"Волк в собачьей стае [СИ]" - читать интересную книгу автора (Леднев Вадим)

Вторая глава

Когда, проморгавшись и привыкнув к яркому свету, Слава смог разглядеть открывшуюся ему картину, глаза его открылись по-настоящему широко. Нет, представший перед ним пейзаж, был очень красивый и даже величественный, вот только…

Вот только, он не имел ничего общего с промозглым, сырым осенним днем, и с вымирающим грязным поселком под Питером.

"Стрелять — колотить! — сказал старлей, нервно озираясь. Какого хрена?.."

Хрустальный коридор или как его там, выкинул Славу в неглубокую пещерку, скорее даже грот, пробитый в крутом склоне.

Едва придя в себя, он попытался отыскать чертову нору, что неведомым способом завела его в горы. Шершавая красновато-желтая выветренная стена, чуть покрытая пылью, не имела никакого намека на ход. На единственной сколько-нибудь широкой щели издевательски красовалась паутина — тонкая серебристая сеточка колыхалась от ветра. Слава обшарил весь грот, перевернул каждый камень, простучал пол и стены, разве что не потолок, обшарил соседние гроты — ничего. Рубчатые следы от его кроссовок и отпечаток правой ладони появлялись на пыльном полу грота из ниоткуда, в полуметре от стены. Впору было бы решить, что он появился здесь буквально из воздуха. Из Мирового, блин, эфира! Охреневший от такого расклада старлей бестолково потоптался у края, прошелся вправо-влево — всюду почти отвесный склон, кое-где поросший невысоким кустарником. Только в одном месте можно было выбраться на маленький карниз. Он и выбрался. Посмотрел вниз — весь холм по обе стороны от него был покрыт такими же норами-гротами. Посмотрел вверх — до вершины метров сто. Вернувшись в пещерку, он пристроил тубус у камня, чтобы не укатился, затем, цепляясь за кусты, кое-как вскарабкался по обломкам камней на вершину холма. Постоял, осматриваясь.

Вокруг были горы — темно-синие, с белыми нитями водопадов, кое-где затянутые легкой дымкой облаков. В небе, широко раскинув крылья, парили какие-то большие птицы. Кристально чистый воздух, жгучее сухое солнце и прохладный ветер высокогорья. Черт, куда его занесло? В Альпы? Кавказ? Саяны? Бред, и еще раз бред! Слава развернулся и подошел к краю обрыва — слева была видна скала в форме змеиной головы. Она, казалось, нависала над неширокой долиной. А внизу, у подножья, колыхалось зеленое море леса, щедро выплескиваясь высоко на склоны. До ближайших деревьев было недалеко — метров триста, разлапистые невысокие сосны, казалось, из последних сил цеплялись за склон холма, стараясь не свалиться вниз. Ни намека на дорогу или тропинку. Слева и справа, сколько хватало взгляда, тянулась гряда таких же холмов. Взгляда, впрочем, хватало недалеко — долина изгибалась, скрываясь за горными кручами. В ширину она была не больше километра. Скорей не долина, а какое-нибудь ущелье.

"Налюбовавшись" на окрестности, Славка спустился вниз. Это оказалось значительно сложнее, чем карабкаться наверх. В отчаянии он сидел у входа в проклятый грот, кляня себя за любопытство. "Вот не полез бы ты, товарищ старший лейтенант, куда ни попадя, сидел бы не тут, а у соседки — бабы Тоси, жрал бы пироги со сметаной!" А есть уже и вправду хотелось. Мысли о еде, как ни странно, успокаивали, настраивали на философский лад. Слава поглядел на высокое уже солнце — утро, как и там, откуда он прибыл. Но вот время года… он внимательнее присмотрелся к деревьям — сосны стояли зеленые, как им и положено, а вот лиственные деревья еще только-только успели одеться в нежнейшую зелень. Под деревьями же словно разлили яркую киноварь, охру, кобальт — вовсю цвели первоцветы — весна, весна, а не осень. Где он все-таки оказался? Выходило, что в другом полушарии, только там сейчас весна. Анды? Драконовы горы? Чертовы кулички? Сиди, не сиди, а решать что-то надо. Выбор всего из двух зол — оставаться здесь на месте, до полного окоченения и голодной смерти, или спуститься вниз, в это ущелье-долину, и попытаться отыскать хоть какое-нибудь человеческое жилье. Интересно, что он скажет, этим перуанцам? Деньги и документы остались у экскурсовода? Отошел на секунду и заблудился в песках?

Славка еще раз глянул на то место, откуда он предположительно появился. Вот так вот уйдешь, а вдруг это коридор опять появится? Но что-то говорило ему, какой-то настойчивый внутренний голос: "никогда он уже не появится, во всяком случае, в этом месте точно, а значит делать здесь совершенно нечего". Слава сплюнул с досады, и послал "внутренний голос" в направлении известном каждому русскому человеку. Закинул на плечо злосчастный тубус, и пошел к обрыву.

Кое-как, чертыхаясь, цепляясь за кусты и ветви деревьев, кое-где даже на четвереньках или на "пятой точке" он сумел благополучно выбраться на более пологий склон. Дальше уже можно было идти относительно спокойно, если не считать за серьезные препятствия лесную чащу и громадные осколки скал. Встречались и более значительные преграды. Ровная, вроде бы, земля, буквально под ногами разверзалась узкими щелями-оврагами перебраться через которые, без специального снаряжения, было попросту невозможно. Приходилось разворачиваться, возвращаться назад и идти в обход. Проведя в бестолковом шарахании на местности несколько часов, Слава окончательно запутался. Ему стало казаться, что он бродит взад-вперед по склонам одного и того же холма-горы, то, карабкаясь вверх по склону, в кровь, обдирая ладони, и поминутно рискуя скатиться по мелким камням, то снова, петляя точно заяц по кустам, спускаясь вниз. Ноги-руки болели неимоверно, голова буквально раскалывалась от жары и усталости, во рту пересохло, а перед глазами все кружилось и плыло в зелено-золотом мареве. Солнце торчало над самой головой и нещадно жгло макушку и плечи, легкая, точно цыплячий пух, зелень на деревьях не давала желанной тени. Прохладный ветер от ледников не добирался до дна долины, чтоб развеять жару и духоту.

Наконец, он выбрался к какому-то шумливому горному ручью. Торопясь, вода тонкой струйкой храбро прыгала вниз с обрыва, и с шумом разбивалась на камнях где-то в узком горле каменистого оврага, рассыпаясь во все стороны радужными брызгами. Слава долго ловил в ладони эту невесомую ледяную водную пыль, кое-как смочил горло и обтер лицо. Стало чуть легче. Подумалось: "А может ну его на фиг, не ходить никуда, а посидеть до вечера здесь, около водопадика?" Сил уже не было совершенно. Он поднял глаза к небу. Нет, оставаться нельзя — солнце явственно пошло на вторую половину дня, разворачиваясь за горы. Ночевать в незнакомом лесу, одному, ну его на хрен!

С трудом, оторвав от плоского камня зад, старлей двинулся дальше, напевая для бодрости: "Ведь ты моряк Славка, а это значит, что не страшны тебе ни горы, ни беда…" Преодолев еще один, бессчетный подъем, он оказался на более-менее открытом месте и с этой "смотровой площадки" еще раз обозрел окрестности. Вон она "голова змеи", осталась дальше за спиной. Но это бог с ней, гораздо важней другое — прямо под ногами, из леса тянулись в небо несколько столбов дыма. Слава присвистнул: "Что, интересно, может так гореть? Пастухи развели костер? Ничего себе костерок! В любом случае, нужно попытаться добраться туда — вдруг там действительно люди?"

Спускаться вниз, и одновременно придерживаться выбранного направления было сложновато, но возможное, близкое присутствие людей придавало сил. Проплутав по пересеченной местности еще час, Слава обнаружил, что под ногами пошла ровная земля. Он прибавил скорости, и, миновав густые кусты, неожиданно вышел на невысокий уступ. Лес закончился. Примерно в метре, начиналась, расчищенная от деревьев, полоса земли, а дальше шло вскопанное поле. Черная земля парила на солнце, а за полем, огороженные плетеным забором, стояли невысокие строения — то ли сараюхи, то ли бани. Была видна и часть дороги — с заросшего лесом склона холма спускалась наезженная колея. Она выводила прямо к воротам. Вернее, это раньше их можно было назвать воротами, а сейчас, одна створка сорвана и валяется на земле, а вторая криво висит на одной петле. Слава остановился, высматривая, где ему лучше спуститься и добраться до дороги. В этот момент рухнула стена одного из сараев, в свою очередь, проломив плетень, и на поле выбралось чудовище. Не дай бог, такое приснится во сне. А тут наяву. Слава, как подкошенный, рухнул на землю, и, не поворачиваясь, задом, задом, отполз в кусты, где и притаился. Что-то говорило ему — на глаза чудищу лучше не попадаться. Монстр обвел взглядом поле, и, издав торжествующий рык, полез обратно в пролом.

Горная деревушка догорала. Жарким, почти невидимым в свете солнца, огнем. Только струи горячего воздуха заставляли плясать хлопья пепла, да снопы искр, взлетали в небо, когда рушилась еще одна хижина. Никто даже не пытался тушить пожар. Похоже, деревушка была покинута людьми, еще до того, как загорелся первый дом. Хорошо бы если так! Слава от всего сердца надеялся, что никто из жителей не попался на глаза тем звероподобным громилам, что теперь хозяйничали здесь.

Это были не звери, в смысле, не животные, но и не люди — точно! Нечто среднее между вставшим на задние лапы медведем и огромной, донельзя лохматой обезьяной. Хотя морда все же не обезьянья — хищная клыкастая, больше похожа на медвежью, только короче. Могучие существа, с непропорционально широкими плечами и длинными мощными руками, двигались довольно проворно для своих размеров, с какой-то резкой четкостью, словно хорошо отлаженные механизмы.

Слава, сидя в своем укрытии на самом краю леса, на склоне горы, видел, как, с непонятным упорством, кружили они по дворам, вытаскивая, из еще не охваченных пламенем домов, немудрящий скарб. Не ради поживы, или какой-нибудь корысти, а просто, для того чтобы тут же на улице все разломать и разорвать. Славе была видна только часть деревни — несколько стоящих около леса домов — дальше главная деревенская улица ныряла под горку и взбиралась уже на противоположный холм, но и того, что он видел, было достаточно — летали перья из вспоротых подушек, валялись осколки разбитой посуды, обломки лавок и столов. К чему был этот бессмысленный разрушительный труд, Слава понять не мог — и без того ведь все сгорит. Потрясенный, он наблюдал, как один из громил-мародеров, ловко ухватив, одиноко метающуюся по двору курицу, разорвал ее за ноги пополам, отшвырнул в сторону еще дергающиеся обрывки. "Как тузик грелку" — всплыла в голове старая фраза. Фраза из его мира. Его! А это? Господи, где он? Куда его к дьяволу занесло?

Раздался оглушительный треск — увлекшиеся монстры сломали очередную сараюху. Издали торжествующий хрюкающе-рычащий рев и двинули прочь через огород, топча грядки и с ходу опрокинув забор. По мере того, как объектов для разрушения становилось меньше, погромщики теряли интерес к своему чудовищному труду, и просто кружили по разоренной деревне, доламывая и дотаптывая то, что не успели сломать и растоптать раньше.

Кто и когда поджег поселок, Слава, естественно, не видел — это произошло раньше, чем он до него добрался. Возможно, что и "само загорелось" — при таком разгроме это немудрено. Ближайшая к нему команда погромщиков совсем остановилась и зачарованно уставилась на огонь, быстро пожиравший два рядом стоящих дома. У Славы даже мелькнула мысль, хватит ли им тупости, чтобы подойти поближе и ухитриться сгореть вместе с остатками жилищ. Не подошли. С грохотом, взметнув тучу искр и клубы черного дыма, обрушилась крыша одного из домов. Монстры, отпрянув от волны жара, переглянулись и резво, словно их кто-то позвал, направились к окраине поселка. Прямо туда, где, прятался в кустах Слава. Испугавшись, что его обнаружили, он уже было хотел дать деру, как вдруг понял — чудовищ интересовала, отнюдь, не его персона. На взгорке за околицей села появился всадник. Еще секунду назад там никого не было — как из-под земли выскочил.

Сейчас Слава четко видел его тонкий темный силуэт на фоне пожара — торопливый огонь добрался до другого края деревеньки — и хозяйничал теперь на склоне противоположного холма — расползаясь как, чудовищная язва. Первым желанием, было высунуться из укрытия, окликнуть человека, предупредить дурака, чтоб драпал отсюда без оглядки. Разорвут же к ядреной фене! Но что-то остановило его, заставило только сильнее вжаться в нагретые солнцем камни, мысленно успокаивая рвущееся из груди сердце. Что-то было не так в этом, невесть откуда взявшемся, всаднике. Через секунду стало понятно. Зверь, на котором тот сидел, лишь на первый, невнимательный взгляд, напоминал коня. Туловище и шея лошадиные, морда, вроде бы тоже, но вот стройные мускулистые ноги заканчивались не копытом, а тремя чешуйчатыми пальцами, похожими на птичьи. Слава с омерзением увидел как этот "конь", подняв ногу к самой морде, начал выкусывать что-то между когтистых пальцев. Оскаленная передняя губа показала, что зубки у него тоже не лошадиные — клыки — сантиметра четыре. К слову сказать, никакой сбруи — узды или поводьев на этой "коняшке" не было. Лишь тонкий повод, легко завязанный вокруг шеи. И сидел всадник без седла, согнув в коленях ноги и высоко упершись пятками в бока животного. Вот он поднял руку, поднеся к губам странный инструмент, напоминавший своим видом, скрученную в узел флейту. Щеки наездника надулись, и Слава даже поморщился в ожидании мерзкого звука, который издаст сейчас этот корявый "горн". Но было тихо, только трещал в отдалении огонь, дожирая дома-близнецы. "Ультразвук что ли?" — подумал Слава, вспомнив беззвучные собачьи свистки. Всадник убрал свой "горн" в сумку на поясе и спрыгнул с "коня". Освобожденная животина радостно всхрапнув, встряхнулась всем телом словно вышедшая из воды собака. "Не сильно-то она его любит" — отметил про себя Слава.

Чудовища приближались, бодро топая косолапыми ногами через небольшое поле. В их виде не было ничего угрожающего. Кажется, даже улыбались, если только у кого-то достанет проницательности ассоциировать с улыбкой жуткий оскал на их хищных мордах. Слава увидел, что из нижней, скрытой от него части деревушки, спешат к окраине новые монстры — "Так вот оно что… вот кто их идейный вдохновитель! Хозяин… мать его е…! Хорошо, что хватило ума не высунуться! — старлей внутренне содрогнулся, представив, что было бы, натрави на него мерзкий всадник своих чудищ — "Порвали бы, как ту курицу!"

Всадник подбоченившись ожидал свое жутковатое войско. Его рыжая короткая борода и такие же рыжие волосы смотрелись нелепо в сочетании с орехово-смуглой кожей. Свободная, наглухо застегнутая одежда, небрежно сплетенная из каких-то водорослей или длинных листьев, скрадывала очертания фигуры. Камуфляж — вдруг всплыло в голове у Славы. Да это ж лесной камуфляж! На фоне своего отряда громил, невысокий всадник выглядел еще более миниатюрным, чем был на самом деле. На его спине висел небольшой лук, наполовину выглядывающий из чехла к которому, в свою очередь, был прикреплен колчан со стрелами. Некую противоречивость лаконичному наряду воина придавал, шутовского вида, зеленый колпак с тремя кисточками, завернутый снизу, и лихо заломленный на правое ухо.

Всаднику, очевидно, прискучило ждать, пока его подопечные неспешно добредут до него на своих коротких кривых ногах, он что-то выкрикнул пронзительным гортанным голосом. Интонации были довольно сердитые, и монстры, перестав изображать из себя людей, припустили к нему уже на всех четырех. Так у них получилось гораздо скорей, и через минуту вся банда была уже в сборе, выстроившись перед своим командиром в одну неровную линию. Всего их оказалось восемнадцать голов. Славка, пересчитал их зачем-то, два раза подряд.

Рыжий прошелся вдоль своих бойцов, отдавая какие-то распоряжения. Подчиненные, держались подобострастно, даже, казалось, старались вытянуться по стойке "смирно", при его приближении. Тем временем, ездовая животина, заприметив какое-то движение у себя под ногами, ловким, прямо-таки кошачьим движением, подхватила с земли отчаянно пищащую крысу и махом откусила ей голову, затем, в два укуса, доела остальное. Встряхнула, уже по лошадиному, головой, и недовольно принюхалась, раздувая ноздри. Хорошо, ветер дул со стороны деревни — кто его знает, какой остроты нюх у этой твари.

Всадник вернулся к своей "лошади" и одним ловким движением вскочил ей на спину. Выкрикнул еще какой-то приказ, и монстры, неуклюже построившись в кривую колону по двое, двинулись прочь от деревни, в сторону лесистых холмов. Всадник, легко обогнав свой отряд, скрылся в лесу первым. Постепенно ветви сомкнулись и за громилами. Слава еще понаблюдал, как колышутся верхушки деревьев, отмечая их путь. И только тогда смог вздохнуть полной грудью, перевернулся на спину. Небо над головой было высокое и безмятежное, с легкими беспечными облаками и если бы не горький запах пожара, вообще была бы идиллия! Весна, солнышко, птички поют. Лепота, да и только! Интересно, куда он все-таки попал?

"Ну и что теперь? — Слава мучительно размышлял, поглядывая на черные остовы домов. После ухода мохнатых бандитов прошло часа полтора. Дело близилось к вечеру, и пора было уже что-то предпринять. "Зайти что ли в деревню? А если вернутся эти? — он поежился, вспомнив, еще недавно, резвившихся здесь монстров. С другой стороны, может, чего полезного узнаю. Да и попить, поесть не мешало бы чего-нибудь найти. С утра ничего сытнее жевательной резинки во рту не было. Не могли же эти уроды совсем все перепортить".

Наконец, голод и жажда возобладали над осторожностью, и Слава, выбравшись из своего убежища, отправился в догорающий поселок.

Он шел по пустой улице, настороженно осматриваясь, тревожно оборачиваясь, когда что-то рушилось в еще горящих домах. В нескольких дворах, в которые он успел заглянуть, ничего полезного не нашлось. Лишь хаос и разрушение. Всюду валялись обломки грубой мебели, обрывки каких-то тряпок. "Интересно, — размышлял Слава, — где местные брали воду? Должен же быть тут колодец, или скважина какая-нибудь? И где бы найти, чего-нибудь пожрать? Электричества, судя по отсутствию столбов с проводами, здесь отродясь не водилось, логично предположить, что местные жители хранят продукты на льду в подполе. Отсутствие следов боя и мертвых тел говорит о том, что сопротивления монстры здесь не встретили. Очевидно, местных жителей успел кто-то предупредить, и они, не рискуя связываться с чудищами, доблестно бежали, не забыв, впрочем, прихватить скарб и скотину… и, наверное, еду. Но, хоть что-то должно было остаться? Хоть картошка, чтоб в костре запечь. Или чего они тут возделывают?"

По логике вещей, должно было быть… но не осталось ничего. Слава несколько раз спускался в погреба, обшаривал клети и ледники — пусто, ни крошки, ни картошки, ни сала кусочка. Зимние запасы, должно быть, съели, а то немногое что осталось, прихватили с собой.

Колодец, все же, нашелся, прямо на перекрестке улиц. Вот только толку от него не было никакого. Монстры разломали его крышу и ворот с ведром. Все это плавало теперь внизу, и добраться до воды не было никакой возможности. Да даже если б было и возможно, Слава не рискнул бы пить эту воду, мало ли чего туда могли сбросить.

Еще через полчаса поисков, когда он уже начал проклинать куркулистых селян, наконец, повезло. В чудом уцелевшей сараюшке нашлась деревянная кадушка с водой. Судя по привязанному к кадушке ковшу, а так же отсутствию плесени и запаха, вода была питьевой, и Слава смог, наконец, утолить жажду. Давясь и обливаясь, он торопливо выпил глубокий ковш прохладной вкусной воды. Второй пил, не спеша, с чувством, с толком, прислушиваясь к ощущениям. Начал, было, третий, но понял, что уже не может. Снял рубашку и поплескал из ковша на разгоряченное тело. Заполнившая желудок вода несколько притупила голод, но Слава понимал, что это ненадолго. Он пошарил в сараюшке повнимательней, и под ворохом соломы, нашел клеть, наполненную какими-то зернами. Должно быть, посевной материал — рассудил Слава — и попробовал зерна жевать. Зерна были жесткие и безвкусные, но он все равно сжевал несколько горстей, запивая водой из ковша.

Солнце пунцовым шаром зацепилось за край холмов, и Слава понял, что пора задуматься о ночлеге, а именно, выбрать один вариант из двух: остаться в деревне или уйти в лес. Разумеется, ночевка в уютной сараюшке, рядом с водой и зерном выглядела предпочтительней, чем в лесу под открытым небом. К тому же, судя по наступающей прохладе, ночи здесь, в это время года, еще довольно холодные, а с одеждой у него не очень.

Слава оглядел свои владения, критическим взглядом. Из старой соломы можно соорудить шикарное ложе, там в углу. Ей же, соломой, и укрыться. А пока светло, побродить по поселку, может еще чего полезного удастся найти. Правда существует теоретическая опасность, что вернется всадник на мерзкой "лошадке" с отрядом своих "пушистых друзей". Но лучше считать, что снаряд дважды в одну воронку не падает. Что им тут делать в разоренной пустой деревне?

Рассуждая, таким образом, Слава вышел за околицу. Оглянулся, запоминая место своего предполагаемого ночлега. Хозяйский дом совсем догорел. Открытого огня уже не видать, дымятся одни головешки. Это хорошо, значит можно не опасаться проснуться ночью в горящем сарае. Недалеко от "его" двора росло раскидистое низкорослое деревце. Странное какое-то деревце — как будто сложенное из кусочков разных пород — пара ветвей покрыты длинными хвоинками, еще на трех трепетали сердцевидные листочки. И на каждой ветке густо, точно на облепихе, сидели сероватые, размером с грецкий орех, плодики. Ни от огня, ни от монстров это растеньице не пострадало. Что же это за страна? И звери — не звери, и люди — не совсем люди, и растения — не растения!

Тубус он с собой брать не стал, оставил в сараюшке, справедливо рассудив, что украсть его тут некому.

Быстро сгущались сумерки. Пора было возвращаться к месту ночлега. Всю добычу Славы, составили какие-то мелкие корнеплоды. Он нашел их в дырявом мешке на краю одного из огородов. Очевидно, содержимое мешка предназначалось для посадки, но процесс был прерван, и сеятели сбежали, забыв мешок. Корнеплоды были мелкими и неказистыми на вид, к тому же успели прорасти длинными зелеными ростками. Они, казалось, ухмылялись Славе, своими корявыми мордочками — наешься ты нами, как же! Но голод не тетка, и старлей, закинув за спину мешок, поспешил к своему сараю, намереваясь как можно быстрей запечь их в углях пожарища. Наверняка ведь еще не успели остыть.

Когда он был уже на полпути к цели, какой-то странный звук заставил его остановиться и прислушаться. Может, показалось? Нет, звук раздался снова, потом еще. В повисшей над поселком, мертвой тишине, слышно было далеко. Кажется, кто-то плакал, горько, навзрыд. Слава положил мешок с корнеплодами на землю. Покрутил головой, точно определяя направление, и, сжимая в мигом вспотевшей ладони, найденный вместе с мешком, ржавый заступ, крадучись пошел в сторону источника звуков. Пройдя по узкой тропинке между плетнями, заросшими чем-то вьющимся, он вошел в открытую калитку. Осмотрелся. Все как везде. Очередной сгоревший дом, разоренный двор. Вот только в отличие от остальных дворов, в этом есть кто-то живой. Вон в тех кустах возле сгоревшей баньки. Слава подошел и осторожно раздвинул ветки кустов. На земле лежал мальчишка, лет тринадцати, четырнадцати от силы. Мальчик старался, чтобы его никто не услышал, он изо всех сил зажимал себе рот подолом рубахи, утыкался лицом в землю, но все равно — глухие рыдания и всхлипы так и не смог заглушить совсем.

— Эй, ты кто? — сказал Слава, опуская заступ.

Мальчишка резко сел, точно распрямившаяся пружина, уставившись на Славу испуганными, красными от слез глазами:

— А ты кто?

— Я? Ну… замялся Слава. А действительно, кто он? Вот пацан, похоже, из местных. Я, это… в общем, прохожий. Проходил мимо, а тут…

— Проходил? — недоверчиво переспросил мальчишка. Голос у него стал подозрительным. И плакать он как-то сразу перестал.

— Ну да! — авторитетно подтвердил Слава, стараясь говорить как можно более добрым голосом. А ты давно здесь?

Мальчишка, словно не слыша вопроса, молча сопел и таращился на него.

— Как тебя звать? — снова спросил Слава, опускаясь перед ним на корточки. Теперь он сумел как следует разглядеть своего собеседника — косматая голова, волосы давно требовали и расчески и мыла, исцарапанный лоб, глаза сверлят его недоверчивыми буравчиками.

Наконец, мальчишка шмыгнул носом, утер лицо рукавом, и, отвернувшись от Славы, глухо произнес:

— Теха.

— Теха? Это прелестно! — Слава поднялся на ноги, огладил зачем-то джинсы. Мальчишка продолжал понуро сидеть на земле, обхватив колени руками.

— Ладно, Теха, вижу, ты успокоился, теперь можно поговорить. Повторяю вопрос: давно ты тут?

— Нет, — буркнул Теха, — солнце на четверть от земли было, когда я пришел. А тут такое… А ты?.. он упер взгляд в Славу, — давно?

Тот кивнул:

— Давно.

— Ты видел их?

— Кого "их"? — уточнил Слава.

— Ну, тех… кто это сделал… хэку. Видел?

— Не знаю, как их там зовут… хэку, или еще как… и Слава рассказал мальчишке, все что видел, с момента своего прихода в поселок. Так что, я не видел ни одного убитого в деревне, — закончил он на оптимистической ноте, стараясь не вызвать новую истерику, — значит люди, наверняка, спаслись. Ты случайно не знаешь, в какую сторону они могли пойти?

В ответ Слава услышал лишь сопение. Мальчишка о чем-то размышлял, подперев щеки грязными кулаками.

Внезапно Слава сообразил, что они говорят на одном языке. Чего в принципе не могло быть в этих Андах, или куда там его занесло. Хотя нет, он вдруг понял, что его насторожило с самого начала. Мальчик говорил не по-русски — артикуляция совсем не та. Но, не смотря на это, Слава понимал его речь, словно родную. Будто всю жизнь, с рождения слышал ее вокруг себя. Поэтому и не сразу понял, что перешел с русского, на какой-то другой язык. Ну, дела! Английский десять лет учил в школе, без особого успеха, а тут вдруг в один миг заделался полиглотом.

Пока он удивлялся про себя этому филологическому чуду, мальчишка еще посопел, а потом вскинул на него умоляющий взгляд:

— А ты, правда, никого в деревне не видел, кроме этих?

— Да говорю же тебе!.. воскликнул Слава притворно сердитым тоном, словно удивляясь его недоверчивости. Живых точно не было, — и поправился, увидев, как мальчишка судорожно сглотнул. И тел нет! Сам что ли не видишь?!

Теха встал с земли, поддернул широкие холщевые штаны, вытер воротом рубашки лицо и посмотрел на Славу неожиданно спокойным взглядом, небесно-голубых глаз:

— Это хорошо! Значит они ушли… успели.

— А куда ушли-то? — нетерпеливо поинтересовался Слава. Уже совсем стемнело, и он боялся не найти облюбованный для ночлега сарай.

— Да, куда ж еще — к Ивице и пошли, — пожал плечами Теха, и рассудительно добавил. А некоторые, так и в леса Хром-Минеса — у них там схроны на такой случай. Может, кто и в Лин пошел — но это разве что Пейко Щербатый свою семью туда увел — у них там вся родня.

— А твои куда?

— Мои должны были к Ивице идти, там Каса, отцовский брат живет.

— А Ивица, это где? — спросил Слава, без особого, впрочем, интереса — какое ему сейчас дело, до какой-то неведомой Ивицы

— Ивица, это там, — мальчишка махнул рукой куда-то на юго-запад, — За Каменным Бродом, два дня по Оравской дороге.

— А чего так далеко-то? Все так серьезно?

Теха опять пожал плечами и кивнул на сгоревший поселок:

— Ты же сам видишь.

— Да действительно. Слушай, — Слава взял его за рукав, — это же ваш дом?

Теха хмуро кивнул.

— Был наш.

— Тут же все сгорело, да?

Горькая усмешка в ответ.

— Ну, пойдем тогда, я тут один целый сарай нашел. Там переночуем. Ты как на это смотришь?

Мальчик подхватил с земли котомку, закинул ее на плечо, и сказал просто:

— Пошли.

В котомке у Техи оказались пирожки. С мясом и какой-то травой. Рапа — пояснил мальчик. Ну, рапа, так рапа — Славе было без разницы, главное, что вкусно и сытно. Тем более что мешок с корнеплодами пришлось выкинуть. Теха сказал, что люди их не едят, так как от них случается сильное расстройство живота и пучит. А выращивают их для ханей. Хани их любят, и жрут в любом количестве. Кто такие эти хани, Теха объяснить толком не смог, но Слава для себя понял, что это что-то вроде свиней. И растят их с той же целью.

Когда Слава, показав на чудное деревце, поинтересовался, съедобны ли его плоды, мальчишка ожесточенно замотал головой, и заявил, что лично он скорее будет есть новорожденных крысят живьем, чем прикоснется к "хлебу беды". Что это за "хлеб беды", и почему его нельзя есть, Слава выяснять, пока не стал. Преимущественная перед ним пригодность для еды новорожденных крысят говорила сама за себя

— А тебя, как зовут? — жуя пирожок, вдруг ни с того ни с чего поинтересовался Теха. Посмотрел на Славу и пояснил свой вопрос. Вид у тебя больно ненашенский. Откель ты тут взялся? С караваном? что ли пришел?

— С караваном, с караваном, — покивал Слава, мальчик сам давал ему подсказку. В самом деле, не рассказывать же ему подлинную историю Славкиного попадания в эту… в этот… ну куда он попал. Он и сам-то в нее не очень верил, а что с пацана взять, еще подумает, что ненормальный да сбежит, а попутчик в незнакомом краю, ой как был нужен.

— Да, извини, забыл представиться — Владислав. Очень приятно! — он церемонно кивнул и зачем-то шаркнул ногой. А прибыл я… чтобы такого наврать, чтоб выглядело хоть чуть-чуть правдоподобно. Но мальчик не дал ему договорить. Он выпучил глаза и открыл рот так, что из него выпал кусок пирога.

— Ва-ла-ди-са-ла…

— Сам ты сало! Владислав. Вла-ди-слав! Понял?

— Не бывает у людей таких имен! — убежденно отрезал Теха. Человеческий язык такое выговорить не сможет! Такие имена только у акети бывают! А ты, — он мельком глянул на собеседника, — на них не похож.

— Много ты знаешь, шкет!.. возмутился Слава, — что бывает, а что нет. Ладно, можешь звать меня Слава.

— Са-ала… попытался повторить за ним мальчик, но язык явно не хотел его слушатся.

— Блин, опять "сало"! А Влад, ты сможешь выговорить?

— Угу, — кивнул Теха. Влад — смогу! — хотя прозвучало это у него скорее, как Валад.

— Ну, значит так и зови, — не стал больше придираться Слава.

Они запили пирожки, холодной водой из кадки, и Слава понял — ни фига он не наелся. Да это и не мудрено — три жалких пирожка после целого дня беготни и переживаний. Живот, раздосадованный таким циничным обманом, даже и не думал прекращать голодное бурчание. Ко всему прочему, становилось все прохладней. Теха тем временем, достал из мешка меховую безрукавку и облачился в нее. Деловито и щедро припорошил крышку клети соломой, чтоб было мягче, и улегся, сунув мешок под голову. Поворочался пару минут и затих. Когда, не ожидавший такого быстрого перехода, Слава, обратился к нему с каким-то вопросом, то в ответ услышал лишь спокойное дыхание. "Во, народ! — подумал он, с некоторым удивлением. Ни флага, ни родины. Всю деревню сожгли, а он дрыхнет, как суслик, и хоть бы что!"

К самому же Славке, сон никак не шел, несмотря на жуткую усталость и переживания сегодняшнего дня. А может как раз из-за них. К тому же ныли стертые ноги, саднили, сбитые во время лазанья по кручам, локти и ладони. Да и просто стало холодно. "Б-р-р! Аж дрожь пробирает! Как же согреться? Хорошо Техе в меховом кожушке. А тут одна рубашонка, да и та уже изорвалась, пока лазил по горам да по лесу. Может выйти покурить? Ах да — зажигалки нет. Может в развалинах остались еще тлеющие угольки? Лезть туда неохота и так грязный, а там и вовсе измажешься сажей, как черт, и помыться негде. Эх, в ванну бы сейчас залезть, горячую. Все, курить хочу, не могу!" — Славка поднялся, и с завистью посмотрев на сопящего во сне Теху, вышел во двор.

Ночь была ясная, ни облачка. Полчища звезд заполонили небо. Слава постоял с задранной головой, ежась от прохладного ветерка. Блин, ни одного знакомого созвездия. Как штурман он неплохо знал карту звездного неба. Во всяком случае родного северного полушария. Южного, похуже. Но и этих знаний хватало чтоб понять — ни хрена он не на Земле. А так хотелось верить, что он по ту сторону Экватора, В Южной Америке, Австралии, у черта на куличках, но на родном голубом шарике. Что, хоть он и оказался в странных обстоятельствах, но все еще можно вернуть, и проснуться утром на своем диване, умыться, сварить кофе, закурить сигарету… Кстати, он и вышел для того, чтоб добыть огонька — покурить. Какая светлая ночь, полнолуние что ли? Слава обернулся посмотреть, на луну, и челюсть у него отвисла, в который уже раз за сегодня. Нет, Луна имелась — большой почти полный диск висел прямо над крышей сарая. Вот только был он зеленого цвета. Словно луну взяли, да окунули в банку с "зеленкой". И эта зеленая Луна разом, словно гильотина, отрубила все надежды. Ни хрена он не на Земле. Стало так тоскливо и жалко себя, что даже слезы навернулись на глаза, даже не холодно стало и курить расхотелось.

"А ну его к черту, курево это, луну эту! Пропади оно все пропадом!" Слава, зло сплюнул и вернулся в сарай. Зарылся в солому, согрелся и незаметно уснул.