Глава 21

Обратный путь Тоха преодолел втрое быстрее. Память ведь хорошая – отлично помнил, где можно без проблем перебраться через речки, где спрямить путь по бездорожью или лесным тропкам. Да и ехал теперь не с пустыми руками – по пути, в одной из брошенных машин, нашел хорошую карту.

Малышка, сидя за спиной, умудрилась заснуть. К счастью Тоха сразу догадался обернуть ее ремнем, привязав к сиденью, да и руки на его боках она не разжимала даже во сне. И описалась не просыпаясь. Но Тоха на нее не в обиде – намаялась бедная.

К искомому месту добрался еще до полудня. Все как запомнил: пересечение железки с сельской дорогой. Вроде бы по карте ближайшее подходящее под описание место. Только вот про поселок Рощин ничего не говорил. Хотя назвать это поселком было бы сильным преувеличением: два длинных ярко-желтых дома и будка возле шлагбаума. Жить здесь, наверное, весело было – от грохочущих поездов в нескольких шагах

Шлагбаум был задран к небесам, на нем покачивалась повешенная за ноги свинка. Кто-то не особо добрый превратил ее голову в месиво, да еще и топор в спину забил.

Милые люди.

Еще недавно Тоху бы покоробило такое зрелище, но сейчас его побеспокоила лишь одна мысль – как бы девочка не перепугалась: она как раз проснулась. Но нет – вроде не боится. Наверное, свое уже отбоялась.

Остановившись возле импровизированной виселицы, Тоха задумчиво осмотрелся и вздохнул:

– Ксюша – нас здесь не ждут. Наверное, не дождались – не верю я, что их всех перебили. Раз такой рохля как я выжил, они тем более выжить должны.

Девочка ничего не ответила – лишь покрепче за него ухватилась. Похоже, опять спать собирается.

– А ну-ка: прикрой ушки. Сейчас дядя Антон сделает громкий бабах.

Тоха, вытащив пистолет, выстрелил в небо. Загуляло эхо, отражаясь от железнодорожной насыпи и близкой опушки леса. Малышка вздрогнула, но не проронила ни звука. И опять тишина. Зря, наверное, перевел патрон – их и так почти не осталось.

Но нет, не зря, из леса знакомым, чуть придурковатым голосом, проорали:

– Тох?! Это ты?!

– Привет, Лысый! Я!

– Супер! Мы уже тебя не ждали! Ты где пропадал?!

– Смокинг гладил! Не ори – сейчас подъеду!

Лысый поочередно вытаращился на ребенка и Тоху. В голове у него не укладывалось множество вопросов, и он все попытался выразить одним:

– Шо тут за трубочист, и шо за дети???!!!

– Ну запачкался маленько, а что? Где все?

– Да тут рядом – в лесу. Минут пять ходьбы.

– Ну веди, – разрешил Тоха, маскируя в кустах мотоцикл.

По пути словоохотливый Лысый рассказал Тохе все новости, при этом ухитрившись ни разу не упомянуть оральный секс. Неудивительно – судя по услышанному, в случае, если секс такой и имел место, Лысому в нем отводилась пассивная роль, и хвастать подобным ему было неловко.

Танк с бронетранспортером оттянули на себя основные силы врага, но, увы, не все – оставшихся хватило, чтобы разогнать экипаж самоходки по лесу. Хотя, не завязни она в пруду, неизвестно как бы еще все сложилось. В ходе короткого, но ожесточенного боя, танкисты наколотили немало техники и заманили свинок в лес, где сумели оторваться. Бронетранспортеру повезло меньше – доездился. В него попали очень серьезно: лейтенант Чижов погиб, рядовой Тюрин тоже, Синельникова тяжело ранило, и лишь рядовой Бакаев отделался перепачканными штанами. Счастье, что Никитин ухитрился разогнать врагов хоть на минутку, и спасти выживших.

Больше потерь не было – грузовик враги не потревожили: он без проблем добрался до обговоренного по радиосвязи места сбора. Судя по всему, им действительно нужна была только самоходка – расстреляв машину, завязшую в пруду, они потеряли к группе Рощина интерес.

Самоходка ремонту не подлежала – повреждения были такие, что Егорыч не заштопает за остаток жизни. Но странное дело – свинки не тронули атомный снаряд. Так и остался лежать в возимом боекомплекте – с собой его не забрали, и не пытались повредить.

Снаряд, это первое, что бросилось Тохе в глаза, когда они вышли к месторасположению отряда Рощина. Все такой же, кремовый, аккуратненький – ни царапинки. И надпись "БЕЗ ГМО" все так же краснеет – полковник не стал приказывать ее стирать: видимо оценил незатейливый юмор. Покоится на родной тележке. Неужто вручную тащили от самого пруда?

Расположились, кстати, неплохо. Живописное и удобное местечко. Треугольная полянка с маленьким мелким озерцом, со всех сторон нависают кроны высоких деревьев, укрывая танк и грузовик от летающих глаз врага. Легкий дымок поднимается от кучи углей, греющих подвешенное ведро с водой, рядом, присев на ящик, Викторовна чистит молодую картошку. На втором ящике сидит Рощин – тоскливо-обреченно уставился на снаряд.

При виде Тохи полковник поднялся, устало произнес:

– Жив? Ну и хорошо. А что за дите с тобой?

– Сестра это моя – Ксенией зовут, – спокойно ответил Тоха.

Бабка при виде девочки устроила кипеж, чуть ли не в педофилии Тоху упрекая. Мол, переодеть не догадался, не помыл по дороге, не покормил само собой, и вообще, чуть ли не удавить шнурками намеревался. Ребенка у Тохи конфисковали. Ну пусть старуха сама теперь попробует приодеть девчушку – в солдатские кирзачи размером больше чем ее рост, и в шинель с такими же проблемами.

Выпросив у Тараса кусок мыла и начатую пачку порошка, Тоха направился к озеру. Берегись водоем и его обитатели – химическая атака приближается. Если Тоха смоет с себя всю въевшуюся копоть и грязь гниющего города, да еще и постирается… Хана всем карасикам настанет.

Сперва быстренько обмылся, избавившись от основных наслоений грязи. Затем занялся одеждой. С ней пришлось повозиться долго, да и вряд ли отстирается до блеска. Ничего – сойдет и так: ему не в театр в ней идти. Развесив тряпье по кустам на самом солнцепеке, занялся своей кожей всерьез – долго оттирал с помощью мыла, песка и травы. Голову драил четыре раза, причем последний раз с порошком стиральным – уж очень хотелось избавиться от самых мельчайших въевшихся частиц убитого города.

Закончив с гигиеной, расположился на бережку, подставив брюхо солнышку. Часа два, и одежда просохнет – жара плюс ветерок тому способствуют.

На глаза легла тень – сзади кто-то подошел. Обернувшись, Тоха увидел Рощина. Полковник смотрел на него как-то странно, сочувственно, и очень устало.

– Что случилось?

Рощин помялся, и неуверенно ответил. Да ничего. А с тобой вот что?

– Не понял?

Присев рядышком, полковник, уставившись на гладь озерца, пояснил:

– До города своего ты смотаться успел. Шустро. Гранат у тебя на разгрузке не осталось, автомата нет, обойм к пистолету тоже не видать. Ну и самое главное – сестра твоя почему-то оказалась братом. Мальчик это.

Тоха не удивился:

– Вот оно как… Ну да – грязный ужасно: поди пойми какого пола. Да и молчал все время.

– Не хочешь со мной ни о чем поговорить? Иногда помогает, – предложил полковник.

– А вы что – в психоаналитики подались? Резко профессию сменили. Да и странно – снизошли до такой никчемной личности, как я.

– А все равно делать больше нечего, – честно признался Рощин. – Все закончилось.

– Снаряд-то у вас остался, – возразил Тоха.

– Это да. Только вот где найти к нему пушку… Егорыч место вроде знает, да и я помню многое, но не факт, что там осталось что-нибудь. И далеко очень. Сомневаюсь, что сумеем ее оттуда дотащить. Мы и здесь-то ничего не сумели. Эх… А ведь совсем немного осталось… Не повезло.

– А починить никак не получится?

– Нет. То, что она теперь никуда не уедет, не беда – могли бы тягач найти, и тащить за собой. Но сама артсистема… Считай, там только ствол и остался. Передок снарядом разнесло, потом из крупняка прошили все, что только можно. Блок малого дизеля даже пробить ухитрились. В пруду том поганом сплошной слой масла теперь. Онищенко предлагает попытаться прорваться к институту на танке, и там рвануть снаряд вручную. Думаю вот, как бы это организовать…

– Онищенко другого не предложит…

– Согласен. Спасибо, кстати, что вернулся. Решил помочь, или некуда податься было?

– Почему некуда? Место найти можно… А нужно ли… Что с Синельниковым?

Рощин, нахмурившись еще больше, ответил очень тихо:

– Хороший врач его заштопает. А без врача… Он сильный… Мы друзья давние… Не знаю даже, сколько он протянет. Мы ведь ничем ему помочь не можем…

– Может среди беженцев врача и встретим. Надо надеяться – не сдаваться. И товарищ полковник – предложение у меня есть. Взаимовыгодное.

– Ты о чем?

– Да вот, пересмотрел я некоторые свои взгляды на жизнь и решил кое-что в них изменить. Хочу стать таким как вы.

– Не понял?

– Для начала, я хочу научиться убивать. Ну или называйте это "воевать". И сразу оговорю: научить меня надо быстро и качественно. О покойниках плохо не говорят, но лейтенант Чижов учил меня плохо. Да и сам, похоже, не очень был…

– Я тоже не Рембо…

– Догадываюсь. Но я способный ученик. Кто знает – может когда-нибудь превзойду учителя. Или учителей – я хочу научиться от всех вас лучшему. Буду прилежно стараться – вы во мне не разочаруетесь. Главное желание – а у меня оно есть.

– Да уж… крепко тебя… заговорил, как парторг по бумаге… Научить попробовать можно, только вот не пойму – ты ведь говорил о взаимовыгодном предложении.

Тоха, сев, уставился Рощину в глаза, и четко, очень серьезно произнес:

– Вы меня учите убивать, а я вам подскажу простой способ, как можно выстрелить по институту даже из в хлам раздолбаной пушки.

Собрались все – даже бабка с мальчонкой на коленях присутствовала, и кошка рядом с ней пристроилась. Лишь Синего не хватало – лежал в кузове грузовика на толстом слое сосновых веток, застеленных брезентом в два слоя. Тоху выслушали молча – даже Егорыч ни звука не проронил, хотя глазами сверкал будто боевыми лазерными установками.

Тоха самолюбие слушателей не щадил:

– Вы народ, просто привыкли работать как положено, и если что-то неожиданно резко пошло наперекосяк, впадаете в ступор. Простейшие вещи не замечаете. А вот я замечаю – я привык не упускать ничего из виду. У вас голова забита всей этой гидравликой, прицелами, откатными устройствами, электроникой и прочими сложными вещами. Если оно все вдруг выходит из строя, вы мыслите шаблонно: "Как бы это побыстрее подлатать?" А сознание таких дилетантов, как я, свободно от оков профессионализма. Мне эти все сложные железяки и провода непонятны, я их не понимаю. Я знаю лишь одно – пушка должна выстрелить. И знаю способ, как это сделать.

Выдержав театральную паузу, Тоха обратился к Егорычу:

– Сам ствол не пострадал?

– А что ему сделается!

– Вот! Мы уже имеем как минимум один неповрежденный агрегат – ствол орудия. Немного отвлекусь, вспомню детство. Был у меня дружок деревенский – Димка Елец. Хулиганистый пацан, и вечно мне из-за него доставалось. И от него тоже. Так вот: однажды он из обрезка доски и куска железной трубы сделал ружье. Заряжалось оно крошенными спичечными головками, стреляло дробью, которую мы сами раскатывали с применением чугунной сковородки. Чтобы выстрелить, надо было к дырочке в основании ствола поднести огонь. Это было неудобно, и Димка пытался создать электровоспламенитель, но был за этим занятием, наконец, пойман отцом и некоторое время после этого испытывал проблемы с сидением на жестких стульях. Но изначально его конструкция все же стреляла. Бахало громко, дыма облако, и дробь хлестала по картонному ящику мишени, прошивая его насквозь. Так вот – к чему я это все веду: чем отличается в нынешнем виде наша пушка от того детского самопала? Отвечаю – ничем, кроме размеров. Неподалеку отсюда я видел строительный участок – тянут какой-то трубопровод вроде бы. Бульдозера там здоровенные, желтые, вроде тех, на которых свинки металлолом собирают. Вот таким бульдозером дотащим пушку до позиции, зарядим в ствол снаряд и картуз, наведем с помощью того же бульдозера, и выстрелим. Тарас вроде рассказывал, что раньше работал в старательской артели бульдозеристом, так что разберется с техникой. Ну как вам?

Егорыч, похлопав в ладоши, вкрадчиво поинтересовался:

– А еще какая-нибудь сказочка для дураков у тебя имеется?

– Что именно вас не устраивает в моем предложении? – очень серьезно уточнил Тоха.

Старика его тон смутил, и он, на миг стушевавшись, ответил без ерничанья:

– Для начала: зарядить у нас не получится. Поднимать снаряды больше нечем.

– Не беда – там, помимо бульдозеров, я и автокраны видел. Лысый, как я понимаю, с ними разберется – работал. Зарядим прямо так, и повезем заряженной – на позиции заряжать не придется.

– Во как! Так ведь чтобы зарядить, надо ее из походного положения вывести – иначе никак. А вывести не получится – заклинило там все.

– Не проблема – газовой сваркой все что мешает отрежем. Там наверняка сварочные аппараты найдутся. Ну или отвинтим.

– Да?! А закрывать как будем? Гидравлики там вообще никакой больше нет.

– Тем же краном и закроем как-нибудь, а чтобы не открывалось, заварить можно, или тросами завязать.

– Ну я много в жизни повидал! Едет, значит, по дороге большая пушка за трактором, в ствол забит снаряд атомный, будто дробь для самопала, а чтоб его не посеять по пути, все обмотано тросами и прихвачено сваркой. Сашка – это сколько пунктов инструкции по боевому применению будет нарушено?

Онищенко, сплюнув окурок, ответил лапидарно:

– Все.

– Во! – Егорыч воздел к небу указательный перст: – Даже прапорщики понимают – неправ ты Антоша. Нельзя снаряды в стволе перевозить. Тем более спецбоеприпас. Но это еще полбеды – нельзя в стволе дырку сверлить, чтобы туда веник зажженный подносить, или что вы там к самопалам подносите своим. Воспламенитель штука сложная – к нему электричество понадобится.

– Без проблем – подведите к нему электричество от аккумулятора, или от генератора грузовика. И все – больше никуда электричество не нужно будет. Неужто сложно такую простую работу сделать?

– Закоротить-то? А что там сложного? Не в заду, конечно, ковыряться, но полегче, чем ерша из того же зада выковыривать.

– Вот! Так что не вижу причин для недовольства. Зарядить снаряд можно, дотащить установку до позиции тоже можно, воспламенить заряд тоже без проблем сумеете. Вопрос решен – все у вас получится.

– Погоди Антоша – не торопись. Ты молод, и горяч, да и глупость тоже присутствует в неограниченных количествах. Вот что мы имеем: едет пушка с атомным снарядом в стволе. Предохранителей нет, взрыватель снаряда выставлен на контактный подрыв – имеем риск оказаться в эпицентре ядерного взрыва на любой кочке. Но это еще цветочки – сейчас будут ягодки побольше арбуза габаритами. Допустим, твари нам дали зеленый свет, и мы дотащили свой металлолом до позиции. Вопрос: какой позиции? Если ты собрался стрелять за тридцать километров – забудь. Ничего подобного не будет – абсолютно исключено. Мы можем лишь вышибить снаряд из ствола, и он кое-как полетит вперед. Да и вышибить можно будет лишь облегченным зарядом, а он маломощен. Полным страшно сильно – такая мощь должна хоть как-то управляться. То, что у нас при выстреле оторвет все, что свинки не оторвали, не беда. Беда, если отрывать начнет еще до того момента, когда снаряд покинет канал ствола. Ты все понял?

– Я и без ваших пояснений знал, что стрелять можно только прямой наводкой. Дело это рискованное, но вы, как я слышал, вообще готовы были на руках снаряд к институту тащить, так что прямая наводка гораздо более безопасный вариант.

– Антоша – а знаешь ли ты, почему прямая наводка называется прямой?

– Метод прямой наводки, это метод стрельбы в артиллерии, при котором наводчик видит цель и направляет орудие на нее с помощью прицела. На больших дистанциях наводчику также приходится вносить поправки. Я запомнил ваши лекции, и плакаты на стенах изучал, когда Чижову помогал. На память не жалуюсь.

– Вот! Ты все, оказывается, знаешь. Ты карту видел? Да что я спрашиваю – ты ж там бывал, и без карты все знаешь. Ну раз так, то видел – застройка в районе института достаточно плотная. Открытых широких пространств нет – обзору препятствуют здания и древесная растительность. Думаешь, нам не приходило в голову твоя идея? Да сразу пришла – не глупее тебя чай. Только вот одна беда – метров с трехсот бить придется, в лучшем случае. Дальше никак – снаряд сквозь преграды не сможет пролететь, а по параболе нам его уже не запустить – уже это обсудили. То, что при таком выстреле, нашему расчету каюк, полбеды. Главная беда – никто не пустит к институту желтый бульдозер с пушкой на буксире. Сил прорваться через их охрану у нас нет – уж себя-то они, как понимаешь, охраняют тщательно. Будь шанс попасть с трех-четырех километров, смысл пободаться еще был бы, но не получится…

Тоха, заговорщицки обведя взглядом собравшихся, выложил свой главный козырь:

– Допустим, я знаю место, от которого до института как раз километра три, или четыре. И с которого институт отлично просматривается. Сможем мы оттуда по нему попасть?

Лицо Егорыча мгновенно превратилось в мордочку лисички, почуявшей запах халявного сыра:

– Ты знаешь такое место?

Тоха, улыбнувшись, встал с пенька, потянулся, лениво предложил:

– А не пора ли нам съездить за бульдозером?

Тоха, вытаращившись на притащенный Онищенко агрегат, на всякий случай уточнил:

– Вы, вообще-то, обещали приобщить меня к тайне стрельбы из винтовки, а не гранатомета.

Прапорщик, обдав Тоху облаком вонючего дыма от дешевой папиросы, флегматично пояснил:

– Так это и есть винтовка. Наш ответ штатовскому "Барретту"[44]

– Кто такой Барретт, и почему мы должны ему отвечать?

– Барретт это просто мужик американский. Говорят, он чуть ли не в сарае собрал первый образец своей крупнокалиберной винтовки. В этом деле он, если вдуматься, был не первопроходцем – еще во времена Второй Мировой прототипы были. Может в фильмах про войну видел противотанковые ружья? Вот это оно и есть… Винтовка Барретта больше чем снайперская винтовка – она не против солдат, а против техники. Бронетранспортеры, самоходные зенитные установки, грузовики, вездеходы, вертолеты, антенны связи и радиолокаторов – все что угодно может искалечить. У нас, конечно, тоже конструкторы не спали – много хороших задумок до ума довели. Но вот эту красотку у нас считают плагиатом – слишком много с Барретта слизано. Хотя это не грех – в этом деле все у всех всегда что-то воруют. Барретт, в сравнении с многими современными винтовками не идеал уже, но зато испытан временем и в самых разных условиях. Так что брать из него полезные идеи не зазорно. Антон: нас мало. Очень мало. Рощин просил тебя поднатаскать. Глаз у тебя снайперский, хотя хорошего стрелка за день, конечно, не сделать. Но снайперов у нас уже пара есть – Тарас с пацаном. Они к легким винтовкам привыкли, так что пусть с ними и остаются. А ты у нас будешь… гм… будешь снайпером крупного калибра. Танку, конечно, вреда особого не причинишь, но с техникой полегче эта угрюмая красавица расправится легко. Смотри сюда.

Прапорщик протянул Тохе патрон. Даже дилетанту было ясно – с этим патроном что-то не так. Здоровенную винтовочную пулю какой-то извращенец ухитрился приспособить к гильзе от пушечного снаряда:

– Запоминай маркировку: это пуля пробивает броневой лист приличной толщины – БТР ими обстреливать величайшее удовольствие. Заброневое действие низкое – крупных осколков не дает. Экипаж поражается, считай, только самой пулей. А вот эта уже поинтереснее – бронебойно-зажигательная. При таких скромных размерах может бед наделать немало – особенно эффективна против вертолетов. На этом с боеприпасами заканчиваем – других патронов у нас нет. Приступим к стрельбам.

Рядом взревел мощный двигатель – Лысый с Тарасом, наконец, завели огромный "Комацу"[45] Тоха к этой технике не приближался, так как ничего в ней не соображал, а глупой работой его не загружали. Рощин слово держал – при первой же возможности выделил Онищенко, чтобы тот начал делать из Тохи человека.

Прапорщик, проследив, как огромный бульдозер сорвался с места, прикурил от бычка новую папиросу, пояснил:

– Сейчас они поедут за самоходкой, а я тебе покажу, как стрелять. И поясню азы. А ты потом уж сам тут потренируйся – полсотни патронов тебе на учебу оставлю. А сам за ними махну – помогать надо будет. Ты назад дорогу найдешь? Или посиди тут, подожди, когда я вернусь. Но это поздно будет – думаю, до потемок провозимся.

– Дойду как-нибудь, не переживайте, – ответил Тоха, сильно сожалея, что оставил мотоцикл в кустах у шлагбаума.

Ни на чем другом он ездить не умел.

Тоха винтовку боялся. Уж слишком страшно выглядит – будто противотанковое орудие попытались привести к минимальным габаритам. Даже непохоже на порядочную винтовку – фиг знает что. А уж какая у этого монстра отдача и подумать страшно.

Онищенко, установив винтовку на целую систему сошек и упоров, показал, как ее заряжать и пояснил:

– Я сам не снайпер, но доводилось из нее бить. Отдача очень сильная – упор вжимай в плечо со всей дури, или заработаешь синяк. А может и похуже что. При выстреле ее толкает строго назад, без сильных рывков вверх или в стороны. Если правильно будешь держать, успеешь через секунду, поймав цель, еще раз ее поразить – далеко не уходит. Но это, конечно, если бить будешь метров на двести-триста. Вообще дальность стрельбы до полутора тысяч метров, но в принципе можно до двух километров поражать цели. В человека уже вряд ли попадешь, а вот по автомашине запросто. На такой дистанции пуля убойную силу сохраняет все еще приличную. Но такой высший пилотаж пока не для тебя – дальше четырехсот метров даже не пытайся. Хотя может у тебя талант есть… не знаю…

– Я пробовал стрелять из пневматики – мазал сильно.

– Пневматика дорогая?

– Да нет – простенькая.

– Она и не предназначена для попаданий – не расстраивайся понапрасну. Перекрестье на четыреста метров сейчас смотрит – если цель ближе, наводи по черточке, что чуть ниже перекрестья. Прицел простой – не ошибешься. Целься не в объект, а в деталь объекта. Если, допустим, это будет бронетранспортер, то лови уголок люка, пятно облупившейся краски – мелочь ищи какую-нибудь. Если это человек, или свинка, то наводись на деталь одежды или амуниции. Карман, пуговица, пересечение ремней разгрузки – что угодно, лишь бы маленькое и хорошо заметное. Удерживая такую мелочь на прицеле, плавным, единым движением, тяни спусковой крючок. Не вздумай при этом останавливаться – тянуть надо аккуратно, ровно, но не по-черепашьи. Не разглядывай результат попадания – увидел, что цель поражена, берись за следующую, или меняй позицию. Помни – ты опасен, пока тебя не заметили. А заметят быстро. Вот смотри.

Онищенко припал к прицелу, вслед за этим винтовка содрогнулась, по ушам неприятно ударило – атомное орудие стреляло гораздо менее болезненно. А еще со звуком выстрела слился резкий металлический грохот – пуля ударила по рельсу на железнодорожной насыпи.

Прапорщик, указав вперед, пояснил:

– Видишь, сколько пыли поднялось? Как будто артиллерия пальнула. А в сумерках или темноте вспышку видно будет замечательно. Да и при свете. Так что позицию выбирай такую, где пыли поменьше. И чтобы выходы разные оттуда были. Ненавижу истории про снайперов на макушке водонапорной башни или заводской трубы. Выход оттуда лишь один, и зачастую он ведет на тот свет. Ладно, хватит теории: пошли, покажу результат.

Результат был красивый – в шейке рельса зияла сквозная дыра с изломанными краями.

– Видал? – ухмыльнулся прапорщик. – Это не просто винтовка – это само зло, если в умелых руках. Все – я поехал. Оставляю тебя одного. Расстреливать патроны не спеши – их у нас много, но восполнять запас негде: редкие. Обдумывай каждый выстрел и находи свои ошибки. У стрелка голова должна работать в первую очередь, а остальное приложится. Вечером расскажешь про успехи, может еще кое-чего покажу.

Проводив взглядом удаляющийся автокран с прапорщиком за рулем, Тоха вернулся к винтовке, присел, потрогал. Страшноватая штука – будто орудие, прирученное для использования обычными стрелками. Плохо, что так некрасиво сконструирована – неэстетично выглядит.

Прилег, вжал упор в плечо со всей дури, посмотрел в прицел. Прицел непредсказуемо дергался в разные стороны, будто алкоголик на сильном ветру. Чуток поэксперементировав, Тоха понял, что причина этого явления в чрезмерном усилии, с которым он тянет на себя оружие – напряженные мышцы всему виной. Но если сбавить нагрузку, то на плече можно поставить синяк, или даже переломать что-нибудь. Страшно блин. Поняв, что удержать рельс в перекрестье не выйдет, Тоха в какой-то момент психанул, решив просто проверить – так ли страшен выстрел, как кажется. Потянул за спусковой крючок.

Упор напористо толкнул в плечо. Импульс передался в тело – ноги, упирающиеся в бетонный блок, хрустнули в коленях. Но вроде обошлось без переломов. Правильно он стрелял? Непонятно. В любом случае больно не было – не так уж страшно оказалось палить из этой ручной гаубицы. В рельс он, правда, не попал, но зато попал в железнодорожную насыпь – фонтан пыли и песка подняло знатный.

Начало положено.

Третьей пулей Тоха рельс поразил. Не выдержал – улыбнулся. Звону-то! Грозная винтовка начинала ему нравиться.

Затем он выбрал своей мишенью стекло экскаватора, стоявшего метров за триста. Серьезная дистанция – ведь до рельса от его позиции и сотни не было. Один за другим выпустил шесть оставшихся в магазине патронов, сходил проверить результаты. Результаты не впечатлили: четыре пробоины в разных частях стеклянного листа – две пули цель вообще не поразили.

Причины? Что там Онищенко говорил про мелкие детали? Надо было в уголок стекла наводиться, что ли? Ладно – проверим на мишени попроще. Вон – стенка вагончика подойдет.

Отстреляв третью обойму, Тоха почувствовал себя снайпером экстракласса, а в винтовку влюбился. Пули теперь ложились не туда, куда им вздумается, а туда, куда хотел Тоха. Ну, или близко к этому. Вагончик был прошит навылет в нескольких местах. Обстрелу подверглись один из бульдозеров (пуля, к сожалению, не смогла пробить угол массивного ножа, но оставила приличную выбоину), секция трубы, уложенная на краю траншеи (пробило навылет, как бумагу), рельс в нескольких местах и пара деревьев (их чуть не срубило).

Тоха начал мечтать о настоящем деле. Ведь вчера он неподалеку отсюда отсиживался в кустах, пережидая, когда пройдет колона врага. А будь у него тогда эта винтовка… О-о-о! Хана всем! Первые пули по борту бронетранспортера – целиться по броне напротив сиденья механика-водителя. Затем… Да ничего не будет затем – на вспышки наведут пушки, и останется от Тохи лишь окровавленный кроссовок на далекой сосне. Главное правильно выбрать позицию.

Тоха попробовал представить, где лучше будет укрываться, если сейчас на дороге покажутся свинки. Выходило, что негде – с двух сторон трубопровод зажат лесом, на этом темном фоне вспышку и слепой разглядит. А если лес зажечь, и бить на фоне огня? Сосняки ведь горят отлично. Уже интереснее, только если заметят, драпать придется через собственноручно устроенный пожар. Не слишком приятно. На дерево залазить тоже идея не лучшая – из такой винтовки надо стрелять с устойчивой позиции.

Итог рассуждений был один – рассказы Онищенко про "максимум в четыреста метров" следует не слушать. Тохе надо учиться бить метров за семьсот-восемьсот. С такой дистанции вспышка покажется крошечной искоркой: заметить трудно, а если и заметишь, то вряд ли решишь, что это снайпер, бьющий по тебе и твоим товарищам. А еще лучше километр, или полтора. Но на это пока рано замахиваться.

Патронов для тренировки много не дадут. Но это и неважно – Тоха уже понял принципы правильной стрельбы, и понял свою проблему. Палец еще не приловчился правильно тянуть за спусковой крючок, также он слабо контролировал процесс вжатия упора в плечо. И глаз к прицелу не приспособился – так и норовил посматривать в него искоса, понимая свою ошибку лишь заметив, что поле зрения из круглого становится овальным. Да и цель ловит неоправданно долго. Надо держать ее левым глазом, не закрывая его, и быстро наводить перекрестье. Все это он может отработать и без стрельб. Ну или стрелять изредка – утром раз пять, и вечером так же. Только чтобы убедиться, что на верном пути – проверять успехи. Главное не лениться – несколько часов в день заниматься имитацией стрельбы. И по сторонам смотреть уже не просто как ротозей, а постоянно выискивая хорошие позиции. Весь мир превратился в поле боя – Тоха в любой миг может угодить в центр очередного сражения. Надо к этому готовиться постоянно – не давать себя застигнуть врасплох.

Тоха наблюдательный. И память у него неплохая. И лениться в этих вопросах он тоже не намерен.

Присев, Тоха с силой потянул вверх упор, повернул его, согнул в шарнире. Получилась оригинальная ручка для переноски. Ухватил за нее, поднял винтовку. Да уж – тот пулемет, с которым раньше Рощин бегал, вроде полегче был.

Но с этим неудобством он готов мириться легко – винтовка того стоила.

Добираясь до лагеря, Тоха понял еще кое-что – он слаб. Глупые солдатские приколы про "упал-отжался-встал" и "сто раз отжаться на кулаках" теперь казались не столь глупыми – в них был практический смысл. Сейчас он прошел около пяти-шести километров по пересеченной местности, а руки готовы были оторваться. Да и ноги немного гудели. Хотя все можно списать на усталость – ночь ведь не спал, и много чего хлебнуть успел, бегая по мертвому городу наперегонки с разъяренными свинками.

В лагере кипела серьезная работа. Самоходка стояла на берегу озера. С одной стороны над ней трудились Лысый с Бакаевым – смывали приставший слой прудового ила. С другой сверкало пламя газосварочного аппарата – похоже, Егорыч всерьез воспринял идею срезать все лишнее. Плита, по крайней мере, уже лежала отдельно от установки.

Тоха с грустью понял – отдохнуть не удастся. Пахали все, кроме Синего, бабки и "мальчика-Ксюша". Ну и Юлька, как обычно, охраняла порядок – возле грузовика с автоматом наизготовку дежурила – ночь на носу, а с ней и крысы. Но, как ни странно, никто на Тоху внимания не обратил. Лишь Наталья Викторовна попыталась его накормить, но, выслушав усталые отмазки и внимательно посмотрев в Тохины глаза, отстала. Порекомендовала залезть в кузов и поспать.

Это он и сделал. Лег, закрыл глаза и мгновенно выключился. Без сновидений, без ночных пробуждений. И даже грохот ударов кувалдами по металлу его не побеспокоил. Ему надо отоспаться хоть немного, и проснуться пораньше, чтоб попрактиковаться с винтовкой, пока Солнце стоит низко. Может утренние условия отличаются от вечерних – это надо проверить, ведь с точки зрения стрелка Тоха еще никогда этим не озадачивался. А теперь вот придется.