"Прыжок" - читать интересную книгу автора (Коул Мартина)

Глава 25

Алан с Донной вышли на улицу. Алан внимательно осмотрел машину, прежде чем они сели в нее. Оба с удивлением убедились, что никто их машину не тронул. Когда они выехали на дорогу с неподходящим названием — Ряд Гармонии — и направились в сторону улицы Арджайл, Донна уютно устроилась на сиденье.

— Что вы думаете об Энни? — спросил ее Алан.

— Она мне понравилась. Но не сразу. Хотя, когда мы немного поболтали, нам стало хорошо вместе. Я удивилась, когда узнала, что Джонни — выходец из кокни. Так странно было услышать его своеобразный акцент после всеобщего чисто шотландского говора.

Алан посмеялся вместе с нею.

— Это целая отдельная история — про Джонни и Энни. Когда Джонни жил в Смоуке, он вечно якшался с потаскухами. Он патронировал Пастуший рынок и Кингс Кросс, и там все над ним по этому поводу вечно подшучивали. Джонни всегда занимался грязными делишками. И тут вдруг, совсем неожиданно, Джонни решил жениться. Мы все были поражены. Я готовил еду на его свадьбу. Джорджио вам расскажет…

Донна резко повернулась к нему.

— Вы хотите сказать, он был там?! На их свадьбе?!

Алан смущенно кашлянул. Глубоко вздохнув, он ответил:

— Нет. Конечно же, нет. Я просто хотел сказать, что об этом в городе все говорили. И больше ничего. — Он заметил, что Донна после этих слов заметно расслабилась. — В любом случае вернусь к своему рассказу. Выяснилось, что Энни, которой тогда только исполнилось семнадцать лет, — обыкновенная шлюшка с того же Пастушьего рынка. Как-то раз ночью он посадил ее к себе в машину — и все! Он забрал ее из этой клоаки. Она была обычной потаскушкой и все в таком роде. Я хочу сказать: сейчас она на все правильно смотрит и прежнее занятие ее не привлекает. В то время это вызвало сенсацию, но, как однажды сказал мне Джорджио, на самом деле Джонни оказал услугу себе. Он получил, что хотел, и счастлив. Джонни платил девкам за то, что ему было нужно. А теперь одна из них у него всегда под рукой, если вам угодно. — И Алан громко расхохотался над собственной шуткой.

Донна сурово поглядела на него.

— Мне показалось, что они очень счастливы.

Алан махнул ей рукой.

— Они и правда счастливы, я не видел более счастливой нары. Он боготворит ее. Но я лично никогда не смог бы жениться на проститутке. Понимаю, это звучит отвратительно, однако я просто не смог бы заставить себя сделать это…

Он свернул налево с улицы Арджайл и подъехал к закусочной «Ватерлоо». Остановившись почти вплотную к зданию, он выключил двигатель и повернулся к Донне:

— Я сказал что-то не то?

Донна покачала головой.

— Мне показалось, что Энни лидирует в их семейном союзе.

— О, так оно и есть, — согласился Алан. — Перед тем, как они поженились, он занимался ерундой, профукивал все свои деньги и потом снова искал себе работенку. И вообще дешево продавал себя. Это Энни втянула его в более серьезный бизнес. Она ведет за него переговоры, следит, чтобы ему как следует платили. Эта их квартира на улице Ряд Гармонии лишь начало. Со временем они собираются оттуда выбраться: купить дом за наличные и жить там. Она проныра, старушка Энни. Она поняла, что может ей предложить Джонни, и приняла это. И как большинство бывших шалав, она ему верна. Они всегда преданны мужьям, эти бывшие шлюшки. Это так забавно! Они верны своим сводникам, сутенерам, бойфрендам, своим мужьям. Это не перестает поражать меня…

Он выскочил из машины и придержал дверь, пока Донна из нее выбиралась.

— А что мы будем здесь делать?

— Отсюда, Донна, мы возьмем несколько людей для действий на переднем крае. Я знаю здесь нескольких типов, которые могут помочь нам.

Она последовала за ним и окунулась в застоявшуюся душноватую атмосферу закусочной «Ватерлоо». Закусочная была известным местом, куда часто захаживали гомосексуалисты. Пока она и Алан пробивались к бару, Донна вдыхала смешанные запахи духов, лосьона после бритья и пота. Звучала ритмичная, грохочущая, громкая музыка. Вокруг толпился специфически одетый народ — с ног до головы в коже и с серьгами в ушах.

— Два больших стакана шотландского виски, пожалуйста. Ник Карвелло здесь?

Бармен кивнул и качнул головой, указывая в угол комнаты. Алан заплатил за напитки, и они протиснулись в нужный угол — к Нику Карвелло и его другу Элби Доуля.

Ник выглядел высоким, и притом изящным и очень миловидным: с густыми рыжими волосами, собранными в конский хвост, с веселыми зелеными кошачьими глазами. Элби, наоборот, был низеньким, унылым, одетым в спецовку. Донна почувствовала себя так, словно незваной гостьей ворвалась на деревенский концерт.

— Алан! — громко завизжал Ник. — О, какой приятный сюрприз! Ты только посмотри, какую киску он приволок, Элби. — Он быстро произносил слова и глядел только на Донну. — Мне очень нравится ваш костюм, дорогая: он совсем как у Шэрон Стоун. А теперь садитесь-ка, устраивайтесь…

Он встал и подошел к соседнему столику, за которым болтали четыре человека. Стоило Нику взмахнуть рукой, как вся четверка поспешно испарилась.

— Идите садитесь и давайте что-нибудь пропустим. Сядешь рядом со мной, Элби, дорогой мой, но сначала пойди и принеси нам еще выпить. И попроси Филиппа, чтобы он поставил что-нибудь из репертуара группы «Стилистика». А то от этого дерьма у меня голова разболелась. — Ник повернулся к Донне и доверительным тоном проговорил:

— С тех пор, как вышла эта дрянь, «Расслабься», все думают, будто мы балдеем от такого барахла. От нее тошнит, правда?

Донна растерянно улыбнулась. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.

— Вы не шотландец? — робко спросила она.

Ник визгливо расхохотался.

— Я родился и вырос в Эссексе, дорогая. Типичный человек из Эссекса! Когда бы только люди в этом хоть что-то понимали… Если бы я рассказал вам, что знаю об этой стране, у вас волосы встали бы дыбом, а потом выпали бы! Поймите, я долгое время жил в Лондоне. Вы когда-нибудь слышали о лондонских парнях? Бови как-то раз написал о нас песню. А теперь я живу здесь, и мне это противно, как и всем нам. А как вас зовут, дорогая? Надеюсь, у вас такое же чарующее имя, как вы сами.

Донна посмотрела на его лицо с аккуратно и умело подведенными глазами и тихо сказала:

— Меня зовут Донна. Донна Брунос.

Она заметила, как округлились глаза и расширились зрачки Ника. Он бросил быстрый взгляд на Алана и вполголоса пробормотал:

— Нам очень повезло, девочка, не так ли?

Донну спас от необходимости отвечать приход Элби: он принес выпивку.

— О, Элби, дорогой! Элби, познакомься с Донной Брунос. Джорджио прятал ее от нас все эти годы. Она хорошенькая, как картинка, не так ли? Мне нравятся ее волосы. Они такие от природы?

Донна нашла манеру Ника говорить с легким придыханием забавной, особенно из-за того, что он так быстро перескакивал с предмета на предмет. Она уже поняла, что на большинство его вопросов отвечать не обязательно: следует рассматривать их как комплимент.

— Итак, Алан? Что надо сделать, дорогуша?

Алан мрачно усмехнулся и со стуком поставил стакан с виски на стол.

— Прекрати фиглярствовать! Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.

Ник сразу посерьезнел и низким голосом ответил:

— Именно поэтому я этим и занимаюсь, дорогой. Мне же нужно устроить игрокам шоу, не так ли?

Алан шумно выдохнул воздух.

— У меня есть дело к тебе и Элби. Мне нужны лодка, приличный дом — именно приличный! — и кое-какое продовольствие.

Ник отпил из бокала рома с кокой и смачно облизнул губы, прежде чем ответить:

— А какую лодку тебе нужно? И где, по-твоему, она должна быть привязана? Если ты собираешься путешествовать по воде, я достану тебе хорошую рыбацкую шхуну. Если тебе нужен катер, то у меня есть три, на выбор. Объясни мне, что ты намерен делать, и услышишь ответ: смогу ли я это выполнить; во сколько это тебе встанет; сочту я, что мой риск того стоит, или нет. Я больше не занимаюсь перевозкой наркотиков. Мой Петри заработал на этом пожизненный срок. И мне не нужно стычек. О'кей? А теперь твоя очередь, Алан. Расскажи мне все коротко и ясно.

Донна поразилась внезапному превращению Ника Карвелло: теперь он держался и говорил как любой бизнесмен. Если, конечно, не обратить внимания на его костюм — облегающее ярко-зеленое платье из лайкры, хорошо сочетающееся с цветом глаз и с зелеными тенями на веках. Зазвучала композиция группы «Стилистика»: ребята пели «Беча, Бай Голли, Вау». Ник приготовился слушать Алана, в то же время раскачиваясь в такт музыке. Он посмотрел на Донну и по-дружески подмигнул ей.

Алан начал говорить… Донна недоумевала по поводу того, что он не обращает никакого внимания на остальных людей, сидевших за соседними столиками и танцевавших вокруг. Казалось, он с ними всеми накоротке.

— …Мне нужна рыбацкая шхуна, но такая, у двигателя которой переключаются скорости. Ты понимаешь, что я имею в виду? Мне нужен дом, чтобы укрыться в нем на тот случай, если мы не подоспеем к лодке вовремя. Мне нужна хорошая, верная команда, которая умеет держать язык за зубами. И мне также нужна карта, чтобы перебраться в Ирландию. Там мы прежде всего избавимся от нашей посылки.

Ник кивнул.

— Он имеет какое-то отношение к ирландцам, да? — нерешительно спросил он.

— В некотором роде. Он наполовину ирландец. И мы собираемся вытащить его. — Алан кивнул в сторону Донны, когда произносил последнюю фразу.

— Я понял! — улыбнулся Ник. — Значит, надо вытащить старину Джорджио! В таком случае я проверну для тебя неплохую работу, Алан. В конце концов, друг есть друг. При моем участии в игре ты можешь рассчитывать на столько приятелей, сколько нужно. — Он поднял бокал, как бы приветствуя этим жестом Алана, и залпом проглотил остатки рома с колой. — Принеси еще, Элби, дружище, если тебе не трудно.

Элби улыбнулся и опять пошел к бару.

— Он всегда такой тихий, да? — спросила Донна.

Ник непринужденно засмеялся.

— Будешь тихим, если кто-нибудь отрежет тебе язык, дорогая. Донна не до конца поняла, правда это или злая шутка. Она искоса посмотрела на Алана, и тот медленно кивнул головой.

Ник продолжал болтать:

— Он работал по найму вместе со мной несколько лет назад, пока я не занялся своим нынешним делом. Это сделал профессиональный игрок, потому что ему не понравилось иметь дело с наркотиками. Я приглядываю за ним с тех пор, как нашел его и оставил у себя. У меня особое отношение к бездомным. — Голос его снова обрел глумливые интонации, но Донна поняла, что этим он пытался скрыть печаль.

У нее на глазах невольно выступили слезы, и, заметив это, Ник взял ее маленькую ручку в свою большую ладонь с покрытыми ярко-красным лаком ногтями.

— Это грустно, дорогая, я понимаю. Но сейчас с ним все в порядке. Я обеспечил ему неплохую жизнь, милая. У вас слишком чувствительное сердце. У меня тоже. Я плачу, когда смотрю фильмы про Лесси.

Алан посмотрел на эту странную и такую неуместную здесь пару и расстроенно покачал головой: «Донна стоит на своем и заводит друзей повсюду. Но это может пойти на пользу в будущем и облегчить прыжок Джорджио». Он грустно улыбнулся, искоса поглядев на ее красивое лицо. Она же завороженно смотрела в густо подведенные глаза Ника.

«Донна прошла испытание, и она твердо держится за свои принципы. — Алан начал понимать, что Донна обладает ценными во многих отношениях качествами для операции. — Все всегда спрашивали о жене Джорджио. Брунос завязан в гораздо более серьезных делах, чем те, о которых Донна к настоящему времени смогла что-то выяснить. Она для этих людей — загадка, ибо сама по себе интересна и к тому же выглядит проницательной и ведет себя соответственно… На самом деле, — признался себе Алан, — была бы она женой кого-нибудь другого…»

Джорджио и Чоппер сидели у себя в камере и играли в покер. У Чоппера на руках были выигрышные карты. Довольный собой, он сделал большой глоток тюремного самогона — это был опасный род виски, приготовленный из картофеля; от него подозрительно попахивало растворителем. Чоппер тяжело выдохнул: спиртное обожгло ему рот.

— Не понимаю, как ты можешь пить это дерьмо, — засмеялся Джорджио.

— На безрыбье и рак рыба, — усмехнулся Чоппер.

Один из ночных тюремщиков отпер дверь камеры. Это был высокий, крепко сбитый мужчина с большими и округлыми, как велосипедный руль, усами.

— Левис вне опасности, и через десять дней он вернется в крыло, — объявил он. — У меня для вас сообщение, Брунос. Мистер Левис передает вам, что вы отныне и до его возвращения становитесь его глазами и ушами…

И дверь с лязгом закрылась за тюремщиком.

— Не понимаю, во что теперь играет Левис, — высказался Джорджио.

Чоппер опытной рукой перетасовал карты.

— Не понимаешь? А я понимаю. Он знает, что твоя башка в петле. И ему нужна травка. Левис вычислил, что ты уже должен ему и наверняка пожелаешь немного сократить счет. Все знают: он хочет получить от тебя большой кусок, а ты не говоришь, где тот запрятан. Левис думает, что ты будешь рьяно шпионить для него, лишь бы попасть в белый список. Это же так просто!

Джорджио встал и посмотрел на себя в маленькое зеркало, установленное на настенной полке под окном… В его густых черных волосах на висках появилась седина; под глубоко посаженными глазами образовались мешки. Специфическая тюремная бледность уже явно проступала у него на лице.

— Не волнуйся, Брунос, ты еще хорошо выглядишь.

Джорджио провел рукой по волосам.

— Я тебя не понимаю, Чоппер. Если послушать Левиса, то нас посадили в одну камеру нарочно. Скажем так: ты здесь был его ушами и глазами. Его саданули клинком, и сейчас ты хочешь стать в крыле номером первым. Что ты замышляешь? Давай-ка выходи из подполья и выкладывай все начистоту, черт побери!

— От тебя сдохнуть можно, Брунос, — засмеялся Чоппер. — Ты прямо как большая рыба в мелком пруду…

— Эти слова доказывают что ты много знаешь, не так ли? — резко оборвал его Джорджио. — Если бы я не сидел с Левисом и его идиотами, жалкими «шестерками» здесь, то порешил бы этого хлыща сто лет назад. Меня уже тошнит от этого места, предупреждаю тебя. Меня тошнит от вони, от всего распорядка и от людишек. Не задвигай меня слишком далеко, Чоппер. Ни ты, ни твое детское прозвище не запугают меня.

— Но Левис тебя пугает, насколько я понял?

Джорджио кивнул. Лицо его сделалось замкнутым.

— Здесь он меня может запугать, и если ты разумный человек, то поймешь это. Левису принадлежит эта тюрьма; у него есть достаточно денег, чтобы обеспечить себе здесь власть над всеми. Он владеет, так или иначе, примерно двумя третями тюремной обслуги. Поверь моим словам: он может в любое утро выйти отсюда, если по-настоящему захочет этого. Но Левис достаточно умен и понимает, что слишком хорошо известен, чтобы пуститься в бега. И он британец до мозга костей, как чертова палка со скал Блэкпула. Он не сможет жить ни в Испании, ни в Южной Америке. Хотя бы потому, что его мать не сможет переехать туда. А ты знаешь, как он к ней относится. Он отбывает срок здесь, а периодически перебирается отдохнуть в «Дарем» или еще куда-нибудь — так, для разнообразия. Скоро все тюрьмы будут принадлежать ему… Недавно он ездил всего на один чертов день проведать хирурга на Хартли-Стрит. По дороге назад, Левис вместе с двумя тюремщиками обедали в компании одного из крупнейших бандитов — самого крутого из всех, которых когда-либо знала эта страна. Он не дурак, этот старый ублюдок Левис. Он опасный, мстительный и хитроумный субъект. Неплохо будет, если ты зарубишь это себе на носу, прежде чем решишься влезть в его шкуру.

Чоппер закурил папиросу, скрученную собственноручно из тонкой бумаги, и криво ухмыльнулся.

— Можно подумать, что ты за меня переживаешь.

Джорджио покачал головой.

— Так оно и есть, Чоппер: я переживаю. Я не хочу одним прекрасным утром увидеть, как тебя прирежут в сортире. Именно это вскоре произойдет с Тимми, и он сам это понимает. Левис скоро отправится в одну из своих любимых тюряг: может быть, в «Дарем» — и тогда все мы сможем вздохнуть свободнее хотя бы ненадолго. Но прими совет от знающего человека: Левис не задумается ни на миг, если решит расправиться с тобой. А ты намереваешься схлестнутся с Большим Рикки. Даже этот черный сутенер обломает себе рога, если узнает, что Левис возвращается сюда.

Чоппер молча слушал Джорджио, впитывая его слова. И незаметно вместе с ними вбирал в себя заключенное в них коварство.

— Итак, насколько я понял, ты будешь шестерить перед Левисом? — спросил он.

Джорджио отрицательно покачал головой и хитро улыбнулся:

— Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь, а? Я просто устрою ему потеху по полной программе. Не хочу, чтобы кто-нибудь вонзил мне нож под ребра. Спасибо большое, мне и без того хватает проблем в связи с тем, что я отбываю срок здесь, с Левисом. У меня и так полно врагов, и ни к чему плодить новых.

— А почему ты мне об этом рассказываешь? — тихо, но с неподдельным интересом спросил Чоппер.

— Я тебе об этом рассказываю, Чоппер, потому, что мы сидим вместе, в одной камере. И как однажды сказал Тимми, если тебя как-нибудь ночью подпалят, то сгорим мы оба. Накануне того дня, когда я прибыл сюда, Левис живьем сжег какого-то парня в другом отделении. И знаешь, почему? Левису показалось, что тот косо посмотрел на него в часовне. Ну, если это ни о чем тебе не говорит, тогда у меня больше нет слов. У Левиса башка на этот счет определенным образом устроена. Запомни мои слова: однажды ночью с Тимми заживо сдерут шкуру. И это при условии, если Левис прибудет сюда в хорошем настроении. За его спиной — целая группировка матерых преступников, дружище, и он перед ними даже не снимает перчаток. А они настоящие авторитеты. Он много лет приручал их, а теперь может позвонить буквально любому из них — и все как один, придут ему на помощь. И если тебе захочется сдохнуть, черт побери, тогда переберись в другую камеру, прежде чем будешь дергаться, ладно?

Чоппер глубоко затянулся самокруткой, потом медленно выпустил из себя дым, переваривая речь Джорджио.

— Левис поручил мне запугать тебя. Ты это уже знаешь, я тебе говорил. Однако у тебя, Брунос, вид человека, который далеко пойдет. И может, поэтому — именно поэтому! — я, возможно, хочу пойти с тобой.

Джорджио сел на своей койке и провел ладонью по волосам.

— Не понимаю, какого черта ты мелешь? Я знаю только то, что Левис скоро будет здесь. Скорее всего, он станет отлеживаться в тюремной больнице. Когда он вернется, мы все будем ходить под ним. Если — подчеркиваю, если! — я пущусь в бега, то ты об этом узнаешь первым. Но сейчас я просто хочу спокойно отбывать срок.

Чоппер беззаботно кивнул. Он добился того, чего хотел.

— А ты забавный тип, Брунос. Я слышал, ты был далеко не слабак.

Джорджио кивнул.

— Так и есть. Но я также и проницательный человек. Знаю, когда держать пасть на замке и слушать, а когда открывать ее и делать дела.

— Значит, ты такой человек, да?

Джорджио пристально поглядел на него.

— И я также запуганный человек. Левис пугает меня, и мне не стыдно в этом признаться. Он может и Саддама Хусейна заставить уподобиться одному из трех медведей. Я здорово напуган. Если бы у тебя была бы хотя бы унция мозгов в башке, ты мог бы воспользоваться этим сейчас, мать твою!

На сей раз Чоппер помедлил с ответом.

— Мне кажется, ты рассуждаешь здраво, Брунос. Мне нужно обратить внимание на твое предупреждение.

Джорджио опрокинулся спиной на койку и заложил руки за голову.

— Делай, что тебе заблагорассудится, черт побери! Но помни, о чем я тебе сказал. Если ты будешь настаивать на своем плане действий, сначала смени камеру.

Чоппер наклонился к нему и открыл было рот, чтобы что-то сказать, как вдруг Джорджио ловко вытянул длинное тонкое лезвие из матраца.

— Заткнись, Чоппер! Ты начинаешь действовать на мои долбаные нервы, понял? Я просто могу двинуть своими мускулами на тебя, паренек. И это вряд ли понравится мистеру Левису, ведь так?

Чоппер изумился, увидев, как изменилось выражение лица Джорджио: глаза Бруноса горели от ненависти, зубы непроизвольно оскалились, и в лице появилось нечто от морды дикого зверя. Чоппер понял, что недооценил Джорджио, купившись на его манеры и смазливую внешность. Он осторожно отодвинулся от лезвия и поднял руки в примирительном жесте.

— Угомонись, Джорджио.

— Не толкай меня лучше, раздолбай! — грубо расхохотался Джорджио. — Ты слишком часто наступаешь мне на мозоль, и мне это не нравится. Я дал тебе хороший совет, а теперь заткнись. Делай, что тебе в голову взбредет, но меня оставь в покое, понял? Мне хватит забот с Левисом. И не суйся ко мне со своими паршивыми руками!

Чоппер взял колоду карт со стола и принялся тасовать ее. Лицо его оставалось замкнутым и невозмутимым.

Он узнал то, что хотел знать. И Джорджио некоторое время будет сидеть тихо. Но Чоппер готов был поставить любые деньги на то, что его сокамерник готов бежать — готов к прыжку. Когда же он, наконец, соберется сделать это, Чоппер хотел бы прыгнуть вслед за ним.

Донна вышла из закусочной «Ватерлоо» в холодную ночную тьму. Она слегка дрожала, пока они с Аланом шли к машине.

— Что вы думаете о Нике? — с любопытством спросил Алан.

— Вообще-то он мне понравился. Если не обращать внимания на его смешную одежду и шутовскую манеру говорить, то можно найти в его лице очень умного собеседника.

Алан открыл перед ней дверцу машины, и она села на сиденье.

— Хотите я открою вам один секрет? — предложил он. — Ник вовсе не гей. Он просто любитель переодеваться в женское платье. Ему приходилось так делать, когда он играл на сцене геев. Это было давно. А он постоянно пользуется услугами женщин.

При этих словах Донна широко раскрыла глаза. Алан уселся на водительское место и усмехнулся.

— Честно говоря, это так же верно, как то, что я сижу здесь. Один старый хмырь мне об этом как-то говорил: Ник играет роль этакого лагерного ангела. И вот что я скажу вам: это прекрасное прикрытие для него и для всех нас.

Донна кивнула. Она открыла сумочку и проверила свой макияж, не переставая участвовать в разговоре.

— А куда мы теперь едем?

Они снова проезжали по Арджайл-стрит.

— Мы с вами едем, чтобы хорошенько поесть, в одно известное мне место. Это ресторан «Эмбер Хаус». Вам он понравится. Лучшая малайзийская кухня в Клайде.

Донна пришла в восторг.

— Я просто умираю от голода. Мы ничего не ели, кроме сэндвичей с ветчиной. А сколько выпили! — Она проговорила это немного громче, чем обычно, и Алан тихо засмеялся.

— Одно очко в мою пользу, Донна: я всегда умею справляться с выпивкой. Я унаследовал это от моего старика.

Донна отодвинулась, чтобы смотреть на него, пока он ведет машину.

— Ну и многих из таких людей, с какими я познакомилась, вы знаете? Похоже, все они знакомы и с вами, и с Джорджио.

Алан продолжал гнуть свое, словно не расслышав ее вопроса.

— Мой старик мог напоить кого угодно. Пил с ним, пока тот не валился под стол. В действительности он пользовался этим как уловкой. В пабе, конечно, мой старик способен был побиться об заклад с любым пьяницей, что споит его до поросячьего визга. Он ставил тонну выпивки на стойку и просил кого-нибудь справиться с этим. А потом пил на спор с этим засранцем, пока тот буквально не валился под стол! — Он фыркнул, вспоминая проделки отца. — Он просто старый гад. Я ненавидел его…

Алан подкатил к месту парковки и весело заметил:

— Ну, вот мы и приехали, девочка. «Эмбер Хаус»!

Спустя несколько минут они сидели в ресторане. Владелец лично знал Алана и показал им столик в самом тихом углу. Едва присев, Донна закурила сигарету. Облокотившись на стол, она сказала:

— Вы не ответили на мой вопрос, Алан. Вы часто сталкиваетесь с этими людьми, это понятно. Но каким образом они все оказались знакомыми Джорджио? Если вы не ответите мне, я сама проведу небольшое расследование.

Она говорила нарочито шутливо, но он расслышал в ее голосе и металлические нотки.

— Вы слишком много курите, леди.

Донна противно захихикала — он даже вздрогнул от этого.

— Наверное, вы думаете, что я глупая, Алан Кокс. А я взрослая женщина и хочу получить ответ на мой проклятый вопрос! Я не ребенок, которого можно отвлечь анекдотами и следует ублажать беседами о здоровье и благополучии! Ну? Вы собираетесь отвечать мне?

Он отпил глоток виски и раздраженно усмехнулся.

— Почему вы постоянно пытаетесь что-то выведать? Почему вы не можете просто принять все как есть? Господи, я не завидую Джорджио, раз он женат на вас, дорогая. Это, наверно, все равно что сидеть с кем-то в КПЗ. Вы все время задаете вопросы. А ответы на них, предупреждаю, могут вам не понравиться!..

Он тут же пожалел о том, что сказал. В нем определенно говорило виски, Алан понимал это. Однако он действительно хотел, чтобы она перестала задавать свои острые вопросы, на которые он не уполномочен был отвечать. Лишь один человек имел право и должен был ответить на них — Джорджио. А он как раз ничего не говорил!

— Большое спасибо, Алан, мне приятно знать, что я могу многое вам доверить. И что наше чувство взаимно. Куда бы мы ни приезжали, везде все смотрят на меня, как на любопытный экспонат: Энни, Джонни, Ник и даже бедный немой Элби. Все они знают вас и знают Джорджио. И все же, когда я задаю вам один-единственный бесхитростный вопрос, вы говорите со мной, как с мразью. И это наряду с тем, что вы проявляете огромное уважение к торговцам наркотиками и бывшим проституткам с Пастушьего рынка. Итак, если я сейчас же не получу прямого и честного ответа, то встану и поеду домой. И скажу моему Джорджио, чтобы он оставил все в ваших надежных, умелых руках. Пусть он тогда у вас спрашивает, что происходит с ним, с Шотландией и со всеми этими людьми, с которыми мы тут встречались.

Алан беспомощно пожал плечами:

— Делайте, что хотите, дорогая. Я не собираюсь ничего рассказывать вам ни о своих делах, ни о том, что имеет к ним какое-либо отношение. А насчет бизнеса вашего старика — это он должен вам обо всем рассказать, а не я. Будь те же справедливы, дорогая! Я не обязан вам об этом докладывать. Спросите его, хорошо? Насчет уважения… Что ж, простите, если я обидел вас, но вы же сами об этом первая заговорили. Эти люди, включая Энни, — большая часть моей жизни, дорогая. Откуда я знаю их и почему уважаю — это мое дело. Согласны?..

Он взял в руки меню и уставился в него с преувеличенным вниманием. Донна боролась с желанием немедленно подняться с места и выйти из ресторана. Интуитивно она чувствовала, что именно этого и добивается Алан Кокс. У нее хватало ума понять: ему противно оттого, что она везде таскается с ним.

Он посмотрел ей в лицо и вдруг удивительно нежно улыбнулся:

— Послушайте, Донна, разве я виноват в том, что вы не доверяете своему старику?

Она нервно закурила еще одну сигарету и отпила из стакана пару глотков «Перье»: «Алан Кокс попал в самую точку. Я не доверяю Джорджио. Вот почему я оказалась в Шотландии». — Это открытие потрясло ее, как ничто другое.

— Вы мне не нравитесь, Алан Кокс. Я терплю вас только ради мужа. Не беспокойтесь, я больше не буду ни о чем спрашивать вас.

Алан капризно поднял брови:

— Я так понимаю, что вы уходите? И мне нужно сделать заказ только для себя?..

Он продолжал с бесстрастным видом просматривать меню, хотя понимал, что задел за обнаженный нерв. От этого ему неожиданно сделалось грустно. Алан поднял на нее глаза и с изумлением осознал, что она намерена выплеснуть стакан «Перье» прямо ему в лицо. Уворачиваться было слишком поздно…

Вымокший до нитки, он откинулся на спинку стула и сокрушенно покачал головой. А потом сказал, стиснув зубы:

— Если бы это сделал кто-нибудь другой, а не вы, Донна, я врезал бы ему этим стаканом по голове, не задумываясь. Теперь я пойду в туалет, чтобы привести себя в порядок и успокоиться, потому что я страшно зол, черт побери! Женщина, если вы еще будете здесь, когда я вернусь, я потребую от вас извинения. После чего мы посмотрим, возможно ли дальнейшее сотрудничество между нами… Но если вы еще хотя бы раз выкинете такую штуку, то я заставлю вас пожалеть о вашей долбаной жизни!

Сама ошеломленная своим внезапным дерзким поступком, Донна страшно побледнела. Она молча смотрела, как Алан вытаскивает платок и вытирает лицо. Пока он вихрем несся через ресторанный зал в сторону туалетной комнаты, она имела возможность хорошенько осознать, что именно и с кем она себе позволила: «Алан Кокс опасен. И так же опасен мой муж».

Выпитое Донной спиртное давало о себе знать. Она взглянула на пустой стакан из-под «Перье» со смешанным чувством: страх и одновременно триумф. «Я не доверяю своему мужу». — Эта новая мысль продолжала волновать и печалить ее. Видимо, на нее нашло затмение, раз она позволила втянуть себя в эти дела. Все, что она постепенно узнавала, оказывалось все выше и выше расположенным на шкале преступности. И вровень с одной из высших точек шкалы, в сущности, стоял ее муж — любимый Джорджио.

Она наполнила свой стакан из большой бутылки «Перье», стоявшей на столе, и принялась медленно пить. То, что, как она узнала, Джорджио связан с ужасными типами вроде Энни, Джонни и Ника Карвелло, шокировало ее. Но даже принимая во внимание угрозу, высказанную в ее адрес Аланом Коксом, она все равно не желала выходить из игры. «Все, что я хочу, — это узнать правду».

Она понимала: со временем правда откроется ей и обнаружится, что правда горька. Тем не менее в ожидании возвращения Алана Кокса она в уме репетировала слова извинения: «Я не хотела выплескивать воду в лицо Алану. Мне следовало выплеснуть ее в лицо собственному мужу».

У нее было странное ощущение: похоже, Алан Кокс понял это прежде, чем она сама.