходили также упорные слухи, будто карлов создали генетически, где-то в глубине подземных городов гномов. Бог весть — правды не знал никто.

Все карлы умели говорить. Другое дело, что подавляющее большинство их для разговоров использовало свой собственный язык, зачастую воспринимаемый другими расами как тупое, однообразное мычание, — не отсюда ли пошла молва об их немоте и бездушности? При всем этом они легко понимали как гномью речь, так и человечью — язык же других рас не хотели учить принципиально.

Они слыли неплохими бойцами — в гномьих городах даже поддерживали порядок на улицах! — и каждый всегда имел при себе короткий по человеческим меркам, но длинный для любого коротышки, полуторафутовый однолезвийный тесак. С тесаком этим карлы обращались поразительно виртуозно. Как и вообще с любым холодным оружием.

Другое дело — были они, всё же, туповаты…

Карл Младший ничем не отличался от своих сородичей. Разве что точно знал, вычитав в одной книге из богатой библиотеки господина — гнома Строри по прозвищу Ворчун, — что вовсе они не были созданы, но порабощены гномами далёкие тьмы веков тому назад. Впрочем, из-за этого он не стал ненавидеть Строри, или Вилли, или какого другого гнома. За эти самые тьмы веков слепая преданность господину и его роду стала генетической особенностью любого карла. Прикажет ему господин умереть — умрёт не задумываясь. Только вот выбор способа тоже лучше оставить за хозяином.

Ну а разные мелкие, и не очень, поручения, вовсе не связанные со смертью его преданного слуги, Карл Младший и сейчас исполнял «на-ура». Подумаешь, делов — пойти на вокзал, положить на поддон в окошке сорок золотых монет, и записку от господина Строри: «Вагон до Столицы Северного княжества. На завтра».

Карл выполнил поручение с блеском, и уже возвращался домой с билетами, когда на дороге попалась пивная. Небольшая такая, уютная. И деньги у него были — двенадцать серебрянок осталось от выданной ему лично хозяином суммы. Достаточно, чтобы купить пару пинтовых кружек пива с тарелкой рыбной строганины, и твёрдую булочку с маком, именуемую сушкой. Вообще-то, поручено ему было торопиться, но Карл Младший обернулся быстро, и решил, что, самое меньшее, четверть часа у него есть — это уж как пить дать!

Тем более и внутри пивной было почти пусто. За шестью столиками и двенадцатью стойками вольготно расположились восемь человек, четыре гнома, гоблин и три карла. К последним Карл и направился было, но вовремя заметил среди них карла по имени Джерри Мышонок — отвратительнейшего из карлов, своего вечного врага и соперника. Нечего и говорить, что Мышонок был последним созданием, с кем Младший стал бы пить пиво за одним столом.

Не дойдя полудюжины шагов, он резко развернулся и направился к самому дальнему столику в углу.

— Эй, безымянный! — ехидно окликнул его от своей стойки Мышонок, — Безымянный! Шёл бы ты к нам. У нас пиво есть. И строганина осталась… Иди, я угощаю!

Для людей и гномов его речь была бессмысленным мычанием — не для карлов…

Тяжело вздохнув, Младший развернулся в их сторону. И негромко, но очень отчётливо высказал про Мышонка всё, что думал. Хорошее и плохое — разное.

Взревев, будто настоящий гном, карл вымахнул из-за стола и бросился на соперника. Младший встретил его в кулаки, и пошла боевая потеха.

А ещё говорят, будто карлы — бессловесные и бездушные…

— Задерживается что-то твой Младший! — попенял Ян Карлу Старшему.

Тот, как и положено «бездушной и бессловесной твари», промолчал и остался невозмутим. Что ему было возразить на этот упрёк? Тем более что и сам ничего не знал.

Словно в ответ на слова Яна, до трубочной донеслась мелодичная, но чересчур настойчивая трель дверного звонка.

— Вот он, — коротко поклонившись, проронил Карл Старший.

— Точно! — проронил стоявший у окна Наката. — Действительно… он. С приятелями, как я посмотрю!

Коротко глянув на бесстрастное лицо ниппонца, Ворчун первым ринулся вниз по лестнице. Да и Вилли лишь ненамного отстал.

Ян поначалу остался сидеть, здраво рассудив, что Ворчун сам разберётся со своим слугой. Однако Наката, ещё раз глянув в окно, направился к двери, бросив на ходу:

— Тебе тоже лучше там быть… на всякий случай!

Ян — воспитанник Накаты — привык доверять словам своего учителя. А ещё больше доверял он его интонации — уж больно неприятная она была. Но, как ни спешил, спустился он только четвёртым. Наката даже когда ходил медленно, умудрялся опережать бегущих. Чёрт его знает, как у него это получалось.

А что внизу творилось!..

Карл Младший пришёл так, как не приходил ещё никогда. И впрямь с сопровождением, но вряд ли сопровождавших карла людей можно было так легко записать в его товарищи — да и те вряд ли бы согласились с этим. Четверых Ян знал — эти достойные представители Трампского общества занимались поддержанием порядка на улицах. Ещё один, судя по бронзовой бляхе на могучей груди, пребывал в цеху трактирщиков, куда, впрочем, относились даже продавцы горячих колбасок на улице. Ну и Карл Младший рядом с ещё одним коротышкой — оба вусмерть избитые, но не сломленные, друг на друга поглядывающие с ненавистью.

Шум в прихожей стоял невообразимый. Вот только сложно было обвинять в этом пришедших, ибо причиной его был Ворчун. Последний орал во всю лужёную гномью глотку. Орал, похоже, не особо разбирая, на кого и зачем орёт — просто сыпал отборным, едким матом. В ступоре от его ора пребывали все, кроме, разве что, карлов. Они — оба двое, — да ещё Карл Старший, стояли, кажется, вовсе Ворчуна не слыша. Ян им даже позавидовал.

— Что здесь происходит? — спросил он, сбегая вниз.

Неимоверно обрадованный его появлению и наступившей тишине, старший патруля, время от времени перебиваемый трактирщиком, рассказал грустную историю грехопадения Младшего.

4.

— Кар-р-рл, — проворчал с оттенком презрения Вилли. — И ведь доволен собой, скотина! Ишь, какая гордая рожа! Победил он… Сколько заплатить пришлось?

— Двенадцать золотых марок, — внешне спокойно откликнулся Ян, — Ладно, Вилли, это пустяки. Нам сейчас хоть двенадцать марок, хоть сто двадцать, — один чёрт, заплатим и не заметим. Вот зачем он это сделал?…

— Он не совсем виноват, — совершенно неожиданно вступился за своего слугу Ворчун, — Этот… Джерри Мышонок, кажется?… всё затеял. Нет, я не оправдываю его….

— И правильно, — кивнул Ян. — Хорошо хоть, что поручение выполнил. Билеты отдай, олух!

Карл Младший, всё это время столбом простоявший у самой двери, встрепенулся и добыл из-за пазухи объёмистый свёрток. Подошёл к Яну, передал свёрток ему.

В свёртке имелся единственный документ — билет на целый вагон экспресса «Трамп — Северный пост». Северным постом издревле, с момента основания, по-настоящему именовалась Столица. То, что это название уже бог знает сколько времени не употреблялось в обиходе, не могло ни на йоту изменить мнения железнодорожных бюрократов. Вот именуется Столица Северным постом, и ещё сто лет будет именоваться. Хотя бы только на билетах и в названиях поездов.

— Молодец, — похвалил Ян карла и посмотрел на друзей, — Значит так…, поезд отходит завтра в полдень. Время обычное… В девять выходим — за три часа точно доберёмся.

— Доберёмся, — согласился Строри. — Ты ничего не забыл?

Ян воззрился на него с некоторым недоумением.

— Вечером тебя Арселий ждёт, и вечер, заметь, уже наступил. Я бы на твоем месте поторопился.

— Не опоздаю, — небрежно отмахнулся Ян. — Подождет Арселий. Никуда не денется.

Ворчун лишь плечами пожал: дело, мол, твоё, я-то никуда не иду…

Чего Арселий не любил, так это ожидания — и без того слишком многое отвлекало его от любимого занятия — рисования восковыми мелками на пергаменте. Нынче же дело обстояло гораздо хуже. Даже хуже, чем мог бы предположить молодой сопляк Ян Орлов, что запаздывал уже на полчаса.

Не было подозрений — были твёрдая уверенность и указание из Столицы — разобраться и покарать. Покарать убийц и грабителей. А также трапперов, нарушивших контракт. Все эти мерзавцы — убийцы, грабители и нарушители контракта были едины в трёх лицах — трапперы прайда Яна Орлова. А больше других был повинен сам Ян. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, как любят иногда говорить люди.

К Яну капитан порта относился нормально. По меркам Трампа, так и вовсе хорошо. Траппер был — не в пример другим! — спокойный и даже с некоторой толикой благородства. Особо не дурил — морды бил куда меньше остальных, девок не обижал, — в общем, образец идеального траппера, каким он должен был бы стать. Теперь не станет!

В иной ситуации, переговорив с глазу на глаз, Арселий обошёлся бы строгим внушением, а дело спустил на тормозах — пассажиров мало кто любил в Трампе, и Арселий к числу их любителей уж точно не относился. На тропе всякое случается. Бывает и такое, что трудно, а порой и невозможно, назвать убийством по факту. И ведь не поймешь, что истеричный, неуравновешенный пассажир мог счесть за убийство? Из указания, кстати, совершенно непонятно, что же там такое случилось и как все произошло. Зря — ох зря! — Ян Орлов связался с этими… пришлыми!

Незаметно мысли сменили направление и плавно перетекли на тему, давно и упорно тревожившую Арселия.

Если только слухи, которые стали всё упорнее циркулировать среди трапперов и уже дошли до него, окажутся верны… Если только окажется правдой весть, будто теперь на планету пойдут косяком туристы… Знакомый из Столицы как-то упомянул, что какой-то придурок снял гало-сериал о жизни трапперов, и теперь богатые экзальтированные дамочки и романтичные юнцы с соплями до подбородка осаждают таронские посольства с требованием виз… Идиоты!…

Господи, что ждёт Порубежье и Вольные княжества! От таких мыслей и впрямь захочется самому прирезать пару-тройку пришлецов!

— Терри! Готовы? — окликнул капитан своих бойцов.

— Готовы, — заверил его приземистый, но очень широкий в плечах и бёдрах гном, выступая из-за занавески. — Скучно только стоять…

— Постойте ещё немного, — попросил Арселий. — И, это…, Терри, вот если бы к нам сюда туристы-инопланетники полезли, что бы ты сделал?

— Я? — удивился гном. — А мне-то что? Мне хоть инопланетник, хоть сам Правитель. Закон есть закон!

— Молодец, — без особого воодушевления похвалил его Арселий. — Ладно, бди…

Вот так, подумал он, даже радушные хозяева — гномы — и те не слишком рады грядущему нашествию новых гостей. Оно, конечно, деньги рекой потекут… А всё же Тарон от этого что-нибудь да потеряет.

— Идёт, — басовито доложил из-за занавеси кто-то из гномов-стражников.

Ян вошёл в давно ему знакомый дом капитана гавани, толком ещё не понимая, что же его гложет. Вроде бы и причин для тревоги не было, но смутное, неуловимое ощущение опасности витало в воздухе, давило невысказанной угрозой. Впрочем, в этом доме не били в спину и не травили ядом — все было проще и как-то обыденней что ли.

Когда он поднялся шагов на десять вверх по лестнице, дверь внизу захлопнулась, и трое вооружённых до зубов гномов быстро и слаженно перекрыли единственный путь к отступлению. Небольшие — на пол лица — бронещитки с прорезями для глаз не давали рассмотреть выражение лиц и выяснить серьезность настроя, а то, что разглядеть было можно, — что еще можно разглядеть у гнома, кроме бороды и усов? — ничего полезного наблюдателю сообщить не могло.

Ян помнил, зачем его вызвали, но не представлял, где была допущена ошибка. Один пассажир мёртв, другой болтается где-то в лесах и вряд ли выйдет оттуда живым. Заслуги их прайда в этом походе явно перевешивают проступки!

Тем не менее, он потянулся к мечу и расстегнул зажим, удерживающий клинок в ножнах. Бог знает, чем может обернуться разговор в доме капитана гавани. И уж точно он не собирался это узнавать, рискуя лишний раз собственной шкурой. Если что, никакие гномы его здесь не удержат!

Так, хорохорясь, Ян добрался до четвёртого этажа и там уже повернул налево. Он бывал уже здесь не раз, и всегда его приглашали в роскошную, по земным чертежам построенную, каминную. Он не ошибся.

— Здравствуй, Ян, — коротко и сухо кивнул ему Арселий. — Садись, дорогой… Отдохнул? Отоспаться-то не успел, знаю, но покушать, да напряжение сбросить…

Ян молча передёрнул плечами — давай, мол, ближе к делу. Даже здороваться он не стал — не счёл нужным. И ещё отметил, что все занавеси, обычно собранные в затейливые гармошки цветными широкими шнурами, что крепились к подпиравшим потолок колоннам, ныне опущены и задёрнуты плотно. Как если бы за ними кто-то укрывался от постороннего взгляда. Понятно…

— Кофе, чай, тоник? — Арселий был сама любезность, а Яну становилось всё хуже и хуже — и настроение было препоганым, и вообще вся жизнь.

— Кофе, — бросил коротко, — Красный, разумеется.

Кофе когда-то привезли на Тарон первые колонисты. Хороший, наверное, был напиток. То, что выросло из тех зёрен здесь, а вернее — в Вольных княжествах на юге, мало походило на прежний кофе. Красный, например, как раз больше напоминал чай, а по вкусу… Бог его знает, что он там напоминал, но Яну нравился. Питьё из большой керамической кружки он отхлебнул с показным удовольствием. И показным равнодушием к риску — мол, не боюсь, что снотворное подсыпано.

— Это чистый кофе, — с улыбкой заверил его Арселий, — Мне с тобой, для начала, поговорить надо…

5.

Кофе был вкусен необычайно, и Ян с удовольствием попросил бы ещё кружку, но… не до того было. Арселий сразу же насел на него, да и вопросы задавал так, что не захочешь, а всё расскажешь.

— Итак, ты высадил своих пассажиров? — спросил капитан, вроде бы равнодушным тоном, — И где?

— Нет, они погибли! — возразил Ян.

— Оба? — удивлённо вскинул брови Арселий. — Странно… Мне казалось, ты достаточно умелый траппер — я даже рекомендовал тебя. Им, кстати, и рекомендовал.

— Ах, вот как… — протянул Ян, — Стало быть, это по твоей милости…

— Ты недоволен? — удивление, казалось, прочно поселилось на длинном, лошадином лице капитана и вовсе не спешило его покидать, — Чем же? Заплатили мало? Впрочем, дай догадаюсь…, тебя мучит совесть — ты же не уберег их! Как, кстати, они погибли?

Ян пожал плечами:

— Один — милсдарь Джерард — был убит в бою, второй — исчез в лесу. Мы так и не нашли его!

То, что и не искали, Ян говорить не стал.

— Та-ак, — протянул Арселий, — Что-то мне подсказывает, ты мне не всё досказал. Скажи-ка, ты не сам ли убил Джерарда?

— Я? — удивился Ян, — Нет!

Ответ на каверзный вопрос капитана он обдумал в течение короткой, буквально секундной паузы. И нашёл в нём достаточную долю правды. В конце концов, Джерарда убил Чёрный Рок, — а то, что сделано это было по его приказу, так это уже вопрос философский.

— Гм-м, … — проворчал Арселий, профессионально зафиксировав заминку траппера перед ответом, — Теперь ответь мне — и ответь честно — они нашли, что искали, или как?

— Они же на охоту отправились! — изумился Ян почти искренне — И погибли в деревне орков! Так, наверное, нашли!

— Мальчик мой, ты хорошо держишься, и в другой раз я бы тебе поверил — обязательно поверил. Но я знаю истину, — поморщившись, тяжело сказал Арселий. Получилось это у него веско и убедительно, — Буквально перед приходом «Звездного гонца» я получил известие из Столицы. Не совсем понимаю причину, и откуда они что-то узнали за триста с лишним вёрст, но там обвинили тебя в убийстве!.. Ян! Ты мне как сын дорог! Прошу тебя, расскажи правду. Обещаю, чем смогу — помогу.

Ян покосился на занавеси. Выкладывать всё при таком количестве посторонних в его планы не входило.

Арселий его понял.

— Терри, пойди-ка, погуляй со своими! — холодно велел эльф.

Восемь гномов в полном вооружении, с арбалетами и при своих знаменитых двуручных секирах, вышли из-за укрытий. Яна передёрнуло, когда он представил себе, что бы тут творилось, буде он поссорился с Арселием. Он вспомнил свою браваду на лестнице перед тем, как вошел в каминную, и ему стало стыдно. Стыдно и неуютно.

Эльф и впрямь был расположен к Яну, были прецеденты. Но для него, как для большинства эльфов, главенствовал закон — решительные действия его в гавани не раз уже доказывали это. К тому же, Арселий был одним из немногих в городе, кто имел свою небольшую, частную армию в три десятка гномов, эльфов и гоблинов, официально именуемую портовой командой, а на самом деле… На самом деле достаточно было поглядеть на «портовых грузчиков» гнома Терри Вислоуха, чтобы понять, кто они таковые и какой такой погрузкой-разгрузкой занимаются в «свободное от работы» время.

Терри вышел из каминной последним, и Ян с Арселием остались один на один. Посидели, прихлёбывая остывший и уже не такой вкусный кофе, запивая им сушки. Помолчали. Арселий не торопил, справедливо полагая, что его собеседник в нужный момент сам всё расскажет, и не стоит его лишний раз торопить. Ян тоже помалкивал, но по иной причине — никак не мог придумать, с чего начать.

— Начни с самого начала, — посоветовал почувствовавший его затруднение эльф.

Ян вздохнул.

— Ладно, давай начну с начала… Стало быть, раз ты и был тот, кто направил Джерарда и Александера к нам, представлять пассажиров я тебе не буду…

Ян рассказал всё. С Арселием так и надо было — либо молчать и запираться до последнего, либо рассказывать всё без утайки. Иного бы он не понял и не принял. Да и сам траппер, раз решившись, врать не хотел — да и не стал бы.

По мере его рассказа лицо эльфа теряло обычную свою невозмутимость, становясь задумчивей и строже. Под конец, когда Ян совсем выдохся и стал повторяться, он поднял руку, прерывая рассказ.

Потом они долго молчали.

— Говоришь, эта штука на сто саженей лес испарила? — со вздохом переспросил эльф, и Ян невольно восхитился как умно и, главное, правильно он спросил! Не мог не восхититься, ибо в вопросе этом было скрыто многое:

Тут была и тревога за будущее Трампа и его жителей — ибо если про волшебное оружие кто-то прознает, то каша заварится — мама не горюй! Оружие! Самое главное украшение мужчины на Тароне, и особенно — в Порубежье! Самая драгоценная драгоценность! Инопланетное оружие!… Прайды вцепятся в глотку Орлам и друг другу, найдутся и еще охотники, — будет много крови и много жертв… Пострадает, как всегда, и множество невинного народу. Поговорку про лес и щепки Арселий никогда не понимал и считал просто дурацкой.

Тут было и его, Яна Орлова, и его людей персональное прощенье — капитан разобрался в мотивах и поступках трапперов и признал их действия если и не до конца правомерными, то единственно возможными в сложившейся ситуации. А, раз Ян со товарищи действовали единственно возможным способом, то и наказывать их не за что. Это — закон Порубежья. Будь иначе — слишком многих пришлось бы… наказывать. Большинство прайдов такого точно не пережило бы!

Тут был и тонкий намек на истинные причины его, Яна, столь вольного поведения по возвращению — мало ли что они там по этой пушке решили. Случись что, ни одно решение, принятое ранее, не помешает тому же Ворчуну или Накате расчехлить инопланетный ствол и отправиться отбивать друга хоть к черту на рога.

— Сдается мне, Ян, — тревожным голосом сказал эльф, — Что лучше бы вы и не возвращались так быстро. Если чутьё меня не подводит, в ближайшие дни город с ума сойдёт. Ты своим всем доверяешь?

Ян пожал плечами. Раньше да — доверял, сейчас — надо крепко подумать. Конечно, Наката и Ворчун — его воспитатели — поднимали его если не с пелёнок, то с отроческого возраста точно. Что же касается Вилли, тут Ян был уверен гораздо меньше. Да и остальные… Ян мог припомнить не один и не два случая, когда, казалось, достойные и уважаемые люди вдруг сходили с ума, едва прознав про инопланетное оружие.

— Лучемёт я в руках держал, — мечтательно сказал Арселий, — Было дело в молодые годы… В Столице, само собой. Не думал, что ещё раз доведётся… Ведь ты сдашь оружие, Ян?

— Тебе? — Ян рассмеялся сухим, лающим смехом, — О, нет, Арселий! Ни тебе, ни кому-то еще здесь — в Трампе. Я слишком ценю твою дружбу, чтобы позволить десятку — или сколько их там сейчас обретается в городе? — прайдов взять штурмом твою резиденцию. А ведь они полезут, как только узнают хотя бы намек на правду. И гномы твои их не удержат, поверь.

— И что ты предлагаешь? — капитану было неприятно признавать правоту траппера, но и другого выхода обезопасить город он не видел. Может, полезут, а, может — и побоятся. К Орлам же полезут точно.

— Я и мои люди тайно, чтобы никто не видел, отвезем его в Столицу и там сдадим на Станции. Пусть сами разбираются, что с ним делать. Естественно, не за так — за вознаграждение — но, обещаю, я буду милосерден и не жаден.

— Понятно… — сказал эльф, на вид ничуть не обидевшись. — Не доверяешь. Я тоже не стал бы тебе доверять. Но — помогу. Завтра на станции будут мои люди. Они не узнают, зачем пришли, но в случае чего — вмешаются. Лучемёт… Лучемёт я бы рискнул заиметь. Но чтобы в Трампе заполучить такое оружие… Нет уж, спасибо, вези его в Столицу! И гляди, тебе там ещё оправдаться надо будет. Не самое лёгкое дело!

Ян с виноватой улыбкой развёл руками. Да, он не ожидал подобного оборота и ощущал себя немного не в своей тарелке. И не представлял, что ждёт его… что ждёт их всех в Столице.

Он и бывал там всего два-три раза. Не понравилось — не тот город Столица, совсем не тот.

— И запомни, — прерывая его размышления, добавил Арселий. — Пока ты здесь, да и в пути, ты — подсуден. Если из Столицы и впрямь выслали своих приставов, так лучше бы вам не встречаться. К тому же, слышал я, там как раз лучемётов хватает. Правда, сам ни разу не видел их даже у шетландцев — даже они и то ходят с арбалетами.

— Что ж они, дураки? — ухмыльнулся Ян, — Понятное дело, с арбалетами! Если бы кто из них вышел за пределы своего форта с лучемётом, потом и ошмётков бы его не нашли. В Столице тоже фартового люда хватает.

— Хватает, — легко согласился эльф, — Потому и берегись! Это если приставы за тобой поедут, тебе лишь арест грозит. А если охотники, вроде наших?

— Главное, чтобы наши и не узнали, — с лёгким вздохом признался Ян.

6.

Обширная и богатая на уголь и на железную руду, планета Тарон не славилась своим производством. Зачем работать, когда под ногами есть и золото, и платина, и прочие драгоценности, а чуть поодаль от Столицы, в дельте реки Великой — водятся живые копи камней-троллитов, на которых сейчас по всей Вселенной мода? Промышленность по всей планете была столь худосочна, что её мощностей едва хватало на удовлетворение потребностей шестнадцати крупных городов и тех трапперских поселений, что назывались городами скорее в насмешку. В основном выплавлялась оружейная сталь и некоторое количество технической, необходимой для паровых машин и котлов.

И, тем не менее, на Тароне была своя достаточно разветвлённая железная дорога. Количество станций её не поддавалось подсчёту простым людом, но точно было известно про двенадцать длинных веток и восемь коротких. Одна из коротких вела по прямой от Столицы к Трампу, обрываясь за девять вёрст до границы города. Там был вокзал, к которому каждый день трижды ходил паром. Один раз — утром, за час до полудня, на нём отправлялись пассажиры, по разу — прибывшие вечерним поездом и груз. Паром был паровой и быстрый, а капитан славился своим сквернословием — второго такого матерщинника еще надо было поискать. Вот и все особенности доставки.

Что же про экспресс «Серебряная кобра», то состоял он из двух — в сцепке — паровозов, да четырёх вагонов. Обычно поезд передвигался полупустой, но сегодня предполагалось столпотворение в одном из вагонов — трапперы Яна сняли четвёртый, и количество посадочных мест сократилось ровно на четверть: с восьмидесяти до шестидесяти.

К слову сказать, прибывать на вокзал принято было часа за два до отбытия. Даже если билет был куплен заранее. По перрону гуляли, здесь обменивались свежими новостями — это было нечто вроде клуба. Так прошлые два раза поступали и Ян с Накатой, по делам отправлявшиеся в Столицу.

На этот раз всё было иначе. Они — в броне и вооружённые до зубов — появились на перроне, когда паровоз уже разводил пары, и всё вокруг было окутано серой душной дымкой копоти. Впереди, с карабином наготове, шёл почти полностью пришедший в себя Чёрный Рок. Следом — волоча тяжеленный ящик — карлы. Их по бокам охраняли гномы с тромблонами. Арьергард, или резерв, — кому как больше нравится — составляли Ян и Наката с арбалетами-десятизарядками в руках. Конечно, всё это — необычные размеры ящика, странное и скорое возвращение прайда из рейда, вечернее посещение Яном капитана городской гавани, — не могло не привлечь внимания. Ну и пусть, решил Ян. И пошёл напролом.

Народ на перроне не мог не изумиться столь необычной процессии, однако всё было просчитано заранее, учтено до мелочей и разложено по полочкам дотошным Ворчуном. Пока самые любопытные разворачивались встречь прайду, раздался гудок головного паровоза, потом ещё один. И ещё…

Три гудка — сигнал готовности к отправлению!

Ян со товарищи едва успели закинуть ящик внутрь вагона и загрузиться сами, как поезд тронулся и, плавно и неторопливо набирая ход, отправился в путь.

То ли Ворчун перестарался, указывая Карлу Младшему, что необходимо, то ли перестарался начальник станции — тоже гном, старый друг и товарищ Строри, но вагон, отданный им в полное пользование выглядел, по-царски. Здесь не было жёстких скамей, как в первом после паровоза вагоне, предназначенном для не самых обеспеченных людей, и здесь не было небольших и узких клетушек-купе на четыре-шесть человек. Вагон состоял из двух достаточно больших и вместительных комнат, одна из которой играла роль гостиной и обеденной, вторая — спальни.

Горели газовые рожки, сразу шесть, испускали мягкий желтоватый свет. На столике, стоявшем между двух роскошных, обшитых великолепно выделанной шкурой степного тролля кресел, валялось несколько старинных газет. Бумага была порядком изношена, а новости устарели. Однако ж Ворчун набросился на них, словно голодный тролль на добычу, тут же заняв своим обширным задом одно из кресел. Ян, как вожак, занял второе. Остальные разместились кто где, но места всем хватило.

Поезд тронулся, известив об этом тягучим, густым гудком. Вагон тряхнуло. Что поделаешь — всё было в поездах, курсирующих по поверхности Тарона, не было только подобающей подвески. Трясло в дороге немилосердно, тем более что рельсы были короткие, и стыков хватало.

— Ну, что ж! — сказал, разгладив бороду, Ворчун. — Вилли, Рок! Что там нам Старший Карл запас на дорогу? Пора бы и силы подкрепить.

Ян сумел сдержать улыбку, а вот Наката — нет. Оба уже привыкли, что Строри сразу по выходе из дому пробирал зверский аппетит. В дороге же он утраивался.

Строри орком изголодавшимся набросился на холодную копчёную утку, на ветчину и буженину, на аппетитные, хотя тоже холодные ватрушки с мясом и сыром. Его верный дворецкий как всегда расстарался — положил столько, словно ехать предстояло не неделю, а месяц. Три мешка, что волокли за плечами гномы и Рок были доверху забиты продуктами.

Ян, впрочем, за это вовсе не осуждал. Питание в экспрессе было из рук вон плохим, а главное — дорогим. Они и так излишне потратились, заплатив за этот вагон, и, хотя денег хватало, всё же совершенно не было необходимости платить еще и за еду. Да и домашнее — оно завсегда вкуснее!

Ему достался роскошный бутерброд из хлеба, буженины, сыра, масла и красного эльфийского соуса, с закусью из полудюжины острых огурчиков. И кружки морса под запивку!

Только взяв в руки свой завтрак, Ян почувствовал, насколько же он голоден.

Экспресс шел ровно и мощно, постепенно набирая скорость. Вагоны содрогались на стыках, опасно кренились на крутых поворотах, но машинист в переднем, управляющем паровозе даже не думал снижать ход. Он торопился. Поскольку в случае досрочного прибытия ему была обещана начальством небольшая, но очень нужная сейчас премия. Да и потом, паровозы и вагоны для экспрессов строили гномы. Всякое случалось с ними — горели и даже взрывались — но никто никогда не слышал, чтобы они опрокидывались. Как и их создатели паровозы и вагоны крепко стояли на ногах-колёсах. А что до жесткой подвески… Неженки из Порубежья и в Порубежье не ездят. Им там совершенно даже не место!

Экспресс мчался. Качались вагоны, грохоча на стыках колесами, из труб густо валил черный дым, жирными хлопьями оседая на траве и кустах у дороги. Пассажиры в первых трёх вагонах весело проводили время, коротая дорогу, — шести десятков там, конечно, не набралось, но на две трети эти вагоны заполнились. Кто-то из гномов, большой компанией ехавших в первом вагоне, затянул боевую песню. Её подхватили. Песня была хорошая, достойная — трапперская песня.

Под редкие, доносящиеся до машинистов аккорды, поезд разогнался до своей предельной скорости.

7.

— Пятый, доложите обстановку!

— Первый, наблюдаю объект. Расстояние до цели — расчётное, быстро сокращается… Я на боевом. Первый?

— Атакуй!

— Есть атаковать!..

Поезд должен был идти до Столицы три дня и две ночи. Под вечер третьего дня показалась бы столица. Но позади пока было всего несколько сотен вёрст, а за узкими застеклёнными окнами сгустилась кромешная ночная мгла.

Под убаюкивающий перестук колёс и потряхивание вагона на стыках большинство трапперов завалились спать. Не спали лишь Ян с Ворчуном — решили сыграть в шахматы. Правда, Ворчун не принимал человеческие шахматы, обычные, на шестнадцать фигур у каждого, а Яну слишком сложными казались гномьи, где количество фигур превышало сотню, происходили постоянные замены и вступления «в бой» резервных фигур.

Остановились на чём-то среднем, именуемом, непонятно почему, тавлеями. Слово это — Ян читал в энциклопедии — было земного происхождения и также обозначало игру в шахматы: классические человеческие. На Тароне к обычным правилам добавили четыре гномьих, и, таким образом, количество фигур выросло на восемь резервных, которые могли вступать в игру по желанию игрока, но не далее третьей линии доски. Еще — разрешалось трижды за игру производить замену фигуры на неравную, на ход давалась одна минута и не более, король являлся, по сути, вторым ферзём, но лишь с первой по четвёртую линию. Вот такая вот игра…

Ян сейчас как раз ломал голову, менять ли ему пешку на резервную туру, или просто ввести её в игру в безопасном месте. Ворчун ухмылялся — на часах секундная стрелка вот-вот должна была достичь границы, что останавливало игру…

Ян не дал ему порадоваться — взяв перерыв. Устало потянулся, встал.

— Часа два уже играем, — ворчливо сказал он, будто бы упрекая Строри.

— Четыре, — возразил тот, покосившись на большие настенные часы, мерно тикавшие на дальней стене вагона. — Чаю хочешь?

— Давай, — кивнул Ян. — Только ты завариваешь… У тебя вкуснее получается.

Гном проворчал что-то вроде «развелось тут лентяев», но спорить не стал и отправился к самовару в дальнем углу. Ян же подошёл к окну и стал не без удовольствия созерцать быстро меняющийся вид.

Они как раз проезжали Угольные болота, названные так по вполне понятной причине. Видок, может, и не ровнялся с изумительными Золотыми садами на юге, или с Семигорьем на востоке, но и здесь глазу было, где отдохнуть. И кромешная тьма вовсе не являлась тут помехой — совсем наоборот! Видя лишь некоторое количество силуэтов снаружи, Ян мог додумывать остальное.

Он обладал богатой фантазией и мог бы многое додумать без чужой помощи, даже почти ничего не видя. Но пять больших серебристых звёзд, таких низких, над самым горизонтом повисших, ему не придумались.

— Смотри-ка, — удивлённо протянул он. — Странные звёзды! Строри, поди-ка сюда.

Строри с неохотой оторвался, он как раз отмеривал третью ложку чаю в заварочный чайник, и от неожиданности просыпал внутрь на четверть меры больше. Теперь чай выйдет чрезмерно крепким, а таким уже не утолишь жажду и не насытишь мозг тонизирующими веществами. Таким только мамуков болотных поить… да и они не станут!

Ворча себе под нос о некоторых, на его взгляд, чрезмерно распустившихся сосунках, возомнивших о себе невесть что, Строри поспешил, однако, на его зов. И застыл, уставившись в указанном направлении, ибо, по всему выходило, что вовсе не зря, не для любования ночными болотными видами, позвал его Ян. На горизонте и впрямь повисло созвездие из пяти крупных, ярких звёзд, которого вовсе там быть не должно было. И, более того, звёзды эти как будто приближались, увеличиваясь в размерах! Стремительно увеличиваясь! С того времени, как Строри заметил их, они от размера булавочной иголки выросли до величины грошовой монеты каждая. Нет, уже пятигрошовой! До полумарки!

Во все стороны от звёзд распространялось яркое, но какое-то удивительно мягкое, не слепящее глаз, свечение. Не такое, как… — впрочем, Ворчун и не знал, с чем сравнить. Он вообще ослеп и оглох, как заворожённый глядя на странное — невозможное в этих краях — зрелище. Потому вздрогнул, услышав рядом с собой хриплый, похожий на воронье карканье, голос Яна.

— Давай-ка собираться, Строри! — сказал ему вожак. — Боюсь, к нам гости…

— Какие гости?! — искренне изумился Ворчун, уставившись на спешно обряжавшегося Яна. — Это же…

Он замолчал. Позволил — нет, заставил себя! — потратить несколько драгоценных мгновений на размышления.

За это время, звёзды уже выросли в размерах до хорошего блюдца, и гном, обладавший острым взором, уже видел — никакие это не звёзды. Бог весть кто сотворил их, но — сотворил. Искусственные они как вот этот вагон.

— Кажется, к нам гости оттуда, — вслух озвучил он то, что давно уже понял Ян. И ткнул коротким, волосатым пальцем в потолок.

— Первый, я пятый, атакую!

— Пятый, осторожнее там, черти…

«Мудрость» Ворчуна не имела границ…, но куда важнее была его способность действовать молниеносно. Не прошло и пары минут, как все пятеро трапперов были на ногах, при оружии и даже у окон.

Застыв в напряженном ожидании, они смотрели на то, как пять «звёзд» приближаются к поезду — неспешно и плавно, невесомо скользя в угольно черном небе ночи, — охватывают состав со всех сторон, словно вознамерившись перекрыть пути отхода.

— Братцы, а ведь нам с ними не справиться ни за что, — пробурчал вдруг Ян. — Давайте-ка к выходу… И по быстрому! Не знаю я как, но они по-моему на атаку нацелены!

— Откуда тебе знать, что у них есть атака? — возразил Ворчун. — Летят себе пять… шариков. Может, там и людей-то давно нет.

Ян только плечами пожал. Ждал чего-то. Дождался.

Один из «шариков», хотя Яну больше нравилось название «звезда», внезапно ускорился и оказался во главе состава. Из основания его вырвался широкий голубоватый луч и коснулся сначала паровоза, а потом — первого вагона. Ширины луча — как казалось Яну, должно было хватить, чтобы пройтись по всему вагону.

— Быстро наружу! — выкрикнул Ян, бросаясь к другой стороне.

Если и было у кого-то желание поспорить, то после начала атаки пропало напрочь — как и не было его! Сначала Ворчун, потом Наката с Вилли, последним всё-таки не до конца оправившийся Рок, — трапперы бросились к окнам. И, хотя прыгать приходилось на огромной скорости, да и не было раньше такой необходимости — сигать с поезда на все ходу, ни один не задержался, не задумался ни на секунду, перед тем как шагнуть в черный, дышащий копотью и болотом проем окна. Сломанные кости срастутся, а вот против инопланетного оружия защиты и лечения ещё не придумано. Уже узнали — убедились.

Слава Богу, всё это время пять вражеских, как успели себя убедить, кораблей находилось на обратной стороне и их не заметили. Меж тем…

— Поезд останавливается! — выдохнул Вилли. — Может, рано мы прыгнули?

В падении он сорвал кожу с руки на фут — не меньше. Мясо под кожей ещё кровило, а болело так и вовсе немиром. Но Вилли даже не морщился, только руку берёг, да мешок с припасом на левое плечо к здоровой руке перебросил. Ему было, в общем-то, даже весело — гномы, они вообще тяготы переносили легко. Яну пришлось тяжелее: он и упал не так удачно, и боль волевым усилием заглушать не умел. Пришлось бы плохо, если бы Ворчун — всевидящий Ворчун! — не сунул ему флягу с гномьей настойкой. Чёрт знает, из чего гномы её делают, — на вкус дерьмо дерьмом! — но помогает. Боль сразу же отошла, а вместо хмеля в голове сплошь трезвые мысли. Прямо, даже обидно.

— Пошли-ка отсюда, — тихо сказал он, и, не вставая, откатился в ближайший густой кустарник

8.

Поезд остановился шагах в ста от залегших в кустах трапперов. Просто остановился! И, хотя паровоз стоял уже на склоне и, по логике, должен был уже податься, откатиться назад, остался стоять.

Вражеские летающие корабли зависли над ним, и из их чрева, примерно из того места, откуда раньше били голубые лучи, теперь скользнули чёрные фигуры. Солдаты!

— Вот чёрт, — прошептал Ворчун, припав к прицелу лучемёта. — Сейчас бы я половину снять успел.

— Лежи! — хриплым от пережитого голосом велел Ян. — Лежи, Ворчун! Вот если бы мы пушку захватили… Нет, и тогда не знаю. Лежи.

Строри проворчал что-то в бороду. Негромко. Так, что почти никто ничего не расслышал. Кроме Вилли. Но маленький гном только ухмыльнулся, ничего никому не сказав.

Дальше было ещё веселее. Десантники проникли во все вагоны, но больше всего — восемь силуэтов — нырнуло в последний, четвёртый вагон. Минут через пять они выбрались на крышу с длинным продолговатым предметом в руках — пушка была у них.

Ворчун приглушенно застонал — из их рук уплывали деньги … Еще минута, и пушка — их приз, их деньги! — вознесется в небо, и прощай тогда все мечты о вознаграждении! И его раны, и раны Рока, и все жертвы — все зря!

Он вновь вскинул лучемёт, не собираясь отдавать добычу просто так.

На этот раз его остановил Наката. Он не тратил слов на уговоры, поняв, что гном не в том состоянии, чтобы прислушаться к голосу разума. Просто закрыл ствол ладонью, и Ворчун не стал стрелять через неё. Хотя ругался — шепотом — чёрно и долго.

— Ворчун, не будь дураком, — шипящий голос ниппонца вонзался в мозг раскаленными гвоздями. — Может быть луч пробьет их броню, а, может, и нет. А нас раскроет — наверняка! Их слишком много…

— Тем более что деньги при нас — их никто не отнял, — это уже практичный Простак подал голос. — Если всё будет хорошо, выберемся отсюда богатыми и поумневшими…

— Ага, — согласился Ян, тоже встревая в разговор. — Если выберемся…

Голос Черного Рока — единственного члена команды, кто не принимал участия в их столь несвоевременной дискуссии, а вел наблюдение за врагом, — сообщил:

— Их четыре осталось!

— Кого? — не сразу понял Ян. А, сообразив, вскинулся и развернулся в другую сторону, обшаривая арбалетом ближайшие кусты.

Но враг был уже близко. Враг был совсем рядом — вынырнувший из небытия, возникший прямо из ночной черноты «шар» испустил всё тот же голубой луч.

Кто-то успел сделать несколько пустых выстрелов, — кажется, это был ворчун Ворчун, — метнул один из своих ножей Наката …

Дальше было ничто. Небытие…

Ян открыл глаза и огляделся…

Он лежал на том же самом месте, где обретался до этого, и даже одежда на нём была вся, вплоть до дорогущей кольчуги из каких-то инопланетных сплавов, меча и кварт-пистоля. Рядом, судя по судорожному хрипению, пробуждался от принудительного сна Ворчун. Дальше лежали Наката, Вилли, Чёрный Рок — Ян смог наконец повернуть голову набок и убедиться в этом. Все вроде бы были живы. И, более того, пришли в себя почти одновременно с ним.

— Где мы? — искренне изумлённым голосом спросил Ворчун, садясь и заполошно оглядываясь.

Ян хотел было ответить, раскрыл рот и … замолк. В голове было пусто, словно в обеденном котле после набега Строри и Вилли на кухню.

Нет, вернее сказать, кое-какие мысли сохранились. Но немногие из них относились к их теперешнему положению. И что сказать Ворчуну, Ян совершенно не знал.

— Что это за место хотя бы? — вставая, тревожно спросил Наката. На всякий случай вытянул меч из ножен, огляделся…

Они — все пятеро — удобно устроились в овражке на самом склоне, в шаге-другом от затейливо протекающего ручейка. Вокруг рос низкий кустарник чивайши, какой только на болотине растёт. За спиной Накаты, шагах в двухстах, протянулась чугунная полоса железной дороги.

— Странное место для отдыха мы выбрали, — растерянный и не скрывавший этого, пробормотал Наката. — Ян, ты помнишь, когда мы здесь устроились?

Ян только руками развёл, испытывая от всего происходящего какой-то необъяснимый, совершенно иррациональный страх. Он совершенно не понимал, что происходит, и тем более не мог вспомнить, как здесь оказались. Где-то в глубинных слоях памяти маячило воспоминание, будто он не так давно отъезжал из Трампа…

И ведь остальная-то память оставалась его — Яна Орлова — памятью. И в этой памяти было всё: ссора с Оксаной, отплытие в поход и сам поход; возвращение обратно после неудачного… Он вспомнил!

— А где пушка? — хрипло спросил он, и увидел, как встрепенулся мучительно наморщивший лоб Ворчун.

— И лучемёт! — проревел гном, вскакивая на ноги. — Мой лучемёт!!!

— Ну, допустим, не твой, — возразил Наката. — Ян!

— Что? — огрызнулся Ян.

— Ты вот что, Ян… — протянул Наката словно в раздумье. — Давай договоримся, что мы про всё забыли. И про пушку с лучемётом — тоже. Кажется, я кое-что начинаю понимать.

Ян пристально всмотрелся в бесстрастное лицо наставника. Ему тоже начали приходить в голову не самые приятные мысли…

Но тут снова разорался Ворчун, и стало не до спокойных размышлений. Гному, видимо, пришла в голову та же идея, что и Накате, и теперь он сыпал угрозами и проклятьями в адрес инопланетников. Логично предположив, что это их рук дело, Строри обещал им самые страшные кары…

Впрочем, он быстро выдохся. Плюхнулся задом на траву и замолк, угрюмо уставившись в землю, свесив голову между колен и обхватив ее руками.

Тишина — почти мёртвая, подавленная и угрюмая, — держалась в овражке более часа. Ворчун угрюмо сопел — молча. Ян и остальные тоже не были расположены к разговорам. В тишине и покое, они досидели до полудня, после чего молча собрали вещи и отправились ближе к дороге.

— Странно, что нас не ограбили, пока мы там валялись, — сказал Чёрный Рок, как раз докончивший пересчитывать мелочь в своём кармане.

— Странно, что нас не убили, а лишь усыпили, — возразил Вилли.

— Странно, что нас лишили памяти лишь частично, — проворчал Строри. — Вилли, ты заткнись лучше. Рок, и ты тоже!

Оба поспешно заткнулись. Секира была под самой ладонью старшего гнома, а хвататься за неё — в последнее время — стало совершенно излишней и очень дурной привычкой Ворчуна.

Молча дошли до дороги.

— Мы ведь на поезде сюда приехали, — сказал Наката, в напрасной попытке хоть что-то вспомнить.

— Ну, — согласился Ян, совершенно не уверенный в этом. В голове было пусто, и никаких воспоминаний про поезд не осталось.

— Тогда где же он?

Ян посмотрел налево. Посмотрел направо. Мотнул резко головой, словно отгоняя наваждение.

Поезда не было. Паршивого вагончика не было! Над дорогой стояла звенящая тишина, и было очень, очень тихо. Даже птицы не пели.

— Трамп там? — Ян ткнул на юг.

— Там, — согласился Ворчун, по солнцу определив сторону света.

— Пошли! — и пояснил. — Нам здесь ждать нечего. Разве что ЭТИ прилетят снова… Так это вряд ли — мы им не нужны. Уже не интересны. И деньги наши им неинтересны. Побрезговали, видать. Или слишком честные попались… Ворчун, как считаешь, далеко мы от Трампа?

— Миль сто, — почесав затылок, ответил тот не слишком уверенно. — А вообще… чёрт его знает!

Ответ был вполне в стиле Ворчуна. Привычный ответ. Но даже он давал хоть приблизительное представление о том, где они находились — уж в чём в чём, а в этом где только ни бывавшему гному можно было верить.

Так что больше не спорили — собрали пожитки, закинули мешки на плечи, и отправились вдоль по дороге в сторону Трампа. Сто миль — это далеко не пустяк! Несколько дней ходьбы нормальным походным шагом. Это если не повезет зацепиться за идущий в Трамп поезд или добраться до города с иной оказией.

— Первый, я Пятый! Возвращаемся. Задание выполнено.

— Молодцы, Пятый! Что с аборигенами?

— Произведено частичное стирание памяти. Согласно приказу, сохранена жизнь. Подробности по прибытии.

— До встречи на борту, Пятый!

— Вас понял, Первый. Конец связи…

9.

Им, все-таки повезло…

Через три часа после начала похода их подобрала дрезина путевого обходчика, идущая в Трамп. Усталые трапперы не стали отказываться от предложения подвезти, забыв на время про гордыню.

В результате уже к полуночи они были на вокзале Трампа. В это время здесь было пустынно, и возвращение прайда — не столь триумфальное как отбытие — прошло почти незамеченным. Разве что старый гоблин-носильщик, без дела шлявшийся по перрону, воззрился на них с суеверным ужасом. Ну, да изумление его было понятно: поезд, на который загрузились трапперы, ещё был в пути, и даже близко не подошёл к Столице. А эти — уже здесь!

— Мы решили вернуться, — походя, обронил Чёрный Рок. И заработал за это оглушительного леща.

— Дундук! — начисто забыв про недавнее ранение гоблина, зло выговорил ему Ворчун. — Ты думай, когда говоришь! Ну, или хотя бы спрашивай старших! Чего к нам внимание-то привлекать?! Забыли мы что?!

Ян промолчал, но молчание его было вполне красноречиво. Конечно, он поддержал гнома…

Рок вздохнул, шмыгнул носом, и не пошёл уже — поплёлся следом за старшими товарищами.

Так они прошли несколько переходов, никем не остановленные, пока на перекрёстке двух мостков не столкнулись с Тиллем Сквернословом. Старый знакомец Яна, опытный траппер, Тилль очень удивился, увидев их здесь.

— Вы же вроде в Столицу собрались! — воскликнул он, после того, как утихли бурные приветствия.

Ян пожал плечами, ещё хранившими следы стальных объятий траппера.

— Так получилось, — нехотя, стараясь не вдаваться в подробности, ответил он. — Видишь ли, мы… передумали. Ну что там делать, в Столице, в сезон дождей?! Другое дело, в сезон цветения или в сезон ветров — там тогда карнавал лепестков или карнавал ветряных крыльев… А сейчас… Ну что там делать сейчас?!

Раскрыв широко рот и остолбенело пялясь на Яна, Тилль кивал заторможено, будто решал для себя — издевается над ним Ян или всерьёз с ума сошёл. Всем было известно, что именно под конец сезона дождей в Столице начинается карнавал, который далеко превосходит и карнавал лепестков, и карнавал ветряных крыльев. Лучшие красотки со всего Тарона — даже с горячего и скупого на эмоции Юга — собираются в эти дни в Столице.

Сам-то Тилль не видел, — он в это время на тропу выходил, — но знающие люди рассказывали: девки там по улицам голые, даже без лепесточка одежды на себе, ходят! И притом никто их за сиськи-письки не хватает — даже наоборот! Поэты — стихоплёты Столичные — и разные прочие там виршеплёты и сагоплёты слагают в их честь свои…, в общем, кто что может, то и слагает. Местные, Таронские скульпторы ваяют свои скульптуры, а художники так и вовсе парсуны с них пишут! Всего-то надо — пройти по Цветочной улице без ничего, и ты уже знаменита…

Так что Тилль ни на йоту не поверил Яну и, проводив удаляющихся трапперов взглядом, поспешил в ближайший кабак — поделиться новостями. Ближайшим кабаком оказался «Дохлый тролль». Готовили там совсем неплохо, не из дохлятины точно; да и пиво варили — тоже хорошее.

Уже четверть часа спустя Тилль, жестикулируя и поминутно клянясь самыми страшными клятвами, рассказывал свою версию истории Яна и его команды.

Только так и никак иначе в Трампе творились легенды.

В доме было тихо и спокойно — как и должно быть, когда дело завершено — любым исходом, — все вернулись, все живы и более-менее здоровы.

Чёрный Рок, правда, только теперь повалился на ближайший диван и пролежал там не меньше получаса, издавая жалобные стоны при каждом вздохе. Но, как только Карл Старший втащил огроменный поднос с мясной закуской, а Карл Младший — поднос с кофейником и полудюжиной чашек, Рок враз ожил, а жрать и пить принялся — за троих. Впрочем, странно было бы, если бы он вёл себя по-другому. Так можно не только поварих, но и самого Карла Старшего оскорбить — дело не только неумное, но и крайне рискованное.

Карл-домоуправитель считал своим долгом кормить хозяев не только вкусно, но и плотно. Чтобы из-за стола, если кто и поднимался, так только место под новое блюдо освободить. В доме трапперов на обед меньше десятка разнообразных перемен не подавали, а на ужин — скромнее, пять-шесть. Благо доходы позволяли!

Зато все пятеро трапперов пребывали в отличном телесном здравии и имели цветущий вид, о чём говорил и их успех у женщин.

Женщин!..

Как раз в эту минуту, глядя на входившую в каминную Гертруду, Ян вдруг затосковал по Оксане. Тяжко вздохнув, он уже собрался было отказаться от еды, но, как оказалось, что Карл Старший вовсе не для того перед ним столбом стоит.

— Господин, к вам посетитель! — в своём лучшем стиле торжественно сообщил он, да ещё и поклонился низко.

Ян, как ни старался, от раболепных привычек отучить Карла не мог. Да и не очень пытался. Раз попробовав, он нарвался на самый жуткий в истории скандал с Ворчуном, и больше не рисковал. Такими карлов создали гномы, и не ему менять традиции, сложившиеся не меньше тысячи лет назад…

— Где? — только и спросил он.

— В библиотеке, — опять же с поклоном ответил ему Карл Старший. — Я осмелился предположить, там наиболее удобно…

Ян устало кивнул и отправился в длинный — почти через весь дом — путь в библиотеку. По пути он все мозги себе свернул, пытаясь понять, что же такого «наиболее удобного» в библиотеке. Так и не сообразил.

Дверь была почти закрыта — оставалась лишь узкая щёлочка. Уже потянув на себя покрытую благородной зелёной патиной ручку, Ян ощутил, как тревожно ворохнулось сердце в груди, забилось часто, неровно. Но, только войдя, догадался, чем это было вызвано.

Аромат жимолости — для него нежнейший и сладчайший из всех ароматов мира — витал по коридору, витал в библиотеке. Даже если б он не увидел уже от самого входа гостя — вернее гостью! — то и тогда бы догадался, кто к нему пришёл. По крайней мере, он знал только одну женщину, всем другим ароматам предпочитавшую дикую жимолость. И эта женщина, надменно вскинув гордую головку, встала ему навстречу.

— Оксана?!.. — задохнулся Ян, сам удивляясь, сколь много чувств он умудрился вложить в короткое слово. — Оксана!!

— Ну что ты кричишь? — обвив его шею руками и глядя ему в глаза, с тихим укором спросила Оксана. — Я слышу. Я здесь. Я с тобой. Я тебя люблю.

— И я… И я тебя люблю! — хриплым голосом сказал Ян. И вдруг рассмеялся.

— Что ты? — по лицу молодой гордячки тут же пробежало облачко.

— О, — выдавил Ян, вытирая слезы и будучи не в силах побороть переполнявшее его и рвущееся наружу безудержное веселье. — Я понял, отчего Карл Старший тебя в библиотеку отправил. Мол, удобнее всего!

Несколько долгих мгновений Оксана смотрела на него недоумевающе, потом поняла — рассмеялась. Вспомнила, где находится спальня Яна…

— Постой! — уже у дверей, вывернувшись из его объятий, воскликнула она вдруг. — Я тут как раз вспомнила… То дело, из-за которого ты из моей постели сорвался прошлый раз, оно закончено?

О, Ян тут же узнал ту, прежнюю Оксану! Отчаянная собственница — как и все женщины — она никогда не согласится делить его — ни с чем, и ни с кем.

— Закончено, — поспешно сказал он. — Конечно, закончено!


Санкт-Петербург

февраль-март 2003 — апрель 2010 гг.