Глава 7

Я почувствовал дрожь в желудке. Герцогиня играла грязно. Как у представителя Красной Коллегии, у неё, конечно, были знания насчет намерений её людей. Скорее ад бы замерз, чем случилось такое совпадение. Это было бы слишком прекрасно.

Если Красная Коллегия предложит вернуться к статус-кво (а старейшие чародеи любят статус-кво, должен я вам сказать) и добавит что-нибудь сладенькое в придачу… Старейшины Совета никогда не разрешат действие, которое подвергнет опасности такой мир. Не для какой маленькой девочки — и уж тем более не для отпрыска самого скандального, психически неуравновешенного члена Белого Совета Гарри Дрездена и террористки полувампира.

Достаточно много людей в Совете думали, что я должен был быть казнен, когда мне было шестнадцать. Это объясняет, почему молодые чародеи считали меня крутым и опасным, чем, наверное, объяснялась моя популярность среди них. Но, тем не менее, именно старейшие члены Совета имели львиную долю влияния и власти. Эта команда была счастлива найти любой разумный предлог, чтобы оставить меня в неведенье о происходящем, и Герцогиня Арианна четко спланировала, какие предлоги им предоставить.

Она меня исключала.

Только сейчас я заметил, что пока мой мозг спокойно плыл по реке логики, неистовый котел в моей груди переполнился. Я шел скользящим, стремительным шагом по коридору с посохом в левой руке и жезлом в правой. Руны, вырезанные на них, пылали пунцовым светом.

Это было весьма тревожно.

Кто-то тряс меня за руку и, глянув вниз, я увидел Молли, вцепившуюся в мое левое предплечье обеими руками. Я волочил её по каменному полу холла, хотя она явно пыталась остановить меня.

— Гарри! — воскликнула она отчаянно. — Гарри! Ты не можешь!

Я отвернулся от неё и продолжил путь.

— Гарри, пожалуйста! — она практически кричала. — Этим не поможешь Мэгги!

У меня ушло несколько секунд, чтобы сообразить, как остановиться. Я сделал это и медленно вздохнул.

Молли тяжело дыша, прижалась лбом к моему плечу, её голос дрожал. Она по-прежнему крепко держалась за меня.

— Пожалуйста. Ты не можешь. Ты не можешь идти туда в таком состоянии. Они убьют тебя. — Я слышал, как она судорожно сглотнула. — Если мы должны так сделать… хотя бы дай мне набросить на тебя завесу.

Я закрыл глаза и сконцентрировался на более глубоком медленном дыхании, пытаясь загнать клокочущую ярость обратно. Это ощущалось, как глоток кислоты. Но когда я открыл глаза, руны на посохе и жезле уже погасли.

Я глянул на Молли. Она смотрела на меня покрасневшими и испуганными глазами.

— Я в порядке, — сказал я ей.

Она чуть прикусила губу и кивнула.

— Хорошо.

Я наклонился и нежно поцеловал её в макушку.

— Спасибо тебе, Молли.

Она нерешительно мне улыбнулась и снова кивнула.

Я постоял там пару секунд, прежде чем мягко сказал:

— Ты уже можешь отпустить мою руку.

— Да, конечно, — сказала она, освобождая меня. — Извини.

Я пошел дальше по коридору, пытаясь упорядочить мысли.

— Хорошо, — бормотал я. — Хорошо.

— Гарри? — спросила Молли.

— Это не время и не место для боя, — кивнул я.

— Гм, — сказала Молли, — Да. Я имею в виду, конечно.

— Не начинай, — сказал я ей. — Хорошо. Так герцогиня здесь, чтобы поиграть в игры… — Я сжал челюсти. — Отлично. Игра началась.

И я пошел вперед более решительным шагом, Молли пришлось поспешить, чтобы не отставать.

Мы направлялись в Показушнитарий Белого Совета.

Я знаю. Таких слов нет. Но должны быть. Если бы вы видели помещение Совета Старейшин, вы бы меня поддержали.

Я прошел через зал и кивнул группе из двенадцати Стражей, охранявших снаружи помещение Совета Старейшин. Они все были из младшего поколения — очевидно, по ту сторону больших двойных дверей происходили взрослые вещи, которые могли смутить детей.

На этот раз маразматизм Совета сработал в мою пользу. Если бы они оставили здесь одного из стражей старой закалки, он бы попытался остановить меня от вторжения на общих основаниях. Когда же я подошел, несколько привратников кивнули мне и негромко поприветствовали.

Я оживленно кивнул им.

— Нет времени, ребята. Мне нужно попасть внутрь.

Они поспешно открыли двери, и я, не замедляя движения, прошел сквозь них и попал в помещение Совета Старейшин.

Как всегда я был впечатлен. Это место было огромным. Вы могли бы поместить сюда поле малой бейсбольной Лиги, и еще осталось бы место для баскетбольной площадки. Центральный прямоугольный зал простирался передо мной, его пол был выложен белым мрамором с бегущими по нему золотыми прожилками. Мраморные ступени в дальнем конце вели на балкон, который окружал весь зал, и который поддерживался коринфскими колонами из мрамора в тон полу. В дальнем конце зала струился тихий водопад, сбегающий в небольшое озеро, окруженное садом из живых деревьев и кустарников, наполненных чириканьем редких птиц.

Основная платформа находилась на возвышении в центре зала, полностью залитая светом от ярко сияющих кристаллов. На ней возвышалась еще одна деревянная трибуна, которая, как я понимаю, усиливала любой звук, произнесенный рядом с ней. Это место было битком забито чародеями, стоящими на полу, как миниатюрное людское море. Еще больше чародеев находилось на балконах наверху, придавая залу вид переполненности. В конце концов, Показушнитарий был так преувеличен, что ты не можешь не быть впечатлен, и хотя мой мозг знал, что это место находилось глубоко под землей, мои глаза настойчиво утверждали, что все вокруг было залито настоящим солнечным светом.

Хотя это было не так. На трибуне, возле нового члена Совета Старейшин чародея Кристоса, стояла вампиресса. Чародей, стоя на подиуме, улыбаясь, обращался к собранию. Остальной Совет Старейшин, блиставший в черных парадных балахонах и пурпурных накидках, смотрел на них из-под поднятых капюшонов.

— … другим примером того, как мы должны встретить будущее, с широко раскрытыми глазами и умами, открыть способность к переменам… — говорил Кристос. У него был великолепный, звучный голос — сильный, ровный баритон, который легко плыл через весь зал. Он говорил на латыни, официальном языке Совета — что само по себе должно сказать вам кое-что об их складе ума. — … Человечество уже начало двигаться прочь от легкомысленного насилия и войн. Научилось сосуществовать с соседями в мире, работать вместе, чтобы находить пути решения обоюдных проблем, не давая им перерастать в бездумное кровопролитие.

Он доброжелательно улыбнулся — высокий, стройный мужчина с гривой седых волос, темной бородой, и пронзительными темными глазами. Его парадный балахон был распахнут, чтобы лучше демонстрировать модный деловой костюм под ним.

— По этим причинам я обратился с просьбой о телефонных переговорах к Красному Королю, — продолжил он. Он использовал английское слово «телефонных», потому как в латинском не было для этого подходящего перевода. Это вызвало реакцию собрания Совета, наблюдавшего за происходящим, как недопустимое и неприличное. — И поговорив с ним какое-то время, я заручился его поддержкой для заключения четко обговоренного, объединяющего и обоюдно удовлетворяющего мира. Заключение мира наиболее соответствует всеобщим интересам, и по этим причинам, я с удовольствием представляю вам, чародеям Белого Совета, Герцогиню Арианну Ортегу из Красной Коллегии.

Несколько чародеев в толпе недалеко от Кристоса начали с энтузиазмом аплодировать, и это нехотя распространилось по всему залу, постепенно переходя в вежливые аплодисменты.

Арианна, улыбаясь, поднялась на подиум.

Она была великолепна. Я не подразумеваю эффектность «самой симпатичной девушки в клубе». Я подразумеваю, что она выглядела буквально как богиня. Детали почти не имели значения. Высокая. Темные волосы. Кожа, как молоко, как полированная слоновая кость. Глаза столь же синие, как небо сумерек. Она была одета в платье из красного шелка, с глубоким вырезом. Драгоценности украшали её шею и уши. Её волосы были уложены в сложную прическу, и случайные пряди кольцами выпадали из неё. Её красота была такой чистой, что это было болезненным — Афина, спустившаяся с Олимпа ночью в пятницу.

Мне пришлось потратить целых пять или шесть секунд, чтобы начать понимать, что есть что-то под этой красотой, что мне совсем не нравится. Её очарование, как я понял, само по себе было оружием — такие создания, как она, буквально сводили людей с ума, превращаясь для них в одержимость и манию. Более того, я знал, что её красота была только поверхностна. Я видел, что скрывается под ней.

— Спасибо вам, Чародей Кристос, — сказала герцогиня грудным голосом. — Это большая честь для меня, присутствовать здесь сегодня, на заключении мира между нашими нациями, и таким образом поставить финальную точку в ужасном кровопролитии между нашими народами.

Команда поддержки начала овации снова, как только Арианна сделала паузу. На этот раз их подхватили гораздо охотнее. Однако, со стороны чародеев, которые стояли на полу, ниже трибуны, аплодисменты были по-прежнему чисто формальные и вполсилы.

Я подождал, пока они затихли, прежде чем отпустил двери. Они закрылись с тихим хлопком, точно в момент наступления тишины между окончанием аплодисментов и следующей фразой герцогини.

Примерно тысяча лиц повернулась в мою сторону.

Наступила полная тишина. Я мог слышать тихий шелест водопада и редкий щебет птиц.

Я с яростью посмотрел на Арианну и сказал четким голосом:

— Я хочу девочку, вампир.

Она с вежливой безмятежностью на секунду встретила мой взгляд. Потом намек на улыбку коснулся её лица, принеся с собой тень насмешки. Это заставило мою кровь закипеть, и я услышал, как щелкнули суставы пальцев, когда я с силой сжал посох.

— Чародей Дрезден! — с острым упреком в голосе сказал Кристос. — Это неподходящее место и не подходящее время для вашего милитаристского идиотизма.

Я был так впечатлен его властностью, что повысил голос и сказал громче:

— Верни обратно девочку, которую ты забрала от её семьи, Арианна Ортега, похитительница и воровка, или встреться со мной по правилам Дуэльного Кодекса.

Шепот пронесся через толпу как раскат грома.

— Чародей Дрезден, — завопил ошеломленный Кристос. — Это посол одной из подписавших Соглашение сторон! Мы выступаем гарантами безопасности, пока она тут с миссией мира. Это недопустимо! — он оглянулся и показал пальцем на несколько одетых в серые плащи стражей, стоявших не так далеко от меня. — Стражи! Выпроводите этого человека из зала.

Я окинул их взглядом. Они все были из старой гвардии, все опасные, все жесткие, и я им действительно не нравился. Шесть пар глаз с милосердием и жалостью пистолетных стволов уперлись в меня.

Я услышал, как Молли нервно сглотнула.

Я оглянулся на них и сказал на английском:

— Вы уверенны, что действительно этого хотите, ребятки?

Это должно быть прозвучало более угрожающе, чем я думал, потому что полдюжины крутых ребят Белого Совета замерли. Они обменялись друг с другом взглядами.

Я отвернулся от них и снова посмотрел на трибуну:

— Итак, похитительница?

Арианна повернулась к Кристосу и улыбнулась ему немного грустно и спокойно.

— Я сожалею насчет этого происшествия, Чародей Кристос. Я не совсем понимаю, с чем это связано, но абсолютно четко видно, что Чародей Дрезден чувствует себя обиженным моими людьми. Примите во внимание, что именно его справедливое, а возможно и нет, чувство обиды привело к началу этой войны.

— Прошу прощения за его возмутительное поведение, — слегка поклонился Кристос.

— Пожалуйста, не стоит, — заверила его Арианна. — Я тоже лишилась близких мне людей в этом конфликте. Эмоции, возникающие при подобных ситуациях всегда сложно контролировать, особенно столь юным. Это — только одна из проблем, которые мы должны преодолеть, если мы сломаем круг насилия между нашими народами. На ветеранах войн остаются ужасные духовные и эмоциональные шрамы, как на вампирах, так и чародеях. Я не обижаюсь на слова и действия Чародея Дрездена, и не буду настаивать, чтобы он ответил за них, — она повернулась ко мне и сказала, голосом полным сочувствия. — Я могу абсолютно искренне сказать, что точно понимаю, насколько больно вам сейчас, Чародей Дрезден.

Мне пришлось приложить огромное усилие, чтобы не поднять жезл и не сжечь это фальшивое сострадание с лица герцогини. Я изо всех сил двумя руками вцепился в свои вещи, чтобы быть уверенным, что они не попытаются чего-нибудь сделать, не посоветовавшись со мной.

— Мы никогда не вернем любимых, которых забрала у нас эта война, — продолжила Арианна. — Все, что мы можем сделать, это положить конец войне — прежде чем еще больше дорогих нам людей пострадает. Я здесь, для того чтобы предотвратить ненужные смерти, Дрезден. Уверена, вы можете в точности понять, почему я это делаю.

Меня сделали, как мальчика. Для неё было недостаточно просто убить меня. Она хотела чистую победу — разделать меня и съесть пирог. Если она положит конец войне таким способом, она приобретет большое уважение среди сверхъестественного сообщества, а если она сделает это, одновременно расправившись со мной, это будет еще более элегантная победа.

Она снова мне улыбнулась, с тем же призрачным намеком на насмешку, таким слабым, что если не присматриваться, то ни за что и не увидишь. Ей было достаточно удостовериться, что я это заметил, чтобы быть уверенным, что она усмехается мне в лицо перед всем Белым Советом. Она, наверное, тренировалась перед зеркалом.

— Я даю тебе этот шанс, — сказал я резким голосом. — Верни ребенка, и покончим с этим. Мы — квиты. Заставь меня забрать её у тебя силой, и я буду играть жестко.

Она прижала длинные, изящные пальцы к груди, как будто в растерянности.

— Я не знаю, почему вы так уверенны, что я имею отношение к этому ребенку, сэр — сказала Арианна. — Но я понимаю ваш гнев. И мне жаль, что я не могу помочь вам.

Кто-то сбоку подошел ко мне. Это была молодая девушка, не очень высокая, с вьющимися каштановыми волосами, обрамляющими сердцевидное привлекательное, если не сказать красивое, лицо. В ее глазах читалась непоколебимая твердость.

— Гарри, — сказала Анастасия Люччио, капитан Стражей, — не делай этого. Пожалуйста.

Я сжал челюсти и разгневанно прошептал:

— Ана, если бы ты только знала, что она сделала.

— Ты не собираешься снова начать войну и бросить тень, на Белый Совет, нападая на посла которому была гарантирована неприкосновенность, — сказала она спокойно. — Ты сильный, Дрезден. Но не настолько. Если ты попробуешь сделать это, тут по крайне мере тридцать чародеев, которые могут справиться с тобой в одиночку. Объединившись, они даже не ударят тебя. Они прихлопнут тебя, как муху — и затем тебя посадят в камеру, пока не решат, что делать с тобой… месяца через три, четыре.

Мой живот и грудь горели, словно охваченные огнем. Я смотрел мимо Анастасии на Герцогиню Арианну.

Она наблюдала за мной — черт, вероятно, даже слушала нас, вампирский слух позволяет делать это. Её улыбка скальпелем медленно резала мою кожу.

Анастасия, без нажима, очень мягко положила ладонь на мою руку. Она снова попросила:

— Гарри, пожалуйста.

За моей спиною ей вторила Молли:

— Это не поможет Мэгги, босс.

Я хотел кричать. Я хотел драться.

На возвышении одна из фигур Старейшин подняла вверх руки и сняла капюшон. Мой старый наставник, Эбинизер МакКой — невысокий, коренастый мужчина с сильными руками и покрытыми шрамами пальцами. Он был практически лыс за исключением слабой бахромы седых волос. Его грубоватые, сильные черты лица были невозмутимы и непроницаемы, но он встретил мой взгляд и едва-едва заметно мне кивнул. Это послание было кристально ясным. Я практически услышал старческий голос, шепчущий мне: «Доверься мне, Хосс. Иди с ней».

Я почувствовал, как уголки моих губ приподнялись в безмолвном рыке.

Затем я повернулся и широко шагая, вышел из зала, тяжело впечатывая ботинки в пол и крепко сжимая посох в руке. Анастасия вышла со мной, её ладонь по-прежнему лежала на моей руке, давая четко понять, что я был выпровожен из Показушнитария, даже если она использовала мягкое убеждение, а не то, что предпочел бы Кристос.

Стражи с тихим, но четко слышимым хлопком закрыли дверь за моей спиною, отрезая меня от собрания, проводимого Белым Советом.