"Песня о теплом ветре" - читать интересную книгу автора (Егоров Борис Андрианович)Пароход «Менжинский»У причала московского Южного порта стоит большой белый двухпалубный пароход «Менжинский». На корме играет духовой оркестр из наших спецов: школа отправляется в летние лагеря. На этот раз не в Кувшинки. «Менжинский» проплывет по Москве-реке и Оке, а потом пристанет к маленькому дебаркадеру под Рязанью. Играет музыка. Шумит толпа на пристани: это провожающие. С палубы парохода в толпе я вижу Ингу. Она сняла косынку, машет ею. Инга пришла в порт задолго до того, как нам был назначен сбор. Еще никого, кроме нас, не было. Мы сидели на скамеечке на берегу, под кустами пыльной сирени, смотрели на маслянистую воду. — Саша, значит, я не увижу тебя целое лето… — Сорок пять дней. — Ой, как долго. Мне будет грустно-грустно. А ты знаешь, какой у тебя будет адрес? — Нет. Но я в первый же день напишу. И во второй и в третий. — О чем я подумала? Вот так мы с тобой много-много раз смотрели на воду… Сейчас она мне не нравится… — Это что? Гадание на воде? — Ты не слушай меня. Я говорю глупости. Сегодня двадцать первое июня, плюс сорок пять… — Плюс сорок пять, и я вернусь. Видишь вот ту телефонную будку? Из нее я тебе буду звонить. — А я буду сидеть, ждать. Впрочем, ты меня можешь не застать: экзамены в институте. Может, еще не примут… — Примут, Инга, примут. — А я тоже уверена, что примут. Это я так. Знаешь, мечты, если они крепко задуманы, сбываются. Вот я решила быть врачом… — Ты хорошая. Я тебя очень люблю! Инга закрывает глаза, глубоко вздыхает. — Повтори, Сашка! — Я тебя очень люблю. Она встряхивает головой, смеется. — А за что? — За то, что ты, когда смеешься, вот так щуришь глаза. За то, что ты ни на кого не похожа, за то, что ты фантазерка, за то, что ты переменчивая, знакомая и непонятная… И за то, что у тебя такие губы, что мне ужасно хочется их целовать… Я наклоняюсь к Инге, но в это время слышу приближающиеся шаги. По дорожке идет Доронин. Потом, увидев нас, он сворачивает в сторону. — Это твой товарищ? Как его зовут? — Владик. — Владик, Владик! — кричит Инга. — Идите к нам. Доронин подходит, козыряет, снимает фуражку, держит ее у локтя. — Это очень галантно, — замечает Инга. — Каким вас красивым манерам учат… Если бы я была мальчишкой, я бы, наверно, пошла в вашу школу. А на пристани уже трубит горнист. Дивизион выстраивается на поверку лицом к «Менжинскому». — Крылов, — выкрикивает старшина. — Я. — Доронин… Тучков… Курский… После переклички строем по двое проходим по трапу. «Менжинский» дает гудок. «Капельдудкины», как мы называем оркестрантов, с особым старанием играют марш: «Мы в нашу артиллерию…» «Менжинский» разворачивается и выходит на середину реки. Мимо нас плывут изрытые птичьими гнездами берега Москвы-реки, потом — Оки. После ужина дают отбой, но спать никому не хочется. Лежим, болтаем. Восхищаемся «Менжинским», его салонами, каютами, рестораном. Все это нам в новинку. — Любят нас, спецов, раз такой пароходище дали, — замечает Курский. Сверкая огнями, идет «Менжинский» по Оке. Разговоры в каютах и на палубах затихают далеко за полночь. А потом, едва мы засыпаем, резкий толчок. Такой, что мы едва не падаем с полок. Выбегаем из каюты. Что случилось? Занимается рассвет. Над рекой плывет пар, берегов не видно. На палубе мы сталкиваемся с матросом. — На мель сели. Ждем, когда придет буксир. — Сколько сейчас? — Ровно четыре. Ровно четыре… — Немцы перешли нашу границу, — тревожным шепотом говорит Курский, — это что же — война? — Откуда ты узнал? — Капитан парохода по радио принял. — Может, пограничный инцидент? — Нет. Я сам слыхал, как капитан говорил с Тепляковым. На наши плечи ложатся чьи-то тяжелые руки. Оборачиваемся — Тепляков. Лицо у него бледное, и глаза такие, каких я не видел никогда, — мрачные, суровые. Сколько я знаю Теплякова, он всегда улыбался — то весело, то грустно, то насмешливо. — Война, ребята… Немцы бомбили Минск, Киев… И все-таки еще не верится. Война. Мы готовились к ней, мы видели, как год-два назад строились в Москве бомбоубежища, мы пели песню «Если завтра война…», мы знали, что она придет. И все-таки она пришла неожиданно. Пароход пристает к дебаркадеру. Мы сбегаем по трапу и сразу же на берегу — построение. — Война. Это говорит майор Кременецкий. Теперь уже всем все ясно… И никто, сколько ни пытайся, не успокоит себя: может быть, произошел пограничный инцидент, конфликт. Война. В лагере мы живем недолго. Снова за нами приплывает «Менжинский». Только это уже не тот пароход, что совсем недавно стоял у пристани московского Южного порта. Стекла у него выбиты, на стенах, которые раньше были белоснежными, — черная копоть: «Менжинский» побывал под бомбежкой. |
||
|