Глава 6 Место преступления при газовом освещении

При осмотре места преступления Шерлок Холмс проявляет удивительную силу концентрации и страсть к деталям. В первой изданной повести о Шерлоке Холмсе «Этюд в багровых тонах» Ватсон описывает Холмса, осматривающего место преступления:

«Он вынул из кармана рулетку и большую круглую лупу и бесшумно заходил по комнате, то и дело останавливаясь или опускаясь на колени; один раз он даже лег на пол. Холмс так увлекся, что, казалось, совсем забыл о нашем существовании — а мы слышали то бормотанье, то стон, то легкий присвист, то одобрительные и радостные восклицания. Я смотрел на него, и мне невольно пришло на ум, что он сейчас похож на чистокровную, хорошо выдрессированную гончую, которая рыщет взад-вперед по лесу, скуля от нетерпения, пока не нападет на утерянный след. Минут двадцать, если не больше, он продолжал свои поиски, тщательно измеряя расстояние между какими-то совершенно незаметными для меня следами, и время от времени — так же непонятно для меня — что- то измерял рулеткой на стенах.»

Почти в то же время, когда Конан Дойль писал эти слова в Англии, по другую сторону Ла-Манша, в Вене, выдающийся профессор криминалистики Ганс Гросс занимался формулированием правил расследования, которые он называл «картиной преступления».

«Первая обязанность дознавателя, — писал он в книге „Руководство для следователей“, изданной на английском языке под названием „Расследование преступлений“, — это проводить осмотр абсолютно спокойно и хладнокровно». В дальнейшем следовало помнить нерушимое правило: «Никогда не передвигайте, не поднимайте и не трогайте предмет прежде, чем он будет полностью описан со всеми подробностями».

Как и Холмс, Гросс был уверен, что необходимо собрать все точные и полные данные прежде, чем делать какой-либо вывод. С этой целью он требовал, чтобы дознаватель, осматривающий место преступления, помнил о том, что важной может оказаться любая, даже самая незначительная деталь. Ученый подчеркивал, что ничто не может быть настолько крошечным, чтобы не иметь отношения к данному случаю.

Гросс настаивал, чтобы расположение предметов на месте преступления сохранялось до тех пор, пока оно не будет точно зарисовано или по возможности сфотографировано. Чтобы сохранить следы, их необходимо накрывать ящиками. Точное расстояние между предметами на месте преступления, мебелью, дверями, окнами и так далее должно быть отмечено в записках и зарисовано на схемах. Доктор Гросс посвятил множество страниц описанию мер предосторожности, с которой улики должны доставляться с места преступления в лабораторию. Все, что подлежит изменению в любом случае, например половицы, которые необходимо будет разрезать для транспортировки, должно быть сначала зарисовано или сфотографировано. Части тела или жидкости следует помещать в отдельные, четко помеченные контейнеры без антикоагулянтов.

Существовали также суровые правила обращения с уликами, когда те оказывались в лаборатории или морге. Если существенные детали отправлялись в лабораторию для анализа, необходимо было уделять особое внимание их защите от загрязнения.

Гросс пишет, что даже отсутствие того или иного факта может служить важной уликой. Если, например, на месте преступления присутствует кровь, а в находящейся там же раковине нет следов окровавленной воды, то это также должно быть отмечено в записях сыщика, поскольку такой факт указывает на то, что нападавший мог покинуть место преступления со следами крови на руках. События, которые предположительно не произошли, являются такой же важной информацией, как и случившиеся.

Если говорить о ценности отсутствия очевидных фактов, то на ум сразу приходит известный момент из рассказа «Серебряный», в котором Великого Детектива спрашивают:

«— Есть еще какие-то моменты, на которые вы посоветовали бы мне обратить внимание?

— На странное поведение собаки в ночь преступления.

— Собаки? Но она никак себя не вела!

— Это-то и странно, — сказал Холмс.»

Необходимо отметить, что процедура тщательного осмотра места преступления не была изобретена ни реально существовавшим Гроссом, ни художественным персонажем Шерлоком Холмсом. Пятьюдесятью годами ранее Эжен Франсуа Видок в своих «Записках» рассказывает о первых днях существования французской сыскной полиции и описывает свое поведение на месте преступления:

«Тело было поднято со всевозможными предосторожностями, ничто не было упущено из виду, что могло бы послужить раскрытию убийц: следы шагов были измерены, пуговицы, окровавленные клочки бумаги тщательно собраны; на одном из клочков, об который, по-видимому, было обтерто лезвие ножа, найденного невдалеке, заметны были буквы… В траве был найден другой клочок бумаги с написанным адресом. После тщательного осмотра разобрали слова:

Г-ну Pay в-и-н-о-т-о-р-г-о-в-ц-у засРоше»

Тело жертвы перенесли в госпиталь для осмотра. Врачи и Видок с удивлением обнаружили, что мужчина (которого звали Фонтейн) был еще жив, несмотря на наличие на его теле двадцати восьми колотых ран. Обессилевший из-за потери крови, Фонтейн все же смог, запинаясь, рассказать, что он дрался с двумя грабителями и точно ранил одного из них в ногу. Воры сбежали с его кошельком.

Видок пишет, что он очень тщательно обследовал обрывки бумаги, найденные на месте преступления, и пришел к выводу, что там записаны имя и адрес. «Рау» он посчитал началом имени «Рауль», «в-и-н-о-т-о-р-г-о-в-ц-у» означало торговца винами, а оставшиеся слова подходили для адреса соответствующего заведения неподалеку, Видок решил, что полностью фраза выглядела так: «Господину виноторговцу, застава Рошешуар». После этого он отправил своих людей туда на разведку.

Сыщики доложили, что в магазине виноторговца несколько раз видели двух мужчин, один из которых с недавнего времени начал немного прихрамывать. Они спокойно тратили деньги. Один из мужчин был известен под именем Рауль.

В качестве подтверждения догадок обнаружилась недавно выстиранная одежда с пятнами, напоминающими кровь. Рана хромающего мужчины соответствовала описанию повреждения, которое потерпевший нанес нападавшему. В результате допроса с пристрастием, проведенного Видоком, подозреваемые сознались в совершении преступления.

Этот рассказ появился во многих версиях «Записок» Видока. Детали событий отличались и, скорей всего, были преувеличены. Однако доподлинно известно, что подробности описания места преступления, расшифровки слов на обрывках бумаги содержались в английском переводе «Записок», изданных в Лондоне в 1859 г. Мы не можем с точностью утверждать, что Конан Дойль читал мемуары Видока, но эпизод с письменной уликой на месте преступления, описанной Ватсоном в рассказе «Этюд в багровых тонах», до боли напоминает историю из «Записок»:

«Во многих местах обои висели клочьями. В этом углу от стены отстал большой кусок, обнажив желтый квадрат шероховатой штукатурки. На ней кровью было выведено единственное слово — RACHE.»

Шерлок Холмс осматривает эту улику очень тщательно, с помощью увеличительного стекла, «внимательно исследуя каждую букву». В рассказах Конан Дойля, как и в мемуарах Видока, залогом решения загадки является ее тщательный анализ.

Очевидно, что к концу XIX века необходимость систематического подхода к осмотру места преступления была отражена в академической и художественной литературе. Но это была лишь теория. На практике чаще всего имел место менее строгий подход.

Поздним летом и ранней осенью 1888 г. (как раз через год после первого издания «Этюда в багровых тонах») жителей Лондона повергла в благоговейный трепет серия ужасающих убийств проституток. Конечно, в Лондоне и раньше убивали женщин легкого поведения, но не с такой жестокостью. Кроме того, грамотность населения росла, расширяя аудиторию читателей дешевых ужастиков, которые охотно издавались и были насыщены преувеличенно кровавыми и жестокими деталями, приковывающими общественное внимание.

В полицию приходило множество, скорее всего, поддельных писем, щеголявших подписью «Джек-потрошитель», авторы которых хвастались совершенными преступлениями. Новости об этом только разжигали всеобщую панику.

Существуют разные факты о точном количестве жертв Джека-потрошителя, но большинство историков единогласны в том, что пятеро женщин, убитых в период с 31 августа по 8 ноября 1888 г. в радиусе полумили от трущоб Уайтчепел, являются жертвами маньяка.

Первые четыре трупа, все с перерезанным горлом, были обнаружены на улице. Окровавленное тело последней жертвы, Мэри Джейн Келли, нашли на кровати в ее маленькой комнате. Части тела женщины были разбросаны по всей спальне. Все жертвы были убиты в темные предрассветные часы.

Общедоступность и плохое освещение мест преступлений затрудняли осмотр и ограничивали возможности исследования даже, если бы участвующие в работе полицейские были хорошо обучены. Понятно, что к расследованию дела Джека-потрошителя было привлечено немало знаменитых сыщиков, но недостаток денег и знаний у их помощников приводил к тому, что с уликами часто обращались абсолютно непрофессионально.

Значительная часть подлинных официальных документов, посвященных делу Потрошителя, была утеряна, но множество газет, включая лондонские «Таймс» и «Дейли Телеграф», печатали подробные отчеты о ходе следствия. Поскольку все статьи практически идентичны, мы можем считать отчеты журналистов вполне точными свидетельствами. В них говорится о частой беспорядочности расследования.

В деле об убийстве Мэри Энн (Полли) Николе, которую обычно считают первой жертвой Джека-потрошителя, тело, поверхностно осмотренное врачом на месте преступления, перенесли в морг. Один из сыщиков, сержант Энрайт, при допросе утверждал, что работники морга сняли с тела одежду.

Коронер (следователь, ведущий дела о насильственной смерти) спрашивает: «Было ли у них достаточно полномочий на то, чтобы снимать с трупа одежду?»

Энрайт: «Нет, сэр; я не отдавал им распоряжений раздеть покойницу. Вообще, я сказал им ничего не трогать».

Коронер: «Я не возражаю против того, что они раздели тело, но у нас должны быть сведения об одежде».

По мере продолжения допроса стало ясно, что никакого логического обоснования для перемещения тела не было, сбор одежды и любых других физических улик не проводился. «Служители покойницкой» оказались абсолютно необученными жителями работного дома, которых викторианская система занятости заставляла заниматься непопулярной работой. Как видно из следующего разговора между следователем и «смотрителем» морга, эти люди, не имея ни малейшего понятия о процедуре осмотра, ничего не записали, не зафиксировали улики и очень смутно помнили, что они делали с телом:

Вопрос: «Вас просили не касаться тела?»

Ответ: «Нет».

Вопрос: «Вы видели инспектора?»

Ответ: «Не могу сказать».

Вопрос: «Он там был?»

Ответ: «Не знаю».

Вопрос: «Вы можете описать, где была кровь?»

Ответ: «Нет, сэр, не могу».

Коронер оценил показания смотрителя для присяжных следующим образом: «Кажется, этот смотритель морга страдает припадками, поэтому ни его воспоминания, ни его заявления нельзя считать надежными».

Следователь стремился публично заявить о некомпетентности работников морга. «Покойницкая не оборудована для патологоанатомических исследований. Это всего лишь сарай. Там нет необходимых удобств (для мойки)… Фактически на территории от лондонского Сити до Боу-стрит нет ни одного нормального морга».

Коронер, все еще пытающийся мыслить логически и последовательно, обратился к одному из расследующих дело офицеров, инспектору Хельсону: «Я надеюсь, полиция обеспечит меня планом (рисунком места преступления). При расследовании в сельской местности в случае необходимости мне всегда выдают его».

Хельсон проинформировал следователя: «У нас будет план на предварительном слушании». На это коронер мрачно ответил: «К тому времени он нам вряд ли понадобится».

В случае Элизабет Страйд, одной из женщин, убитых Джеком-потрошителем 30 сентября 1888 г., при допросе констебля, прибывшего на место преступления, следователь получил совсем неприятные ответы:

Вопрос: «Вы попытались каким-то образом предотвратить побег убийцы, пока осматривали тело?»

Ответ: «Несколько человек стояли внутри двора и за воротами, и я думаю, что они бы заметши мужчину со следами крови…»

Вопрос: «А если бы у него не было следов крови?»

Ответ: «Тогда вполне возможно, что он сбежал, пока я осматривал тело».

Кэтрин Эдцоуз, вторую жертву, убитую 30 сентября, обнаружили мертвой на площади Митр, но обрывок ее окровавленного фартука нашелся неподалеку, на Гаулстон-стрит. На стене рядом с фартуком была надпись, сделанная мелом. Она гласила: «Евреи — это люди, которых ни в чем нельзя обвинить».

Сэр Чарльз Уоррен, глава лондонской городской полиции, настоял на немедленном уничтожении надписи из страха, что она может спровоцировать антисемитские погромы. Очевидно, что мысль о том, чтобы сфотографировать надпись до того, как ее сотрут, не пришла ему в голову. Так исчезла еще одна улика.

Если бы расследование дела Джека-потрошителя проводилось в соответствии со строгими правилами, пропагандируемыми Видоком, Гроссом и их литературным потомком Шерлоком Холмсом, убийца, возможно, был бы найден. Однако места преступления просто затаптывались свидетелями и любопытной публикой, с уликами обращались ненадлежащим образом, а возможности посмертного осмотра были примитивными. Как тонко замечает Шерлок Холмс в повести «Этюд в багровых тонах»: «Стадо буйволов и то не оставило бы после себя такое месиво».

Серия убийств окончилась смертью Мэри Джейн Келли 8 ноября 1888 г. Проводилось множество параллельных расследований и высказывалось еще больше жутких предположений, но виновника преступлений так и не нашли. Образ Джека-потрошителя дал пищу многим литературным произведениям. Одни из них основывались лишь на фактах, другие были скорее художественными, а третьи — совершенно недостоверными. Несмотря на смелые заявления, дело так и осталось нераскрытым.

Фиаско следователей, занимавшихся делом Джека-потрошителя, продемонстрировало огромную важность строгого порядка действий, производимых на месте преступления, и правильного обращения с физическими свидетельствами. Не имеет значения, насколько сведущ патологоанатом и насколько умен детектив, потому что эффективность их работы напрямую зависит от навыков и честности профессионалов, работающих на месте преступления. Однако несмотря на это, при осмотре места преступления полицейские продолжали вести себя неправильно. В 1903 г. британское общество привела в смятение серия жестоких убийств животных в сельском округе Грейт-Уирли, в графстве Стаффордшир. В течение полугода мертвых лошадей и скот находили с длинными, поверхностными ранами в брюшной полости. Порезы были не достаточно глубокими, чтобы поразить жизненно важные органы, поэтому животные медленно умирали от потери крови. Все убийства происходили поздней ночью.

Подозрение пало на молодого адвоката Джорджа Эдальжи, в основном потому, что он был темнокожим мужчиной азиатского происхождения и, следовательно, возмущал спокойствие чрезвычайно консервативного общества. Несмотря на то что Эдальжи был членом англиканской церкви (более того, его отец был местным викарием), многие горожане верили, что совершенные преступления являются частью странного первобытного религиозного ритуала. После обнаружения около пятнадцати трупов животных полиция была вынуждена действовать, и дом Эдальжи подвергся обыску. Все, что каким-то образом могло оказаться уликой — бритва с бурыми пятнами на ней, принадлежащая подозреваемому рубашка, испачканные грязью сапоги — было конфисковано. Однако ни один из изъятых предметов не был опечатан или помечен.

Вскоре полиция объявила, что на рубашке были найдены лошадиные волоски, соответствующие шерсти недавно умершего пони, и следы крови. Грязь на сапогах Эдальжи все еще была влажной. Семья юноши получила несколько писем с угрозами. Полиция утверждала, что эти письма подозреваемый написал сам. «Эксперт» по почерку согласился с этим, хотя свидетели клялись в том, что Эдальжи находился в поле их зрения в то время, когда письма проталкивали через дверь. Эдальжи судили и приговорили к семи годам каторги.

Многие журналисты не были уверены в точности расследования и продолжали писать об этом случае на страницах своих изданий. В 1906 г. без каких-либо объяснений со стороны суда и после трех ужасных лет работы на каменоломне Эдальжи был освобожден. Поскольку судимость с него не была снята, он не мог работать по своей профессии. Эдальжи проводил время, работая клерком и записывая историю о собственных злоключениях.

В известном рассказе Артура Конан Дойля «Серебряный», изданном в 1892 г., описывается неудачная попытка ночного убийства скаковой лошади на открытом торфянике. Возможно, к его написанию автора подтолкнуло дело Эдальжи. Кроме того, необходимо принять во внимание этический фактор.

Возмущенный явной несправедливостью и расовыми предрассудками, Конан Дойль осторожно отправился за доказательствами. Он посетил место преступления. Даже спустя три года правда была очевидной. Волосы лошади оказались на рубашке потому, что полиция завернула ее в кусок шкуры убитого животного. Бурые пятна на бритве были ржавчиной. На рубашке было обнаружено лишь три крошечные капли крови — понятно, что в результате ранения животного ее было бы гораздо больше. Грязь на сапогах Эдальжи не соответствовала грязи на поле, на котором обнаружили мертвое животное. «Эксперт» по почерку вынес чрезвычайно неточное заключение, позволившее посадить в тюрьму абсолютно невиновного человека.

И наконец, Конан Дойль, в молодости учившийся на офтальмолога, осмотрел Эдальжи. Он обнаружил у молодого человека сильнейшую близорукость, из-за которой тот не смог бы найти пони в темноте, не говоря уже о том, чтобы разрезать животному живот.

Конан Дойль опубликовал длинный памфлет, посвященный этому случаю, который привел к частичному оправданию заключенного. Обвинение в убийстве животных было с него снято, но Эдальжи все еще обвинялся в написании писем. Циники полагали, что Эдальжи был осужден из-за сэра Альберта де Рацена, одного из трех членов комиссии, рассматривающей дело. По случайности он был кузеном главного констебля полиции Грейт-Уирли. Конан Дойль позднее писал, что не может вспоминать об этой истории без возмущения.

Местами преступления в случае Эдальжи были большие участки открытых местностей с различными травяными и почвенными покровами. Для правильной интерпретации факторов требовались обширные познания в естественных науках. Для осмотра мест преступлений, произошедших в помещениях, требовался совершенно другой спектр знаний, включающий в себя знакомство с основами архитектуры и внутренней отделки помещений.

Одну из проблем расследования преступлений, совершенных в помещении, сформулировали Шерлок Холмс и доктор Ганс Гросс. Она состояла в том, что для начала необходимо определить полную картину места преступления, учитывая секретные комнаты, потайные двери и спрятанные улики.

Гросс настаивал на том, чтобы осмотру подвергались абсолютно все элементы интерьера. Он упоминает некоторые специфические места, в которых могут оказаться тайники: птичья клетка, часы, молитвенник. Даже в горшке с кипящим супом однажды обнаружилось пропавшее золото. Стены обязательно требовалось простучать в поисках глухого звука, указывающего на пустоту.

Пол всегда представлял собой особую проблему, так как его невозможно было конфисковать в качестве улики. Гросс советовал осматривать гвозди, скрепляющие половицы. Он отмечал, что на шляпках гвоздей появляется ржавчина, если они находятся в одном и том же положении долгие годы. Если на половицах вокруг гвоздей видны следы повреждений, это означает, что под полом было что-то спрятано. В случае работы с земляным полом на него следовало налить воду — места, где появляются пузырьки или где вода быстро просачивается вниз, указывают на области, где пол недавно вскрывали.

В XIX веке секретные проходы и потайные комнаты встречались в домах гораздо чаще, чем сейчас. Из-за отсутствия центрального отопления дома того времени строились с толстыми стенами, обеспечивающими необходимую теплоизоляцию. Благодаря этому в пустотах появлялось свободное пространство, в котором можно было прятать вещи. Даже в скромных хозяйствах среднего класса в хозяйские дома имели доступ наемные рабочие — печные трубы требовалось чистить, а белье — стирать. Хозяева не хотели выставлять напоказ свои ценности незнакомцам. В некоторых очень старых домах существовали искусно спрятанные комнаты, часто называемые «норами священников», сделанные для того, чтобы прятать беглых приверженцев неугодных властям религий.

Все эти архитектурные диковинки вдохновляли преступников, детективов и писателей. В рассказе «Пестрая лента» Холмс, тщательно осматривая комнату жертвы, быстро сосредоточился на нелогичной детали, указывавшей на необходимость осмотра соседней комнаты:

«— Очень странно! — бормотал Холмс, дергая шнур. — В этой комнате многое обращает на себя внимание. Например, каким нужно быть безумным строителем, чтобы вывести вентилятор в соседнюю комнату, когда его с такой же легкостью можно было вывести наружу!»

Конечно, этот вентилятор использовался для проникновения в комнату змеи-убийцы.

В XX веке известный шведский ученый-юрист Гарри Содерман описывает в своих мемуарах случай, содержащий сходный «зоологический» аспект. В 30-е годы XX века нью- йоркские полицейские были уверены в том, что торговец продает крошечные пакетики опиума у себя дома, но они не могли понять, где он прячет наркотики. У торговца был ручной хорек, которого он, казалось, очень любил, потому что грызун всегда сидел у него на коленях и ел с его рук.

Детективы расположились неподалеку от квартиры подозреваемого и начали наблюдать за ним через окно. Они увидели, как появился покупатель и отдал деньги продавцу, что-то прошептавшему своему хорьку. Грызун тут же исчез в раковине и вернулся через несколько секунд с пакетиком в зубах. За это хозяин наградил его кусочком сырого мяса. Сразу же после того, как покупатель покинул квартиру, его задержали и обыскали. В пакетике полицейские нашли опиум.

Подробный осмотр помещения выявил, что отверстие в раковине было слишком узким для человека. Расширив его, полиция обнаружила аккуратно разложенные тридцать девять пакетиков опиума. Содерман предположил, что их раскладывал выдрессированный хозяином хорек.

Шерлок Холмс обнаруживает потайные комнаты, проводя тщательные измерения и внимательно осматривая интерьер в поисках бесполезной отделки. В рассказе «Подрядчик из Норвуда» Холмс, зная о том, что злоумышленник — строитель, подозревает, что мужчина перепроектировал свой дом таким образом, чтобы в нем было место для тайника. Поэтому детективу остается только обнаружить его расположение: «После того как я измерил шагами один коридор и увидел, что он на шесть шагов короче, чем нижний, стало предельно ясно, где находится тайник».

В рассказе «Пенсне в золотой оправе» Холмс находит спрятавшегося преступника благодаря особому вниманию к деталям и знанию того, что для маскировки потайных помещений часто используются книжные шкафы:

«Я тщательно осмотрел комнату, рассчитывая заметить в ней хоть какие-нибудь признаки тайника. Ковер был цельный и туго натянут на полу, и я отбросил мысль о люке. Могла быть ниша позади книг, это бывает в старинных библиотеках. Я обратил внимание, что книги навалены на полу повсюду, только не перед этим шкафом. Он, следовательно, мог служить дверью.»

Конечно же, там была обнаружена дверь.

К сожалению, методики Шерлока Холмса не использовались в 1992 г., когда 28 декабря во время прогулки с другом семьи Джоном Эспозито в городке Бейшор на острове Лонг-Айленд исчезла десятилетняя Кэти Бирз. Под подозрение полиции немедленно попал Эспозито, мужчина средних лет, но он отрицал всякую осведомленность о местонахождении ребенка. Обыск его дома не выявил ничего подозрительного.

За Эспозито постоянно следили и неоднократно допрашивали. В конце концов, 13 января 1993 г. под давлением следствия мужчина сознался в похищении и удержании у себя Кэти. Он указал полиции место, где спрятал девочку. Ее нашли, к счастью, живой, в мрачной потайной комнате, расположенной под домом Эспозито. Как и в рассказе «Пенсне в золотой оправе», вход в нее был замаскирован под книжный шкаф.

Так же, как и главный герой рассказа «Подрядчик из Норвуда», Джон Эспозито был строителем. Сыщики, занимающиеся поисками Кэти, в отличие от умного Бартоломью из повести «Знак четырех», не «перемерили все комнаты, все коридоры и чуланы, не оставив невымеренным ни дюйма».

В своей книге «Расследования преступлений» Ганс Гросс высказывается о процедуре осмотра места преступления таким образом:

«Ни на какой другой службе так четко не проявляется сила наблюдательности, логического обоснования и размышлений о цели; и нигде нельзя найти более поразительных примеров беспорядка, бессилия рассуждений, неопределенности и задержки поисков.»

«Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении всех незначительных улик», — говорит Холмс в рассказе «Тайна Боскомской долины». С этим утверждением согласился бы и Гросс, считая, что внимательность к «незначительным» уликам на месте преступления лежит в основе науки о расследованиях.