"Сосуды тайн. Туалеты и урны в культурах народов мира" - читать интересную книгу автора (Алимов И. А., Липков А. И., Сильнов А. А.,...)

Русский сортир на фоне востока и запада А. И. Липков

Книга, которую держит в руках уважаемый читатель, как, наверное, он уже понял, относится преимущественно к туалету и туалетным обычаям стран Востока. Тогда почему же в заглавии этого предисловия «русский сортир», притом еще и «на фоне Запада»?

Да потому что, как вы сами знаете, человеку от природы свойственно примерять всё на себя. Глядя на «этот красный кирпич», думать о своем, наболевшем; читая про то, «как там у них», невольно вздыхать: «если б у нас!» Несмотря на известный прогресс, наметившийся в обустройстве отечественных отхожих мест — общественных, служебных и индивидуальных, по-прежнему актуальной остается ситуация, обрисованная в достаточно старом уже анекдоте, который позволю себе здесь привести:

Если б не беспокоила нас ситуация с сортирами отечественными, эта книга, наверное, осталась бы достоянием одних лишь зануд-ученых. Полагаю, однако, что читателей у нее будет заметно поболее. А еще и «на фоне Запада», конечно же, потому, что мы тяготеем к цивилизации западной, хоть и не слишком в нее вписываемся, да и не очень хотим того. И взгляд на Восток у нас всегда, в большей или меньшей степени, через Запад.

В последнее время сортирная тема привлекает к себе все большее внимание общественности. Кое-где уже созданы и музеи: в Брюсселе — Музей канализации, в английском местечке Стоук, славящемся своими фаянсовыми изделиями, — Музей истории туалета. В Японии, кстати, подобный музей существует давно, а пять старинных отхожих мест попали в разряд памятников, оберегаемых как «важное культурное достояние». Сортир осознается не просто как нужник, отхожее место и пр., но уже и как явление культуры. П. С. Гуревич в своем вузовском учебнике «Культурология» ссылается на замечание безымянного сантехника: «Цивилизация начинается с канализации», философически добавляя: «Не исключено, что он был недалек от истины».

Сортирная тема как-то заметно оживилась и в нашей прессе, и на радио, и на телевидении (готовится передача в цикле о культуре, который будет вести Андрей Кончаловский), и в Интернете (тут уже полное раздолье, начиная от актуальной информации, кончая собраниями сортирных граффити), и вот уже в книжной литературе. Поэт Тимур Кибиров посвятил этому предмету отдельную поэму, так и названную — «Сортиры». На Западе еще прежде вышли целые монографии, посвященные горшкам и унитазам, туалетному дизайну, истории сортира^[17]. В России напечатана монография «Толчок к размышлению» (М.: «Совершенно секретно», 2002), написанная автором настоящей статьи. Собирая материал к ней, автор воспользовался многими отечественными и зарубежными публикациями, печатными и интернетными (в том числе и вошедшими в этот сборник), информацией компетентных в сортирном деле людей и наблюдениями рядовых пользователей, чем и хочет поделиться в настоящем предисловии.

Разные авторы ведут отсчет туалетной истории от разных дат, ссылаясь на археологические находки в различных странах. По мнению одних, первый прообраз туалета, предназначенного для практического применения, появился приблизительно за 3000 лет до н. э. в Месопотамии. Другие считают, что самый древний сортир относится к цивилизации Мохенджо-Даро (2500 лет до н. э., на территории нынешнего Пакистана) — это кирпичное сооружение со стульчаком, связанное с подземной сточной системой. Автор «Всемирной истории» Плантагенет Соммерсет Фрай отмечает, что это был не вообще сортир, а целая канализационная система, первая в мире, причем обслуживала она город, где проживало не менее 40 тысяч человек. В домах, причем даже самого скромного достатка, имелись комнаты для омовения и туалеты. Вода и нечистоты стекали по желобам в подземные отстойники, имевшие смотровые люки, а затем выводились за черту города.

Древний Египет додумался до сортира заметно позже: стульчак из известняка, найденный близ Тель-эл-Амарны, датируют ориентировочно 1350 г. до н. э. Американец Ричард Закс ведет начало сортирной истории примерно от 1800 г. до н. э. Тогда некая царица Крита, присевши облегчиться возле ручья, увидела, как все извергнутое ею смывает течением. Зрелище это дало толчок (простите, не собирался каламбурить) ее мысли, подобный тому, что испытали Ньютон под деревом или Архимед в бане.

В провинции Хунань китайские археологи недавно обнаружили туалет в гробнице одного из китайских императоров династии Хань, жившего 2000 лет назад. В информации Би-Би-Си эта находка названа «великим изобретением, свидетельствующим о высоте цивилизации Древнего Китая». Изобретение являет собой каменное сиденье с подлокотником и устройством для спускания воды. Рядом с усыпальницей императора — погребение его жены. Ее склеп состоит из 30 комнат, включая туалет, ванную и кухню. Видимо, совсем не райски бесплотной, а очень даже телесной, не избавленной и от низменных надобностей представляли себе загробную жизнь древние китайцы.

Кстати, именно Китаю человечество обязано изобретением туалетной бумаги. Появилась она там в первом веке христовой эры, делалась из коры дерева и материи. Известно, что в средние века семье китайского императора ежегодно поставлялось 15 000 листов туалетной — толстой, мягкой, опрысканной благовониями — бумаги в квадратиках примерно 8 на 8 см. Что же касается Европы, то тут туалетная бумага была изобретена наново в 1860-е гг. британским промышленником Джеймсом Олкоком. Его великое новшество чуть было не погибло и не разорило самого первопроходца: товар шел плохо. Чопорные сыны и дщери Альбиона стеснялись спрашивать в магазине столь низменную принадлежность.

Человечество, как видно, не случайно норовит собираться в большие кучи. Деревни становятся селами, села — поселками, поселки — городами, города — мегаполисами. Все ругают города, а уж мегаполисы и подавно — за скученность, толкотню в транспорте, автомобильные пробки, скверный воздух, суррогатные продукты питания, преступность, наркоманию и пр., и пр. И все норовят осесть в городе. Хутора почти напрочь исчезли. Деревни вымирают. Люди перебираются в города. И так не только в родимом отечестве, которое мы привыкли бранить с особым удовольствием. Так во всем мире. Какая тому причина?

Город удобнее для жизни, экономичнее, дешевле. Город перспективнее. Тут и работу легче найти, и образование получить, и пару подыскать себе по душе, а если, случилось, не по душе, то и разойтись легче. Продолжительность жизни в современных мегаполисах не уступает уже продолжительности ее в экологически весьма благоприятных регионах — за счет высоких стандартов во всех областях: и в продуктах питания, и в медицине, и в психологическом комфорте. Тут и общение с друзьями и коллегами, и театры, и юристы (куда ж сегодня без них!), и банки. Собственно, город и сам по себе есть банк. Его главный капитал — люди, их мозги, их умения. Собравшись вместе, они способны и работать производительнее, и создавать нечто такое, что порознь у них никогда не получится — ни на хуторе, ни в деревне, ни в местечке. Чем крупнее город, тем, в принципе, сильнее его потенциал — интеллектуальный, творческий, финансовый. Ныне уже все, одни — с радостью, другие — с печалью, согласились, что будущее человечества — мегаполисы. А какой же мегаполис без канализации! И речи не могло быть о небоскребах, покуда светлые умы человечества не придумали унитаз со сливным бачком.

Главный мегаполис античности — Рим как насос всасывал в себя пленников-рабов и награбленную добычу со всего покоренного мира. Позволю себе утверждать, что не было бы и речи о его величии и могуществе, если бы не Cloaca Maxima, служившая и для осушения болотистой почвы, и для спуска нечистот. Начало ее строительства относят к VI в. до н. э. Многие века Cloaca Maxima оставалась самой совершенной канализационной системой в мире. К I в. новой эры население города достигло уже миллиона, а потому во времена Марка Агриппы (63–12 гг. до н. э.) клоаку пришлось расширить, местами до 7 метров; работники, следившие за ее состоянием, плавали по ней в лодке.

Рис. 3. Греческая ваза, возраст которой составляет более двух с половиной тысяч лет; изображён мальчик, справляющий нужду

История канализации хранит сведения о роскошных уборных (фриках), которые в Древнем Риме служили местом встреч и бесед под журчание сливных ручьёв. Посещение таких фриков было по карману только очень состоятельным гражданам. Остальные пользовались общественными нужниками, зловонными, полными мух, особенно в летнее время. Сохранившиеся развалины позволяют судить, что представлял собой такой нужник. Это было приземистое здание с каменной плитой внутри. В плите были пробиты дыры. Уже тогда простые римляне, видимо из классового протеста, взяли за обыкновение испещрять стены отхожих мест рисунками и надписями непочтительного содержания. Отвратить их от этого пагубного занятия не могли даже изображения богов, делавшиеся на стенах как бы в напоминание: «Боги видят, чем ты занимаешься!» Народ еще тогда знал: бог все видит, да не скоро скажет.

Впрочем, и в Риме по канализационной части не все обстояло гладко: порою даже на улицах клали камни для пешеходов — чтоб не марали ног в ручьях нечистот, прорывавшихся из переполненных сортиров. Но сортиры-то были, и подземная клоака тоже была. Зато во времена средневековья произошел полный откат к первозданной простоте. И в городах и в замках — ни сортиров, ни канализации, ни нормального водоснабжения. Владельцы замков могли позволить себе специальные помещения для отправления естественных надобностей, именовавшиеся в Англии гардеробами. Они имели наклонный желоб для сброса испражнений наружу либо же сами приметно выступали из стены, так что извергнутое, не касаясь каменной кладки, могло совершать вертикальное падение по всем законам ньютоновой механики, открытой, впрочем, несколько позднее. В общем, из гардеробов ли или просто с высоты стен нечистоты выбрасывались в ров за стенами замка (города). Аромат стоял соответственный.

Другой распространенный способ — рыть ямы для нечистот под домами. История сохранила печальный случай, имевший место в 1183 г. в Эрфуртском замке (Германия). Под императором Фридрихом и его рыцарями проломился пол Большого зала, все попадали с 12-метровой высоты в выгребную яму, многие потонули, сами понимаете в чем.

Простые горожане во всех концах Европы имели обыкновение выплескивать содержимое ночных горшков прямо из окон. (Как хорошо все-таки, что кино не стало одорофонным, то есть способным передавать запахи: насколько бы это подпортило романтику костюмных лент, киноподвигов Д'Артаньяна и т. п.!). В Париже в 1270 г. был издан закон, под угрозой штрафа запрещавший «выливать помои и нечистоты из верхних окон домов, дабы не облить оным проходящих внизу людей». Но закон этот наверняка не исполнялся, иначе зачем было через сто лет принимать новый, повторявший, что нельзя выливать из окон «оное», правда, на этот раз уже всего лишь без предупредительного уведомления. Если перед выполнением процедуры трижды прокричишь: «Gare I'eau!» — «Осторожно, вода!» — моча то есть, то можно. Позднее городские власти снова издали закон о запрете на «опорожнение в общественных местах», и снова горожане — и знать и простолюдины — словно бы о нем и не слыхали.

Рис. 4. Аристократический стул-туалет XVII в.

Заметим, что не только простые горожане, но и родовитые особы не отличались излишней щепетильностью и любовью к гигиене в делах, связанных с отправлением естественных надобностей. Исторический факт: в 1364 г. некто по имени Томас Дюбюссон получил задание «нарисовать ярко-красные кресты в саду или коридорах Лувра, чтобы предостеречь людей мочиться там и гадить — чтобы люди считали подобное в данных местах святотатством». Ситуация не переменилась и триста лет спустя. «В Лувре и вокруг него, — писал в 1670 г. человек, намеревавшийся строить общественные туалеты, — внутри двора и в его окрестностях, в аллеях, за дверьми — практически везде можно увидеть тысячи кучек и понюхать самые разные запахи одного и того же — продукта естественного отправления живущих здесь и приходящих сюда ежедневно».

Леонардо да Винчи, приглашенный ко двору короля Франциска I, был настолько потрясен парижским зловонием, что спроектировал специально для своего патрона туалет со смывом. В чертежах великого провидца обозначены и подводящие воду трубы, и отводные канализационные трубы, и вентиляционные шахты. Увы, как и в случае с вертолетом и подводной лодкой, Леонардо на века опередил свое время. Чертежи так и остались на бумаге…

Неудача постигла и другого изобретателя, творившего несколько позже в Англии. В ту пору лондонские туалеты строились над рекой. Однако со временем «выходная мощность» их так возросла, что извергаемое грозило перекрыть притоки Темзы. Тогда туалеты стали строить прямо на городских улицах, придавая им весьма окультуренный вид. Одна из таких уборных находится ныне в Музее Лондона.

Богатые англичане, у кого в домах были большие камины, имели обыкновение выплескивать в них содержимое ночных посудин, а то и попросту мочиться в пылающий огонь.

Пованивало, конечно, но зато в огне погибали бациллы, о факте существования которых, а тем более об их зловредных свойствах в ту пору никто и не ведал. Видимо, простой житейский опыт подсказывал, что делать так — на пользу здоровью.

Так вот, в эти самые времена сэр Джон Харрингтон (1560–1612) задумался о цивилизованном методе удаления экскрементов.

Для начала несколько слов о нем самом. Харрингтон — личность во всех отношениях примечательная. Он — крестник королевы Елизаветы I (годы правления 1558–1603), но при этом никак не лизоблюд трона. На какое-то время даже был отлучен от двора за непочтительные эпиграммы. Перевел на английский «Неистового Роланда» Ариосто. Участвовал в военном походе Эссекса в Ирландию, где и был возведен в рыцарское достоинство. И что самое для нас интересное: принадлежал к тому же кругу родовой и духовной аристократии, что и Вильям Шекспир. Заметим, что под именем Вильям Шекспир мы разумеем не того стратфордского ростовщика и ловчилу, которому поставлен памятник и воздаются славословия. Истинный Шекспир — Роджер Меннерс, пятый граф Рэтленд, что обстоятельно разъяснено и аргументировано в книге И. М. Гилилова «Игра о Шекспире, или Тайна Великого Феникса» (М., 2000. 2-е изд.), к которой и отсылаю тех, кто еще ее не прочел.

Рэтленд, как и Харрингтон, участвовал в ирландском походе Эссекса; ближайшей подругой жены Рэтленда Елизаветы была сестра Харрингтона Люси Бедфорд. Заметим, что Елизавета, дочь великого поэта Англии Филипа Сидни, сама была прекрасным поэтом и в каких-то произведениях — соавтором своего мужа. Есть основания полагать, что и Харрингтон приложил руку к написанию некоторых из шекспировских комедий.

В 1596 г. (по другим сведениям — в 1599, по третьим — в 1594) Харрингтон построил для Елизаветы рабочую модель туалета с бачком и водяным резервуаром, куда должны были поступать высочайшие испражнения. Королева попользовалась творением крестника и, как было сообщено, осталась весьма довольна. Однако, как пишут историки, изобретатель допустил две кардинальные ошибки. Одна относится к собственно конструкции, другая, как сказали бы ныне, к ее пиару. Первая состояла в том, что предок нынешнего ватерклозета сильно пованивал, на что нередко жаловалась монархиня, вообще гордившаяся своей экстрачувствительностыо к запахам. (Понадобилось еще двести лет, чтобы устранить этот недостаток конструкции: для этого хватило всего-навсего сделать изогнутой отводную трубу.) Вторая ошибка касалась названия: изобретатель назвал свое детище «Метаморфоза Аякса» (на английском сленге «якс» означает нужник), что современниками понималось как метаморфоза трона, из-за чего королеве пришлось выслушать немало предосадных шуток. Это, считают историки, и повлекло за собой отвержение опередившего свое время творения.

Золотой час туалетов пробил в XIX в. Пробил, увы, не от хорошей жизни. В 1830 г. азиатская холера, распространившаяся вместе с испорченной нечистотами водой, выкосила миллионы европейцев. Другим бедствием стал брюшной тиф. Правительства поняли: пора раскошеливаться на канализацию. Соответственно, встал вопрос и о современного уровня стульчаках, к разработке коих и обратилась творческая мысль конструкторов. Именно тогда появились, как называет их Джулия Л. Хоран, «три мушкетера» туалетного дизайна: Джордж Дженнингс, Томас Твифорд и Томас Крэппер.

Не могу не восхититься богатством, изяществом и дизайнерской изобретательностью Твифорда. Да, конечно, переживший школу конструктивизма нынешний технично-утилитарный век многое в его сортирных залах счел бы «излишеством», но все-таки есть в них высокое ощущение основательности и достоинства. Это не однодневки, не проходные зальчики-забегаловки — это дворцы. Приходите сюда и уходите отсюда дорогими гостями.

А какой поразительной красоты росписи унитазов оставил нам XIX век! Какая замечательная лепнина их украшает! Нет, это действительно шедевры, достойные места в престижных музейных собраниях.

Более всех прославился Томас Крэппер, подаривший миру систему «дерни за цепочку»: англичане до сих пор унитазы называют «крэппер», а долгое сидение в уборной обозначают глаголом «крэп». Среди других изобретателей — Доултон: ему принадлежит честь изобретения бачка, крепящегося на стене высоко над унитазом. Вода, обрушиваясь с высоты, смывает все в канализацию. А в 1915 г. пришел час и сифонных бачков, которые можно располагать едва повыше стульчака. Многие славные умы потрудились над простым, обыденным на вид унитазом, которым мы пользуемся ныне.

Обратимся теперь к ситуации в любезном отечестве. Как пишет исследователь этого вопроса Герман Штрумпф, жители Москвы еще и в XVII в. выбрасывали экскременты и выливали нечистоты во дворы и на улицу — тому есть свидетельства иностранных путешественников. Даже по самой главной Тверской улице струились зловонные ручьи, вытекавшие из-под деревянных заборов, огораживавших дворы. Ров возле Крепостного вала, шедшего по Садовым улицам, в дождливую погоду наполнялся водой, которая в сухое время загрязнялась нечистотами. Аналогичное зрелище представляли Болото, Балчуг и Садовники, затоплявшиеся в весеннее половодье разлившейся Москвой-рекой, а потом в течение всего лета подсыхавшие, благоухая плавающим дерьмом. Речка Неглинная славилась своим амбре: и в самой ней было полно нечистот, и по берегам ее вечно лежали кучи навоза и гниющего мусора.

Конский навоз и мусор практически не убирались. Как и во многих городах, в Москве кое-где были проложены сточные канавы, каналы и подземные трубы — для отвода дождевой воды и хозяйственных стоков. Увы, как и парижане, москвичи сбрасывали в них «золотце». Со временем в разных местах дворов стали рыть глубокие ямы для надворных клозетов. Когда яма заполнялась, рыли другую, нужник переносили. Золотарное дело не было развито. Обыкновения такого не было — вывозить дерьмо из города. Ну, а раз не было спроса на этот вид промысла, — не было и предложения.

Нынешние московские экологи могут пометить в календаре красным дату 9 апреля. В этот день в 1699 г. Петр I издал указ «О соблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки», где, в частности, было сказано: «На Москве по большим улицам и по переулкам чтоб помету и мертвечины нигде, ни против чьего двора, не было, а было б везде чисто…» Но указ указом, а санитарное состояние столицы не улучшалось.

При таком уровне санитарии Москву, как и прочие европейские города, то и дело посещали всякие «моры», уносившие от четверти до половины населения. В 1771 г. (так ли далеко это от нас?) пронесшаяся над Москвой «моровая язва» (эпидемия чумы) свела в могилу больше трети населения и даже вызвала «чумной бунт», во время которого был убит архиепископ Московский Амвросий. Пытаясь предотвратить распространение заразы, он запретил устраивать крестные ходы и массовые моления, за что и был растерзан толпой.

Завершая свой рассказ о канализации старой Москвы, Герман Штрумпф печально констатирует:

А далее все снова шло своим чередом. «Зловоние разных оттенков всецело господствовало над Москвой», — таково свидетельство современника, причем относящееся не к XVII в., а, увы, к середине XIX. Та же ситуация и в других городах. В Киеве, например, как описывал современник, «на каждом шагу попадались пропасти, заваленные нечистотами», во многих усадьбах разводили свиней, «которые распространяли вокруг ужасный смрад», выпуск на улицы нечистот и загрязненных вод из дворов «считался делом обычным и не вызывал с какой-нибудь стороны протеста».

Еще одно примечательное описание, относящееся к 1871 г. Газета «Русская летопись» описывает Красную площадь, где «настоящая зараза от текущих по сторонам вонючих потоков. Около памятника (Минину и Пожарскому. — А. Л.) будки, на манер парижских писсуаров; к ним и подойти противно. Ручьи текут вниз по горе около самых лавок с фруктами… Москва завалена и залита нечистотами внутри и обложена ими снаружи… По этой части Москва — поистине золотое дно; это — русская Калифорния… Только копните ее поглубже даже простой лопатой, и драгоценная добыча превзойдет самые смелые ожидания».

А в 1880-м в России появился первый унитаз.

В книге своих путевых записок «Остров Сахалин» (1891–1894) Антон Павлович Чехов не обошел вниманием и русский сортир:

В 1893 г. Москва приступила к строительству сплавной канализации по проекту инженера В. Д. Кастальского. С тех пор «кастальский ручей» растет и ширится и, как мы знаем по опыту, пребывает ныне в достаточно сносном состоянии. Специалисты оценивают состояние московской канализации как удовлетворительное. И это при протяженности сети — 7120 км (для сравнения: длина Нила — 6670, Амазонки — 6280, Миссисипи — 6215, Янцзы — 5520, Волги — 3531 км).

К началу XX в. из 1063 городов и населенных пунктов Российской империи нормальную сплавную канализацию имели лишь одиннадцать. В их число не входил Петербург; Москва была канализована лишь в пределах Садового кольца.

Что касается петербургской канализации, то разработка ее проекта была поручена английскому инженеру Линдлею. Он намеревался все нечистоты отводить в Невскую губу, откуда «сильное течение уносило бы их вдаль», но забыл о ветрах, вызывающих ежегодные наводнения. Эксперты забраковали его проект: «фекалии легко могут ворваться в город».

Бог миловал, но дальнейшая история устройства петербургской канализации полна печали. Войны — первая империалистическая, гражданская, блокада в Отечественную прогрессу канализационного дела не способствовали. Как известно, строительство новой линии очистных сооружений по-прежнему является головной болью петербургских властей.

О том, как были устроены в России уборные, мы сегодня доподлинно знаем благодаря… японцам. Капитан японской шхуны Дайкокуя Кадая после кораблекрушения попал в Россию и в 1791 г. был привезен в Петербург. Его рассказы о России (по возвращении на родину) легли в основу книги Хосю Кацурагавы «Хокуса Монряку» («Краткие вести о скитаниях в северных водах»), почти полтора века после того остававшейся секретной. В числе прочих секретов, выведанных наблюдательным японцем, было и устройство русского сортира. Ну что ж, не будем таить зла и даже поблагодарим коварного соглядатая. То, что российские авторы не считали достойным описания, японец со старательной и простодушной дотошностью изложил в самых подробных деталях:

С тех пор японцы, да, кажется, и весь мир, далеко обогнали нас в туалетном прогрессе. Унитазы стали компьютерными, с пультом управления и разноцветными кнопочками.

Как пишет наш безымянный соотечественник, имевший возможность воспользоваться этим техническим чудом, «когда вы садитесь, под вашей тяжестью включается датчик и автоматически подсоединяется вода. Сделав дело, нажимаете нужную кнопочку, снизу под вами выдвигается штуцер и ваше выхлопное отверстие нежно и ласково обмывается подогретой водичкой, температуру и напор которой можете регулировать специальной ручкой. Если вам нужен другой напор или форма струи или если вы дама со специальными потребностями — существует другая кнопочка, и другой штуцер выезжает и моет вам все, что надо! Да, говорят еще, что в особо продвинутых системах существует к тому же обсушка» (найдено в сети Интернет). И все эти радости вполне по карману японцу среднего достатка.

Европа до компьютерных унитазов пока не доросла, но и тут технический прогресс порой поражает воображение. Парижские улицы украшают стальные кабинки общественных туалетов-автоматов. Опустил монетку, и дверь гостеприимно раскрывается перед тобой. После каждого посетителя производится санитарная обработка помещения: потоки воды с шампунем под давлением промывают кабину, а затем потоки горячего воздуха ее просушивают. Широко известен сюжет про россиянина, воспользовавшегося таким туалетом и по привычке ставшего ногами на сиденье: тут же он оказался в темноте, сначала под струями воды, а затем в потоке горячего воздуха (туалетный компьютер, потеряв контакт с ногами посетителя, решил, что помещение уже освободилось, и приступил к санобработке). Кончилось тем, что незадачливого гостя пришлось извлекать полицейским: когда он, ополоумев от ужаса, принялся биться об автоматические двери, компьютер потерял ориентацию в происходящем и на всякий случай заблокировал дверь.

Московские власти пытались не отстать от прогресса и закупили несколько таких чудо-туалетов. Первый из них был установлен у «Макдональдса» на Пушкинской площади. Вскоре его, увы, пришлось убрать: монетоприемник был вдрызг раскурочен, а в задней стенке (стальной!) была проделана большая дыра. Сортирный вандализм, как ни печально констатировать, — вполне обыденное у нас явление. ООО «Мкад-сервис», ведающее синенькими кабинками биотуалетов, вынуждено постоянно тратиться на замену панелей в кабинках, на латание прорезанных в них дыр.

И всё же прогресс приходит и в отдаленные кишлаки. И в нашем отечестве (в Москве, во всяком случае) уже не редкость увидеть вполне приличный сортир, и, случается, даже в достаточно сносном состоянии. Китайские товарищи недавно провели большую кампанию, выделив на то немалые деньги, по приведению пекинских сортиров в достойное великой страны состояние. Делалось это в связи с намерением получить право на проведение в Пекине Олимпийских игр 2008 г.

Рис. 5. Фрагмент мужского отделения туалета Московского кремля

Теперь дебаты в Олимпийском комитете уже позади, вопрос решен в пользу Пекина. Сразу после проходившей в Москве сессии Комитета Путин недвузначно дал понять, что и мы намерены побороться за право принимать следующие Олимпийские игры — в 2012 г. Будем надеяться, что это событие немало послужит сортирному прогрессу, тем более что надежде этой есть и историческое основание. Именно в 1980 г., в связи с памятной Олимпиадой, в последний раз произошло серьезное обновление столичных общественных туалетов, равно как и умеренное умножение их количества, увы, уже и тогда не отвечавшее потребностям многомиллионного города и тем более не отвечающее им ныне.

И действительно, менее чем через месяц после памятного заседания Олимпийского комитета (а точнее 7 августа 2001 г.) мэр столицы Юрий Лужков подписал постановление «О состоянии и дальнейшем развитии сети городских общественных туалетов в городе Москве». Самые радужные горизонты отныне открываются перед нами!

Прежде всего мэр признал, что дело обстоит неблагополучно: «За последние годы число общественных туалетов стало сокращаться, что снижает эстетическую и санитарно-эпидемиологическую обстановку в городе». Вот же, не забыли отцы города и об «эстетической обстановке»! Постановление предусматривает проектирование новых туалетов с учетом не только «их типа, мощности», но и «современных международных требований». Планируются капитальные вложения (начиная с 2002 г.) в реализацию программы «проектирования, реконструкции и строительства городских общественных туалетов». Установлено, что «в предприятиях торговли, общественного питания, сферы услуг, в учреждениях, где проводятся культурно-зрелищные и спортивно-массовые мероприятия» пользование туалетами должно быть бесплатным, «за исключением отдельных случаев при взимании платы за предоставление дополнительных услуг».

Может, и вправду что-то сдвинется? Впрочем, еще за четыре года до того было постановлено «дополнительно к существующим построить около 400 единиц стационарных общественных туалетов, в том числе в Центральном административном округе — 94 единицы». И все это должны быть «общественные туалеты нового поколения». Ау! Где вы, родимые, ну хоть бы и старого поколения? А так хорошо все выглядело на бумаге! Тут и создание сети уличных автоматизированных «антивандальных» туалетов. И закупка «на конкурсной основе 40 автоматических туалетов, в том числе 10 для обслуживания инвалидов». Где они?

Сегодня власти уже не делают ставки на слабоватый для российских условий импорт — будем развивать собственное производство. Дизайном бахвалиться не будем, а вот по части надежности — будьте уверены. Московское правительство приняло постановление «О производстве и развитии сети общественных автоматизированных «антивандальных» туалетов», где дается положительная оценка экспериментальным образцам, изготовленным ОАО «Энергопромстрой», указывается на необходимость их скорейшей доработки, сертификации и первоочередной установки первых 30 единиц в местах, согласованных с префектами административных округов.

Общественность окрылена надеждой. Откликнулась пресса: «Новый московский туалет можно разрушить только бомбой». «Новая модель туалета, выполненная из бетона с аксессуарами из нержавеющей стали, будет обладать поистине фантастической сопротивляемостью к хулиганским действиям. Человек, не вооруженный спецсредствами, например автогеном, не сможет в нем ничего сломать». А что если мы опять недооценим российского умельца?

Заметим, что в наш информационный век, как известно, возрастает и цена информации. Сортирное дело тоже требует информационного обеспечения на достойном века уровне. В Америке уже существует интернет-портал, облегчающий поиск общественных туалетов в 12 крупнейших городах Америки (Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго, Сан-Франциско, Вашингтон и др.). В свою очередь Австралия стала первой страной в мире, подготовившей национальную карту общественных туалетов. Взявшаяся за этот проект компания National Geographic Information Systems (NGIS) создала интернет-базу данных о расположении 13 000 подобных заведений и об уровне их качества, оцененном по пятизвездочной шкале. Проект был поддержан Федеральным правительством, выделившим на него 1, 5 миллиона австралийских долларов (около 820 тыс. американских). Теперь путешествующему по стране легко узнать, где ближайший туалет (в Австралии их в среднем около пяти на квадратную милю). Нужно лишь послать запрос из любого места, где есть доступ в сеть Интернет, с указанием интересующей местности.

Думаю, именно общественное осознание необходимости приведения отечественных сортиров в состояние, соответствующее мировым стандартам, и стимулирует немалую волну публикаций на эту тему. Причина, конечно, далеко не единственная. Есть и обычный человеческий интерес к тому, что ранее было табуировано цензурой, да и обыденным сознанием, воспитанным в христианской традиции. Оно и поныне воспринимает эту тему как низменную, принижающую нашу тягу к высокой духовности и недостойную пера серьезного автора. Сознавая все это, автор, я то есть, тем не менее не склонен капитулировать перед мнением некоторых знакомых и незнакомых пуристов, отказываться от размышлений на эту животрепещущую тему и от освещения ее в доступных ему средствах массовой информации. Ту же готовность мне приятно видеть у ряда моих коллег по перу, в особенности у авторов предлагаемой читателю обстоятельной, научно компетентной книги.

Сортирная мысль никогда не иссякала в России. Да, она не всегда обретала себя в печатном слове, иногда (и подолгу!) оставаясь в кругу слов непечатных. Но тема эта всегда жила в народном сознании — от самых фольклорных низов (вспомните «Мальбрук в поход собрался», «На кладбище ветер свищет», многие частушки, анекдоты, пословицы) до интеллигентских кухонь, временами прорывалась и на страницы литературных произведений. Сейчас она настоятельно заявляет о себе и в научных трудах, и в поэзии, и в текущей публицистике, и в высказываниях первых лиц государства, не говоря уж об сети Интернет, духовная связь которого с сортирной стенкой требует отдельного исследования. Рискну утверждать, что отечественное сортироведение начинает складываться, становиться на ноги, обретая себя и как наука, и как жанр текущей публицистики, жаждущей помочь обустройству России.