"Змеёныш" - читать интересную книгу автора (Левицкий Андрей, Жаков Лев Захарович)

2

Ночь была промозглой и беспросветной. Лесной Дом терялся во тьме, луч прожектора отвоевал у неё лишь один круг света посередине двора, захватив часть южной стены водокачки. Фонарь над воротами почти не рассеивал мглу, светил жёлто и тускло, будто из последних сил.

Филин с Емелей сидели в будке возле ворот, у каждого было по «калашу», на столе между сталкерами лежала сигнальная ракета.

— И нафига охрану усиливать? Сегодня не моя смена, я спать должен, — ворчал Филин, подкручивая огонь в газовой горелке. Чайник упорно не желал закипать.

Емеля толстыми ломтями нарезал буханку, на газете лежала колбаса, рядом — коробка с кусковым рафинадом, в кружках насыпана заварка.

— А я вообще водитель, — то ли возразил, то ли пожаловался он. — Мне по чину не полагается сторожить, я, можно сказать, специалист, квалифицированный работник.

— И слова такие знаешь, — вздохнул Филин. — Я Колобка встретил, когда он возвращался, — ушёл Змеёныш, совсем ушёл. Патроны взял, консервы — и сгинул в лесу. А Колобка от кабанов спас, слыхал?

Емеля приподнял крышку чайника, посмотрел на воду.

— Не понимаю, зачем столько шуму поднимать из-за какого-то пацана со сдвигом.

— У него же способности! — жарко возразил Филин. — Чё Колобок рассказывал, слыхал? Волны от него какие-то, жар. Ты вон никаких волн не умеешь, а у него получается.

— Так я человек, а он… мутант, одним словом. — Емеля положил на ломоть хлеба толстый кружок колбасы, взял кусок сахара и стал заедать им бутерброд. — У нормальных людей таких способностей не может быть. Правильно: я не могу волны, ты не можешь. А он может. Почему? Потому что в нём течёт кровь мутантов. Может, мать его с кровососом спуталась, а может, его слепая собака выкормила, он от молока её мутировал. Как от этих… Как же их… гено…

— Какой Гена? — спросил Филин.

— Сам ты Гена! Говорю: как от генно-модифициро-ванных продуктов бывает. Слыхал?

— Умный ты, Емеля, даром что водила. Скажи тогда, почему мутант Колобка спас? Ведь Колобок его от крали уводил, как Слон велел. А если б бросил Колобка, то мог бы вернуться. Дочь-то хозяйская, говорят, целый день плакала и из комнаты не выходила.

Наконец чайник закипел. Филин стал разливать, прихватив горячую дужку рукавом. Емеля, дождавшись, когда кипяток наполнит кружку, кинул сахар в чёрный, густо заварившийся чай и стал помешивать старой алюминиевой ложкой.

— Да он сумасшедший, — подумав, ответил он. — Мугант этот. Ты разве не знал? Тронулся, когда из-за него экспедиция Мазая погибла. Хотя откуда, тебя тогда и в Зоне-то не было.

— Так расскажи! — оживился Филин, он был охоч до всяких «зоновских» историй. Емеля отложил ложку, шумно хлебнул чая.

— Иди местность проверь сначала, всё ли тихо, — важно велел он.

— Да не вернётся Змеёныш, ушёл он.

— Психи на все способны. Иди, говорю, а то скоро Заточка проверять припрётся, надо доложить, что всё в порядке. Давай, не ленись, а я потом расскажу.

Филин бросил взгляд на горячий чай, на еду — вздохнул и стал натягивать тулуп: ночь была холодной, ветреной.

Емеля, довольный собой и жизнью, развалился на стуле, жуя бутерброд. Конечно, лучше в такую ночь спать в кровати, но и тут можно неплохо устроиться. Он прихлёбывал чай, уминая хлеб с колбасой, закусывая сахаром — была у Емели такая странная привычка, — и поглядывал на дверь. Всего делов-то — оглядеть двор и обратно, а Филина нет. Минуту, две… Сталкер заволновался. Псевдопёс его сожрал, что ли? Куда запропастился? Емеля поднялся, приоткрыл дверь. И наткнулся на Филина, который стоял возле будки, задрав голову.

— Ты чего? — толкнул его в спину Емеля. — Я жду же. Чего увидел?

— Эх, чёрт, ловкий, как кошка! — восхищённо прошептал Филин, не отрывая взгляда от водокачки. Емеля выбрался наружу, посмотрел — и охренел. Тонкая фигурка карабкалась по стене, цепляясь за невидимые глазу уступы. Вот схватилась за балку, к которой крепилась спутниковая антенна, взлетела на тарелку, забралась на подоконник, согнувшись, — и исчезла в окне второго этажа.

— Мне бы так, — вздохнул Филин, опуская голову. — Прикинь, по любой стене, как таракан…

Емеля сграбастал напарника за шкирку.

— Ты чем думаешь, балда?! Мозги твои где? Кто это был? Давай тревогу поднимай! Где свисток? Или ракету сразу?

— Да ну, чего сразу тревогу? Дело-то молодое. — Филин попытался отпихнуть приятеля. — Мне Змеёныш даже нравится. Я и раньше видел… Всё равно под утро уйдёт, никто и не узнает.

От этой логики Емеля вконец растерялся и даже перестал трясти Филина.

— Ты чего? — хрипло сказал он наконец. — Слон знаешь что сделает, если узнает?

— Да как узнает-то? — отбивался Филин.

— А вдруг ещё кто видел?

— Тогда бы уже тревогу подняли. Чего тебе, больше всех надо?

— Нет, но… — Емеля помолчал, придумывая аргументы. Ситуация складывалась какая-то невероятная. — Болван ты, Филин! Заточка точно пронюхает, он к Слоновой дочке неровно дышит. Поймёт, точно говорю. А потом тебя в кровати без головы найдут, ты так и не узнаешь, кто это сделал, а голова будет на полке стоять.

— Кишка тонка, — неуверенно возразил Филин.

Послышались шаги, в круг света из темноты вынырнула сутулая фигура. Емеля шагнул назад, в открытую дверь.

— Чего у вас? — хмуро спросил подошедший Заточка. — Всё тихо?

Он был бледен, а глаза красные, опухшие — порученец не спал вторую ночь.

Филин не успел ответить: из будки показался Емеля с трубкой сигнальной ракеты в руках, выковырял шнур, готовясь дёрнуть.

— Змеёныш там, — бодро доложил он. Мгновенно сориентировавшийся Филин махнул рукой на водокачку.

Глаза Заточки стали круглыми, мгновение он медлил, потом схватил Емелю за руку.

— Не стрелять! Где мутант, говори! Филин указал на Оксанино окно.

— Да вон туда залез. По стене, ровно макака, забрался.

Заточка подскочил как ужаленный.

— Всем тихо! Шум не поднимать! Стоять тут наготове, стволы с предохранителей снять, Змеёныш появится — стрелять на поражение!

— Э, ты чё, убить, что ли? — удивился Филин — и получил болезненный тычок острыми костяшками пальцев под рёбра.

— Ноги прострелить, но если убьёшь, Слон тебя не накажет! — С этими словами Заточка рысью побежал через двор ко входу в водокачку.

Оксана сидела в комнате под домашним арестом — она поругалась с отцом и отказалась уезжать из Зоны. Целый день девушка ходила от стены к стене, валялась на кровати, глядела в потолок. А вечером накатило отчаяние. Днём она не верила, цеплялась за сами собой всплывающие оправдания, однако с наступлением темноты надежды рассеялись: Змеёныш действительно ушёл, променял её на консервы и патроны. Что Оксана знает о нём? Почти ничего. Живёт в Зоне, как дикий зверь, добывает артефакты, чтобы выменять их на еду и боеприпасы, дружит с мутантами — вот и всё. Откуда он взялся, правда ли, что его выкормила слепая собака, кто его родители, в конце концов? Она ничего не знала!

Девушка потрясла головой, села, обхватив подушку, вцепилась в неё зубами. Ей хотелось кричать, да что толку? За дверью торчит Колобок, бежать некуда, ведь Змеёныш больше не ждёт её у холма, а сама она… что она будет делать там, в лесу, одна? Все эти мысли о том, чтобы стать сталкером, ночные прогулки по склону и вокруг холма — всё это было ребячеством, капризом избалованной девчонки, привыкшей, что мир добр к ней. Но мир не добр — он равнодушен, безразлично-жесток.

Он придёт, вернётся за мной! — твердила Оксана, до боли сжимая кулаки, — и сама себе не верила. Если так, то Змеёныш уже появился бы, ведь от оврага, куда его отвёл Колобок, идти не очень далеко, а вышли они на рассвете. Оксана зажмурилась. Её раздирали противоречивые чувства. То ей хотелось, чтобы Змеёныш немедленно появился, доказал бы, что он не бросил её. То она вспоминала, что отец велел убить Змеёныша, если тот появится, — и она мысленно обращалась к нему, чтобы уходил подальше и ни в коем случае не появлялся, пока не уляжется суматоха, а она подождёт, конечно, подождёт!

Потом она жалела, что Змеёныш не убил Колобка по дороге к оврагу и не сбежал. Ведь он мог, конечно, мог, он сильный и быстрый… И тут же ругала себя за такие мысли. Змеёныш не такой, он не станет убивать, да и зачем ей убийца? Это правильно, что он дошёл до оврага и спас Колобка от аномалии и кабанов, как рассказал вернувшийся телохранитель. Правильно, конечно, Змеёныш всё делает правильно, он ушёл, чтобы потом вернуться, когда отец уберёт охрану, когда всё забудется… Только когда это случится? Оксана принималась на пальцах высчитывать возможные сроки.

Она накручивала сама себя, чтобы отогнать липкий холодный страх: Змеёныш ушёл навсегда, променяв её на еду и патроны. Он же дикарь, он столько боеприпасов и консервов в жизни не видел, а как увидел — забыл про Оксану. Да и кто она ему? Какая-то городская девица, приехала и уехала…

Нет, он вернётся, — мысли возвратились в накатанную колею, — как только отец снимет охрану и всё успокоится.

Да что с той охраны, ведь Оксана показала ему лаз, ведущий прямо в комнату… От этой мысли она похолодела. Если бы Змеёныш хотел вернуться, то мог бы сделать это прямо сейчас, и никакие охранники ему не помешали бы! Значит, отец прав, он ушёл насовсем.

Тихо скрипнула рама, девушка вскинула голову — в тёмном окне показался Змеёныш. Спрыгнул на пол, выпрямился. Оксана вскочила, закусив губу, чтобы не вскрикнуть, шагнула навстречу… и вдруг спросила, неожиданно для самой себя:

— Зачем ты вернулся? Отец приказал всем сразу стрелять, если увидят тебя.

— Меня никто не видел, — ответил Змеёныш. Оксана взяла его за руку, заглянула в глаза.

— Почему ты полез по стене? Забыл про лаз? — Она показала на прикрытую фанеркой дыру под подоконником, по-прежнему загороженную столиком.

— Так привычней. Ты меня ждала?

— Конечно, — ответила Оксана. И добавила, смутившись: — Отец сказал, что ты променял меня на консервы и патроны…

— Я их выбросил.

— Выбросил?! — поразилась девушка. — Зачем? Он пожал плечами.

— Кинул в овраг. Мне это не нужно.

— А… — начала она и замолчала, но Змеёныш понял невысказанный вопрос — или, возможно, услышал мысль, так явственно прозвучавшую в голове Оксаны, — и ответил:

— А ты мне нужна. Жаль, что ты не можешь остаться со мной.