"Три круга Достоевского" - читать интересную книгу автора (Кудрявцев Юрий Григорьевич)

1. Досибирское

Философия человека как-то сразу ворвалась в творчество Достоевского. В 1839 году 17-летний будущий писатель высказал глубокую мысль: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и если будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком» [П 2, 550]. Этим он всю жизнь и занимался и времени зря не потерял.

Проблема человека, его психологии, личности просматривается в самых первых произведениях. Все произведения связаны воедино стремлением отыскать человеческое в человеке. Но в каждом произведении есть какая-то главная проблема. «Бедные люди» — психология человека. «Двойник» — сложность человека. «Господин Прохарчин» — несостоявшаяся личность. «Хозяйка» — свобода человека. «Ползунков» — проблема «быть и казаться». «Слабое сердце» — страх человека, «Белые ночи» — чувство и разум человека. «Неточка Незванова» — эстетическая деятельность Человека. «Маленький герой» — «абсурдный человек».

Это лишь главные проблемы. Ими, естественно, не исчерпывается ни одно из названных произведений. Не названные здесь произведения не имеют проблем третьего круга.

Среди основных проблем философии человека — проблема природы, сути человека. Признавая роль социального в формировании человека, Достоевский предостерегает от упрощенчества. Человек сложнее социальности. В нем есть что-то досоциальное. Достоевский поворачивает перед нами Голядкина разными сторонами и говорит: не судите о человеке плоско.

Достоевский не считает, что все богатые люди злы и безнравственны, а все бедные добры и высоконравственны. В «Хозяйке», положим, нет ни очень бедных, ни очень богатых. А люди разные. Богатый князь в «Неточке Незвановой» добрее некоторых неимущих, неимущие же добрее богатого окружения князя.

Достоевский берет людей такими, какие они есть. Он смотрит не только вокруг человека, но и в глубь его. Смотрит в глубину самой сложной реальности на земле. И заставил себя это делать с самого первого своего произведения, даже с выбора эпиграфа к нему.

Проникновение в психологию человека поразительно глубокое. Описание психологии героя, просящего взаймы, героя кем-то одолженного, героя, не вышедшего на работу, — все это дано так глубоко, что, вспомнив свое прошлое, многие найдут, что Достоевский описал их собственное состояние.

Добро и зло могут уживаться в одних и тех же социальных условиях и даже в одном и том же человеке. В «Бедных людях» добро и зло сосуществует в системе общества, а не человека.

Они метафизически разорваны, даны разным людям. Один добр, так уже добр (Макар), другой зол, так уже зол (Быков). Герои здесь однозначны и полярны. В том числе и в социальном плане. Но уже в «Господине Прохарчине», где добро и зло диалектически связаны так же в системе общества, они уже не связаны с социальностью. Злыми по отношению к человеку являются люди его же социального слоя, не эксплуататоры. То, что герои здесь того же слоя, не случайно. Писатель хочет избежать двусмысленности в объяснении их поведения. Зло героев причинно не обусловлено социальностью. Эту же мысль Достоевский продолжит в «Неточке Незвановой». Здесь изображены другие слои — эксплуататоры, но разные по своим человеческим качествам. В этом же произведении ограничение возможностей социального показано и через образ главной героини. Неточка проведена автором через богатых и бедных, через добрых и злых. Но сама она неизменно остается доброй. Среда не всесильна. В «Неточке Незвановой» добро и зло сведены в более узкую систему: семьи, а не общества.

Но между «Бедными людьми» и «Неточкой Незвановой» Достоевский показал иной вариант асоциальности добра и зла. Они даны в «Двойнике» в системе еще более узкой, в системе человека.

По первому кругу «Двойник» — это повесть о сумасшедшем. По кругу второму — о вытеснении одного человека другим. Но если бы второй круг был самоцелью, то сумасшествие героя было бы не совсем обязательным. Не нужно было бы раздвоение. Можно было бы все показать проще: добрый Голядкин вытесняется каким-нибудь злым Сидоровым. Двойник был бы не нужен. Для третьего круга он необходим. Через него выражена основная идея. Достоевскому нужен не внешний другой, а внутренний, сидящий в самом герое. Другого просто нет. Есть один, с качествами противоположными. Эта раздвоенность не всем видна. Потому-то она и показана изнутри, через восприятие одной стороны человека его же другою стороной.

Голядкин-«старший» ругает себя, что пригласил к себе «младшего» и от того испытывает неудобства. Но ругать некого. Никто никого не приглашал. «Младший» имеет равное со «старшим» право на жилье. Жилье — это их тело, одно тело, в котором проживает его противоречивый дух.

Дух же их действительно противоречив. Он выражает сложность человека. Эта сложность открылась самому герою после его сумасшествия. Но и до него намечалось проявление сложности. Нравственное кредо героя — действовать открыто. Этим-то он и гордится: в мире масок он один без маски. Но на деле-то герой действует «втихомолочку». Именно так он хочет проникнуть на обед. Там, проникнув, он будет без маски, а проникнуть-то желает именно в маске. У него высокие идеалы, но живет-то он не всегда в соответствии с ними. И вряд ли он придет к своему идеалу — действовать открыто. Кто хоть раз вкусил действий «втихомолочку», в маске, редко вступает потом на путь открытый. Маска губительна. Попав на один «обед», человек будет стремиться на другой, более богатый. И будет лишь совершенствовать маски.

Идеал Голядкина — человек простой, без «блеска наружного». На деле — блеск наружный (сцена в магазине). Голядкин и трус и храбрый одновременно. Трус, так как боится каждого своего шага. Храбрый, так как все же делает этот шаг.

Но присущая герою раздвоенность вряд ли была бы им замечена без сумасшествия. После сумасшествия она как бы укрупнилась. Идеал отделился от действительности. Для укрупнения их несоответствия. «Старший» — носитель идеала, «младший» — действительности. Один не делает людям зла, другой — «олицетворение подлости». И оба вступают в борьбу друг с другом. Один крепко жмет протянутую ему руку человека, которого презирает, в надежде, видимо, на его просветление. Другой с отвращением вытирает эту пожатую руку, которую он сам же протягивал. У одного — совесть, у другого — полное ее отсутствие. Один пытается показать поддельность другого.

Кто из них поддельный? Никто. Оба истинны. Да и нет обоих-то. Есть один, с хорошими идеалами, по которым он не живет.

Человек прхиворечив. Он добр и зол одновременно. Объяснение этому отчасти социальное: ведь двойник-то в повести явился, а не присутствовал изначально. Отчасти, да. Но нельзя забывать и того, что он не столько появился, сколько проявился. Был же он всегда. Социальное способствовало проявлению, а не появлению. Вопрос о происхождении добра и зла в человеке автор в основном оставил открытым. Ибо его главной задачей было исследовать, что из себя человек представляет, независимо от факторов, под влиянием которых существующее в человеке образовалось. Каков он, живущий среди нас человек? Вот что важно. Прежде чем знать почему, надо знать каков. Он сложен и противоречив.

После «Двойника» Достоевский показывает сложность человека не через его сумасшествие. Путь иной, через нормального человека. Но сложность — всюду. Голубые глаза виновной отчасти в убийстве Катерины («Хозяйка»), способность на донос благородного Ползункова — это тоже сложность.

Определить суть человека не просто. Мы умеем анализировать разум, сознание человека. Посредством своего сознания. И думаем, что познали суть человека. Но, по Достоевскому, человек не сводится лишь к сознательному. Он шире соанания. И познать человека умом нельзя. Совсем не случайным мне представляется тот факт, что Голядкин увидел свою сущность, лишь потеряв разум. Этим как бы подчеркивается ограниченность разума в познании человека. Разум познает в человеке лишь себе подобное и сводит человека к тому, что он познал.

Умный, по Достоевскому, — не самая лучшая похвала человеку. Ум позволил «растолстеть» за чужой счет одному из пер- сонажей «Маленького героя». Ум нуждается в направлении, которое дает сердце. А у этого персонажа вместо сердца «кусок жира». Лучшие люди Достоевского — это люди сердца, чувства. И сами они ставят сердце на первое место. Вот Макар Девушкин: «…я хоть и темный человек, глупый человек, пожалуй, но сердце-то у меня такое же, как и у другого кого» [1, 47].

Конечно, можно сказать, что каждый ценит то, что есть у него. Бывает и так. Но здесь другое.

Через «чувство», «ощупью», а не через какую-то систему оказывает свое воспитательное влияние одна из героинь «Неточки Незвановой». Ползункова разум толкает на донос, сердце же диктует иной путь.

И сам автор делает ставку на чувства, на сердце. Не случайны в его произведениях интуитивность, алогичность героев. Человек выше разума и созданной им логики. На сложности, на бессознательном начале отчасти базируется страх, человеку присущий. Это не только страх перед социальным (потерять место), но и страх вообще.

Сложность человека, по Достоевскому, проявляется в факторах, его формирующих (биологическое и социальное), в его структуре (сознательное и бессознательное), в его нравственных качествах (добро и зло).

При самых сложных качествах человека в последнем есть что-то определяющее. Оно характеризует личность человека.

Переписчики Достоевского, не очень способные к самостоятельному мышлению, нуждающиеся в авторитете, как в опоре, не самые развитые личности. Голядкин, как он сам говорит, не может «быть без отца», ему надо хоть кого-то принять за отца. Не более личностей и предоставленный сам себе Прохарчин, который «походит более на тень разумного существа, чем на то же разумное существо» [1, 245]. Он и есть в личностном плане только тень. Тень кого-то. Ибо он не только не порождает свои идеи, но «чрезвычайно туп и туг на всякую новую, для его разума непривычную мысль» [1, 245].

Есть в произведениях Достоевского и способные самостоятельно мыслить герои (мечтатель, Ордынов). Суть их мышления автором почти не раскрыта. Но мы видим их разлад с обществом, что чаще всего и происходит с людьми, умеющими самостоятельно мыслить.

На что направлено самостоятельное или не самостоятельное мышление героев? Какова их ценностная ориентация? На духовное или на материальное?

В Голядкине совмещены обе ориентации. Он заботится и о своем достоинстве и о своем благополучии. Что-то одно при этом приносится в жертву другому. В Голядкине как бы идет борьба между личностью и безличностью. У других героев эта внутренняя борьба менее четко выражена. Они — носители чего-то одного.

Девушкин не обладает в полной мере самостоятельным мышлением, ибо живет с оглядкой на других. Но боится-то он уронить свое лицо. Чай, сапоги, вообще материальное — для Макара не цель, а средство для поддержания личности, по шкале общепринятого. Макару не хватает самостоятельности, чтоб отбросить саму шкалу, но в ее пределах он не намерен жертвовать «лицом ради положения». Его друг Варя, наоборот, не выдержав невзгод, отдает свою личность за материальное. Ориентация лишь на материальное у Быкова, у литератора Ратазяева.

Прохарчин в меру своих сил охраняет свой суверенитет, даже во сне он на защите своей личности. Так думаешь, не дойдя до финала рассказа. Финал сеет сомнения. Может быть, Прохарчин охранял не личность, а кошелек, который в его постели нашли после смерти. При равных шансах в пользу личности и кошелька вспомним боязнь героя за судьбу «канцелярии». И чаша весов в пользу того, что Прохарчин ориентировался на материальное. На духовное, без сомнения, ориентируется Ордынов. Не случайно он, способный ученый, не процветает в обществе.

В борьбе внутри Ползункова — верх за достоинством, чего не скажешь о другом герое рассказа, Федосии Николаевиче, готовом пожертвовать неосязаемым (имя) ради осязаемого (деньги).

Герой «Белых ночей» — мечтатель. О нереальном. Говорят, это плохо. А о реальном разве лучше, если оно не выходит за пределы материального?

Неточка и «маленький герой» — дети, но со своей личностью.

Направленность мышления на материальное или духовное есть два понимания смысла человеческого существования.

Не все из названных героев способны размышлять о смысле жизни, но в практике каждый из них склоняется к одному из названных пониманий. Человек сам здесь делает выбор. Выбранный путь сулит разную степень комфортности существования. Но есть тенденция. Ориентирующиеся на духовное чаще всего обречены на одиночество, на тоску. Люди противоположной ориентации лишены одиночества, тоски. Они просто растут по службе. Как вырос нечистоплотный нравственно Федосий Николаевич. Именно о таких писал Достоевский в одном из писем: «Но боже, как много отвратительных подло-ограниченных седобородых мудрецов, знатоков, фарисеев жизни, гордящихся опытностию, т. е. своей безличностию (ибо все в одну мерку сточаны), негодных, которые вечно проповедуют довольство судьбой, веру во что-то, ограниченное в жизни и довольство своим местом, не вникнув в сущность слов этих, — довольство, похожее на монастырское истязание и ограничение, и с неистощимо мелкою злостью осуждающих сильную, горячую душу невыносящего их пошлого дневного расписания и календаря жизненного» [П, 1, 106].

Один, избрав свою жизненную ориентацию, следует ей неприкрыто. Другой маскируется. Как правило, маскировка имеет место у ориентирующихся на материальное.

В образе Ефимова Достоевский вскрывает еще одну проблему человека: готовность его к неожиданностям жизни. Неожиданно в герое открылся талант музыканта. Снизошло благо. А вышло на деле — зло. Личностно не подготовленный к этому человек погубил и себя и близких.

Личность проявляется через стиль мышления. Достоевский выделяет несколько таких стилей, характерных для его героев и имеющих общечеловеческое значение.

Демагогический стиль. Забота — не о соответствии слова делу, а, наоборот, о несоответствии. Сам произносящий слова в них не верит. Задача его — чтоб поверил слушающий. Хотя бы на момент — пока будет достигнута цель. Таков, в частности, Федосий Николаевич, стыдящий Ползункова за «заблудшее» сердце. Дела ему до сердца нет никакого. Просто надо выманить деньги. Заблудшее сердце у него самого. Но исправлять его он не думает. Так выгоднее. Кормит.

С этим стилем тесно связан прагматистский. При нем абсолютно нет заботы об истинности суждений. Была бы польза. Все, что «вредно», отрицается. Главное для прагматика «дать отпор» вредному, независимо от степени его истинности. Вот один из героев «Господина Прохарчина» говорит о другом и замечает, что «питать подобные мысли, как у него теперь в голове, во-первых, бесполезно, во-вторых, не только бесполезно, но даже и вредно; наконец, не столько вредно, сколько безнравственно: и причина тому та, что Семен Иванович всех в соблазн вводит и дурной пример подает» [1, 254].

Прагматик, как правило, желает первенствовать и раздражительно относится ко всему, что ему, с его точки зрения, мешает. Он находит недостатки этого человека в чем-то, что, с его точки зрения, является главным. Таков музыкант Ефимов. Если он видит музыканта более талантливого, то находит у него какой-то изъян, объявляет его главным и противопоставляет ему свою, в этом плане, добродетель. И получается, что в главном-то он, Ефимов, выше. А не найдет изъяна, то просто обругает.

Есть догматический стиль мышления. Кто-то, может быть, из соображений прагматистских демагогически создает стереотипное суждение, внедряет его. Догматик в это верит. И оперирует готовыми суждениями, штампами. Механизм же создания догмы, стереотипа раскрыт еще в первой повести Достоевского. Вот как создавался стереотип о Макаре: «Сначала началось тем, что „дескать, вы, Макар Алексеевич, того да сего“, а потом стало — „что, дескать, у Макара Алексеевича и не спрашивайте“. А теперь заключили тем, что „уж, конечно, это Макар Алексеевич!“» [1, 47]. Так создали стереотип. Догматики механически его повторяют.

Все это негативные стили мышления. Стили людей, утерявших или просто не имевших своей личности. Достоевский не принимает эти стили мышления и всем ходом повествования обнажает их отрицательную суть. Так, Ползунков у Достоевского оказывается лучше, чем отражено в стереотипном суждении о нем, закрепленном в его фамилии.

Не принимая подобные стили мышления, Достоевский никогда, однако, не допускал мысли о контроле над мыслью. В письмах этого периода жизни возмущается существованием всякого рода цензуры над мыслью.

Помимо стилей мышления каждый из героев имеет свое нравственное лицо. Достоевский говорит о таких нравственных ценностях, как достоинство, совесть, справедливость, счастье.

Достоинством обладают ориентирующиеся на духовность люди. И наоборот. Человек, обладающий достоинством, — это тот, у которого есть внутренний судья своих поступков и мыслей — совесть. Именно совесть привела к сумасшествию Васю Шумкова. Совесть — явление, явно мешающее внешней комфортности жизни. Она мешает жить телу, но лишь при ее наличии жив дух человека. Проблема уснувшей и бодрствующей совести проходит через многие произведения. При этом Достоевский верит, что, вопреки всему, совесть человеческая неистребима. Она может заснуть, но проснется. Как это случилось с героем «Честного вора». На изломе жизни он признался в проступке, причастность к которому ранее отрицал.

Проблема совести вводит нас в проблему счастья. Кто счастлив в мире, имеющий совесть или ее лишенный? Однозначного ответа на этот вопрос нет.

Стремление людей к счастью неистребимо. Но одни идут к нему, принося несчастья другим, иные же, наоборот, способны жертвовать своим счастьем. Выделяются эгоисты и альтруисты. Они в борьбе друг с другом. Борьба идет внутри общества, идет она и внутри человека. Это фактически та самая борьба между добром и злом, о которой уже говорилось. Борьба за счастье, по-разному понимаемое. Надо сказать, что большинство героев Достоевского — люди несчастные.

В борьбе добра и зла у Достоевского, как правило, побеждает зло. Оно торжествует над поверженным добром. Но победа зла — лишь в одной, внешней системе отсчета. В другой же системе — поверженное физически добро торжествует над злом, противопоставляя ему свою большую силу духа. Результат этого виден не сразу, но он есть, будет. Прав Макар, когда он говорит: «Добрые дела не остаются без награды, и добродетель всегда будет увенчана венцом справедливости божией, рано ли, поздно ли» [1, 105]. И как своеобразный гимн добру звучит последний рассказ этого периода жизни — «Маленький герой», написанный в Петропавловской крепости, когда зло явно победило доброту.

Таким образом, рассматривая личность человека, Достоевский выделяет различные стили мышления, различные нравственные качества людей. Стили мышления и нравственные качества проявляются через деятельность человека: практическую и теоретическую.

Многие герои Достоевского бездеятельны. Они, конечно, работают, служат. То есть выполняют то, что им предписывает должность. Но уклоняются от выполнения того, к чему их должна обязывать личность. Они равнодушны к тому, что лежит за пределами их прямых обязанностей. Равнодушие эгоистов понятно. Иного от них и ждать нельзя. Сложнее понять всякого рода «особнячком», «сам по себе», героев более симпатичных, людей с совестью. Равнодушие этих людей, мне кажется, объясняется невозможностью изменить что-либо, осознанием этой невозможности.

Но есть и деятельные герои. К ним я отношу Неточку. На первый взгляд, не видно ее деятельности. Но это особая деятельность. Маленькая героиня действует на окружающих своим примером доброты и кротости.

Есть и деятельность иного порядка. Активная. Эгоистическая. Ибо эгоисты не только равнодушны к бедам другого, они еще могут быть корыстно неравнодушными. Так Голядкин-«младший» копает яму для «старшего». В «Двойнике», правда, еще на не очень серьезном уровне, упоминается иезуитский принцип: цель оправдывает средства. Деятельность по этому принципу хуже любой бездеятельности.

Теоретическая деятельность представлена слабо. Среди героев есть ученый, но он от науки отошел и деятельность его в этом плане не показана. Религиозной деятельности почти тоже нет. Бога если и вспоминают, то чаще всего попутно. Хотя есть уже и человек, вернувшийся к богу (Ордынов).

Рассмотрены эстетические проблемы. Отражены они пока еще очень фрагментарно. В «Бедных людях», «Хозяйке», «Неточке Незвановой». Это прежде всего проблема таланта, зависимость направленности таланта от качеств личности. Талант, не направленный миропониманием человека, может и погибнуть, зайти в тупик. Для человека, не обладающего личностью, талант может оказаться губительным.

В «Хозяйке» промелькнула мысль, весьма и весьма значимая: «краса силу ломит» [1, 308]. Произнесена мысль вскользь, попутно, к тому же человеком, несовсем доверяющим красе, а полагающемуся на силу. Но мысль, взятая сама по себе, очень важна: сила красоты, сила эстетического отражена здесь впервые. И позднее эта мысль будет одной из центральных в творчестве Достоевского. Замечен и другой подход к эстетическому — его недооценка, когда, положим, в литературе видят лишь «поучения назидательности и документ» [1, 51]. Мечтательство, фантазия как попытка подняться над тусклой действительностью и как основа эстетического творчества раскрыта в «Белых ночах», самом поэтичном произведении Достоевского. В зародыше можно выделить и проблему искусства и общественной жизни. Показаны художники, светящие лишь себе и фактически высокого звания «художник» недостойные, и истинные художники, светящие другим.

О представителях первых говорится в «Неточке Незвановой» (но не только там): «Его жажда — слава. А если такое чувство сделается главным и единственным двигателем артиста, то этот артист уже не артист, потому что он уже потерял главный художественный инстинкт, то есть любовь к искусству, единственно потому, что оно искусство, а не что другое, не слава» [2, 175].

Показаны суждения «народа» о литературе. Причем не всегда компетентные. И этим как бы сделана заявка на разговор по проблеме народности искусства.

Своим собственным творчеством Достоевский утверждает мысль о связи правды и правдоподобия в художественной практик ке. Неправдоподобное может отражать, причем весьма глубоко, настоящую правду жизни («Двойник»).

Высказаны идеи о необходимости свободы для теоретической и практической деятельности. И тут же, в зародышевой форме, сквозит мысль: всем ли по силам свобода, и не следует ли ее ограничить? «Дай ему волюшку, слабому человеку — сам ее свяжет, назад принесет» [1, 317]. Эта мысль не автора, а героя «Хозяйки» Мурина.

Показана суть человека, показаны личности и безличности. Какова судьба общества, состоящего из таких людей? Эта судьба зависит от будущих поколений. От того, что они унаследуют, какая жизненная ориентация в них победит. По третьему кругу Достоевский рассматривает проблему детей как будущего человечества. Личностные начала в детях присутствуют в большей мере, чем во взрослых. Детине находятся в плену «здравого смысла», расчета, разума. Они способны поступать алогично, абсурдно. Глубокая мысль об абсурдном поведении человека как реакции на поведение «здравомыслящее» проведена в «Маленьком герое». Разум подсказывает герою, как, впрочем, и взрослым, что оседлать эту лошадь нельзя. Взрослые и не пытаются. Мальчик действует вопреки разуму, расчету. Он выше расчета. Ему-то и гимн Достоевского. За попытку. Это первый «абсурдный человек» Достоевского. Абсурдность поведения связана со ставкой на чувство, на бессознательное. На то, что более развито у детей и притуплено у взрослых. Тут истоки будущей философии абсурдного поведения. Отсюда — Камю.

Надежда на детей? Но надежда ли? Не искоренят ли ее взрослость и взрослые. Ведь последние забыли свое детство и не понимают чувств «маленького героя», его привязанностей. «Во мне, в ребенке, было грубо затронуто первое, неопытное еще, необразовавшееся чувство, был так рано обнажен и поруган первый, благоуханный, девственный стыд и осмеяно первое и, может быть, очень серьезное эстетическое впечатление» [2, 282].

И потому-то остается открытым вопрос, что победит в человеке, а с ним открытым остается и вопрос о будущем общества.

Таковы основные вечные проблемы, поднятые писателем в первый период его жизни и наметившие основу его философии человека.

Особенности художественных произведений писателя, как правило, высветляют основные философские положения. Тайны, недоговоренности символизируют роль бессознательного в человеке. Всевозможные «вдруг», пока еще, правда, малочисленные, подчеркивают алогичность жизненных ситуаций. Символом алогичности являются и критические ситуации. И все это, вместе взятое, подчеркивает сложность человека.

Малая роль, отведенная природе, говорит о том главном, чем занят Достоевский. Главное — человек. Все остальное подчинено ему, рассматривается через его призму. Природа здесь подчинена высвечиванию каких-либо особенностей человека.

Принцип иронии, пронизывающий произведения и отдельные образы, есть символ и способ разрушения стереотипного стиля мышления. Очень характерен для Достоевского сократовский дух этого принципа. Это — своеобразное ослабление тезиса, ведущее к полному его отрицанию. Один пример (речь о Голядкине): «В глубине души своей сложил он одно решение и в глубине сердца своего поклялся исполнить его. По правде-то, он еще не совсем хорошо знал, как ему поступить, то есть, лучше сказать, вовсе не знал; но все равно, ничего!» [1, 167]. Подобные примеры можно бы долго продолжать. Но стиль автора виден и по одному примеру.

Язык героев выражает уровень развития их личностности. Форма повествования (обычная, через письма или сочетание того и другого) приспособлена к выражению главной идеи.

Рассмотренное выше позволяет сделать вывод, что в досибир ском творческом наследии были заложены основы философии человека. Хотя многие идеи были лишь обозначены. Но проблемы человека, его природы, личности, ее жизненной ориентации, ее мыслительной и нравственной качественности, ее деятельности, т. е. то, что и составляет суть философии человека, были высветлены достаточно четко. Четко был поставлен и вопрос о том, что человек выше логики и «абсурдность» его поведения должна стать нормой.