Глава 23

Когда вы больше не знаете, за что борется ваша нация или правительство, и не знаете даже где они — вам нужны убеждения, которых вы могли бы придерживаться, и на которые сможете опереться. Вам нужна сокровенная часть сердца, которая никогда не изменится. Думаю, поэтому я чувствую себя в казармах как дома — и мне там уютней чем в Храме Джедай.

Генерал Бардан Джусик, рыцарь-джедай.

Операционная база "Хижина Квиббу", время 00.15, 386 дней после Геонозиса.

Коридор с номерами на верхнем этаже гостиницы Квиббу выглядел, словно склад снаряжения ВАР в день инвентаризации.

Фай перешагнул через сложенные в кучки доспехи и упаковки пластоидной взрывчатки-"пятисотки", и плюхнулся в первое же найденное кресло.

— Собираешься спать в этом ведре? — поинтересовался Мереель.

Фай понял намек и, отстегнув шлем, вдохнул теплый воздух, пахнущий потом, старым ковром, кафом и стриллом. Были времена, когда бу'шей был для него уютным и тихим гнездышком, изолировавшим его от мира, и сейчас ему хотелось именно этого — по причинам, которых он не понимал, и не хотел понимать.

Мереель, сидя на видавшем виды, обшарпанном столе, вскрывал упаковки с термопластоидом и обрабатывал его бесцветной жидкостью. Фай хотел подняться и посмотреть, но он слишком устал. Он видел, как Мереель выдавливает большим пальцем углубления в брусках коричневого пластоида, вливает туда несколько капель жидкости из бутылочки, а затем замазывает ямки, размеренными, круговыми движениями.

— А… — вспомнив, протянул Фай.

— Надо добавить стабилизирующую смесь, прежде чем мы вернем ее на склад, или же она убьет много больше водэ, чем могли бы убить плохие парни.

— Руки нужны?

— Нет. Поспи немного.

— А где сержант Кэл? — Фаю очень нравилось называть его Кэл'буир. Но он облачился в старые привычки вместе с броней. — Надеюсь, он не прирезал Вэу.

— Они освобождают спидер во имя Пенсионного Фонда Скираты.

— Ладно тебе, он никогда не уйдет в отставку.

— Все равно ему нужен этот спидер. Привычки наемника просто так не умирают.

Фай решил, что ему трудно думать о своем сержанте, как о том, кто имеет какие-то интересы вне армии. Фай провел немало времени, представляя, что же в действительности мог желать мужчина, и он с трудом мог представить, что же это может быть — ну, кроме жены, которая может о нем заботиться. Та же проблема была и с его собственными снами. Они были упорны и навязчивы — но они были ограниченными. Он знал лишь, что потерял что-то, и, глядя на Дармана и Этейн, догадывался, что это было; а также он гадал — а смог бы он этим распорядиться. Он не был дураком. Он мог прикинуть и посчитать шансы на выживание.

— Спокойной ночи, нер вод. — Он оставил Мереела заниматься своей работой, немного прошелся, отстегивая на ходу пластины своей брони, и сложил их в горку у двери спальни. Черные водолазки и трико сушились на каждом свободном крючке. Какими бы вымотанными они ни были — все равно, команды тщательно выстирали свое обмундирование.

Фай заглянул в несколько комнат, проверяя — нет ли кого бодрствующего, с кем можно поговорить, но парни из «Дельты» уже отрубились, и даже не храпели. Найнер и Корр развалились в креслах в одном из альковов, на маленьком столике между ними стоял поднос с недоеденными булочками. Дарман вытянулся на кровати в комнате, что он делил с Фаем, и которая была явно не страшней, чем выпавшие ему испытания; а Ордо свернулся калачиком в соседней комнате, натянув одеяло на голову. Странно; он, похоже, всегда так делал, словно ему хотелось полной темноты.

Не было ни следа Джусика или Этейн. Удача улыбнулась Фаю дальше по коридору. Атин сидел в кресле, в своей комнате и чистил броню.

— Я на вахте, пока не вернулся Скирата. — сказал он, не дожидаясь вопроса Фая.

— Что не так?

— Ничего.

— Уверен, что Ласима тебя дождется.

— Дело не в Ласиме.

— Так; уже что-то.

— Никогда не отстаешь, верно? — Атин всегда был замкнутым типом, даже учитывая то, что его перенесли в культуру команды, очень отличающейся от той, в которой он вырос. Всегда узнаешь что-то новое о брате, который тренировался в другом потоке.

— Хорошо: сейчас работа закончена, и я возьмусь за сержанта Вэу.

— Он больше не сержант.

— Все равно, я собираюсь его убить.

Это был просто разговор. Так люди разговаривают о делах. Фай закрыл двери и сел на кровать напротив.

— Мне полагается стоять на вахте. — заметил Атин.

— Я уломал Сева рассказать, как ты заполучил рану на лице.

— Так что теперь ты знаешь. Вэу устроил мне хорошую порку — чтобы я пожалел, что пережил Геонозис, когда это не удалось моим братьям.

— Дело даже не в этом. Ты это знаешь. Ты будешь не первым коммандо, который подрался со своим сержантом.

— Знаешь, ты мне больше нравишься, когда ты смешной и глупый.

— Нам нужно знать.

— Узен'йе. — В Мэндо'а это было самым грубым способом сказать кому-то убираться. — Это не твое дело.

— Если ты ввяжешься в драку с Вэу, и он тебя убьет — нам придется искать замену.

Атин положил на пол наспинную пластину, которую начищал, и потер глаза.

— Хочешь знать? Серьезно? Смотри. — Он запустил пальцы под горло своей водолазки и дернул перед вниз. Фиксирующие швы поддались. Там не было ничего, что Фай не видел бы раньше в душе: плечи и руки Атина были изрезаны длинными белыми полосками шрамов. В ВАР это было обычным. Люди получают ранения на тренировках и в поле, в броне они или нет. Но Атин, похоже, заработал более интересные шрамы, чем остальные.

Шрамы появляются… особенно, если тебе не обработали рану бактой в самое ближайшее время.

— Это тоже тебе подарил Вэу, да?

— Вэу едва не убил меня, так что, когда я, наконец, выбрался из бака с бактой — я сказал, что однажды убью его. Достаточно честно, так?

Не удивительно, что Корр сказал, что считает коммандо несколько «разболтанными». Они, должно быть, выглядели опасно непредсказуемыми для клон-солдата, выросшего и обученного на строгих каминоанских симуляторах и экспресс-обучении.

— Убить — это немного чересчур. — заметил Фай. — Может, сломаешь ему нос?

— Скирата это уже делал. Вот что — если Вэу чувствует, что тебе недостает убийственной остроты — он тебя правит. Он заставляет тебя сражаться с братом. У нас был выбор. Мы могли драться друг с другом, до тех пор, пока один из нас не будет избит так, что не сможет встать — или же мы могли драться с ним.

Фай подумал о Кэле Скирате, как тот, такой же твердый и безжалостный, как все, кого он когда-либо знал, заботился о том, чтобы его отряды были накормлены и хорошо отдохнули; находил для них недозволенные лакомства, учил их, ободрял их, говорил им, как он ими гордится. И это явно неплохо срабатывало.

— И? — проговорил Фай.

— Я решил помериться силами с Вэу. У него была настоящая стальная сабля Мэндо, а я был безоружен. Я просто бросился на него. Я никогда в жизни так отчаянно не хотел убивать, но он меня просто нашинковал. А Скирата выбил осик из Вэу, когда он про это узнал. Эти двое никогда не ладили.

— Так… с Севом ясно. Ты рассказал Скирате…

— Нет. Скирата именно что — узнал. Я даже не знал, что он меня знает, пока мы не встретились при штурме в космопорту. — Атин подобрал пластину и снова принялся ее начищать.

Фай подумал, что злость Атина могла бы остудить хорошая оплеуха, выданная им Вэу. Потом до него дошло, что его брат был абсолютно серьезен.

— Ат'ика, ты вообще думал, что с тобой будет, если ты его прибьешь?

— Сегодня ночью я убивал не в пределах моих законных полномочий. Еще один разницы не сделает. А я и так очень скоро сдохну.

— Да, но есть еще и Ласима.

Атин помедлил, стиснув одной рукой тряпку.

— Да, есть.

— И кроме того, как ты собираешься убить Вэу?

— Клинком. — Он подобрал правую перчатку и с громким щелчком выдвинул из нее лезвие. — Путь Мэндо.

Это не было бравадой. Фай пожал плечами, гадая, что тут можно было сделать. Атин действительно собирался так поступить.

Фай решил, что подождет у дверей на посадочную платформу и приготовится к моменту, когда в них пройдет Вэу.

Этейн обнаружила, что не может уснуть. Она сидела на посадочной платформе с Джусиком и медитировала. После всей, оставшемся позади, жестокости этого дня, она нашла в себе островок спокойствия — которого не было раньше; того душевного равновесия, которое она искала многие годы борьбы и учения.

Все, что я должна — это заботиться о чьей-то жизни, кроме своей собственной. Это настоящее отрешение, к которому мы должны стремиться — ценить другого выше себя, не отвергая наши эмоции. Преданность себе — вот путь на темную сторону.

Запутанные серебристые нити ее ребенка в Силе сейчас стали более упорядоченными, более связанными между собой. Она чувствовала волю, уверенность и страсть. Он будет выдающейся личностью. Она не могла дождаться, когда же она узнает его.

И она объяснила бы Дарману — что она чувствует, найдись подходящий момент. Она представила радость на его лице.

Она вывела себя из транса; Джусик стоял в нескольких метрах сзади, глядя поверх образованного башнями ущелья в направлении Сената.

— Бардан, у меня есть вопрос, который я могу задать лишь тебе.

Он повернулся и улыбнулся.

— Отвечу, если смогу.

— Как мне сказать по-мандалориански Дарману, что я люблю его?

Она ждала, что Джусик выразит хоть какое-то удивление или осуждение. Он моргнул несколько раз, переведя взгляд на несуществующую точку несколькими метрами выше.

— Не думаю, что он бегло говорит на Мэндо'а. Вот Нулевые, те говорят.

— Спасибо, я не собираюсь изъясняться в любви Ордо.

— Хорошо. Попробуй…. ни кар'тайли гар дарасуум.

Она повторила это про себя несколько раз.

— Понятно.

— Кар'тайлир, это тоже самое что «знать», "хранить в сердце". Но ты добавил дарасуум, «вечно», и это становится чем-то слегка отличающимся. Это мне многое говорит о мандалорианском видении взаимоотношений.

— Они считают, что полное понимание кого-то — это ключ к тому, чтобы полюбить его. Они не любят сюрпризов и скрытых граней. Воины имеют к этому склонность.

— Прагматичный народ.

— Что ж, жаль, что джедай не лучшие их друзья. Мы могли бы наслаждаться прагматичностью вместе.

— Тебе не стоит читать мне лекцию о привязанностях. Благодарю.

Джусик повернулся к ней с широкой улыбкой, которая могла происходить только от полного мира с самим собой. Взмахом обеих рук он показал на себя: матово-зеленая мандалорианская броня, представленная нательными пластинами и наголенниками. Соответствующий шлем, со зловещей Т-образной прорезью визора, стоял на полу позади него.

— Думаешь, — сказал он. — что я в этом вернусь в Храм Джедай? Думаешь, это — не привязанность?

Он действительно находил это смешным. Он засмеялся. Они оба были всем, что не одобрил бы Орден Джедай.

— Зей будет в бешенстве.

— Кеноби носит солдатскую броню

— Генерал Кеноби не говорит по-мандалориански. — Она нашла, что смех Джусика заразителен и приправлен усталостью, пополам с пугающей прямотой, которая часто была так заметна у Фая. — А его солдаты не обращаются к нему "Маленький Оби-Ван".

Джусик снова стал серьезен.

— Наш кодекс был написан тогда, когда мы были миротворцами. Мы никогда не сражались на войне; не на войне такого рода, не использовали других. И это меняет все. Так что я остаюсь с привязанностями — потому что мое сердце говорит мне, что это верно. Если остальные джедаи думают, что это несовместимо — что ж, я знаю какой выбор мне сделать.

— Ты его сделал. — заметила Этейн.

— Как и ты. — Он сделал неопределенный жест в сторону ее живота. — Я тоже могу чувствовать. Сейчас я тебя слишком хорошо знаю.

— Не надо.

— Это будет очень тяжело для вас обоих, Этейн.

— Дарман еще не знает. Ты никому про это не скажешь. Обещай мне.

— Конечно не скажу. Я многим обязан Дарману. А если честно — всем им.

— Ты, в конце концов, убьешь себя, пытаясь жить как они.

— Что ж, мне это подходит. — ответил Джусик.

Джусик не собирался быть миротворцем. Если бы Сила не проявила себя в нем, он мог бы стать ученым, инженером, создателем изумительных вещей. Но он хотел быть солдатом.

И Этейн тоже должна быть солдатом, хочет она того или нет, потому что ее войскам нужно, чтобы она была им. Но как только война закончится, она покинет Орден Джедай, и последует более трудной, но более радостной судьбе.

Скирата опустил зеленый спидер на посадочную платформу с изрядной толикой удовлетворения. Он поручил Энакке сменить ему цвет и сделать так, чтобы он исчез из регистрационных систем. Для нее это была обыденная работа. Она злилась от необходимости возиться со множеством принадлежащих командам спидеров, которые иногда еще и бросали — когда у них не было выхода, но несколько лишних кредиток ее успокоят.

Вэу выбрался из люка на стороне пассажира и Мирд выпрыгнул за ним, урча и довольно посвистывая.

— Я собираюсь себя побаловать стаканчиком тихаара. — сказал Скирата. — Если стрилл хочет ночью спать под крышей — приглашаю.

— Пожалуй я присоединюсь к тебе за выпивкой. — Вэу снова поднял Мирда на руки. — Операция совершенно не по учебнику, но, тем не менее, парни врезали хорошо и быстро.

Это казалось практически цивилизованными отношениями. Так казалось ровно до той секунды, когда двери открылись и они едва не врезались в Фая. Он развел руки, изображая барьер.

— Сержант, Атин в отвратном настроении. — он повернулся к Вэу, который усадил Мирда на ковер и снял шлем. — Не думаю, что вам стоит с ним встречаться, сержант Вэу.

Вэу лишь чуть опустил подбородок и стал выглядеть так, словно он с чем-то смирился.

— Ладно, закончим с этим.

— Не…

— Фай, это между мной и ним.

Немедленным порывом Скираты было вмешаться, но он подозревал, что на этот раз Вэу придется несладко, и в этом была своего рода справедливость. Хотя умом он и уважал его мастерство и цельность, но всем нутром ненавидел его за жестокость. А для Скираты это перевешивало все достоинства Вэу.

Он говорил, что делает это ради их собственного блага: это для того, чтобы усилить их самосознание Мэндо, чтобы сохранить их жизни, защитить их души. Его парни даже верили этому. Скирата не верил никогда.

— Я ждал, сержант. — произнес голос Атина.

Скирата оттянул Фая назад. Ордо и Мереель, все еще работавшие над нейтрализацией термопластоида с сюрпризом, подобрались и насторожились, ожидая его сигнала, чтобы вмешаться. Он сдержанно покачал головой. Еще не время. Отставить.

Атин был одет в водолазку и нацепил правую перчатку. Он выщелкнул вибролезвие из пластины на тыльной стороне ладони и прижал кулак к плечу, затем убрал клинок.

— Если этот стрилл дернется ко мне — я его тоже пришью.

Это была та сторона Атина, которой Скирата до сих пор не видел, и именно та, которую выстроил Вэу. Это была частица Джанго, наследственность, которая приказывала "Встань и дерись, не смей бежать", еще одна заложенная в генах склонность, которая могла быть развита, натренирована и выращена во что-то, гораздо большее, чем она была сама по себе.

Вэу опустил руки по швам и выглядел заметно расстроенным. Атин так и не понял почему он так поступал.

"И мне этого не понять." — подумал Скирата. — "Ты спасаешь человека от жизни дар'мэндо, обучая его тому, что он унаследовал, а не превращая его в дикого зверя."

Голос Вэу смягчился.

— Ты должен был быть Мэндо, Атин. Если бы я не сделал тебя Мэндо, ты был бы все равно что мертв, потому что ты не существовал бы как мэндо'ад — при вашем духе и натуре. — Он говорил, почти что извиняясь. — Ты должен был перейти этот порог и быть готовым сделать абсолютно все, чтобы победить. Файрфек, если б тупые джедаи не использовали вас как пехоту на Геонозисе, все до одного коммандо из моего потока были бы сейчас живы. Я делал вас жесткими — потому что я о вас заботился.

Скирата был рад, что Вэу не использовал слова «любил». Ему пришлось бы самому выпустить Вэу кишки, если б он так сделал. Он стоял неподвижно, удерживая одной рукой Фая, когда Атин бросился вперед, хватая Вэу за наплечник и врезал тому в лицо. Вэу, шатнувшись, отступил на несколько шагов назад, из носа у него потекла кровь, но он не упал. Мирд яростно завопил и рванулся защищать хозяина, но Вэу жестом отогнал его.

— Удейзии, Мирд. Я сам разберусь.

— Давай, разбирайся. — выдохнул Атин и ударил наотмашь.

Трудно драться с человеком в мандалорианской броне, но Атин, подтверждая свое имя, с этим вполне справлялся. Его удар пришелся Вэу точно под глаз, и он продолжил дело яростным выпадом, чтобы прижать Вэу к стене и вдавить руку ему в горло. Вэу вновь переключился на животные инстинкты и вогнал колено в живот Атину, отбросив его настолько, чтобы ударить локтем ему в лицо.

"Остановлю ли я это? И смогу ли я?"

Скирата застыл наготове.

Удар задержал Атина на несколько секунд. Потом он просто кинулся прямиком на Вэу, врезался в него, сбил его с ног и придавил к полу, молотя по нему кулаками, попадая по броне также часто, как и по плоти. К этому времени грохот от тел и протестующие вопли стрилла перебудили всех, и Джусик вбежал как раз, когда Атин с мерзким лязгом выщелкнул виброклинок, и, высоко занеся локоть, замахнулся, чтобы ударить им в открывшуюся шею Вэу.

Двое мужчин разлетелись в стороны, словно от беззвучного взрыва. Атин врезался в стол, а Вэу откатился к стене. Наступил момент ошеломленной тишины.

— Прекратить немедленно! — во весь голос заорал Джусик. — Это приказ! Я ваш генерал, и я не потерплю свар, ясно? Ни по каким причинам. Встать, оба!

Вэу повиновался кротко, словно новобранец. Двое мужчин с трудом поднялись на ноги, и Атин привычно вытянулся по стойке смирно. Маленький Джусик — со всколокоченными со сна волосами, одетый лишь в измятую куртку и потертые штаны — стоял, свирепо глядя на двух мужчин куда крупнее него.

Скирата прежде никогда не видел, как с помощью Силы останавливают драку. Это впечатляло, также как и та выбитая дверь.

— Я хочу, чтобы эта вражда закончилась сейчас же. — продолжил Джусик, голосом не громче шепота. — Мы должны соблюдать дисциплину. И я не могу позволить вам калечить друг друга. Мы должны быть едины. Вам ясно?

— Да сэр. — бесстрастно ответил Атин, его лицо расчертили струйки крови. — Генерал, теперь я под арестом?

— Нет. Я просто предлагаю вам закончить со всем этим, ради собственного же блага.

Атин вновь стал холоден и рассудителен. Он даже не вздохнул.

— Хорошо, сэр.

Вэу выглядел потрясенным, или, по крайней мере — потрясенным настолько, насколько это возможно для человека вроде него.

— Я гражданский, генерал, так что я могу поступить как мне угодно, но я приношу извинения моему бывшему ученику за всю боль, которую я ему причинил.

Скирата скривился. Этого хватало, чтобы снова начать драку. Но это было лучшей уступкой, которую кто-либо мог вытянуть из человека, считавшего что он сделал Атину одолжение.

— Моя вина, сэр. — как полагалось любому хорошему сержанту, сказал Скирата. — Я должен был лучше поддерживать дисциплину.

Джусик одарил его взглядом, который говорил, что он этому не верит, но теплоты в нем было больше, чем строгости. Скирата надеялся, что ему никогда не придется показать, что парни подчиняются не ему, но он подозревал, что и Джусик не захочет этого проверять.

Джедай взглянул через плечо на собравшуюся молчаливую публику.

— А сейчас все могут возвращаться по кроватям. — Коммандос пожали плечами и вновь исчезли в своих комнатах. Выражение полного шока на лице Корра было восхитительным. Дармана нигде заметно не было. — Ты тоже, Фай. Это был тяжелый день.

Джусик, с миной усталого раздражения, подхватил баллончик с бактой и усадил Атина в кресло, чтобы обработать ему лицо. Он не проявил намерения заботиться о Вэу, и тот ушел в душевую; Мирд, хныкая, ушел за ним по пятам. Ордо и Мереель исчезли в направлении посадочной платформы, вместе с тюками упакованной взрывчатки.

Скирата подождал, пока Джусик не закончит, а Атин не вернется в свою комнату.

— Итак, ни светового меча, ни брони. — Джусик был еще меньше ростом чем он. Он ткнул парня в грудь. — Я скажу вам так — мужчиной делает то, что под броней. Несколько тысяч джедаев вроде вас — и Республика сейчас бы не сидела в осике. Вы солдат, сэр и отличный офицер. Я и не думал, что однажды скажу это кому-нибудь.

В этот момент Скирата говорил искренне. Это не значило, что он начал любить хоть сколько-то больше джедай как целое — лишь что к Бард'ике он очень привязался и будет за ним присматривать. Джусик опустил взгляд, с выражением из странно перемешавшихся смущения и радости и стиснул руку Скираты.

— Я хочу позаботиться о моих людях, вот и все.

Скирата подождал, пока он не захлопнет дверь своей спальни, и отправился на поиски бутылки тихаара и редчайшей в "Хижине Квиббу" вещи — чистого стакана. Он выдернул пробку из бутылки и плеснул немного в выщербленную склянку.

На этот раз он не смог определить из каких фруктов его гнали, да и на вкус он был не очень. Тихаар всегда был так себе, но, как правило, с него клонило в сон. Он дал ему обжечь нёбо, прежде чем сделать глоток, и уселся в кресло, нянча стакан в сложенных чашкой руках и прикрыв глаза.

"Надеюсь, Атин получил от этого хоть какое-то успокоение."

Ему показалось, что он уловил легкий привкус драго-фрукта в тихааре.

"Четыре миллиона кредиток."

Это было отличной платой, куда большей, чем любой заработок или премия, которые за все прошедшие годы ему доводилось переводить на Ааргау. Никто про нее ничего не говорил. Ордо и Мереель, конечно же, ее учтут: они знают о его планах. Вэу наемник, но он не будет вмешиваться, потому что ему заплатили. Этейн тоже может поинтересоваться. А отряды коммандос мало интересуются реалиями экономики. Клонам не платят. Они не стремяться нажиться, потому что выросли, не имея ничего, что могли бы назвать своим. Даже желание Фая заполучить прекрасную броню Геза Хокана и желание его парней обладать верп-винтовками, были смесью прагматизма и мандалорианских культурных ценностей, которым он сам их научил, а не обычной для штатских жадностью.

"А еще копия секретной деки из Казначейства, с которой можно поиграться."

"И дека Перрива, которую надо отдать Мереелу, чтобы тот ее скопировал, прежде чем я отдам ее Зею… или, вернее, отдам ему большую ее часть."

Он открыл глаза, зная что возле него кто-то стоит. Ордо и Мереель взволнованно и нетерпеливо переминались перед ним, выглядя точь-в-точь как обычные юноши, затеявшие проказу, а не как дисциплинированные, умелые и смертоносные солдаты.

Мереель ухмыльнулся, не в силах сдержать веселье.

— Хотите услышать про Ко Сай, Кэл'буир? Она опять переметнулась.

Скирата осушил стакан. Этого он ждал больше всего.

— Я весь внимание, ад'ике.