Глава восемнадцатая. Разделение

Это была не просто независимая мысль, понимал Яраскрик. Это было независимое желание.

Такие вещи допускать нельзя. Семь личей, создавших Хрустальный осколок, были подавлены единой силой Креншинибона. Они не могли ничего сказать по существу, не имели значимых мнений или желаний.

Но проницательный иллитид увидел за просьбой Фетчигрола желание. Желая, чтобы три мастера объединились в Короля Призраков, существо действовало не из некой целесообразности или принуждения. Фетчигрол чего–то хотел.

И присоединение Креншинибона к внутреннему конфликту, назревающему в Короле Призраков, не имело бы значения, если бы не поддержка лича, ставшего призраком.

Яраскрик мысленно попросил Гефестуса отказать личу и попытался внушить ему чувство глубокой тревоги, но ему пришлось быть очень осторожным, чтобы хрустальный осколок не узнал об этом.

Иллитид не знал, уловил ли дракон скрытый подтекст его мысли или Гефестусу, по–прежнему недолюбливающему Яраскрика, просто наплевать. Ответ дракона пришел в виде рёва, как и хотел Фетчигрол.

– Сколько ещё мы можем выпускать существ из изменившегося Царства Теней, пока не потеряем над ними контроль? – вслух произнес Яраскрик.

Гефестус завладел контролем надо пастью драколича, чтобы ответить. – Ты боишься этой кучки кусков плоти?

– В Царстве Теней не одни только черви, – ответил Яраскрик после непродолжительной борьбы за возвращение контроля над голосом. – Будет лучше, если для нашей армии мы используем нежить с нашего плана – её количество практически безгранично.

– Но они бесполезны! – прорычал драколич, сотрясая камни в комнате. – Безмозглые…

– Но контролируемые, – перебил иллитид. Слова смешались, когда два существа боролись за физический контроль над телом.

– Мы Король Призраков! – проревел Гефестус. – Мы главные.

Яраскрик начал сопротивляться, но остановился, сообразив, что Фетчигрол стоит перед ним, кивая. Он чувствовал удовлетворение, исходящее от призрака, и знал, что Креншинибон встал на сторону Гефестуса, что Фетчигролу было позволено вернуться в Кэррадун и поднять огромную армию нежити, чтобы найти и убить тех людей, что бежали в туннели.

Его удовлетворение! Почему Гефестус не может осознать опасности независимых эмоций, исходящих от семи личей? У них не было иного удовольствия, кроме служения ему, но Фетчигрол действовал, исходя из собственных желаний, а не потому, что был вынужден служить большинству. Его обнаружил Солме, который перешел в Царство Теней, чтобы собрать армию, пока Фетчигрол воскрешал мертвецов, чтобы реализовать свои планы. Из–за того, что столь многим удалось сбежать из Кэррадуна, у призрака возникло ощущение провала, и он решил исправить ситуацию.

Но это не должно было его беспокоить. Почему Гефестус не понимает этого?

«Мы сильнее с опытными командующими», – появилась вдруг мысль, и Яраскрик знал, что это Креншинибон, который не станет говорить вслух при помощи голоса дракона.

– Они не осмелятся нам перечить, – согласился Гефестус. – Давайте, используем их ярость.

«Но чего мы добьемся?» – подумал Яраскрик, осторожно отгородившись от других. – «Какая нам выгода от преследования сбежавших? Почему каждый из них должен тратить время, заботясь о смерти беженцев?»

– Твоя осторожность начинает утомлять, – сказал драколич, когда Фетчигрол вышел из пещеры, направляясь в Кэррадун.

Когда Яраскрик начал понимать, что это говорит Гефестус, возникла пауза, так как выбор слов и тембр голоса свидетельствовали о более обоснованном замечании, чем обычный рев Гефестуса. – Разве мы не можем уничтожать просто ради удовольствия?

У иллитида не было физического тела, соответственно, у него не было пяток, но Яраскрик определенно переступил на них в этот разоблачающий момент. Он не смог спрятать свои мысли от этих двоих. Пожирателю разума негде скрыться от …

От кого?

Ответил разум дракона, читая каждую его мысль как будто свою собственную.

В этот момент Яраскрик понял, что связь между Гефестусом и Креншинибоном была глубокой, они действительно стали одним существом, одним разумом.

Иллитид не мог даже попытаться скрыть свой страх, так как его ожидала все та же участь. Будучи пожирателем разума, Яраскрик имел прекрасное представление о том, что такое объединенный разум – на его подземной родине сотни таких, как он, соединялись вместе в общем вместилище интеллекта, идеологии и ментальной мощи. Но это были другие иллитиды, равные существа с равным интеллектом.

– Король Призраков сильнее твоей родни, – ответил голос драколича. – Этого ты боишься?

Каждая мысль была открыта ему!

– Для тебя есть место, Яраскрик, – пообещал король теней. – Гефестус – это инстинкт, ярость и физическая мощь. Креншинибон – это совокупность практически вечной мудрости и бесстрастности – иначе говоря, рассудительности – истинного бога. Яраскрик – это независимость далеко простирающихся планов и понимание парадоксальности объединенных миров.

Одно слово, спрятанное в самом центре этого заявления о могуществе, открыло Яраскрику правду: рассудительность. Из всех частей предложенного целого рассудительность стоит наверху иерархии, и отождествляется она с Креншинибоном. Дракон будет реактивом, иллитид будет предоставлять информацию, а Креншинибон – все контролировать.

Это Креншинибон, понял Яраскрик в этот страшный момент, даровал личам большую независимость, и лишь потому, что хрустальный осколок знал, что они так и останутся рабами своего последнего творения.

Последним шансом Яраскрика было справиться с Гефестусом, убедить дракона, что он потеряет свою личность в этой совершенно рабской роли.

В ответ на эту не скрытую мысль драколич рассмеялся внушающим ужас, скрежещущим смехом.

***

Солме перехитрил Фетчигрола. Столетия назад он и еще пятеро личей объединились в общем стремлении – полном слиянии в уникальный артефакт огромной мощи, способный существовать вечно. Фетчигрола не заботило, что Солме превзошел его. Объяснение Креншинибона было указанием, а не принуждением.

Призрака, представлявшего собой нечто большее, чем Фетчигрол, инструмент, служащий Креншинибону, это не беспокоило.

Но это беспокоило Фетчигрола. Когда позже этой же ночью он стоял в доках разрушенного Кэррадуна, проникнув сквозь астральные планы в Царство Теней, он чувствовал эйфорию. Свою собственную, а не Креншинибона.

Когда его разум вернулся в Абер–Торил, обладая властью над межпространственным разломом, и прорвал границы, он получил огромное удовольствие – собственное, а не Креншинибона – от сознания того, что следующее поучительное наставление будет направлено Солме, а не ему.

Скопившиеся черви хлынули сквозь разлом. Фетчигрол не контролировал их, но вел, показывая небольшую бухту как раз на севере пристани, где успокаивались воды озера Импреск и начинался комплекс туннелей. Черви не боялись туннелей. Они любили тёмные расселины, и ни одно существо во вселенной не могло больше наслаждаться охотой, чем ненасытные, толстые твари из Царства Теней.

Множество червей проползло сквозь разлом, покуда тот не стал сворачиваться, и пространство не стало восстанавливаться, возвращаясь к естественному виду. Благословление Креншинибона ясно прозвучало в сознании разгоряченного Фетчигрола, и он снова широко открыл его.

И снова он разорвал пространство, когда разлом спустя некоторое время стал уменьшаться. Он делал это, зная, что каждый такой разрыв ослабляет ткань, разделяющую миры. Ткань, которая была реальностью того, что существовало всегда, являлась единственным средством контроля. Постепенно третья дыра стала затягиваться.

Но Фетчигрол раскрыл ее снова!

С каждым разом все меньше червей приходило через дыру, и сумрачная темная область, населенная призраками, практически опустела.

Фетчигрол, не собиравшийся уступать Солме, проник еще глубже в Царство Теней. Он опрометчиво бросил зов до самых границ сумрачной равнины, до краев, которые не мог даже увидеть.

Он ничего и не увидел и не услышал. Тварь, как порождение тени, двигалась совершенно бесшумно. Черное облако опустилось на призрака, полностью поглотив его.

В этот ужасающий момент он понял, что потерпел неудачу. Но проблема была не в этом, а в том, что не было никакой надежды избежать этой катастрофы.

Просто поражение. Полное, абсолютное и бесповоротное. Фетчигрол глубоко это ощутил. Это поглощало все мысли, которые могли бы быть у него в этот момент.

Призрачный дракон не мог пройти сквозь разлом, но ухитрился просунуть голову достаточно далеко, чтобы сомкнуть свои огромные челюсти на потерявшем надежду призраке.

Фетчигролу некуда было бежать. Перейдя на другой план, он лишь предстал бы перед ужасным драконом по ту сторону разлома. Он и не хотел бежать, отчаяние, проникшее в него с чёрным облаком, выпущенным драконом, заставило его предпочесть смерть.

Итак, он был уничтожен.

***

В Царстве Теней дракон покинул место разрыва в пространстве, но запомнил его, надеясь, что вскоре оно расширится достаточно, чтобы его пропустить. Когда он ушел, другие твари нашли путь к проходу.

Темнокрылы, огромные чёрные летучие мыши, широко раскрыв свои кожистые крылья, взмыли над руинами Кэррадуна, страстно желая полакомиться легкой добычей материального мира.

Зловещие, наводящие ужас духи, человекообразные, истощённые и одетые в тёмные рваные лохмотья, способные высасывать жизненные силы жертвы одним касанием, медленно прибывали через разлом охотничьими группами.

И ночной странник, гигантское лысое существо, похожее на человека двадцати футов ростом, мускулистый, обладающий силой горного великана, протискивался сквозь щель на берег озера Импреск.

***

В пещере на отвесной скале Король Призраков уже всё знал. Фетчигрола больше нет, его энергия упущена, потеряна для них.

Яраскрик был иллитидом. А иллитиды были созданиями бесчувственной логики и не стали бы тайно злорадствовать, но драконы были эмоциональными существами, и поэтому, когда иллитид заметил, что был прав в своем суждении по поводу плана Фетчигрола, в ответ его окатила волна ярости.

Ярости их обоих – Креншинибона и Гефестуса.

Некоторое время Яраскрик не понимал согласия хрустального Осколка с переменчивым зверем. Креншинибон также был артефактом с практическим и логическим складом мышления. Бесчувственным, как и иллитид.

Но в отличие от иллитида Креншинибон был амбициозен.

В этот момент Яраскрик понял, что их связь не будет прочной, что триумвират в сознании драколича не будет и не сможет оставаться надежным. Он подумал о том, чтобы найти для себя другого носителя, но сразу же отбросил эту мысль, понимая, что, в конце концов, не было никого могущественнее драколича, и, что Гефестус просто не оставит иллитида в живых.

Ему придется бороться.

Гефестус был полон гнева и злобы, находясь на волне ярости, и иллитид стал методично наступать, нанося удары по его слабым местам логикой и умозаключениями, напоминая своему оппоненту о бесспорных истинах, так как лишь эти истины – опрометчивость широкого открытия врат на неизвестный план и необходимая осторожность в противостоянии такому могущественному противнику, как объединенная мощь храма Парящего Духа – могли служить основанием, на котором он строил свои доводы.

С каждой минутой спора Яраскрик превосходил своего оппонента. Простая истина и логика были на его стороне. Иллитид бил по его слабым местам, неоднократно взывая к разуму встать над яростью, надеясь добиться расположения Креншинибона, кто, как он боялся, в конечном счете, и определит исход их борьбы.

Битва внутри превратилась в неконтролируемые разрушения снаружи, когда тело драколича стало бить и царапать, выдыхать пламя, плавившее камни и всё, находящееся рядом, и бросаться на стены, сотрясая всю скалу.

Постепенно ярость Гефестуса начала затихать, и внутренняя борьба сошла на нет, превратившись в обычный диалог и рассуждения. Под руководством Яраскрика Король Призраков стал размышлять, как компенсировать потерю Фетчигрола. Зверь начал мириться с прошлым и просчитывать следующий шаг в более значительной и важной битве.

Яраскрик позволил себе испытать легкое удовлетворение от победы, прекрасно понимая её временный характер и вполне ожидая новых битв с Гефестусом перед тем, как всё, наконец, закончится.

Иллитид обратил свои мысли и доводы к вполне реальной возможности того, что гибель Фетчигрола говорит о слишком глубоком проникновении призрака в то, что когда–то было теневым Планом. Но по причинам, всё еще неизвестным Королю Призраков, теневой План стал чем–то большим и более опасным. Также, казалось, он стал ближе к первичному материальному Плану, и, в таком случае, к чему все это приведёт?

Креншинибону было все равно, при помощи этого хаоса Король Призраков станет только сильнее.

А если через разлом придет опасная и слишком мощная организованная сила, Король Призраков может просто улететь. Хрустальный Осколок, понял Яраскрик, был куда более обеспокоен потерей двух из семи личей.

Гефестусу же оставалась только неослабевающая, кипящая злоба, и больше всего его сознание раздражала невозможность отомстить тем, кто разрушил жизнь дракона.

Пока Яраскрик думал о сроках наступления и о том, как создать более широкий путь, а Креншинибон сосредоточился на оставшихся пяти личах и на том, не требуются ли какие–нибудь восстановления, дракон лишь постоянно требовал немедленного нападения на храм Парящего Духа.

Сейчас они были не одним целым, но тремя разными его частями, и для Яраскрика грани, разделявшие триумвират, бывший Королем Призраков, были устрашающими и непроницаемо плотными, как никогда ранее. Так иллитид пришёл к неизбежному выводу, что ему нужно стать главным и подчинить союз своей господствующей воле и интеллекту.

И он надеялся, что ему удастся скрыть эти амбициозные замыслы от его слишком близких товарищей.