"Тревожный месяц май" - читать интересную книгу автора (Миксон Илья Львович)Глава первая НА ТРЕТЬИ СУТКИ— Милиционер ты или кто?! — строго спросил начальник. Он всегда так выражал свое недовольство подчиненным или затянувшимся расследованием. Инспектор поднял усталые и печальные глаза, вздохнул, сказал тихо: — Милиционер. Вторые сутки не сплю… — Третьи, — строго поправил начальник. — Только никого это не касается. Где ребята? Если бы Осипов знал где! Третьи сутки ищут. Милиция, группы дружинников, родители. Облазили все чердаки, подвалы, котельни, овощехранилища, частные гаражи. Прочесали на многие километры лес и болота. Прошли на катере по Волхову на юг и на север. Обшарили остров Люкки. Протралили Круглое озеро. Исследовали овраги, трубу под железнодорожным полотном. Осипов лично съездил на базу рыбаков-охотников, в топографический отряд на дальние торфяники, побывал в лесной избе. В избу можно было и не заходить, но Осипов даже спустился в подпол. Вешние воды залили все по щиколотку. Ничего утешительного или подозрительного не сообщили из деревень и поселков района. А молва растеклась по городу и краю, набухая досужими и страшными выдумками. Чем вздорнее и страшнее они были, тем больше, по тем же выдумкам, находилось свидетелей и доказательств. Но если и не началась эпидемия паники, то лишь потому, что все «достоверные» слухи противоречили друг другу. По россказням, дети утонули в трясине: засосало, пикнуть не успели. Дети действительно не пикнули, но утонули не в трясине, а в Круглом озере. Утонули, точно, да не в трясине, не в озере, а в реке: вода еще ледяная, свело судорогой — и концы в воду. Почему-то больше всего исчезновение детей связывали с водой. Но говорили и другое: якобы несчастные подорвались на бесшумной мине. — Не бывает бесшумных мин, — пояснил Осипов. — Это я и без тебя знаю. Ребята где? Милиционер ты или кто?! Не дождавшись ответа, начальник в сердцах захлопнул за собой дверь. На этажерке глухо звякнули гранаты. Армен Гарегинович Осипов был милиционером не только по званию и должности, но по призванию. Только сейчас не помогал и природный талант. Ребята как сквозь землю провалились. «Сирели [уважаемый, дорогой (арм.)] Армен… — мысленно заговорил с почтенным и мудрым Осиповым-вторым инспектор. У него такая была манера советоваться с самим собою. — Сирели Армен, мы их в лесу ищем, на чердаках, в подвалах, в болоте, под водой. А почему бы им под землю не спрятаться, а? Нашли старый блиндаж и…» «И в ус себе не дуют!» — сразу подхватил сирели Армен. Так быстро он соглашался с Осиповым крайне редко. Обычно они подолгу спорили, препирались, до ссоры дело доходило. А тут сразу: «И в ус себе не дуют!» Осипов пригладил черные восточные усики, хмыкнул и разложил на столе карту города с окрестностями. Осипов разложил на столе карту и склонился над ней, как полководец. Вместе с ним уперся руками в стол незримый сирели Армен и потребовал: «Давай-ка, Армен-джан, сначала еще раз обойдем чердаки и подвалы». «Твой совет — закон для меня», — покорно согласился Осипов. И они мысленно пошли по городу, спускаясь в подвалы и взбираясь по пожарным лестницам на чердаки. В железобетонном подземелье дома № 8 на улице Мира стоял длинный верстак, искромсанный ножами и стамесками, заляпанный краской и универсальным клеем. Здесь мастерили пиратские парусники и военные корабли ученики и соратники капитана второго ранга запаса Гранитова. (Юных умельцев Гранитова, конечно же, именовали не иначе как «Дети капитана Гранта».) «Когда в этом городе выстроят Дом пионеров или Дом юных техников?» — ворчливо спросил сирели Армен, на что Осипов лишь плечами повел: это не в его власти. «Здесь их не может быть, — сказал сирели Армен, — в доме № 8». Не могло их быть и на чердаке соседнего дома. Там рыжий Петька устроил голубятню и в ущерб домашним заданиям торчал у крылатых любимцев с утра до ночи. «С перерывами на школу и еду», — педантично уточнил распорядок дня Петьки сирели Армен. «Совсем не занимается, — сердито заметил Осипов, — а экзамены на носу! Я его уже предупредил: останешься на второй год, велю дворнику закрыть твою голубятню». «Правильно», — коротко одобрил сирели Армен. В обширные подвалы дома № 12 на улице Первостроителей не могли попасть ни свои, ни чужие. После того как Осипов вынес оттуда 205-миллиметровый снаряд с полной начинкой и донным взрывателем, жильцы на общественных началах обшили все входные двери листовым железом и навесили по два замка, купленные вскладчину. А на проспекте Энергетиков и подвальные окошки зарешетили. Там, в подвале дома на проспекте Энергетиков, Осипов обнаружил кое-какое оружие, холодное и огнестрельное, ящик гранат, две цинки винтовочных патронов и фанерные коробочки с толовыми шашечками — противопехотные мины, вполне, впрочем, безобидные: фанера расслоилась и, главное, не было детонаторов. На Пионерской искать пропавших ребят не имело смысла. На Пионерской жил Миша Рахматулин, в прошлом самый завзятый «трофейщик», а теперь инвалид-семиклассник и ярый борец против любителей смертоносных кладов. «Стоп!» — задержал внимание Осипова сирели Армен. В доме № 5/2, угол Строителей и Нефтяников, жил В. Крахмалов. В. Крахмалов ходил в школу семь зим, учился в шестом классе и своекорыстно выдавал себя за «юного друга милиции». Под фальшивым флагом ЮДМ Крахмалов отнимал у ребят бутерброды, рогатки, гривенники на мороженое, противотанковые мины, пистолеты, с великим трудом очищенные от земли и ржавчины. Крахмалов славился наглостью и силой, а еще лисьей хитростью и, надо отдать ему должное, необычайной интуицией на «трофеи». «Не думай, что карабин с расщепленным цевьем, револьвер без барабана, пулемет «максим» и всевозможные боеприпасы, которые В. Крахмалов натаскал к тебе якобы совсем добровольно, — это все, что у него было. И есть!» «Не думаю, — ответил Осипов. — Но доказательств у меня нет!» «Найди! — прикрикнул начальственным голосом сирели Армен. — Милиционер ты или кто?!» Так они мысленно и шли по городу, пока опять не появился начальник: — Очередная версия. Из Ленинградского цирка сбежали бенгальские тигры. Пробираются на родину, а путь в Индию, как известно, лежит через Ириши. — Сколько тигров? — спросил за Осипова сирели Армен. — Три! Три: по одному на несчастного ребенка. Дальше… понятно? — Фантастика, — вместо «чушь бредовая» сказал Осипов. — Фантастика, — согласился начальник. — Позвони в цирк, проверь. Заказали Ленинград. — У Январева тоже ничего нового? Осипов покачал головой. От переутомления голова так болела, что казалось, все внутри сдвинулось с мест. В последние двое с половиной суток в городе и районе не зарегистрировали ни одного взрыва, не обнаружили ни одного взрывоопасного предмета. То, что саперы называют скромно «взрывоопасный предмет», может искорежить трактор, разрушить дом, убить человека. Или искалечить на всю жизнь, как Мишу Рахматулина. Никаких ликвидационных работ не проводили саперы, занятые подготовкой к взрыву развалин довоенного комбината. Длинно зазвонил телефон. Вместо ответа на вопрос Осипова о тиграх директор цирка захохотал, а потом съехидничал: — Розыгрыш не удался. Ты уже пятнадцатый, Сенечка! — Я не Сенечка. Осипов официальным голосом назвал себя. Директор долго извинялся, но о тиграх все равно ничего толком не сказал: — Проверял лично, товарищ старший лейтенант Осипов! Все на месте, то есть здесь их нет. Аттракцион «Бенгальские тигры — 73»… — Семьдесят три бенгальских тигра?! — не сдержал удивления Осипов. — Нет, — снисходительно пояснил директор, — тигров у Вани Брахмапутрараджкапурчанга всего пять, но программа новая, 1973 года. И работают они в данный момент в Ашхабаде, у меня гастроли начнутся с первого июня. Пожалуйста, если вы… — Спасибо, — опередил Осипов. — Пожалуйста, товарищ старший лейтенант. — Извините. — Пожалуйста. — Директор полностью успокоился и опять обрел властный голос. — Вообще такие случаи бывают. Иногда! Кое-где. Но лично от меня!.. Еще никто!.. Не убегал! Последние слова Осипов передал начальнику. — А от нас бегут! И найти их не можем. Милиционер ты или кто?! Осипов обиженно выпятил нижнюю губу, усики топорщились ежиком. — Поспи часок на диване, — помягчел начальник. — Пойду. — Ну проветрись. На проспекте Ленина Осипов остановился: куда идти? Направо — мосты, автомобильный и железнодорожный, за лесом — промышленная зона: электростанция, нефтеперерабатывающий завод. Еще дальше — прозрачный городок овощного тепличного совхоза. А там опять леса. Налево — не освоенная еще набережная будущих Больших Иришей. Осипов решил спуститься к Волхову и повернуть на юг, налево. По мосту двигались битумовозы. От них пахло пережаренными семечками, как от асфальта в знойный день. Громадины битумовозы с такой тяжестью наваливались на спину моста, что казалось, дуга его распрямляется. А когда снова с облегчением выгибается над Волховом, крякает, завидев следующую колонну автомобилей с горячими цистернами. Взойдя на мост, Осипов привалился грудью к широким перилам и постоял немного, любуясь знакомым и всегда милым его сердцу видом. Река широко и зеркально стелилась под двукрылым мостом и под другим, перепончатым, тоже ажурным, железнодорожным, который был взорван в войну и перегораживал сильную и глубокую реку косыми сетями ферм. За железнодорожным мостом виднелись серые корпуса ГРЭС, округлые головы нефтеперерабатывающих колонн завода, серебристые, курившиеся паром. Колоны выглядывали из-за леса батареей космических ракет, готовых к пуску. Высоченные, расписанные в полоску трубы ГРЭС и завода дымили лениво и негусто, а газосбросный факел совсем померк под ярким майским солнцем. Речная гладь изгибалась, тончала, низведясь до ртутно-сверкающей нити, и вовсе исчезала в лиловом просторе. Осипов перешел на другую сторону. И здесь постоял. Отсюда открывался город — белый, многоэтажный, новый, с иголочки. И представить себе невозможно, что всего десять лет назад, когда Осипов приехал в Ириши по комсомольской путевке, от довоенного поселка не было даже печных труб. То, что не могло сгореть, рассыпалось, истлело, вдавилось в податливую землю танковыми гусеницами и солдатскими сапогами. Два года фронт стоял, два года… Волхов не спеша катил свои густые воды, вихляя между пологими зелеными берегами с желтой кромкой, ласково обнимал таинственный остров Люкки и внезапно, крутым поворотом скрывался за Сосновым мысом… Встряхнув тяжелой головой, Осипов сошел с моста и, как решил заранее, спустился к воде. У мостовой опоры двое ребятишек удили рыбу. — Клюет? — поинтересовался Осипов. — Не-е, дядя Армен… Не нашли еще? Осипов выпятил губу и покачал отрицательно. — Не знаете, есть тут где-либо землянка, блиндаж, где можно трое суток отсидеться? — Не-е, дядя Армен. Что было подходящее, мы уже обсмотрели. — А Валеру Крахмалова не встречали? — неожиданно вспомнил о нем Осипов. — Барбоса? Не-е! — Он и в школу сегодня не приходил, — добавил второй. Что Крахмалов не был в школе, ничего особенного не значило: такое случалось с ним нередко, даже слишком часто. Но то, что Крахмалова-Барбоса за полдня не видели ни в школе, ни в городе, ни на берегу, настораживало. — А вы почему здесь? Тоже прогуливаете? — Не-е, дядя Армен, мы уже гуляем, экзамены начались. — Счастливчики! — И Осипов побрел по берегу. Выйдя в створ Дома Советов, инспектор милиции Осипов замедлил шаги, остановился и после недолгого раздумья поднялся наверх, к саперам. Командир их, старший лейтенант Январев, тоже был здесь. Поздоровались, закурили. Январев по печальным глазам понял: ничего не известно. И не спрашивал. И Осипов ни о чем не спрашивал. Молчит Январев — значит, ничего существенного. — Управитесь за один раз? — Осипов кивком показал на дикое нагромождение металла и бетона. — Можно бы, да нельзя, опасно. По частям рвать придется. Ювелирная работа. Обещал, что в городе ни одно стеклышко не треснет. Сперва верх обрушим, потом шурфы пробьем. Тут же знаешь какие низы? Бетонные перекрытия, а под ними такие подвалища!.. — Подвалища? — эхом повторил Осипов. — Вход появился? — Пока нет. Рванем разок — появится. — Январев вдруг подумал о том же и огляделся. — Да нет, — сказал он, успокаивая себя и Осипова, — мы проверяли. Все водой залито. — А выходы к реке? Были? Есть? — Были. Нету. Один вот тут, где мы стоим, примерно. Другой где-то там, в районе новых очистных был. Давно след потерян. — Лично убедился? — Не сам… Филимонов! Подошел коренастый солдат. — Слушаю вас, товарищ старший лейтенант, — доложил он тягучим голосом. — Ты берег разведывал? — Так точно, я, товарищ старший лейтенант. — Подземных выходов не видел? — Никак нет, товарищ старший лейтенант, не было такого! — А выемки? Щели? Трещины глубокие? — насел Осипов. — Ямок там полно, в берегу, — не обращая на милиционера внимания, отвечал своему командиру Филимонов. — И рытвин, и щуриных гнезд. — Тридцать лет прошло, — сказал Январев. — Осадка, дожди, половодья… Там же не метростроевские тубы, не кольца стальные — кирпичики. Да еще в местных грунтах. Давно в прах рассыпались. — Я все же пройдусь… — Дать тебе солдата в подмогу? — Не надо. Пока не надо, — отказался от помощи Осипов и опять спустился к берегу. Город кончился, вернее, не дошел еще в этот район. На берегу было ветрено и пустынно. И никаких следов. Полуденный дождь, сильный и короткий, загладил песок, а по бугру молодо зеленели кусты и майская трава. Осипов прошел метров триста и повернул назад. Выемки и промоины и намека не давали, что за ними кроется сколько-нибудь значительное углубление. Не в счет и черные пятачки птичьих гнезд. Осипов прошел метров триста и повернул назад. Январев опять не стал расспрашивать, предложил: — Могу подбросить. По пути. Осипов отказался. — Как знаешь. — И Январев улыбнулся. Улыбка у него обаятельная, с ямочками на щеках — не хочешь, а растаешь. «Наверное, Светлана Васильевна и не устояла перед такой улыбкой», — подумал Осипов и спросил: — Скоро свадьба? Январев еще обворожительнее заулыбался. — Скоро. Переживем трудный месяц май и… А потом — в отпуск, к морю. — Куда? — уточнил Осипов ревниво. — В Крым. — Ва-а! Какие там горы? Какое там море? В Мартуни поедете, на Севан. Мама вас как родных встретит! Знаешь, как моя мама готовит? Пальчики оближешь! «От одного запаха сыт будешь!» — восторженно подтвердил сирели Армен и украдкой вздохнул. Приглашение растрогало Январева: — Спасибо, дружище… — Потом обязательно спасибо скажешь! Я для вас специальный маршрут составлю, свадебный! Армению, Абхазию, Грузию — весь Кавказ увидите! Январев счастливо поулыбался, потом вдруг сказал с грустью: — Какой мне после отпуска маршрут предстоит, вот этого еще и писарь не знает. — Какой писарь? — Переводить меня будут. — Почему?! — горячо возмутился Осипов. Так хорошо сработались за три года, подружились. — Зачем? — Для пользы службы. — Для пользы?! Да ты здесь… Да разве служба в Иришах — халва с орехами? — Напомнил, — опять высветился ямочками Январев. — Одну минуту! Он сходил к машине, вытащил что-то из полевой сумки и, возвратившись, сказал, как мальчишка мальчишке: — Закрой глаза, открой руку. Осипов ощутил на ладони гладкую холодную тяжесть. — Теперь смотри! — с тихой гордостью разрешил Январев. В руке Осипова лежал немецкий бомбовый взрыватель. — Выхолостили, чистенький внутри, как скорлупа без ядрышка, — не столько успокоил, сколько похвалился Январев. На Осипова взрыватель не произвел впечатления: всяких штучек навиделся в Иришах. — Ты номер, номер посмотри! На нижнем ободке корпуса были выдавлены две цифры. — Сорок, — спокойно прочел Осипов. — Сорок! — непонятно заликовал Январев. — Заветный! Как Осипов сразу не вспомнил! Январев же столько раз рассказывал. Из огромного множества фашистских бомбовых взрывателей самые опасные под номерами 3, 17, 24, 40, 57, 67, 70. Номера дали немцы, а разгадали секрет каждого взрывателя наши. Разгадали ценою ранних седин, увечий, жизней… Старшему лейтенанту Январеву выпала участь обезвреживать и эти, заклейменные. Все, кроме сорокового. «Сразиться еще с «сороковым», — размечтался как-то Январев, — и — законченное высшее пиротехническое образование!» «Будь он проклят! — ответил тогда Осипов. — Ты и без смерти номер 40 ученый сверх меры!» Надо было поздравить с блистательной и трудной победой, но Осипов подумал о переводе и опять возмутился: — Они соображают, что делают?! — Соображают, дружище. Порядок есть, обязательное правило: не держать нашего брата сапера на активном месте больше трех лет подряд. Привыкаешь к опасности, инстинкт самосохранения притупляется, забываешь осторожность, ну и… Такие страхи рассказывает, а на лице улыбка. Осипов покатал в ладонях пустотелую безобидную железку с грозным номером 40. — Где добыл? — Ювелирно сработали, — только и сказал Январев. Он окинул взглядом развалины и добавил: — Выполню это последнее задание — и в отпуск, а там переквалифицируюсь в управдомы! «В управдомы не в управдомы, — подумал Осипов, — никто опытного и мужественного офицера не уволит из армии, но службу подберут другую». И еще он вспомнил любимую песню Январева: — Ничего, — серьезно сказал Осипов, — зато на службу, не на войну каждый день жена провожать будет. — Жениться еще надо! — засмеялся Январев. — Едешь или нет? Осипов опять отказался. Январев кликнул сержанта и двоих солдат — Филимонова и еще одного — и укатил на грузовике с красными флажками по бортам и черной угрожающей табличкой на бампере — «РАЗМИНИРОВАНИЕ». Машину эту знали в Иришах, как знали «санитарку», «летучку техпомощи», как все другие спецмашины. У школы Осипов встретил учительницу пропавших ребят. — Добрый день, Армен… — Отчество не обязательно. — Он предупредительно поднял ладонь и устало улыбнулся. — У вас для меня ничего нет? Учительница горестно покачала головой. Покачал головой и Осипов, выпятив слегка нижнюю губу. Привычка эта не красила, но и не портила его лицо, лишь придавала выражение детской беспомощности и доверчивости. — Совсем ничего? — с мольбой переспросил Осипов. — Нет… Разве что… — Что? — Взгляд Осипова стал острым и цепким. — Двоюродная сестра моей ученицы Люси Шибаловой — родители ее в леспромхозе работают — сказала, что видела одного иришского мальчика, кажется именно Антона, у себя в Сосновке. Но это было давно, до Дня Победы. — Что он там делал? Зачем приезжал? К кому? — Не знаю. Люся не знает. Она рассказала это просто так, вспомнила почему-то и рассказала. — Фамилия девочки? — Шибалова. — Нет, сестры из Сосновки. — Простите, но… — Где Шибалова живет? Учительница торопливо раскрыла сумочку. В блокноте у нее были адреса всех учеников. — И еще одно. Может быть, и это для вас важно… — Дорогая Светлана Васильевна, для меня сейчас все, абсолютно все важно! Говорите же. — Антон и Ростик просили Тараса Романенко… Это пионервожатый наш, он на заводе работает… — Да-да, — перебил Осипов, — знаю. Дружинник. О чем просили? — Разыскать ветерана боев за Ириши по фамилии на «К». Взрослых Осипов знал меньше, чем ребят. — И еще, Армен Гарегинович, ветеран «К» тоже заводчанин. Участник боев под Иришами, фамилия на букву «К», место работы — Иришский нефтеперерабатывающий завод. По этим данным найти человека не составляло труда. Осипов поблагодарил учительницу и заторопился в милицию. В паспортном столе и военкомате гражданина, который отвечал бы заданным трем условиям, определить не удалось. Осипов выехал в Сосновский леспромхоз. Как ни велико было нервное напряжение, но усталость взяла свое, и Осипов сразу задремал на жестком сиденье «газика». |
||
|