"Господин Ганджубас" - читать интересную книгу автора (Маркс Говард)

МАРКС

На моем автоответчике Эрни оставил несколько сообщений с просьбой позвонить. Я набрал продиктованный им номер, и мы побеседовали, пользуясь давним кодом. Его интересовало, знаю ли я по-прежнему поставщиков гашиша в Пакистане, а еще кого-нибудь, кто мог бы отправить на самолете пять тонн лучшей дури в Нью-Йорк. Эрни явно вернулся в бизнес. Я пообещал заняться этим сразу же. Эрни был единственным, против кого Джуди ничего не имела. Он много сделал для нас. Я упомянул об инструкции, которую дал Мак-Канн. Эрни сказал, что они продаются в любой дешевой лавочке. Лучше мне подумать о Пакистане.

В памяти всплыло имя Салима Малика, с которым я познакомился у смертного ложа Мухаммеда Дуррани. Возможно, он меня даже не помнит. Провел всего две минуты в моем обществе и думал, что меня зовут мистер Найс. Я позвонил Малику из уличной телефонной кабины. Он снял трубку. Малик меня совершенно не помнил, но согласился встретиться на нейтральной территории, в Гонконге или Дамаске. Я выбрал Гонконг.

На Дальнем Востоке я не был уже четыре года и с удовольствием предвкушал поездку. Пролистал «Тайм Аут» в поисках дешевых авиабилетов. Лучшие цены предлагала компания «Международный туристический центр Гонконга», и я направился в ее офисы на Бик-стрит. Все дела компании вела одна китайская пара, молодой человек с большим родимым пятном по имени Чи Чюэн (Балендо) Ло и его прекрасная подруга Орка Лю, которая была его старше. Он приехал из Гонконга, она — из Малайзии. Они мне сразу же понравились, и я пообещал навестить их, когда прилечу из Гонконга. А они собрались пополнить свой бар на Рождество и Новый год в «Дринкбридже».

На самолете «Бритиш Каледониан» я прилетел из Гатуика в Дубай, а из Дубая — в Кайтак до полудня, на день раньше запланированной встречи с Салимом Маликом. Зарегистрировался в «Парк-отеле» на Чатем-роуд, на полуострове Коулун, и решил денек побыть туристом.

За те несколько лет, что я здесь не бывал, Гонконг изменился. А может, просто ужасно разросся: население увеличилось вдвое. Шла застройка отвоеванных у моря обширных территорий. Гигантские многоэтажки, заключенные в клети бамбуковых лесов, спешили сменить приземистые здания. Природу здесь ценили гораздо выше, чем в большинстве западных стран. Экологи, инженеры-строители и планировщики обещали, что не пострадает ни одно дерево. В итоге эти сучковатые создания нелепо смотрелись на фоне неоновых джунглей. Они выглядели жалкими карликами, как бонсай в Кенсингтон-Гарденз.

Я гулял по новому променаду Коулуна и вглядывался в удивительные силуэты острова Гонконг. Сел на паром «Звезда», по-прежнему курсировавший между Гонконгом и Коулуном, такой же дешевый и по-прежнему сплошь оклеенный предупреждениями на китайском: «Не плеваться». Проделал обычную туристическую программу: доехал на трамвае до пика Виктории, съел тигровый член в плавучем ресторане «Джамбо» в Абердине, добрался на самом длинном в мире эскалаторе в Океанский парк, отведал змеиной крови на Жервуа-стрит и выпил в стриптиз-баре в Ванчае.

В газетах было полно скорбных репортажей о том, что Лондон пообещал Пекину возвратить Гонконг. Защитники британского парламента, отвергая обвинения в трусости, утверждали, что просто подходит к концу аренда, сто лет. На самом деле британцы арендовали лишь часть полуострова Коулун и так называемых Новых территорий. Остальное же: основную часть Коулуна (Цимшатсун), остров Гонконг и несколько сот других островов — просто украли во славу Империи. По международному праву китайцы не могли претендовать на эти территории. Но у Пекина данное обстоятельство не вызывало большого беспокойства. Еще со времен шестидесятых китайцы ухитрялись урвать жирный кус, сделав один телефонный звонок в Вестминстер. Маргарет Тэтчер не удалось бы сделать то, что она совершила с Фолклендами. Когда левое португальское правительство в середине семидесятых попыталось отречься от Макао, Пекин отказал: не теперь. Китайцы забирали свое обратно, когда хотели. Гонконг им понадобится к 1997-му. Так и будет. В любом случае кто заправляет в этом месте? Пять миллионов китайцев, двадцать тысяч американцев и семнадцать тысяч англичан. Кто кого надувает? Китайцы рассчитывают свои планы на длительную перспективу. Им потребовалось сто пятьдесят лет, чтобы построить Великую Китайскую стену. А чтобы получить на блюдечке с голубой каемочкой самый крупный торговый, банковский и судоходный центр мира — гораздо меньший срок. Они знают что делают.

Мы с Маликом договорились встретиться в холле «Пенинсулы» за утренней чашкой кофе. Там толкалась масса народу, иностранцы, лениво беседуя, сетовали, что недавно построенный планетарий закрывает вид на море. Мы не выделялись. Малик сидел один за столиком, пристально глядя на вход. Кивнул в знак приветствия. Я счел это за хороший знак. Но он не улыбался.

— Не возражаете, если я к вам присяду? — спросил я довольно громко, чтобы услышали сидящие по соседству.

— Почему нет? Это свободная страна.

— Ну, в этом не уверен, — усомнился я, садясь за столик. — Вот вы считали себя свободными до 1947 года, когда входили в Британскую империю? — Это было сказано шепотом.

Пакистанец почти улыбнулся.

— Малик, как идут дела с того печального дня, когда мы познакомились?

— У меня все в порядке. Хорошо ли ты был знаком с моим другом?

— Знаю, что он служил здесь полицейским одиннадцать лет. Знаю, что у него был текстильный бизнес в Дубае. И что он внучатый племянник бывшего шаха Афганистана. Пил «Джонни Уокер Блек Лейбл», курил «Бенсон энд Хеджез». Я много раз бывал в его доме неподалеку от Канн. У меня в кармане фотография, где он стоит рядом со мной и моей дочерью Эмбер.

Малик так и впился в меня глазами, потом отвернул голову. Он выглядел встревоженным.

— Дай мне твой телефон в гостинице. Позвоню позже.

— Я дал ему карточку «Парк-отеля», нацарапав на ней номер своей комнаты.

Шагая к выходу, я осознал, что за мной следят. Но кто: ищейки таможенного ведомства и Управления налоговых сборов, люди ли Малика, прихвостни Мак-Канна или агенты, охотившиеся за Эрни? Впрочем, какая разница? Гонконг — одно из тех мест, где ничего не стоит оторваться от хвоста. Я выбежал из гостиницы, повернул налево, пересек Натан-роуд и вбежал в Чунгкинг-Меншенз, многоэтажное здание, возведенное в 1960-х годах, а затем отданное под универмаги и кафе в ближневосточном стиле. Настоящий людской муравейник. Помещения на последних этажах как будто не сдавались под магазины и ресторанчики, и на каждой двери висела табличка: «Не стучать. Частная квартира». Но стоило постучать, как дверь немедленно распахивалась, открывая доступ в маленькую нелегальную харчевню. Через несколько минут я уже ел овощи с карри, приготовленные бомбейскими мусульманами.

Покидая Чунгкинг-Меншенз, хвоста я не заметил, но на всякий случай проскользнул через лабиринт улочек и нырнул на станцию метро «Цимшатсун». Чтобы освоиться, сел на поезд до станции в нескольких остановках от центра. Я купил карточку ради экономии времени. Вышел на улицу и направился в «Парк-отель» прилечь.

Через несколько часов позвонил Малик:

— Там же в одиннадцать.

Мне не улыбалась идея снова посадить себе на хвост кого-нибудь, но я согласился. В «Пенинсулы» было гораздо тише, а Малик несколько расслабился. Глаза блестели, и он широко улыбался:

— Теперь тебя зовут не мистер Найс. Ты Д. Г. Маркс. Так сказали в гостинице.

— Малик, можешь звать меня мистер Найс, если хочешь.

— Нет, я буду звать тебя Д. Г. Маркс. Нам известно о твоей репутации в Пакистане.

— Спасибо. Не хочешь ли иметь дело со мной? Потому что у меня есть предложение.

— Д. Г. Маркс, если на то есть воля Аллаха, мне всегда приятно иметь дело с честными людьми.

— Ты можешь достать товар?

— Да, если на то есть воля Аллаха. Но я не занимаюсь с дьявольским товаром.

Что он имеет в виду? Надеюсь, не гашиш. Может, героин из стран «золотого полумесяца» (Иран, Пакистан, Афганистан)? Или ракеты? Значительное количество «стингеров», которыми американцы снабжали афганских моджахедов для ведения войны с Советским Союзом, осели на черном рынке оружия в Пешаваре и пополняли арсеналы террористических группировок.

— Малик, я говорю, про товар, который ты продавал в Гайд-парке в 1965 году.

Улыбка его стала еще шире. Он протянул руку:

— Д. Г. Маркс, это мой главный бизнес. У меня лучший товар. Из страны, если на то будет воля Аллаха, его можно вывезти многими способами. Но никаких американцев. Я уже видел одного агента DEA сегодня утром здесь в гостинице.

— Ну, Малик, они везде. Но товар наверняка может оказаться в Америке.

— Где окажется товар и кто его туда доставит, не моя забота. Я встречаюсь только с тобой, Д. Г. Маркс. Ты говоришь, как передать товар. Я говорю, как передать деньги.

— Договорились.

Малик собирался улететь в тот же вечер. Мы обсудили, как будем держать связь, договорились встречаться в Гонконге, чтобы я мог передать ему разумную сумму наличных вместе с инструкциями по экспорту груза.

На следующий день я открыл банковский счет. На всякий случай выбрал «Креди Свисс». Отделение банка размещалось на тридцать втором этаже огромного золотого небоскреба, носившего название Дальневосточного торгового центра в районе Адмиралтейства, на острове Гонконг. Мне сказали, что моим счетом будет заниматься мистер Стивен Нг. Я положил на счет тысячу гонконгских долларов.

Теперь можно было начинать бизнес. От Гонконга до Бангкока меньше трех часов лета. На ум пришел Фил Спэрроухок. Мы расстались не лучшим образом, когда семьсот пятьдесят килограммов тайских бошек накрыли в грузовике Мак-Канна в 1979 году. Тем не менее, узнав о моем освобождении из Уон-дзуорта, Фил черкнул поздравительную открытку. Приписал свои телефонные номера в Бангкоке. Не рискуя звонить из гостиницы, я отправился на телеграф, на Миддл-роуд.

Фил был рад меня слышать, пообещал забронировать номер в отеле «Ориентал» и встретить в аэропорту.

В Бангкок я летел рейсом «Китай Пасифик». И забыл, насколько азиатские авиалинии приятнее европейских и американских. Стюардессы улыбались, счастливые королевы красоты, не чета неряшливым дурнушкам с «Пан-Американ». Наушники, помогающие скрасить время в пути, не вызывали ассоциаций с фонендоскопом. Еда была острой и пряной, напитки подавали без ограничений. Сотрудники иммиграционной службы и таможенники в международном аэропорту Бангкока Донмуан лучились дружелюбием. Фил стоял сразу за ними, неприметный, как всегда. По виду не скажешь, сидит ли он на бобах или только что заработал миллион. Мы направились к парковке.

— Ну, Альби... Полагаю, теперь тебя надо называть Говард? С чего начнем? Массаж, выпивка? В «Ориентал»?

— Думаю, в отель, но мне бы не помешали несколько косяков с тайской травой. В Гонконге ее не достать.

— Так я и думал. Все уже в машине.

— Круто! Хотя ты же не начал курить, верно?

— Нет, но достать не проблема. Любое количество.

Мы сели в машину Фила. Должно быть, она оказалась такой же невыразительной. Не помню. Главное, внутри было опрятно, а в девственно чистой пепельнице лежали три плотно набитых косяка. Я и второй докурить не успел, как вставило.

Подобно всем водителям Бангкока, мы застревали на каждом перманентно красном светофоре, слушали звонкую тайскую попсу, орали и матерились на толпы детей, которые барабанили в окна, пытаясь продать нам цветочные гирлянды. Пот тек с нас ручьями, мы задыхались в черных облаках выхлопных газов. Неспешной поступью прошествовал слон. Монахи в оранжевых одеждах просили подаяние. С гигантских рекламных щитов смотрели герои комиксов, говорившие на санскрите. Когда мы подъехали к «Ориентал», сгустились муссонные облака. Фил высадил меня и поехал парковаться. С красными глазами, не чувствуя под собой ног, я подошел к стойке портье.

— Долгий перелет, сэр? — осведомился служащий, ошибочно приняв «приход» за усталость после перелета.

Я улыбнулся отсутствующей улыбкой.

— Мы разместили вас по VIP-классу, мистер Маркс, номер Джозефа Конрада. Сюда, пожалуйста!

Джозеф Конрад способствовал открытию гостиницы «Ориентал». Другие английские писатели, такие как Сомерсет Моэм и Ивлин Во, тоже там останавливались и творили. В их честь названы апартаменты. Мебель из белого тростника, фотографии колониальной эпохи, бамбук, изобилие тропической флоры.

Появился Фил. Мы оба порадовались встрече, посетовали на то, что банановое безумие Мак-Канна прервало наше сотрудничество. Фил сожалел о том, что не остался в Англии и не извлек пользы из колумбийских поставок. Впрочем, у него и так все было в порядке. Роберт Кримболл, поставщик Эрни, угодил в серьезную передрягу и отбывал ужасающий приговор — сорок пять лет, но Фил наведывался к нему и работал над тем, как купить его свободу. Роберт передал Филу свои контакты, и тот поддерживал хорошие отношения с поставщиками тайской марихуаны. Более того, к услугам Фила был Джек Уоррен по кличке Выдумщик из Австралии.

Фил успешно отправил несколько партий, не испытывал проблем с деньгами. Некоторое их количество инвестировал в кучу легальных предприятий. Имел партнера-китайца, вместе с которым управлял компанией по экспорту продовольствия, и партнера-американца по имени Деннис в компании по найму рабочей силы. Оба этих предприятия простерли свою деятельность до Филиппин, где Фил, через каких-то австралийских друзей, познакомился с аферистом из английских аристократов, лордом Мойниханом. Фил был рад, что когда-то я отправил его в Бангкок. Он женился на тайке, которая только что родила ему дочку.

Новый урожай индийской конопли уже почти созрел. Фил собирался приобрести несколько тонн. Он мог отправить любое количество по воздуху или морем. Мог договориться с владельцами частных судов, стоявших на якоре в Южно-Китайском море. Однако его связи за пределами Таиланда ограничивались людьми, отправлявшими груз в Австралию. Он нуждался в новых контактах, особенно в Америке и Великобритании.

Я посвятил Фила в свои дела, умолчав о Пакистане. Он обрадовался, что Эрни рвется в бой и был впечатлен размахом моих операций в Сохо. Спросил, не может ли «Уэст-Энд секреториал сервисиз» стать его лондонским офисом. Я согласился. Это было бы хорошим прикрытием для нашей будущей нелегальной деятельности.

Покончив с делами, мы закружились в вихре удовольствий, какие мог предоставить квартал Патпонг. На двух параллельных улицах более сотни баров и прилавков с лапшой, а также несколько тысяч проституток, которые и танцевали, и раздевались, и отправляли к себе в вагину бутылки из-под кока-колы, бритвенные лезвия и теннисные шарики. Мы угощали девчонок лимонадом и сделались популярны. Проститутки старались выяснить, насколько мы наивны и богаты:

— Солнышко, я тебе нравлюсь? Фаланг, купи мне еще стаканчик. Ты оцень красивый. Сколько раз ти биль Бангкок, фаланг? Тебе нравится мое тело? В какой гостинице ты остановился?

Примерно через десять баров веселье прошло. Мы поймали самлор, трехколесный мотороллер с закрытым сиденьем сзади. По улицам Бангкока их носится несколько сот тысяч напролет. Их еще называют тук-тук, поскольку они тарахтят как припадочная электропила. Обнаружив недюжинное знание тайского языка, Фил спросил водителя, куда тот направлялся. Оказалось, поужинать на Пратунам-маркет, где ели все водители тук-тук. Мы согласились оплатить его трапезу, если отвезет нас туда. Он не мог поверить своему счастью, и мы понеслись на головокружительной скорости.

Пратунам-маркет — обширное скопище примитивных кухонь и обшарпанных столов под тентами или рифлеными жестяными крышами, отчаянно соперничающих за место и клиентов. Все залито ослепительным флуоресцентным светом. И посетители, и обслуга в солнечных очках. Сотни жадно насыщающихся проституток, некоторые почему-то в форме стюардесс тайских авиалиний. Девушки всецело поглощены едой — клиента здесь не снимешь, водители тук-туков — люди бедные. Никаких меню не было. Между столов и стульев ковыляло несколько огромных крабов, сбежавших с кухни, скакали лягушки. Кроме нас, никто не обращал на это никакого внимания. Мне хотелось скурить здоровенный косяк с тайской дурью. У Фила все закончилось, а до дома было слишком далеко. Выручил водитель тук-тука, Сомпоп. За полминуты достал уже свернутые сигареты с ганджей и дешево. Мы перекусили какими-то рептилиями. Я накурился, а Фил заскучал. Договорились встретиться утром. Фил остановил другой тук-тук, а Сомпоп отвез меня в «Ориентал». Я спросил, где смогу его найти, когда снова буду в Бангкоке. К сожалению, ни адреса, ни телефона он не имел. Но кроме безнадежно хаотического Пратунам-маркета, бывал регулярно, каждую пятницу, у Эраван Будды, рядом с гостиницей «Эраван». Это подходило идеально.

На борт лайнера тайских авиалиний, летевшего в Гонконг, я поднялся воодушевленным. Стюардессы соблазнительно улыбались. Эти были настоящие, не то что мошенницы с Пратунама. Я взял экземпляр «Бангкок-Пост» и заинтригованно прочитал заголовок «Уэльс собирается экспортировать свою воду». В статье рассказывалось о том, как уэльские власти пытаются продать часть неистощимого запаса питьевой воды, рассчитывая использовать резервуары-хранилища и оборудование Милфорд-Хейвен, самой большой природной гавани Великобритании и нефтяного порта. Предполагалось закачивать воду из резервуаров в нефтяные танкеры. Во многих странах не хватало воды, а в этом предложении, как делала вывод автор статьи, было гораздо больше смысла, чем в недавно оставленной попытке растопить айсберги из Арктики.

Бог знает почему, у меня возникло сильное желание этим заняться, хоть я и не знал как. «Дринкбридж», название нашей виноторговой компании, как нельзя лучше подходило для такого начинания. В бизнесе один из ключей к успеху состоит в том, чтобы заниматься интересным тебе делом. Тайская травка, выкуренная по дороге в аэропорт, будоражила сознание. Я стану тем человеком, который купит у Управления водных ресурсов миллиарды галлонов лишней воды. Только сначала нужно детально ознакомиться с предметом. Это не так уж сложно: есть книги, можно поговорить с отцом и нанять исследователя. Еще понадобятся «верительные грамоты»: визитные карточки и бланки компании «Дринкбридж», без алкогольной символики, кистей винограда и винных бутылок. Гонконг — отличная площадка для старта.

С таможней в аэропорту Кайтак проблем не возникло. Полиэтиленовый пакетик с тайской марихуаной у меня в носке не обнаружили. Я зарегистрировался в «Парк-отеле» и зашагал на телеграф — позвонить Эрни и рассказать, что возможны поставки из Пакистана и Таиланда. Он посоветовал, пока я в Гонконге, познакомиться с другом Патрика Лэйна, Брюсом Айткеном, управляющим финансовой компанией «Фест файнэншл сервисиз». Деньги на пакистанские сделки и мне на расходы, возможно, отправят через него и передадут в Гонконге в новом году.

Брюс, довольно симпатичный американец, был инвестиционным брокером. Патрик давал ему советы по части вложений.

Я спросил, не знает ли он ответственного бухгалтера для создания компании. Он рекомендовал Армандо Чунга и договорился с ним о встрече на следующее утро.

Деловой день подошел к концу, и Брюс предложил куда-нибудь меня сводить, прежде чем пойдет домой. Он оставил меня в полуподвальном этаже «Нового мирового центра» в Цимшатсун-Ист, в местечке под названием «Бар-сити», развлекательного комплекса, состоявшего из нескольких баров, в которых играла разная музыка. Я выбрал бар «Кантри», где шестьдесят китайцев танцевали под джаз и кантри и подпевали филиппинской группе, исполнявшей вещи Уэйлона Дженнингса.

Я порядочно выпил, посетил еще в несколько баров и оказался в «Пей до дна», известном гонконгском притоне для яппи с девицами топлесс, который недавно запечатлели в несколько приукрашенном фильме про Джеймса Бонда «Человек с золотым пистолетом». Было около двух ночи, западные и японские банкиры, бизнесмены и дипломаты вырубались, блевали, ссорились с женами и с вожделением пялились на гологрудых куколок. Среди здешних «хозяек» африканок и азиаток, попадались и шумные, грубые девки, которые совали свои сиськи в лица мужчин, чтобы развести их на галлоны дорогущей подкрашенной воды, и тихони, готовые к тому, что их оттрахают в ближайшей ночлежке, и прекрасные гейши, которые флиртовали в надежде изменить свою судьбу.

Я сидел в одиночестве не больше десяти секунд. Ко мне присоединились две гонконгские гейши Эйприл и Селена, которых ужасала перспектива жить под властью китайских коммунистов. Я не разделял их опасений. Насколько я мог судить, Китай жил при капитализме вот уже восемь тысяч лет и основал процветающие бизнес-сообщества во всех странах мира. Коммунизм в Китае длился менее века. Они с ним разделались. Китайцы на континенте уже окружили Гонконг четырнадцатью гигантскими небоскребами особой экономической зоны. Каждый был Гонконгом в миниатюре. Самое худшее, что могло произойти с Гонконгом, конечным продуктом соединенной западной и китайской жестокости и парадигмы кейнсианского экономического успеха, это дальнейшее его расширение.

Эйприл и Селена посчитали мои взгляды довольно наивными. Они хотели уехать. В идеале выскочить замуж за лондонского яппи-миллионера и получить британское гражданство. Впрочем, готовы были удовольствоваться и меньшим. Даже заплатить хорошие деньги за документы, позволяющие стать подданными Великобритании.

Я подумал о паспорте мистера Найса, лежащем без дела в Кампионе-ди-Италия. Захотела ли бы одна из гейш стать миссис Найс? Я мог бы достать кучу поддельных паспортов и жениться на двадцати экзотических дальневосточных проститутках. Мне бы щедро заплатили.

Эйприл, Селена и я отправились в ночной японский суши-бар. После множества чашечек с горячим саке мы обменялись телефонами и адресами. Я пообещал найти им и их подругам мужей. Они же уверяли, что в Гонконге у меня будет все, чего ни захочу: место, где остановиться; лучшие деловые партнеры; допуск во все клубы; проститутки. Я спросил, не достанут ли они марихуаны, просто покурить.

— Маркс, я достану тебе что угодно под солнцем, без проблем, — рассмеялась Эйприл, достав косяк, когда мы вышли из японского ресторана, и попросила таксиста отвезти нас в клуб «Тысяча девятьсот девяносто семь».

Армандо Чунг, бухгалтер, встретился со мной в своем офисе в здании «Винг Он» следующим утром. Я оставил ему денег, дал указания зарегистрировать компанию под названием «Гонконг Дринкбридж Лимитед» и открыть банковский счет. Обещал вернуться в новом году. Остаток дня и денег я потратил на покупку рождественских подарков в торговых галереях Цзюлуна.

На пути в Лондон я не мог спать. Мне грезились танкеры, полные воды, грузы гашиша, чемоданы денег и номера для новобрачных, набитые китайскими проститутками.

— Тебя долго не было, — сказала Джуди, едва я переступил порог. — Ты обещал быстро вернуться.

— Я отсутствовал всего несколько дней. Путь неблизкий. Я много сделал. Я работал.

— Говард, ты всегда работаешь. Ты не меняешься. Сюда повадился звонить еще один твой друг из тюрьмы. Джим Хоббс. Полагаю, теперь ты будешь и с ним встречаться.

Она была права по всем статьям. Я дал себе слово, что возьму Джуди, Эмбер и Франческу в Гонконг, когда полечу туда в следующий раз. Им там понравится. А Хоббс пригодится. Ему можно доверять, он работящий парень. Может, он захочет жениться на китайской проститутке за деньги.

Рождество мы встречали у моих родителей в Уэльсе. Управление водных ресурсов Уэльса располагалось неподалеку. Около недели я читал про транспортировку воды и договорился о встрече с Роем Уэбборном, помощником финансового директора Управления. Сказал, что представляю синдикат дальневосточных бизнесменов, заинтересованных в закупке целых танкеров воды и доставке ее в Саудовскую Аравию. Уэбборн объяснил, что экспорт уэльской воды в таких масштабах пока невозможен, но запасы ее велики, а нефтяные танкеры, выходящие из гавани Милфорд-Хейвена, кроме балласта, морской воды, ничего не везут. Если кто-либо готов оплатить установку, оборудованную для закачки большого количества пресной воды в гавани Милфорда, то Управление оплатит прокладку трубопровода до гавани и продаст воду по низкой цене. Я обещал подумать. Он выдал мне пачку лабораторных сертификатов качества и разноцветных брошюр на разных языках.

Январь 1984 года выдался холодным. Англичане все еще слушали прошлогодние хиты: Karma Chameleon, Red Red Wine и Uptown Girl. Ничего особо не происходило, поэтому меня обрадовал звонок Эрни Комбса:

— Привет! У меня хорошие новости. Фрэнк во Франкфурте с контрактом. Можешь встретиться с ним прямо сейчас?

Фрэнком мы называли деньги, Франкфуртом — Гонконг. Под контрактом подразумевались инструкции относительно сделки, которую решил провернуть Эрни.

— Конечно. Позвонить тебе, когда приеду?

— У меня для тебя новый телефон. Тебе ответят «ПУЛА». Не пугайся. Это не Полицейское управление Лос-Анджелеса, а мой приятель по имени Флэш. Он в электронике гений. Попроси меня, и он соединит тебя с любой гостиницей, в которой я остановился. Я нынче живу в отелях.

На сей раз я полетел рейсом «Бритиш Эйруэйз», снова забронировав место через «Международный туристический центр Гонконга». Прибыл рано утром, взял такси от аэропорта Кайтак до «Парк-отеля», зарегистрировался и отправился на телеграф позвонить Эрни. Он велел связаться с его другом Биллом, который остановился в роскошной пятизвездочной гостинице «Мандарин» на острове Гонконг. Я добрался туда на пароме.

Весь вид и манеры Билла выдавали в нем сурового американского вояку. Он служил в десантно-диверсионных войсках специального назначения во Вьетнаме и бегло говорил по-русски. Среди знакомых Эрни попадались странные люди.

— В чемодане ровно миллион двести пятьдесят тысяч долларов. Сам считал. Мне приказано передать тебе деньги.

— А мне что с ними делать? — спросил я.

— Не знаю. Ты что, не в курсе? Ну вы, ребята, даете! Это тебе не на правительство работать.

— Билл, а Эрни больше ничего не просил передать?

— А это еще кто?

— Тот, кто дал тебе чемодан с деньгами.

Это был не Эрни, а какой-то узкоглазый, который работает в банке, пару кварталов отсюда. Но ты точняк тот парень, кому я должен отдать деньги. Ты ведь бритиш, правильно? Бери, и дело с концом Я собираюсь пригласить парочку китайских шлюх на вечер. Чемодан тяжелый. Я снесу его тебе вниз. В любом случае я сейчас ухожу. Можешь взять такси.

Я торчал на улице рядом с отелем. Ни одного такси. И вдруг бесконечная змея красно-белых гонконгских таксомоторов проползла мимо. Таксисты что-то орали из окон, не убирая рук с гудка. Это была забастовка, и бастующие в знак протеста решили перекрыть улицы Гонконга. Дорожное движение остановилось. Я застрял. Я едва мог поднять чемодан, не говоря уже о том, чтобы донести его до парома. По счастливой случайности станция метро «Центральная» находилась прямо на углу. Истекая потом и тяжело дыша, я стащил чемодан вниз по ступенькам к длинной очереди у турникета. Перетащить чемодан через турникет мне не удалось: от титанических усилий лопнули швы на штанах. Двое китайских школьников помогли донести чемодан до битком набитого поезда подземки. Я вывалился из вагона на станции «Цимшатсун» на грани полного истощения и попер наверх по ступенькам.

Забастовка превратилась в массовые беспорядки. Толпы орущих китайцев носились сломя голову, били и грабили витрины. Груды электроники и дешевых драгоценностей вываливались на тротуар и пропадали. Люди тащили все, что попадалось под руку. Содержимое моего чемодана стоило больше всего украденного. Я запаниковал. Сердце бешено колотилось, а сил уже не было. Я сел на него и наблюдал за беспорядками. Наконец мне полегчало, и я доковылял до «Парк-отеля».

— Я возьму ваш чемодан, мистер Маркс, — сказал маленький китайский носильщик, шутя поднял огромную тяжесть, поставил чемодан себе на плечо и припустил по коридору к лифту. Я помчался за ним. Он поставил чемодан и широко улыбнулся, когда я дал ему на чай сто гонконгских долларов.

Я в изнеможении рухнул на кровать, не чуя под собой ног от усталости. Косяк, предусмотрительно прихваченный из Лондона, погрузил меня в сон.

Пару часов спустя я проснулся в окружении трех гостиничных служащих.

— Ай! Мистер Маркс, вы должны закрыть дверь. Вы должны закрыть дверь. Может прийти вор. Сегодня в Гонконге сумасшедший день.

Это был верх безответственности. Я заснул, бросив больше миллиона долларов посреди комнаты с настежь распахнутой дверью. Выходить из комнаты было рискованно, не то что спускаться вниз. И Эрни не позвонить. В Лондоне день только начинался. Хоббсу полагалось находиться в офисе в Сохо. Я поручил ему несколько работ для «Дринкбриджа».

— Джим, можешь сесть на ближайший рейс до Гонконга? Попроси Балендо в «Международном туристическом центре Гонконга» выдать тебе билет за мой счет.

— С превеликим удовольствием, Говард.

— Захвати свое свидетельство о рождении, Джим. Возможно, ты женишься.

«Парк-отель» не принадлежал к числу лучших гостиниц Гонконга. Черно-белые телевизоры, какая-то музыка по радио. И всего три косяка. Я поставил чемодан в шкаф и выкурил все три. Позвонил Эйприл.

— А, Маркс! Вернулся в Гонконг. Мы с Селеной думали, уже не приедешь. Пойдешь вечером в «Пей до дна»?

— Нет, останусь у себя в номере, мне должны позвонить.

— Хочешь, мы придем к тебе? Где ты остановился?

— «Парк-отель». На Чатем-роуд. Эйприл, ты можешь принести немного...

— Я все принесу, Маркс. До встречи!

— А, Маркс, почему ты остановился в номере 526? Это число тебе принесет несчастье, — сокрушалась Селена.

— Феншуй все обломил, — согласилась Эйприл.

— Что такое феншуй?

— Это то, что гвайлу называют «примета», «знак», — пояснила Эйприл. — То, что с тобой получается, зависит от того, на что ты смотришь.

— А что такое гвайлу?

— Ты — гвайлу, Маркс. Это значит «Белый дьявол».

— Стало быть, если вид из окна дерьмо, вы скажете, что феншуй оставляет желать лучшего.

— Не только вид из окна, Маркс, еще расположение. Эта гостиница очень плохая. Почему бы тебе не переехать в «Шангри-Ла»? Моя подруга работает там заместителем управляющего. Я договорюсь обо всем. Будет стоить столько же, сколько и здесь.

— О'кей. Только я должен дождаться друга. Он прилетает завтра из Лондона. После этого перееду в «Шангри-Ла».

— Маркс, а кто твой друг? — заинтересовалась Селена.

— Его зовут Джим Хоббс. Он едет в Гонконг жениться.

— На гвайлу или на банане?

— Банане?

— Желтый снаружи, белый внутри. Как китаец, родившийся в Америке.

— Джим не женится ни на гвайлу, ни на банане. Он собирается жениться на настоящей китаянке.

— А на ком? — полюбопытствовала Селена.

— Вот вы мне и скажете. Может, на тебе, может, на Эйприл.

— А, Маркс, ты прекрасный человек! Привозишь нам мужей, — сказала Эйприл.

— Ну, пока что только одного, да и тот в пути. Но будут еще.

— Хоббс красивый? — спросила Селена.

— Нет.

— Богатый?

— Нет.

— Молодой?

— Нет.

— Сексуальный?

— Не знаю. Он гомик.

— Я за него выйду. Сколько это будет стоить? Миллион с лишком долларов в шкафу располагал к щедрости.

— Селена, я не возьму с тебя денег. И с тебя, Эйприл, тоже не возьму. Мы втроем откроем дело. Вы ищете жен и берете с них деньги. Я нахожу мужей и плачу им. Затем мы делим прибыль на троих.

— Это хороший бизнес, Маркс, — одобрила Селена. — Но чтобы сохранить лицо, я заплачу за Хоббса. Сколько ты хочешь?

— Никаких денег. Просто помогай, когда я в Гонконге. Ходи со мной. Води туда, куда не ходят остальные гвайлу. Раскрой мне все тайны.

— Маркс, ты что, шпион? — спросила Селена.

— Нет. Наркоконтрабандист.

— Я так и знала! — взвизгнула Эйприл. Маркс, мы достанем тебе все, что угодно. Можем устроить квартиру, машину, секс, наркотики, вход в частный клуб. Нет проблем. Но ты должен за это платить и отстегивать нам комиссионные. Возьми с меня и Селены деньги за мужа. В Гонконге так принято. Среди друзей тоже.

— О'кей, тогда пусть каждая заплатит мне по сто тысяч гонконгских долларов. Деньги оставьте у себя и вычитайте из них расходы. В этом случае я смогу звонить вам из-за границы и просить об услугах.

— Хороший план. Маркс. Я скрутила несколько косяков. Без табака. Камбоджийская дурь. Курнем?

И мы закурили. Девушки поведали мне подробности своличной жизни. Селена состояла на содержании у нескольких японских финансовых тузов, Эйприл — у пожилого британского дипломата. Эти пташки дарили свою любовь только за деньги. На рассвете девицы упорхнули, а я заснул.

Вечером приехал Хоббс. Я посвятил его в проблему с деньгами. Сообщил, на ком он женится и почему. Эта идея его позабавила, и он не сомневался, что подберет среди своих еще женихов. Я попросил его посторожить деньги и отправился на телеграф.

Флэш мгновенно подключил Эрни, который уже беспокоился. Меня ожидали еще двести пятьдесят тысяч долларов у Билла, в «Мандарине». Сто пятьдесят тысяч у сына Ричарда Шурмана, Стива, в отеле «Пенинсула». И столько же у Брюса Аткена, в его офисе, в Эдинбург-тауэрс. У Стива имелись подробные инструкции, но Эрни, впавший в эйфорический пофигизм, ясно дал понять, что хочет провернуть две поставки: две тонны морем из Бангкока и пять тонн самолетом из Карачи. Возможно, он и был немного непоследователен, но дела делал.

По протекции Эйприл я вселился в пентхаус отеля «Шангри-Ла» на берегу Цимшатсун-Ист. Из номера открывался восхитительный вид на порт. Полагаю, феншуй не подкачал. Увы, ни один из гостиничных сейфов не вместил бы деньги, которые Хоббс стерег в «Парк-отеле», не говоря уже о новых поступлениях. В самый большой удалось бы втиснуть лишь половину того, что я имел на руках. Абонировав его, я позвонил Биллу в «Мандарин» из телефонной будки и договорился о встрече завтра, ближе к полудню. Стива попросили ждать меня в холле «Пенинсулы» в полночь.

Узнать Стива оказалось нетрудно: типичный калифорнийский серфингист, молодой, светловолосый. Рядом с ним стояла картонная коробка из-под видеомагнитофона «Панасоник».

— Здорово, чувак! Я так полагаю, ты — Говард. Деньги в коробке. Это письмо тебе. Кстати, думаю, за нами следят.

— Ты о чем, Стив?

В аэропорту Гонконга меня обыскали таможенники. Нашли деньги и задали кучу тупых вопросов. Я просто сказал, что деньги мои, все сто пятьдесят тысяч. Приехал, чтобы серьезно потратиться. Отец говорил, закон не запрещает ввозить сюда деньги.

— Это да, но будь уверен: гонконгская таможня поставит в известность DEA. Как тебя угораздило взять эту коробку? Ни один дурак не повезет сюда видак из Штатов. Таможенники нашли письмо?

— Нет. Они не обшаривали карманы. А видак я купил здесь сегодня утром.

— Ты оставил деньги в номере без присмотра?

— Да. Я типа припрятал их. И повесил на дверь табличку «Не беспокоить».

— Стив, а где ты бронировал номер?

— В Лос-Анджелесе.

— Значит, твой телефон, возможно, прослушивается, а в номере поставили жучок, и по крайней мере один из парней в холле — агент DEA. Спасибо, Стив!

— Слушай, чувак, прости. Что мне оставалось делать?

— Не беспокойся. Ты не виноват. Когда допьешь, отнеси коробку обратно в номер. Переложи деньги в чемодан. Видак верни в коробку. Оставайся в номере. Завтра утром к тебе придет девушка по имени Сьюзи Вонг.

— Класс!

— Какой марки твой чемодан, Стив?

— Луи Вюиттон. Очень красивый.

— Сьюзи Вонг принесет тебе новый, а твой, с деньгами, заберет. Через несколько минут я позвоню тебе отсюда, из холла. Принесешь видеомагнитофон в коробке и отдашь его мне. Больше ты его не увидишь.

— Слушай, чувак, я заплатил за него четыре сотни.

— Завтра утром получишь пять.

— Клево.

Стив пошел к себе в номер. В холле оставались трое: дорогая проститутка, индус и стриженный под ежика, на мой взгляд, явный агент DEA. Я уставился в пол, натертый до блеска. Из-под стула выбежал огромный таракан.

— Боже мой! Вы только подумайте: тараканы в «Пенинсуле»! — воскликнул индус. — Еще несколько лет назад такое было бы невозможно. Когда Гонконг отойдет обратно Китаю, подобных вещей станет еще больше. Можно к вам присоединиться? Меня зовут Сэм Тэйлор.

Я поднялся пожать ему руку. Я слышал об этом человеке: самый известный портной в Гонконге, среди клиентов Деннис Тэтчер58и Дэвид Боуи. Мы разговорились. Уже несколько поколений Тейлоров появилось на свет в Гонконге. Предки Сэма прибыли сюда с англичанами. Имперская стратегия «разделяй и властвуй» в Гонконге не сработала: китайцы своих не арестовывали, поэтому управляться с непокорными предоставили индусам. Они пустили здесь корни. Те, кто не шел в полицию или армию, занимались бизнесом и процветали. Сэма беспокоил 1997 год. Китайские коммунисты не слишком благоволили к индусам. Тейлор дал мне визитку. Я сказал, что зайду к нему на следующий день и закажу кое-что для своего гардероба.

Было почти два ночи, когда я вышел из «Пенинсулы». Слежки не заметил, но на всякий случай я нырнул в переулок и отправился в «Пей до дна».

Селена с Эйприл все еще торчали в клубе. Мы договорились, что завтра днем Селена встретится с Хоббсом в гонконгском отделе записей актов гражданского состояния, а Эйприл (под именем Сьюзи Вонг) в одиннадцать утра заберет деньги у Стива и отнесет на свою квартиру в Тай-ку-шинг, на острове Гонконг. Пропустив несколько стаканчиков, я забрал из «Парк-отеля» все свои вещи, за исключением огромного чемодана с деньгами, и вернулся в «Шангри-Ла».

Инструкции Эрни требовали получить от пакистанцев пять тонн гашиша лучшего качества и отправить самолетом в аэропорт Кеннеди под видом комплектующих, пересылаемых из Токио КАА — Японской национальной телефонной компанией, для «Американ телефон и телеграф».

Две тонны марихуаны из Таиланда следовало отправить контейнером на корабле в Лонг-Бич, Калифорния, в качестве нефтеразведочного оборудования для «Лонг-Бич-петрол». В графе «грузоотправитель» можно было указать любую подходящую фирму. Местом происхождения груза назначалась Джакарта.

Мне предстояло получить еще четыреста пятьдесят тысяч долларов. Сведя авансовые платежи пакистанцам до полутора миллионов долларов, а тайцам до пятисот тысяч, я должен был гарантировать, что к концу дня Эрни выплатит шестьдесят процентов валового дохода. В случае успеха двести пятьдесят тысяч из двух миллионов двухсот пятидесяти тысяч, отправленных Эрни, стали бы мне авансом за обе операции. В случае провала — утешительным призом к моему выходу из тюрьмы, премией за то, что никого не кинул на деньги.

После окончательного расчета я должен был разбогатеть на пару миллионов долларов. Во всяком случае на четверть миллиона уже мог рассчитывать, я чувствовал себя богачом и рвался поработать на славу.

На следующий день, с утра пораньше, я сел на паром «Стар» и отправился в здание «Винг Он» повидаться с Армандо Чунгом. Компания «Дринкбридж Гонконг Лимитед» была зарегистрирована. Адрес, телефон, телекс и секретарские услуги могли предоставить служащие офиса Армандо. Немедленно напечатали фирменные бланки и визитки. В Банке Гонконга и Шанхая открыли счет. Выполнив некоторые формальности, я арендовал самый большой сейф и отбыл на паром до Цимшатсун.

Прямо на выходе с парома находится лучший в мире бар, где подавали свежеотжатые фруктовые соки. Потягивая смесь сока гуаявы и йогурта, я наблюдал за входом в «Пенинсулу». Из отеля вышла Эйприл с чемоданом от Луи Вюиттона. Слежки за нею не было. Я вошел в холл и позвонил Стиву. Тот спустился с видеомагнитофоном и выпил со мной чашку кофе.

Ателье Сэма Тейлора находилось в Берлингтонском пассаже, рядом с «Пенинсулой». Я доехал туда на такси, прихватив с собой видеомагнитофон и надеясь, что за мной следят. В ателье было полно европейцев, с которых снимали мерки. Сэм наблюдал за всем из глубины ателье, но мне оказал особое внимание. Я заплатил за несколько костюмов и рубашек и спросил разрешения оставить видеомагнитофон на то время, пока хожу по магазинам. Поспешно выскочил из пассажа, сбежал вниз по ступенькам в метро, на станцию «Цимшатсун». Пересаживаясь с поезда на поезд, кружным путем доехал до «Центральной», чтобы встретиться с Биллом в «Мандарине». Если агенты DEA следили за коробкой с видеомагнитофоном, они, вероятно, вконец запутались. Если пасли меня, я от них оторвался.

Билл вручил мне большой красный кожаный дипломат с долларами. Я смотался на такси в «Шангри-Ла» и переложил четверть миллиона в сейф. Взял напрокат гостиничный лимузин, поехал в «Парк-отель» и в три приема перевез миллион долларов в Банк Гонконга и Шанхая, поместив деньги в только что арендованный сейф. Потом препроводил сто пятьдесят тысяч из сейфа Брюса Айткена в Эдинбург-тауэрс в сейф «Шангри-Ла» и вернулся в «Парк-отель» за Хоббсом и остававшейся четвертью миллиона. Выдав Хоббсу круглую сумму на расходы и словесный портрет Селены, я высадил его у бюро регистрации записей актов гражданского состояния и покатил назад в «Шангри-Ла». Спрятав деньги под замок, отправился на телеграф и позвонил Малику. Тот обещал прибыть в Гонконг на следующий день и остановиться в отеле «Мирамар». Я побеспокоил Фила в Бангкоке и велел ждать меня через семь-десять дней. Соединился через Флэша с Эрни, который хотел отправить оставшиеся четыреста пятьдесят тысяч долларов электронным переводом на банковский счет. Я продиктовал ему номер своего счета в гонконгском отделении «Креди Свисс», том, что располагался в Дальневосточном торговом центре. Вернувшись в «Шангри-Ла», послал Рою Уэбборну из Управления водных ресурсов Уэльса телекс, в котором сообщалось, что первая реакция на его предложение была благоприятной. По телефону попросил Эйприл принести чемодан — для ста пятидесяти тысяч долларов в сейфе «Шангри-Ла» нашлось бы место. Сэм Тэйлор пообещал, что видеомагнитофон вместе с одеждой доставят в номер «Парк-отеля», который все еще числился за мной для Хоббса. Я лег на кровать и выкурил косарь. Все было под контролем.

Мои мысли обратились к Джуди и детям. Теперь они могли прилететь в Гонконг. Джуди заказала билеты у Балендо, который с радостью записал их на мой счет. Я задумался, не вложить ли деньги в «Международный туристический центр Гонконга». А может, купить компанию и заняться туристическим бизнесом. Это было бы фантастическое прикрытие. Оправдание для любых поездок.

Позвонила Эйприл. Она, Селена и Хоббс ожидали в холле. Я спустился. Хоббс и Селена хихикали. Через месяц или около того им предстояло пожениться. Эйприл отдала мне чемодан, и я поставил изделие Луи Вюиттона в сейф.

— Маркс, ты выглядишь усталым. А может, просто накурился?

— А может, и то и другое, Эйприл.

— Тебе нужна желчь змеи.

— Зачем?

— Это очень полезно — пить желчь змеи. Трахаешься всю ночь, а-а! Шучу-шучу, но это тебя разбудит.

— Я пил раньше змеиную кровь.

— Может быть, Маркс, но не желчь. Гвайлу никогда ее не пьют.

— О'кей. Пошли сходим за ней.

На углу Жервуа-стрит и Хиллиер-стрит, на острове Гонконг, находится лавка, заполненная сумками, клетками и корзинами с извивающимися змеями. Мы вчетвером зашли внутрь. Эйприл, Селена и торговец змеями затеяли громкую перепалку на кантонском диалекте. Я думал, того и гляди начнется драка, но оказалось, они просто спорили, какая змея вернее всего пробудит гвайлу. Из корзин вынули трех разных гадов. Торговец сжимал каждую шипящую тварь по всей длине, пока не нащупал желчный пузырь. Затем отточенным движением хирурга удалял желчный пузырь. Три змеи без желчных пузырей лежали связанные в сумке. Из рассеченных желчных пузырей в бокал для бренди сочилась густая, темно-зеленая жидкость. Хоббсу хватило увиденного — он вышел из лавки. Торговец плеснул в бокал изрядное количество дорогого бренди и встряхнул емкость.

— Выпей, гвайлу!

Осушил бокал. Пойло напоминало дешевое бренди, а стоило три тысячи гонконгских долларов.

Торговец отдал сумку с искалеченными рептилиями в змеиный ресторан по соседству. Хоббс решительно отказался отведать змеиного супчика, и мы отправились в другое место. Я съел тарелку жаворонковых языков, а потом отведал петушиных яичек. Мы взяли такси до какого-то клуба в Ванчае и напились. Эйприл и Селена поспешили в «Пей до дна», а мы с Хоббсом пошли в бар «Кантри», который находился в «Бар-Сити».

— Джим, как тебе понравится трехнедельный мальчишник в Бангкоке?

— Когда ехать? Это для другого брака?

— Нет. Я хочу, чтобы ты отвез туда деньги. Можешь отправиться завтра. Забронируй билет через Балендо в Лондоне. Так будет лучше. Зарегистрируйся в отеле «Бангкок», где есть сейфы для клиентов, и развлекайся, пока я не приеду. Не трать слишком много.

— Что я должен там делать, Говард?

— Что хочешь. Поползай по притонам. Изучи местность. Джим взял курс на «Парк-отель», а меня бодрила желчь трех змей. Я несколько часов бродил по побережью Коулуна. На больших красных вывесках светились иероглифы «Кунг хей фат чой»э9. Скоро будет китайский Новый год, год крысы. Множество красных рассветов победоносно сражались с неоновыми канделябрами Гонконга, позволив небоскребам пустить корни на близлежащих холмах. Из-за огромных океанских лайнеров, стоявших в порту, газетные киоски в нескольких метрах отсюда казались крошечными. Бесшумно проплывали китайские джонки, тщательно огибая стаи громыхающих лодок-сампанов, группы пожилых мужчин и женщин на рассвете занимались тайцзи60в общественных садах. Нелегальные уличные торговцы с больших закрытых тканью тачек продавали дымящиеся аппетитные деликатесы. А может, осесть в Гонконге? Как бы к этому отнеслась Джуди?

Сколь ни соблазнительно выглядела огромная кровать, сон все не шел. Мое сознание бодрствовало. Я дважды позавтракал и посмотрел телевизор, прежде чем отнести Джиму вюиттоновский чемодан с деньгами. Хоббса очень воодушевляла поездка в Бангкок. Мы вместе добрались в аэропорт. Балендо позаботился, чтобы билет Хоббса ожидал его в офисе «Китай Пасифик».

Малик ожидал меня в номере «Мирамара». Он не видел никаких проблем с поставкой пяти тонн на самолете.

— Д. Г.Маркс, мы это сделаем, если на то будет воля Аллаха.

— А можно в накладной указать в качестве места происхождения груза Токио?

— Почему нет? Самолеты «Пакистанских международных авиалиний» летают из Токио в Карачи, а из Карачи в Нью-Йорк. Мы можем все погрузить в Карачи и привести документы в порядок.

— А что насчет остальной информации, которая должна быть в авиагрузовой накладной?

— Мы напечатаем все, что можно напечатать на машинке.

— Ты можешь убедиться, что упаковка не пропускает запах? Однажды я потерял груз в Нью-Йорке из-за собаки, натасканной на наркотики.

— Знаю. Я знаю довольно много о твоем прошлом. Раоул рассказывал. Он тебе не друг. И мне тоже. Я знаю, ты окончил Оксфордский университет. Я хотел бы, чтобы мой сын Яссер тоже поступил туда. Ты можешь это устроить? Не беспокойся, Д. Г.Маркс. Я знаю, как избавиться от запаха с помощью жира и жестяных банок. А еще, ты не поверишь, дрессировщик полицейских собак в провинции Синд — мой хороший друг. Прежде чем отправлять груз, он приведет служебную собаку и проверит, учует ли она запах. Нет — значит груз в безопасности, если на то есть воля Аллаха.

— Тебя устроят триста долларов аванса за килограмм и тридцать процентов от общей прибыли?

— Аванс должен быть немного больше. Цены растут. Пакистан уже не страна третьего мира.

— Малик, ты должен знать: я не торгуюсь. Я знаю, тебе это ничего не будет стоить. Ты понесешь ответственность, если дела пойдут не так, а полтора миллиона долларов с лихвой все покроют.

— Ты прав. Мне хватит. Когда заплатишь задаток?

— Где тебе передать деньги?

— Большую часть суммы, скажем, миллион долларов, можно прислать сюда, в Гонконг. Мой друг работает здесь в Международном кредитно-коммерческом банке. Можешь вручить деньги ему. А когда партию погрузят на самолет, мне потребуется остальная наличность в Карачи.

Несколько секунд я раздумывал.

— Полмиллиона долларов я дам тебе здесь, в Гонконге, перед тем, как мы расстанемся. Примерно через десять дней приеду в Карачи проверить товар и посмотреть, как идут дела. Если все будет в порядке, вернусь в Гонконг и передам твоему другу из банка еще пятьсот тысяч. Когда груз подготовят к отправке, вручу полмиллиона наличными в Карачи.

— Это хороший план, Д. Г. Маркс. Но сообщи мне, если ты или один из твоих людей полетите в Карачи с большой суммой денег. Я позабочусь, чтобы ничего не случилось по прибытии. Иначе деньги могут конфисковать таможенники. Я буду очень рад видеть тебя в моей стране. Ты должен остановиться в гостинице «Шератон».

— В Карачи теперь есть «Шератон»? Был только «Интерконтинентал».

— «Интерконтинентал» теперь называется «Жемчужина». В Пакистане есть и «Шератон», и «Хилтон», и «Холидей инн». Это хорошее вложение денег. Зия много сделал для страны. Когда ты приедешь, я покажу тебе массу способов заработать деньги.

Бессонная ночь давала себя знать. В «Шангри-Ла» меня ждал телекс от Балендо: Хоббс остановился в гостинице «Монтиен» в Бангкоке, Джуди и дети прилетают в Бангкок завтра. Измученный, с нетерпением предвкушающий встречу, я наконец заснул.

Наутро я сообщил администратору, что жду жену и детей, и попросил позаботиться о дополнительных спальных местах, цветах, еде, шампанском, игрушках для детей. Взял напрокат лимузин с шофером и направился в аэропорт.

Рейс «Китай Пасифик» прилетел без опозданий. Джуди выглядела счастливой и уставшей, Эмбер и Франческа — измученными и возбужденными. Лица их расцвели улыбками, когда мы вошли в пентхаус и открылся вид на гавань. Отведав обильного угощения, они быстро уснули, я сидел и вглядывался в любимые черты.

Получив от меня полмиллиона долларов в Банке Гонконга и Шанхая, Малик отнес их в Международный кредитно-коммерческий банк и сел на самолет до Карачи. У него было чем заняться. Я позвонил Стивену Нг в «Креди Свисс», оставил свой телефон в «Шангри-Ла» и велел ожидать денежного перевода из-за границы. В номере «Парк-отеля» уже стояла коробка с видеомагнитофоном, доставленная вместе с одеждой от Сэма Тейлора. Я разворошил кровать в номере и выпил кофе в холле перед тем, как отправиться в Берлингтонский пассаж заплатить Сэму.

Джуди и дети уже проснулись, и мы совершили вечернюю прогулку на лодке по гонконгской гавани. На следующий день на «Метеоре» поехали в Макао. Когда же нам прискучил вид китайцев, торгующих «дим сум»61 на ступеньках португальского собора, на автобусе отправились в Китайскую Народную Республику. Континентальный Китай долгое время держал свои двери закрытыми, и жители его, казалось, не знали иных занятий, как возделывать землю или торговать электроникой. Мы были в диковинку друг для друга.

Три дня прошли за осмотром достопримечательностей и хождением по магазинам. И вот позвонил Стивен Нг:

— Мистер Маркс, на ваш счет поступило четыреста пятьдесят тысяч долларов. Какие будут распоряжения?

— Держать деньги на счету, пока они мне не понадобятся.

— Мистер Маркс, вам потребуется срочный доступ к финансам?

— Может быть. Пока не знаю.

— Что, если я обращу деньги в фидуциарный срочный вклад с минимальной банковской доходностью шесть процентов?

— Отлично.

Я понятия не имел, о чем он говорит. Следовало бы получше изучить всю эту банковскую петрушку. Ничто больше не держало нас в Гонконге.

Я спрятал все деньги в сейф Банка Гонконга и Шанхая, выписался из «Парк-отеля» и «Шангри-Ла», попросил отправить видеомагнитофон, одежду и остальные покупки домой в Лондон. Мы полетели в Бангкок первым классом на самолете «Таиландских международных авиалиний». Балендо заказал номер «люкс» в «Ориентал», куда нас доставил лимузин, принадлежавший гостинице. Оставив Джуди и детей в VIP-апартаментах на последнем этаже отеля, где были приготовлены корзины с фруктами, устрицы на льду и напитки, я отправился по делам.

Прежде всего заглянул к Хоббсу, в гостиницу «Монтиен».

— Говард, если б ты знал, как я тебе благодарен! Бангкок просто рай. Клубы, еда, люди — все замечательно. Здесь каждый счастлив. Я в восторге.

— Деньги в безопасности?

— Еще как. Они внизу. Я едва ли пенни истратил. Здесь все очень дешево. Как в пятизвездочной гостинице, а стоит меньше, чем ночлежка в Паддингтоне.

— Узнал какие-нибудь хорошие места?

— Ну, таких, которые бы тебе были интересны, Говард, немного. И все же есть одно, куда, я знаю, ты захочешь сходить.

Называется «Суперзвезда». Прямо здесь, в Патпонге, дальше по улице. Там полно европейских и американских наркодилеров, которые заключают сделки, почти в открытую. Уверен, ты знаешь некоторых из них.

Мы шли по Патпонгу мимо «Суперзвезды». Из дверей неслись громкие звуки хита Мюррея Хеда One Night in Bangkok. Я не мог устоять перед искушением и вошел. Красавицы из Чиангмая и трансвеститы у стойки бара трахали мозги клиентам.

— Фаланг, ты такой красивый. Тебе нравится «Суперзвезда»? Сколько раз ты был в Бангкоке?

Несколько девушек вились вокруг нас. Джим пялился на трансвеститов, я — на красоток из Чиангмая. И вдруг увидел неподалеку за столиком Мики Уильямса с пятью молоденькими цыпочками в бикини. Его улыбка выражала перманентный оргазм. Я подошел к его столику.

— Говард, дружище! Я так и чувствовал, что натолкнусь здесь на тебя. Присаживайся!

— Рад тебя видеть, Мик. Я толком не поблагодарил тебя за квартиру в Пальме. Мы прекрасно провели время. Похоже, переедем на Мальорку.

— Очень рад, Говард, очень рад. С женушкой все хорошо?

— Да, спасибо. Она и дети здесь со мной.

— Это не мое дело, Говард, но будь у меня жена и дети, ни за что не привез бы их в Бангкок. Не думаю, что им понравились бы массажные салоны. — Он оглядел помещение. — Послушай, Говард. Там этот гребаный педик, который сидел с нами в Брикстоне. Как его зовут? Хоббс? Да, точно. Хоббс! Мерзкая тварь.

— Мик, он со мной.

— В смысле?! Что ты делаешь с этим пидором, Говард? Не нравишься ты мне.

— Я уверен, он не педофил, Мик. Просто голубой, который предпочитает подростков старикам. Он не гоняется за молоденькими мальчиками. Сколько, ты думаешь, лет этой девчонке, которая пытается у тебя отсосать?

— Да, но здесь, в Бангкоке, все по-другому, Говард. Ты знаешь. Это другая культура. Так должно быть. Я бы ему не доверял ни на йоту. Если он не может держать закрытым свой зад, где уж ему рот заткнуть? Мне не нравится, что он нас видит. Кому он собирается донести?

— Мик, он опасен гораздо меньше, чем те два парня из DEA, которые сидят в конце бара. Кроме того, у нас с тобой нет никаких общих дел, разве не так?

— Думаешь, они копы, те двое? Я и сам такого мнения. Мне все же хотелось с тобой поговорить немного о делах, Говард, как там все. Я тут знаю одного парня...

— Пошли выйдем, Мик, пожрем чего-нибудь.

— А малюток возьмем с собой?

— Нет, ты оставишь их, а я оставлю Хоббса.

— Мне не нравится, что он будет на них пялиться, пока нас нету, Говард. Эта грязная тварь.

— Он не будет, Мик. Я только что сказал тебе: он голубой. И мы вышли.

— Прости, что не сказал тебе в последнюю встречу, Говард, но я пытался все самостоятельно закрутить. Познакомился с этим чуваком в тюрьме, в Амстердаме. У него есть человек в Схипхоле, долбаном аэропорту, в грузовой консолидационной компании. Если отправить ему коробку груза, она прибудет в Лондон, Голландию или Канаду чистой как снег. Это реальная удача, говорю тебе. Еще у того чувака из тюряги — он до сих пор сидит — есть знакомый барыга. Я знаю телефон и адрес этого типа, но, кажись, о нем никто не слыхал. Так что есть шанс неплохо подзаработать, если ты знаешь в Бангкоке человека, который отправит нам пятьсот килограммов. Наверняка такие люди у тебя имеются, Говард. Я вкладываю пятьдесят тысяч фунтов собственных денег. Пятьдесят на пятьдесят, Говард. Когда провезем, половина тебе, половина мне. У меня деньги лежат в Лондоне.

— Могу я продать товар, когда его доставят?

— Если товар окажется в Лондоне или Канаде, лучше тебе этим заняться, Говард, но если он привезет его в Амстердам, сам и продаст — такой был уговор.

— Мик, это можно сделать. Выкладывай детали!

— Еще одна вещь, Говард. Мне нужно поменять деньги. Несколько тысяч. Я не хочу делать этого у себя в отеле: они меня уже один раз надули. Банки закрыты, и потом, я хожу в них только грабить.

Я поймал тук-тук, и мы отправились в Чайна-таун, китайский квартал Бангкока, самое большое поселение китайцев за пределами Китая. Усаживаясь в тук-тук, я вспомнил о Сомпопе. Хорошо бы встретиться с ним в эту пятницу у Эраван Будды.

Мы с Миком двинулись по узким, беспорядочно разбросанным улочкам, мимо притонов, где курят опиум, разного рода контор, лотков, возле которых шустрили продавцы лапши. Несмотря на поздний час, несколько десятков обменников все еще работали, открыто торговали местной валютой по ценам, гораздо более низким, чем в банках. Здесь также занимались нелегальным букмекерством, принимая ставки практически на все. Мы зашли в одну из контор. Глаза Мика метались по сторонам. Мы спросили, сколько батов дают за один английский фунт. Курс был великолепный. Мик обменял три тысячи фунтов.

— Говард, ты заметил, сколько у них бабла в этом ящике?

— Бабла, Мик? — Я начинал забывать кокни.

— Денег, Говард, гребаных денег в сейфе. Они и в сраную банку из-под джема могли спрятать лавандер. В этом банке или тотализаторе — не важно, что это, — нет ни охраны, ни сигнализации, ничего. Я и покруче грабил, когда мальчишкой был. Туда стоит вернуться, Говард, как-нибудь ночью, когда они закрыты. Как леденцы у детишек отнять.

— Поосторожней, Мик! В этом городе все не так просто. Я позвонил Филу и договорился встретиться в холле гостиницы «Дуситани».

— Фил, ты можешь отправить контейнер с двумя тоннами на Западное побережье?

— А что, Римский Папа не католик? О чем разговор? Конечно, могу.

— А можешь устроить, чтобы по документам числилось, будто груз прибыл из Джакарты?

— Естественно.

— Как ты это делаешь?

Бангкок трудно назвать международным морским портом, слишком далеко вверх по реке он стоит. В него в основном заходят суда пары местных таиландских морских линий. Все, что идет в США, следует транзитом через Сингапур. Мы даем китайскому фрахтовому агенту в Сингапуре сумку с деньгами, и он приводит в порядок документы.

— Эта трава будет хорошего качества?

— Лучшая. Только что собрали новый урожай. Образец в этом конверте.

— Ты можешь сделать так, чтобы она не пахла?

— Без вопросов. Мы герметично упаковываем и обрабатываем партию азотом.

— Сделаешь все в кредит?

— Повтори! Я что-то не понял.

— Сделаешь все в кредит?

— Эти дни прошли, Говард.

— Нет, не прошли, Фил. В Пакистане я по-прежнему получаю товар в кредит. Сколько угодно.

— Тогда отправь две тонны пакистанского гашиша в Манилу. У меня есть там человек, который перенаправит его в Австралию, где я выручу в три раза больше денег, чем в Америке.

— Я так и сделаю. Как только ты отправишь тайскую марихуану.

— Не то чтобы я тебе не доверял, Говард, но кое-чему научился, не забывай. Почему бы тебе просто не заплатить за тайскую траву, которая тебе нужна? А я заплачу за пакистанский гашиш, который нужен мне.

— О'кей. Хочешь сначала отправить пакистанский гашиш?

— Ты, должно быть, шутишь. Ты это начал.

Было очевидно, что Фил не собирается менять мнения. Реальный мудила. Я знал, что он получил тайскую траву под стопроцентный кредит. Его расходы сводились к затратам на перевозку и взятку фрахтовому агенту из Сингапура, какой хватило бы на ночные блядки в Патпонге. Но он ни за что в этом бы не признался.

— Фил, я знаю, что сколько здесь стоит. Ты в курсе, что я это знаю. Сорок долларов за килограмм — это максимум. Остальные расходы не потянут на ночь куража в лондонских клубах. Поэтому сто тысяч долларов покроют всю партию. Если ты не хочешь давать в кредит, я тебе заплачу.

— Когда?

Настроение у Фила заметно изменилось при мысли, что можно получить деньги.

— Я заплачу тебе сейчас, Фил.

— Что значит «сейчас»?

— Скоро. Когда хочешь.

— Что я получу в конце? Я трачу уйму денег, чтобы шоу продолжалось. Слишком много людей привыкли жить в роскоши за мой счет. Все эти генералы, полицейские чины, гангстеры, фермеры в Кхонкэн. Стоит подвести — и покойник. Знаешь, сколько сделок накрывается? Тайцы этого в расчет не принимают. Хотят, чтобы им отстегивали в любом случае.

— Я заплачу тебе четверть от общей прибыли. Больше не получится.

— Ты своего не упустишь, Говард, это точно. Ну да ладно. Вот что я тебе скажу. Дай мне сейчас сто тысяч долларов. Когда две тонны будут находиться на пути из Сингапура на Западное побережье, я передам тебе накладную и все остальные документы, а ты мне — еще сто тысяч.

— О'кей. Мой сокамерник, Джим Хоббс, сейчас здесь с деньгами. Встреться с ним за завтраком завтра в десять утра в холле «Монтиена». Кстати, у меня есть для тебя еще предложение.

— Какое же? — спросил Фил. — Сколько это будет мне стоить?

— То же самое. Ничего. Сколько стоит отправить на самолете сто килограммов в Амстердам?

— Теперь это обходится невероятно дорого. В Донмуане строят новый аэропорт, охрана мощная. Я должен платить полиции, армии, таможне, фрахтовым агентам и авиалинии. Кредит тут не проходит.

Я прекрасно знал, что Фил врет. Добиться кредита на авиаперевозку намного легче, чем на транспортировку морем, потому что полет занимает не недели — часы, а значит, меньше шансов, что все пойдет наперекосяк. Но Фила не переделаешь. В любом случае, сделка подвернулась по чистой случайности. Я не знал, удастся ли ее провернуть. Согласился бы и на десятипроцентную отдачу и заработал еще денег на продаже травы в Лондоне, Амстердаме или в любом месте, куда ее доставит приятель Мика.

— Фил, должно быть, ты заблуждаешься. Но скажи мне сколько.

— Пятьдесят процентов от общей суммы, когда мы провернем сделку. И эта цифра, с которой меня не сдвинуть. Аванс сто тысяч долларов.

— Я не торгуюсь, Фил, ты знаешь, но...

— Еще как торгуешься, просто называешь по-другому.

— Фил, я никак не могу дать тебе больше семидесяти пяти тысяч долларов аванса, то есть пятьдесят тысяч фунтов, и тебе придется согласиться на сорок процентов от общей суммы.

— Когда я получу пятьдесят тысяч фунтов?

— Приблизительно через семь-десять дней. Деньги в Лондоне.

— Это плохо. Они нужны мне здесь или в Гонконге.

— Я привезу их в Гонконг.

— О'кей.

Я изложил Филу подробности обеих операций. Потолковали и о других делах. Я похвастал своими успехами в исследовании перевозок воды на танкерах. Он сказал, что финансирует разработку технологии изготовления бумаги из рисовой шелухи и намерен обратиться с предложением к таиландско-саудовскому деловому консорциуму, который возглавляет шейх Абдулараман А. Аль-Раджи, богатейший человек в мире, согласно «Книге рекордов Гиннесса». Если предложение понравится, Саудовская Аравия построит в Таиланде фабрику для изготовления бумаги из рисовой шелухи, а Фил разбогатеет вполне законным путем. Он предложил адресоваться с проектом по продаже уэльской воды к тому же консорциуму.

Мне понравилась эта идея: все документы со мной, лежат в портфеле, готовые произвести впечатление на любого чиновника. Если поднапрячься, я смогу составить технико-экономическое обоснование. Материал мне знаком. Решено! Вернусь в «Ориентал» пораньше и приступаю. Как-никак, это пристанище творческих личностей.

На следующий день, когда Джуди отправилась с детьми на лодочный рынок, Хоббс передал Филу сто тысяч долларов, и я засел за технико-экономическое обоснование для самого богатого человека в мире. По большей степени это вылилось в переписывание бумажек Управления водных ресурсов Уэльса, слепленных кое-где некоторой долей отсебятины, на фирменные бланки «Дринкбридж Гонконг Лимитед». Секретари из «Ориентал» придали расчету пристойный вид. Через пару дней он был закончен, и я подал его на рассмотрение наряду с проектом Фила относительно рисовой шелухи.

Был вечер пятницы. Я отправился к гостинице «Эраван». Этот небольшой отель с вышколенной обслугой когда-то пользовался популярностью среди иностранных дипломатов. Говорят, что во время строительства гостиницы рабочие мерли как мухи. Тогда в угол строительной площадки поместили маленького Будду, произнесли надлежащие молитвы, и смертельные случаи прекратились, работягам была дарована удача. Они заработали кучу денег и разбогатели.

Будда по-прежнему там. Он стал объектом поклонения для тех, кто мечтает подняться по социальной лестнице. Инструменты причудливой формы издают священные звуки, а тайские танцоры кружат вокруг Будды, пока желающие разбогатеть приносят жертвы или обеты. Вокруг толпятся торговцы, продающие сусальное золото для украшения Будды, и птиц в клетках — пернатых выпускают на свободу, загадывая желание.

Сомпоп стоял на коленях, жег благовония и молился нараспев. Закончив молитвы, он увидел меня. Смотрел так, словно я стал ответом на его призывы.

— Ты вернулся в Бангкок. Тебе нужна ганджа? Я молил о деньгах и удаче. Я вижу тебя. Я очень счастливый человек.

— Сомпоп, завтра я улетаю из Бангкока. Вот деньги для тебя. Встретимся примерно через неделю.

В пересчете на баты я дал ему примерно тысячу долларов, зарплата за многие месяцы. Когда я ушел, он стоял на коленях, уткнувшись лицом в тротуар, его руки дрожали, сжимая деньги.