Глава 11

Тоха тугодумом не был, но то, что им на рассвете поведал Рощин, ввергло его пытливый ум в состояние сильной заторможенности. Да и бессонная ночь сказывалась – ведь выспаться ему не дали. Решив последовать примеру новых знакомых, он залег на одеяле под густым деревцом, но нормально поспать не получалось. Под впечатлением услышанного бреда, в голову лезла разная сюрреалистическая муть, а к телу стремились кусачие муравьи и мошки – явились на смену улетевшим комарам. Попробуй тут поспи… Везет Лысому – дрыхнет как сурок по зиме. Олегу тоже не спится – потихоньку, с частыми передышками, скрипит лопатой по песку. Могилу роет. Паше. Спасибо хоть от этого занятия Тохе удалось откосить.

Удивительно – во всей их компашке пока что погибли лишь два человека. Причем оба они максимально несимпатичны. Для Тохи несимпатичны. Зловещий подарок судьбы…

И кто следующий?

Сильнее всего его напрягали мысли о родных. В последние три года он от родителей отдалился – как-никак самостоятельный студент, учащийся вдали от родного дома, но разве это отдаление? Как там Ксюша? «Малька», «Лапка», «Кнопка» – он называл свою сестренку по-разному. Вырос единственным ребенком и тут на тебе – родители устроили такой сюрприз. А сюрприз ему понравился – при одной мысли о Ксюшке градус настроения повышался, на душе теплело, а потом становилось тоскливо.

Вот же дебил – зачем вообще поперся на это вонючее море? Комаров кормить, параллельно играя в алкоголика и терпя Натахины заскоки? Что – в общаге это все не надоело? Лучше бы пару недель у своих поторчал. Навестил бы старых дружков школьных, свозил бы Ксюшку в тот самый родной лес. Эх…

Несколько раз вдалеке гудели моторы – это тоже напрягало и сгоняло сон напрочь. Но Рощин с Синим подскочили на механический шум лишь один раз, жестко приказав всем вести себя тише воды. Но когда гул затих вдали, завалились храпеть, как ни в чем ни бывало.

Серьезные мужики. Надежные. А интересно – зачем они вообще куда-то едут на трофейной машине? Им бы сидеть в глухой норе, не высовываясь. Такие матерые организмы выживут в любой ситуации.

У Тохи остатки сна как рукой сняло – он был любопытен от природы, и шестое чувство подсказывало ему о наличии некой тайны. Что же задумали эти непростые мужики? Куда их понесло и с какой целью?

Рощин спал. Синий тоже. Но зато на другой стороне полянки, в сомнительной тени чахлого куста бодрствовал Богданов. Залег как-то криво на бок, в позе обкурившегося краба – видимо нашел для своего поврежденного тела оптимальную позу. Выглядит он не очень – потеет как свинья на пороге мясокомбинаната, в глазах плохое выражение. Явно лихорадит неслабо. Неудивительно – ему бы сейчас в хорошей больничке лежать, слабым голосом вызывая медсестричку с очередным судном.

Присев возле покалеченного, Тоха приступил к допросу:

– Слушай – откуда ты вообще столько всего знаешь? Рощин сказал, что про все эти дела ты ему рассказывал. Колись.

Богданов, поморщившись, неохотно ответил:

– Я работал в институте.

– Что за институт?

– Да не институт это. Частная лавочка, где всем этим занимались. Средства разворачивания плана «Крайние меры» управляются как раз оттуда.

– Так ты один из этой шайки?!

– Да. То есть нет. Я ведь простой врач – я был у них врачом. Мое дело лечить, или руководить медициной – к разработке этого плана я отношения не имел. Рощин правду говорит – меры по сохранению секретности там были смешные. При мне был смешной случай, когда пара новичков пыталась украсть малогабаритный копир – хотели обогатиться. А они вообще знать не должны про существование подобной техники – как и я внимательно все слушали и мотали на ус.

– Да ты с темы не спрыгивай на ходу. Я спросил четко – с ними ты был или нет. Тебя они как – по объявлению в газете взяли? Или на бирже труда?

– Нет. Я с Гришей познакомился на одной из экологических конференций. Гриша один из руководителей всего этого. Хотя, как я понял, его могли убить ребята из команды Эдика. Он лично отбирал людей в команду – любил это делать на подобных мероприятиях.

– Стоп! Значит, ты был экстремально повернут на экологии, и тебя пригласили в команду геноцидчиков – помочь решить демографическую проблему. И ты на это дело подписался… А как попал к Рощину?

– Сопровождал Эдика в Севастополе. Эдик занимался вопросами снабжения армии свинок и вообще всеми военными делами. Попали в глупую аварию, при нем нашли пару копий пистолета краденного, и автомат. Ну и задержали. С этого все и началось. Угроза разоблачения плана, плюс арест руководителя, плюс «мина», что Эдик оставил на этот случай. Рощин меня из больницы вытащил перед носом команды элиты, которую за мной прислали. И не надо из меня Гитлера делать.

– Что за элита?

– Отборные свинки. У простых свинок срок инкубации всего лишь три недели – полноценный мозг за такой короткий срок вырастить невозможно. Они получаются упрощенными. Затем восемь дней подготовки и получается отличный солдат – бесстрашен, легко переносит боль, не боится смерти, вынослив, физически силен. Недостатки – сниженная реакция, нежелательно ставить работать со сложным оборудованием, очень чувствительны к холоду, из-за слабости костной ткани чувствительны к ушибам. Могут заработать несколько переломов, упав чуть ли не на ровном месте. Говорят, даже спрыгивая со своих броневиков, они нередко ломают ноги. Правда, это наблюдалось в условиях корабля – там гравитация чуть выше земной. В боевых условиях способны на короткий срок мобилизовать свои силы – быстро и четко отвечают на угрозу. При угрозе с разных направлений, или при обилии угрожающих факторов, без команд элитников могут растеряться. В ступор впадут – перегрузка мозга. А вот элитники покрепче во всех отношениях. Срок инкубации восемь недель, затем их еще четыре недели обучают специально натасканные другие элитники, а потом еще недели три-четыре специализируют особые люди. Вроде инструкторов. Специально нанимали профессионалов в военном деле – привлекали таких к проекту. При обучении элиты они отбирают самых способных – в команду суперэлиты. Суперэлита это промежуточное звено между людьми и свинками-солдатами – командуют последними выполняя указания первых. Недостатков меньше – реакция хорошая, может управлять различной техникой, радиостанциями, производить мелкий ремонт механизмов и вооружения, костная ткань сформирована, переломы не страшны. Способны анализировать сложные ситуации, принимая командные решения – могут отвести свой отряд, спасая его от разгрома, вызвать подкрепление, зафиксировать точки для нуль-переходов. Они много чего умеют и способны обучаться.

– Понял. Типа юнитов[30] значит, продвинутых – с возможностью дальнейшей прокачки умений. Ну вы, ребята и дел наделали… И что – это действительно по всей Земле сейчас?

– Боюсь что да.

– Офигеть. Да вам точно слава Гитлера покоя не давала.

– Попрошу еще раз – не надо из нас делать чудовищ! «Крайние меры» это оружие вроде атомного – у многих оно есть, но никто его не применял. Создано было, чтобы сохранять мир, а не губить его. Если бы началась ядерная война, вы что – физиков бы на кол сажать начали? Все пошло не так из-за стечения нескольких факторов. Мы были глупы… И не вовремя с Эдиком все это случилось… Ох не вовремя… Подвинули бы его серьезно – не дали такой свободы… Вы думаете мы звери? Я вот похож на зверя? Да я даже рыбалку ненавижу – тошно на душе становится, как увижу рыбу на крючке. Ох и любим же мы над теми, кто послабее, поиздеваться вволю… Институт ведь не только свинок растил и воспитывал… Знаете откуда это все финансировалось? Первоначально, конечно, без доли криминала не обошлось – команда Гриши банально копировала банкноты. Занимались этим аккуратно – не более десяти копий с одной делали. В итоге это забросили – опасно. Рано или поздно спецам попало бы несколько одинаковых купюр, в которых повторялись бы не только номера, но и малейшие детали. Это могло бы привести к провалу – копать бы начали серьезно. Кое-какие деньги махинации с валютой все же дали – в те веселые времена этого хватило для дальнейшего развития. Уже потом строили мусоросжигающие заводы, где из мусора, в ходе как бы уничтожения, получали пластик или биогумус. Причем на самом деле большая часть мусора не сжигалась – шла на корабль телепортами, прямиком на копиры. Сырья ведь нам требовалось очень много. Содержимое отстойников систем канализации тоже перерабатывали. Смешно – из дерьма наших городов выращены солдаты, которые эти города сейчас уничтожают. Много проблем было с простым железом – на бронетехнику его требовалось невероятное количество. И хотя на корабле его запасы были огромны, все равно не хватало – только на миллион запланированных танков его надо было найти около пятидесяти миллионов тонн. Много нашли на корабле – по сути, весь корабль исполинское месторождение железоникелевой руды. Дополнительный довод для сторонников теории его астероидного происхождения. Но бесконечно подрабатывать стены туннелей нельзя, да и не везде это возможно – оборудование мешает. Скупить такую кучу железа незаметно не получалось – мудрили по-разному. К примеру, отвалы металлургических комбинатов перерабатывали, или некондиционные руды в отвалах. Попросту воровали это бедное металлом сырье с помощью транспортных порталов – в той же России никто это даже толком не контролировал. Не нужно никому. В последние годы черпали донный ил в океанах – там очень много железа и марганца, а контроля никакого. С горючесмазочными материалами еще проще – любое углеродное сырье подходит: торф, навоз, растительная масса, ил, отвалы угледобычи – черпай сколько надо. Водород тоже не проблема – воды на Земле полно. Азот для взрывчатых веществ обычно добывали из атмосферы – воздух наш тоже никто не охраняет. А ведь над одним квадратным километром поверхности Земли азота достаточно для приготовления десятков миллионов тонн нитратов. Вдвойне смешно – кое-где в Европе предприятия Эдика даже получали государственные дотации. Их в пример ставили – какие-то премии вручали. За вклад в дело сохранения природы и создания сверхэкономных производств. Электричества ведь потребляли мало, газа тоже немного, но все это дерьмо куда-то удивительным образом исчезало. И все были довольны. На эти деньги потом покупались роскошные особняки, в подвалах которых размещали маркеры наведения.

– Маркеры наведения?

– Да. На том объекте, что в Карпатах нашли, была одна такая штука… В общем, если посадить за мониторы оператора, он способен на экранах рассматривать все в радиусе нескольких сот километров от места, где установлен маркер. Там, правда, не во всем разобрались – трудно следить за движущимися объектами или вовремя останавливать просмотр. Камера как бы летит птицей – ты видишь все с небольшой высоты, но если пытаешься рассмотреть детали, или остановиться, птица как бы сопротивляется. Заглядывать в подземные помещения тоже непросто. Но если приловчиться, то можно получить своего рода сказочное «яблочко на тарелочке» – видеть все, что пожелаешь. Очень полезная штука при разработке деталей плана «Крайние меры». Кстати – если покопаться в фольклоре разных народов, описания многих устройств корабля встречаются нередко. Причем был случай, когда эпизод в одной из сказок помог разобраться с дополнительной функцией биореактора. Это вызвало фурор, появилась даже гипотеза, что…

– Стоп! Так, получается, сейчас нас могут рассматривать через это «блюдечко»?!

– В принципе могут. Только зачем им это надо? Операторов немного, они должны спать, есть, ходить в туалет, наконец, просто давать отдых глазам. Зачем тратить их драгоценное время на разглядывание этих никому не нужных зарослей колючек? Сейчас, на стадии «Сев», все их внимание приковано к городам и военным объектам. Если где-то элита дает сигнал, что у них большие проблемы, туда сразу начинают усиленно поглядывать. Далее дело техники. Если, допустим, танковый полк сумел разгромить все отряды, высланные против него, операторы находят этот полк, фиксируют точки наведения. Далее там открывают переходы, откуда вываливаются десятки тысяч свинок. Как вариант – корректируют огонь орудий и реактивных систем. В каждом регионе элитники на этот случай держат две-три артиллерийские группы, способные в несколько залпов организовать лунный пейзаж на территории в несколько квадратных километров. А на самый крайний случай из портала могут выкинуть атомный заряд или баллон с нервнопаралитическим газом. А получив доступ к термоядерным арсеналам, быстро накопируют мощных зарядов для подрывов в высоких слоях атмосферы над проблемными районами – электромагнитный импульс прикончит всю электронику. Хотя на начале стадии «Сев» применение оружия массового поражения не приветствуется. Вроде бы. И слышал я, что есть еще одна технология, где из сетки точечных порталов, вроде тех, через которых сбрасывают крыс, выливают сотни кубов напалма, заливая им огромную площадь. С нефтепродуктами у них проблем нет – сырья хватало всегда. Тот же торф можно из сибирских трясин кубическими километрами таскать – никто не хватится. Так что напалма, как я понимаю, у них много. Или выкинут из таких же рассеянных порталов авиабомбы – штук по триста на каждый квадратный километр территории, где были замечены признаки организованного сопротивления. Боеприпасов у них тоже много и на стадии «Сев» арсеналы предусмотрено пополнять, используя захваченное вооружение и сырье. Способов решить проблему «окопавшихся героев» у них очень много…

– И что? Спрятаться от этих камер никак нельзя?

– Я не специалист. Не знаю. Знаю лишь, что навестись на движущиеся объекты им гораздо труднее. Поэтому атаковать корабли так и не научились. В институте этими делами ведь не все занимались – основной массе информацию не очень-то давали. Болтал, правда, народ много. Я ведь от операторов это все и узнал. Милые люди – тоже на Гитлера никто из них не похож. Под самым институтом пруд городской. Чистый, глубокий, вода ключевая. Зимой все замерзало, и там устраивали грандиозный каток – весь город там собирался. Красивое место… приятное… Операторы многие, делая перерыв, выскакивали на улицу, цепляли коньки, гоняли несколько кругов и мчались назад. Любили они почему-то это дело. Потом, прежде чем вернуться, в стайку сбивались под моим окном – покуривали и байки травили. Приоткроешь его аккуратно, в режим проветривания, и слушаешь, о чем они там разговаривают. Интересная у них жизнь – много чего им на глаза попадалось…

– Слыхал, что Рощин говорил? Если эти операторы попадутся народу в руки – хана им всем. И радуйся, если и тебя заодно не шлепнут – не прикидывайся невиноватым.

– Я прикидываюсь? Что вы – мне это незачем уже. У меня очень сложный перелом ноги – без медицинского ухода шансы на успешное срастание мизерные. В лучшем случае буду сильно хромать, в худшем – костыли. С глазом тоже проблемы, да и второй видит не очень… И это еще не все… А где вы здесь видите медицинский уход? Если я все это переживу – что за жизнь потом будет? Стоит ли ею дорожить? И смысл? Если, в итоге, дело, которому я отдал столько лет, привело к таким последствиям, то зачем жалеть себя? Калеку… Земля больна человечеством – мы просто хотели ее вылечить. Я не думал, что все это будет так… Жестоко… Да, в этом есть и моя вина, но…

Тохе знакомиться с акустическими плодами натужных рефлексий Богданова было неинтересно – его волновало другое:

– Слушай – а куда это ты вообще сейчас едешь? С этими мужиками? Погода-то нелетная, чтобы кататься вот так, непонятно зачем. А?

– Юноша – а вы попробуйте хоть раз подумать сами. Рощин, как я понимаю, хороший специалист по атомным зарядам и имеет возможность такой заряд достать, а его друг артиллерист или ракетчик. И им теперь точно известно, что институт располагается в Верхнеглинске – они знают, где «гнездо главных злодеев». Больше не буду мешать вашему мыслительному процессу, но на всякий случай предупрежу: если у вас в этом городке имеется ценное имущество или родственники – возможны серьезные проблемы. Эти люди очень целеустремленны – я уже успел в этом убедиться.

Тохо ошеломленно присвистнул:

– Выходит, все ваше змеиное гнездо могут прихлопнуть урановой мухобойкой? А ты, значит, останешься в сторонке – любоваться на их вознесение в небеса? Офигенно устроился – все ваши конькобежцы откинут свои коньки, а ты, получается, все это переживешь…

– Не переживет, – спокойно, четко и равнодушно произнесли за спиной.

Это было очень серьезно – это голос Юльки.

Затем что-то щелкнуло и тут же над левым ухом громыхнуло так, что Тоха едва не заорал от болевого удара по барабанной перепонке. Одновременно с грохотом под носом Богданова расцвела кровавая язва, разбросив вокруг себя брызги крови и обломки зубов. Голова калеки дернулась, макушка откинулась, будто раскрываемая форточка, вывалив на вялую траву что-то омерзительно-склизкое. Тело выгнулось, затряслось в конвульсиях – совсем как Паша недавно.

Рощин и Синий вскочили как синхронизированные «Ванька-встаньки», схватились за оружие, недоуменно уставились на агонизирующего Богданова. Тоха, обернувшись, трясущейся рукой указал на Юльку:

– Это она! Это она! Дура психованная! Я чуть не оглох! Я знал, что она кого-нибудь убьет! Я знал!!! Она же на всю башку ушибленная!

Юлька, поднявшись с колена, демонстративно-небрежно повесила автомат на плечо, с хладнокровной наглостью заявила:

– Все когда-нибудь умрут. Этот сдох чуть быстрее. Непринципиально.

Синий, осторожно косясь на Юльку, приблизился к затихшему Богданову, зачем-то потрогал пульс, с чувством, надрывно, явно не желая осквернять момент смерти вульгарностью ненормативной лексики, произнес:

– Махатма Карамчанд Ганди[31]!

Затем, правда, не удержался – выматерился коротко и незатейливо.

– Юль… Юль… Юль – ты что, – будто не веря в случившееся забормотал Олег, уронив свою лопату.

Шизофреничка, присев на свое место, спокойно ответила:

– Ну простите – не сдержалась. С нервами у меня что-то сегодня не в порядке. Да ничего страшного. Если тебе нетрудно – выкопай еще одну могилу. Не хотелось бы, чтобы ЭТО лежало в одной яме с Пашей.

По мнению Тохи, один другого стоил, и логично было закопать их где-нибудь в районе помойки, желательно в обнимку. Но спорить он побаивался. Да и зачем спорить – копать-то Олегу. А еще он боялся реакции Рощина. Тот молчал, исподлобья буравя Юльку пронизывающим взглядом. Он что-то решал.

Лысый, разбуженный стрельбой и матерными выкриками Синего, удивленно захлопал глазенками, изучая тело Богданова:

– Опа – он жмур! Вы тут че натворили?

На Лысого внимания никто не обратил – он так и остался сидеть на грязном одеяле, изумленно осматривая место преступления. Но Рощин, наконец, соизволил открыть рот:

– Красавица – ты зачем это сделала?

– Не удержалась, – спокойно ответила Юлька.

– Я догадался… Ты хоть понимаешь, что наделала?

– Не полная дура – одной гадиной на свете меньше стало.

– В принципе верно, но даже от гадин польза бывает. Яд, допустим, змеиный, лечит больных.

Тоха прыснул – нервно рассмеялся:

– Да вы оба психи!!! Яд блин… змеиный!.. Я не могу!.. Тут человека пришили у всех на глазах, а он про яд сказки рассказывает!.. Про змеиный!.. Спасибо, что сколопендр не помянул!.. Хоть билеты сюда продавай – цирк бесплатный!..

– Рот прикрой, а то помогу, – тихо, но как-то очень убедительно приказал Рощин.

Тоха моментально заткнулся, не желая сталкиваться с сомнительной помощью, а суровый мужик вновь обратился к Юльке:

– Нам эта гадина нужна была. Она к гнезду нас должна была вывести. Мы все кубло хотели накрыть. И что теперь нам делать?

– Да знаю я, – так же спокойно ответила Юлька. – Я слушала, о чем он с Антоном трепался. Довел меня своим трепом – не сдержалась. Да и зачем он вам? Я так поняла, у вас в грузовике атомная ракета или что-то в этом роде. Вы ее хотите привезти в их институт и взорвать. Зачем вам была нужна эта падаль?

– Ну мать-мать-мать!!! – Синий хлопнул себя ладонями по вискам: – Рощин – похоже, все присутствующие знакомы с нашим маленьким секретом. А может его уже вообще все знают, и прямо от моста нам ковровую дорожку до института постелют?

– И ты тоже заткнись, – рявкнул Рощин, и спокойно продолжил: – Девочка – да мы ведь не знаем, где этот институт. Мы знаем про город только. Весь город нам не уничтожить – нет такой возможности. Нам надо знать точное место. Ты нам большую подлянку сделала – даже не представляешь, какую большую. Давай – автомат положи. Аккуратно положи.

– А если не положу?

– Красавица – ты человека убила. Больше тебе такой возможности не дам. Сама все должна понимать.

– Я никого больше не трону. Я не убиваю людей. Этот… сам попросил.

– Понимаю – но автомат все же отдай.

Юлька покачала головой:

– Давайте договоримся: я вам скажу способ, как найти институт, а вы мне оставляете оружие. И вообще – берете меня с собой туда. Я в людей не стреляю, но они не люди – в них стрелять буду. Извините за случившееся, но я не сошла с ума – если бы я не знала способ, как найти институт, я бы его не тронула. Сдержалась бы. Ну как? Договорились?

Удивительно – Рощин согласился. Причем даже зубами не скрипел:

– Если так, то договоримся. Давай – говори. Проверим, что у тебя за способ.

Юлька неожиданно кивнула в сторону Тохи:

– Вот он вам это и расскажет. Он знает.

Рощин удивленно уставился на ошарашенного Тоху:

– Ты знаешь?

– Вот это блин новости! – искренне удивился Тоха. – Офигеть! Вы что – абсолютно все спятили?! Кого вы слушаете?! Отберите у нее автомат, пока она всех не перестреляла!!! Она же дура сбрендившая!!! Такую даже за большие деньги страшно трахнуть!!!

– Как и тебя, – коротко парировала Юлька.

– Уродище чокнутое! Заберите же у нее автомат – пожалеете! Она же садистка! Пока всех не убьет, не успокоится!

Девчонка на критику реагировать не стала – спокойно пояснила удивленному Рощину:

– Антон родом из города Верхнеглинск. Вчера, еще на озерах, он рассказывал, что это настоящая дыра – очень маленький город. Как я поняла – вам надо как раз туда. Он, как местный житель, должен знать там все – раз город маленький.

Родин обернулся к Тохе:

– Это правда?

– В принципе, правда, – честно признался Тоха. – Но есть много «но»! Я действительно родом оттуда, но когда мне было одиннадцать лет мы оттуда переехали. Вырвались из этой дыры. Там ведь такая глушь, что стразу за окраиной можно на медведя наткнуться. Но не такой уж он и маленький. Не Москва, конечно, но вполне приличный. Я, пацаном, весь его знать не мог. И не слышал ни про какие институты. Там вообще ничего не было, кроме керамических цехов, завода стройматериалов и другой такой ерунды. Не было там ни институтов, ни университетов. Только школы и бурсы всякие, где потомство местных алкашей учили наркомании.

– Может не институт, может как-то по-другому это называлось. Может просто офисное здание. Богданов рассказывал, что поначалу им много электричества требовалось – туда наверняка проложена линия электропередач. Высоковольтная. Здоровые металлические столбы. Вспомнил?

– Да там этих столбов полно. К карьерам глиняным ведут, к фабрике посудной, к подстанции. Я что, должен помнить куда какие провода тянутся? Хотя…

– Что «хотя»? – с надеждой уточнил Рощин.

– Этот… Богданов этот… До того, как его наш ангелочек прикончил, так он говорил, что прямо перед институтом каток. Огромный каток на чистом пруду. Каток я этот знаю. Помню хорошо. Там вроде на весь город один такой. Модное какое-то место. Смутно помню, что вроде здание какое-то там стояло рядом, с кучей антенн на крыше. Может это он и есть? Институт? Магазинов там никаких не было – я бы запомнил. Магазины дальше, на улочках, что по обе стороны от того дома к пруду выходят. А у дома того еще двор здоровенный за бетонным забором, и там тоже какие-то постройки, вроде котельных. Точно! Если их там сотни работают – это точно там!

Юлька победно улыбнулась:

– Видите – не нужна вам была эта гадина.

– Да кого вы слушаете? – снова возмутился Тоха. – Да отберите же у нее автомат!

Девушка, как ни в чем не бывало, обратилась к Рощину:

– У меня патронов мало осталось – подкинете? Если по пути проблемы будут – я вам пригожусь. Стрелять умею.

Рощин, покосившись на тело Богданова, кивнул:

– Я это уже понял.

– Вы че, – даже Лысый перепугался. – Не давайте ей патроны! Не надо!!! Она же не в себе – у нее эти гады предков завалили!

– Не дам я тебе патронов, – к немалому облегчению Тохи заявил Рощин. – Нет у нас таких. Твой автомат мелкашка – у нас калибр посолиднее.

– Пять сорок пять нет? – уточнила Юлька.

– Сказал нет – значит нет. Это… Антон – ты покажешь нам на карте этот институт? Ну когда мы карту найдем нормальную. И там, если окрестности хоть немного знаешь, помочь надо подобраться к городу. Сможешь?

– Не мужики – я с вами не поеду. Я может и псих, но не настолько.

– А чем ты тогда заниматься будешь? В кустах сидеть всю жизнь? – хмыкнул Рощин. – Так жизнь у тебя здесь не затянется.

– Во-во! – поддержал его Синий. – До первой голодной крысы. А они, к слову, всегда голодные. И Юля тебя, дурака, уже не спасет. Она ведь с нами поедет – правда, Юля?

Девушка молча кивнула.

Тоха понял, что свалял дурака, и ситуация развивается как-то совсем уж непредсказуемо – он не успевал за ней следить. Да что говорить – он растерялся. А это с ним бывало нечасто.

И правда – не сидеть же ему здесь в кустах одному? Хотя почему одному – есть Лысый, Олег и Алла. Хотя, если честно, они и мизинца Юлькиного не стоят – не будь ее, эту ночь они могли не пережить.

Рощин, будто читая его мысли, обернулся к Олегу:

– А ты как? Тоже здесь остаешься?

– Я?! Я нет. Мне домой надо.

– Это куда?

– В Днепропетровск.

– Нет там больше твоего дома. Стадия «Сев» – массированная зачистка городов. Уничтожение большей части городского населения. Выжившие, в конце концов, должны их покинуть, или рассеяться по разным подвалам, откуда их будут выкуривать команды охотников. Да и про крыс не стоит забывать – против одиночек или мелких групп средство очень хорошее. Так что забудь.

Олег упрямо покачал головой:

– Вы не можете знать это точно. Может там все хорошо. Я поеду туда.

– На чем поедешь? На своих двоих?

– Ну… Тут в селе много машин брошено. С ключами надо поискать.

– До первой стаи свиной ты на ней доедешь… Давайте так: до Геническа едем вместе. Ну и дальше, пока по пути будет хоть немного. За это время подумаете и решите. А ты Антон – что решил?

– Да думаю с вами податься. Только не до Верхнеглинска. Нечего мне там делать. В Наранске у меня родители и сестра – это по пути. Если подвезете туда, я согласен дождаться, когда вы найдете карту и покажу на ней институт. И все подробности, что помню, тоже на карте укажу.

– Добро. Значит, я так понимаю, все решили. Синий – давай еще с часик подремлем и займемся машиной.

Тоха, присев на одеяло, ложиться не стал. Не хотелось. С одной стороны труп загрызенного Паши, с другой стороны застреленный Богданов. Мухи радостно жужжат, ворона где-то рядом предвкушающее покаркивает. Какой тут сон? Тоха не слишком слабонервный, но спать не станет. Не хочет, пробудившись, увидеть, что количество трупов увеличилось. А присоединиться к ним хочет еще меньше.

А вообще он к покойникам уже начал потихоньку привыкать…