"Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже" - читать интересную книгу автора (Мухаммадиев Фазлиддин)

Поздравляю с покупкой трусов

На следующее утро нам объявили повеление Кори-ака ни на шаг не отходить от гостиницы. Из аэропорта каждую минуту могли сообщить, что самолет готов.

Исрафил за эту ночь осунулся и немного побледнел. Но поскольку я все еще дулся на него за то, что он не позволил осмотреть себя, я заставил его лежать в постели. Пищу, по моему распоряжению, приносили ему в каюту.

С каждой минутой становилось все жарче. До полудня никаких известий о самолете не было.

Правду говорят, что вода в речке возле дома не ценится. Воздушное сообщение стало у нас таким привычным делом, что на комфортабельный самолет смотрят теперь, как прежде смотрели на арбу.

Но в Судане нет своих самолетов, их покупают в других странах. А из чужого не создашь изобилия. Если бы я, подобно Исрафилу, верил в могущество Аллаха, я бы сейчас от всей души обратился к нему с молитвой, прося помочь делам молодого государства Судан, этой стране трудолюбивых людей с открытыми душами, ниспослать им бурное развитие родины, поскорее построить большие и мощные промышленные предприятия, что является первым условием независимости.

Из отеля вышел Кори-ака. Он отобрал пять человек, в том числе вашего покорного слугу, и сказал, что желает нанести визит руководителю департамента по религиозным делам Суданской Республики.

Официальный прием прошел, слава богу, без пышности и парадности. Нас встретили во дворе департамента и провели в кабинет. Мы сели полукругом вокруг стола главы департамента, чисто выбритого сорокалетнего человека. Несколько чиновников бесшумно двигались за нашими спинами, поднося гостям фруктовые воды, сигареты, спички.

Беседа велась в основном между хозяином кабинета и главой нашей группы. Кори-ака, умудренный жизнью и много повидавший на своем веку человек, довольно хорошо говорит по-арабски. Следя за спокойным течением его речи, за изысканными манерами, я с сожалением думал о том, что не будь Кори-ака священнослужителем, он мог бы стать ученым, известным из конца в конец нашей страны, или же государственным деятелем.

Служители религии тоже нужны людям, но, увы, не для сегодняшних и завтрашних дел, а только ради почитания предрассудков прошлого. Человеческое общество, бывает, так же как и природа, выкидывает разные коленца.

Проказница природа, например, сотворила в организме человека такие органы, назначение которых никому не ведомо, но и они временами дают знать о себе.

Не ахти как понимая по-арабски, я погрузился в свои думы. В Москве я надеялся, что в подобных случаях наш переводчик хотя бы вкратце будет передавать нам содержание беседы. Что поделаешь, правила в группе паломников отличаются от правил в обычных туристических группах.

Оказалось, что руководитель департамента уже был наслышан о Тимурджане-кори и попросил его прочитать что-нибудь наизусть из Корана. У Тимурджана-кори приятный и звучный голос. Мне кажется, что он всегда рад случаю показать свое искусство в чтении Корана. Впрочем, желание проявить талант и услышать слова похвалы не такая уж редкая слабость у людей.

В «Гранд-отеле» нас поджидал корреспондент газеты «Ас-Саура»,[42] Он вывел всю группу в садик при гостинице, поставил в ряд, поместил в центре Кори-ака и несколько раз щелкнул затвором.

― Теперь и мутавалли из Башкирии станет известен в арабских странах, ― сказал я Исрафилу, которого по этому случаю сам вытащил из каюты.

― Все в руках божьих.

― Конечно, ― отозвался я, но про себя прибавил, что рука редактора газеты, пославшего нам фоторепортера, оказалась нисколько не слабее божьей.

Не понимаю, что со мной происходит. Прежде, когда мне приходилось слышать, как человек вручает свою судьбу или судьбу какого-либо дела воле божьей, мне на некоторое время становилось жаль его, и все.

Думалось, в силу чисто формального отношения к старым обычаям, что в этом святом путешествии, под влиянием окружающей среды, мое сердце, если и не склонится в сторону любви к творцу вселенной, то во всяком случае станет гораздо терпимее к тем, кто ему поклоняется. Увы! Всякий раз мне необходимы чрезвычайные усилия, чтобы сдержать возмущение.

И сейчас, минуту назад, я вслух согласился со словами моего нового приятеля, а про себя подумал иное. Гм, неужели святая поездка воспитает во мне двоедушие? Однако ничего не поделаешь, не могу же я открыто высказать свои взгляды мулле Исрафилу и лишиться единственного собеседника в дни скитаний!

После полуденной молитвы стало ясно, что самолета не будет и сегодня.

Кори-ака, удрученный этим известием, уехал в посольство. Теперь можно часок-другой погулять, правда, не отходя далеко от отеля. Исрафил, совершив намаз, зашел за мной, и мы отправились в зоосад.

Я видел в наших зоопарках разных зверей, но здесь ни на минуту не мог забыть, что эти носороги, гигантские крокодилы, жирафы и разноцветные птицы заточены в клетки у себя на родине. Покиньте Хартум, пройдите несколько километров на юг или на запад и вы увидите в здешних реках и озерах, песках и джунглях всех этих зверей на воле. Конечно, если у вас есть такое желание, ведь не каждый мечтает встретиться лицом к лицу с носорогом или крокодилом.

Надо сказать, что чистота в зоопарке поразила нас. Еще при первой встрече наш посол говорил, что в Судане все ходят в белом; заметив у кого-нибудь на одежде пятнышко, знайте, это не суданец, а приезжий.

Ни в отеле, ни на улицах, ни в зоологическом саду я не видел ни одной мухи. Даже на базаре! Не стоит и объяснять, как это ласкало сердце слуги медицины.

После ухода фотокорреспондента, когда мы сидели в кресле, в тени навеса, к нам вышел администратор отеля и принялся расспрашивать, нравится ли нам здесь, хорошо ли мы устроились. Кори-ака ответил, что мы весьма довольны, и прибавил, что нас, а особенно доктора, радует отсутствие мух.

― Что вы, что вы! ― с жаром возразил администратор. ― У нас еще очень много мух! В большом обеденном зале появилась сегодня одна муха. Четверо официантов целый час гонялись за ней…

Мы отправились с Исрафилом на поиски книжного магазина, мне нужна была тетрадь или блокнот. Общую тетрадь, подарок владельца ларька канцелярских принадлежностей, мне пришлось отдать нашему казначею хаджи Абдухалилу-ака. Увидев у меня тетрадь, он принялся так расхваливать ее, что мне не оставалось ничего иного, как распрощаться с ней.

Книжный магазин был безлюден, как дальний уголок музея. Кроме одного застекленного прилавка со школьными принадлежностями и дорогими авторучками, весь магазин был заполнен комиксами и аналогичной литературой, которую в нашей стране называют бульварной. Судя по обложкам, в этих книжках вряд ли найдешь что-либо, кроме убийств, кровавого соперничества за наследство или любовницу, ограблений и тому подобных «актуальнейших» проблем современности.

С полчаса мы рассматривали витрины магазина и за все это время не увидели ни одного покупателя. В душе я был восхищен упорством книгоиздателей. Прекрасно зная, какой спрос имеет их дурманящая продукция в далекой африканской стране, они, тем не менее, с настырностью, достойной лучшего применения, старались распространить издаваемую ими макулатуру.

Исрафил боялся опоздать к вечерней молитве, и мы чуть не бегом бросились домой.

Наши спутники тоже провели два часа в прогулке по городу. На средней палубе второго парохода, ставшей традиционным местом встреч, мулла Абдуразикджан-ака демонстрировал свою покупку. Он приобрел белые американские трусы.

― Что вам понравилось в них? ― не утерпел я.

― Э, дохтур-джан, чудак вы человек, поглядите хорошенько, обратите внимание на поясок…

Резинка на поясе была не одинарная, как мы привыкли, а в несколько рядов, и складки сделаны красивее, но покупать и везти на родину трусы только из-за резинок и красивых складок? Для этого, мне кажется, нужно иметь особое пристрастие к заграничному.

Ничего не поделаешь, все-таки наш спутник сделал покупку и этикет требовал, чтобы мы поздравили его.

― Поздравляем с покупкой трусов.

Проведав муллу Наримана, я отправился к себе. Но сидеть в каюте до десяти-одиннадцати часов вечера, пока не спадет жара, было нестерпимо.

Нет даже книги, чтобы почитать. Да к тому же человеку, отправившемуся в хаджж, запрещено читать что-либо, кроме книг религиозного содержания.

Нельзя также петь.

Нельзя смеяться, нельзя улыбаться.

Может быть, слушать радио не воспрещено? На корме находится парикмахерская нашей гостиницы. Брадобрей там же и живет. Пойду к нему. У него есть маленький транзисторный приемник. Он человек приветливый и, как все его коллеги, склонен к болтовне. Его гортанный голос не умолкает ни на минуту, Но ваш покорный, слуга, не понимая языка, не мог быть лекарством от его болезни.

Сколько ни крутил я верньеры радиоприемника, ничего не услышал, кроме сур Корана и последних известий, которые дикторы почему-то читали каким-то воинственным тоном. Видимо, приемничек был маломощный и ловил только ближайшие радиостанции. Хоть бы услышать какую-нибудь арабскую песенку из тех, что стали певаться в последние годы и в моем краю благодаря фестивалю молодежи в Москве Батыром Закировым, Рашидом Бейбутовым и Лайло Шариповой.

В эти минуты я позавидовал Тауфику, у которого наверняка есть мощный радиоприемник. Захочет — послушает Баку, захочет — Москву.

Мулла Урок-ака не соврал, сказав, что если я отправлюсь в небеса, он стащит меня за ноги, укроюсь в землю — вытянет за уши. После того как он отыскал меня в цирюльне, я ничуть не сомневаюсь в том, что он не бросает слова на ветер.

Мы пошли в мою каюту, и я дал ему пачку сигарет.

― Нет, нет, дохтур-джан, куда мне столько! Я ведь только так, балуюсь, ― отнекивался он. ― Ну, ладно, будь по-вашему, сладкий братец. Возьму всю пачку, чтобы не беспокоить вас ночью.

― Мое беспокойство не имеет значения, лишь бы вы не беспокоились.

― Ха, опять подсмеиваетесь! Воистину врачи шутливый народ, ― и воздев руки, он обратился к богу: ― О Аллах, пусть этот человек в обоих мирах не увидит ни одного черного дня! Пусть на древе его жизни не сломается ни одна ветка! Аминь!

Спокойный за свою судьбу в обоих мирах, я отправился на боковую.