"Рынок любви" - читать интересную книгу автора (Никандров Николай)КомментарииРЫНОК ЛЮБВИ.Впервые: альманах "Наши дни". no 4. Пг., 1924. Печ. по изд.: В критике отмечалась значительность изображенных писателем общественных явлений, фактографическая точность деталей ("Ленинградская правда". 1924. № 128. 7 июня). В целом же повесть рассматривалась рецензентами как натуралистическая. Именно изъянами натуралистического бытописательства объяснялась неудовлетворительная, как им казалось, "обработка" темы, которая представлялась устаревшей, не соответствующей духу и интересам переживаемой эпохи (см.: К сожалению, кроме него, всеми остальными экспрессивно-концентрированная манера Никандрова в изображении отрицательных сторон жизни не была принята. "Пессимистическое истолкование быта" критик журнала "На литературном посту" (1927. № 5–6) объяснял пристрастием писателя к "болезненным мотивам", к изображению действительности "в подчеркнуто черных тонах". На взгляд критика "Ленинградской правды" склонность художника к "шаржу, анекдотам" в значительной мере обесценила повесть. В качестве наиболее надуманной приводилась им сцена вычисления товарной стоимости на "рынке любви" надоевшей любовницы. Так же, меряя повесть Никандрова меркой житейской правды, в своей, не лишенной метких наблюдений статье, А. Рашковская ("Русский современник". 1924. № 3) упрекнула его в "скоплении" на страницах произведения "тошнотворных ужасов" и одно временно в "фальшивом "жизненном" правдоподобии". Каким-то образом обнаружила она у автора "традиционный для нашей литературы учительский тон" и сочла, что он-то и определил смещение шкалы ценностей, и писатель вместо того, чтобы обличить пошлость, сам, начав поучать, создал "пошлую вещь". Отдавая должное "бойкому и опытному перу" Никандрова, его "огромной наблюдательности и мастерству", критики в целом сожалели, что писатель потратил время на "тщательную и филигранную" обработку "пустяковины" ("Ленинградская правда"). Существовало, однако, и иное мнение. Так, Ю. Соболев считал, что замысел изобразить гуляющих девиц с Тверской "в образах, lt;…gt; взятых с картин Гойи", — сам по себе интересен. С помощью "чудовищного гротеска" можно действительно раскрыть "всю социальную значимость явления", нарисовать "большое полотно". Но писатель не справился с этой задачей ("Вечерняя Москва". 1926. № 152. 6 июля). С. 755. Мадаполам — хлопчатобумажная бельевая ткань. Маркизет — тонкая прозрачная ткань из пряжи с кручеными нитками. "Вилка" — нитки с крученой нитью. |
||
|