"Парад теней" - читать интересную книгу автора (Степанов Анатолий Яковлевич)

24

Вьетнамские товарищи простую работу делали хорошо. Остаток дня после продолжительного отдыха патриарх посвятил двум визитам — к несравненной Анне и к собственному своему администратору, а вечер провел с друзьями в Доме композитора. Друзья были композиторы не из шалавой попсы. Их можно проигнорировать. А Анна и шустрый администратор патриарха требовали присмотра. Анну отдал вьетнамцам, а сам решил вести администратора. Наверняка патриарх поручил ему какое-то предварительное и черновое дельце.

Администратор был жаворонок и домосед. Прибыв к себе домой в десять вечера, судя по погасшим окнам, завалился спать в одиннадцать. Демидов в своей «Оке» просидел всю ночь, боясь возможных ночных неожиданностей. Но ничего не случилось, и он позволил себе подремать за баранкой холодной микролитражки с трех до восьми.

В половине девятого администратор уселся за руль иномарки чешского производства и покатил по всяким своим делам, среди которых наверняка было и порученное ему патриархом. Первое дело — не дело: на пару минут отметиться — заскочил в контору. Второе дело — плевое дело: заехал в парикмахерскую, где его постригла смазливая дева, не закрывавшая (было видно через витринное стекло) рта во время всего двадцатиминутного процесса приведения в порядок администраторовой шевелюры. Затем администратор поубавил время: под кока-коловым ярким тентом уличного кафе бесконечно (как потом оказалось — пятнадцать минут) тянул через соломинку из жестяной банки темную жидкость. Молодежь вокруг предпочитала пепси, а администратор коку.

В десять двадцать администратор бросил банку в пластмассовое ведро, поднялся и влез в стоявший неподалеку свой автомобиль. Поехали.

Басманная, Садовое, поворот на Кутузовский и по хорошему тракту, не сворачивая. МКАД — и уже воздух другой, теплый, весенний, без душных запахов человеческого плотного общежития.

После МКАД верст двадцать пять — тридцать, не более, и вот она, цель путешествия озабоченного администратора. Машина замерла у загородного ресторана в стиле рюс почему-то с элементами альпийской псевдоготики. Ресторан еще не открылся (какой ресторан для нуворишей открывается раньше двух?), но обслуга уже лениво колбасилась, делая вид, что трудится. Следовательно, кто-то из главных в конторе. Она находилась в задней, простой, без признаков какого-либо архитектурного решения, кирпичной пристройке. Туда и направился администратор.

Обнюхать углы? Походить вокруг, посмотреть, что, как, где и откуда, прикинуть варианты прихода и ухода, возможные посты, определить места для узко пленочных, точки основной и запасной подстав. Рано, рано, и вообще не следует торопиться.

Через десять минут администратор энергично вернулся в полуиностранную «фелицию» и, сделав лихаческий разворот, помчался в обратный путь. Без двадцати час неразлучная парочка — «фелиция» с «Окой» — были у дома на набережной. Администратор пристроил свой автомобильчик рядом с «паккардом» и решительно кинулся в подъезд. Демидов остановился неподалеку от своей любимой «восьмерки», за рулем которой послушно восседал старший из черноглазеньких.

Они поменяли свои средства передвижения: теперь администратор мчался в «паккарде», сидя рядом с патриархом на заднем сиденье, а он — от греха вел уже не «Оку», а испытанную на все случаи жизни «восьмерку».

Свернули на этот раз на Бородинский мост у Смоленской площади. А в остальном все по-прежнему: Кутузовский, МКАД; свежий воздух и шикарная точка общественного питания.

Патриарх и администратор отбыли в контору, а он ждал. Недолго. Через пять минут из пристройки выкатилась группа в составе четырех деятельных персонажей. Впереди шагал, взмахами коротких ручонок указывая на прелести окружавшей ресторан природы, кто-то из здешних организаторов, за ним потенциальные клиенты. Арьергардом следовал (смокинг, галстук-бабочка) невозмутимый и почтительный метрдотель. Ресторан уже функционировал, но посетителей, судя по автомобилям на стоянке, было человек пять, не более, и поэтому свободные от работы наглые, гренадерского роста официанты с любезными улыбками стояли у главного входа, ожидая знатного гостя. Дождались и малым гуртом — все вместе — скрылись в чертогах чревоугодия.

Патриарх нигде долго не задерживался. Через десяток минут он, уже усаживаясь в «паккард», давал последние указания главному, склонившемуся, чтобы лучше слышать, у открытой дверцы.

Пора. «Восьмерка» с дальней обочины выехала на проезжую часть, вырулила, будто после долгого путешествия, к въезду на ресторанную стоянку и остановилась неподалеку от «паккарда». Но долго постоять рядом с чудом американского автостроения ей не удалось, так как «паккард» почти тотчас тронулся, увозя в столицу великого певца.

Демидов спрятал в бардачок бинокль и вылез из «восьмерки». Без усов и бороды, на этот раз не в богемном, а нуворишском прикиде: костюмчик за тысчонку баксов, итальянские башмаки ручной работы, златая цепь в распахнутом вороте рубахи от Тиффани. И походочка лениво-бесцельная, угрожающе расслабленная — соответствующая. От дверей, брезгливо морща нос, осмотрел безлюдный зал.

Подбежал один из гренадеров и, оценивающе разглядывая цепь, предложил услуги:

— Чем могу быть вам полезен?

— Пожрать от пуза. Сегодня даже позавтракать не успел. — Здесь не врал.

— Обедать будете? — Гренадер прощупывал клиента. — Есть дежурный обед…

Все-то он понимал про холуя и знал, чем приятно удивить того. Жестом фокусника вытянул из внутреннего кармана пиджака купюру стоимостью поболее дежурного обеда и протянул ее официанту:

— Это тебе за совет. А что мне внутрь забрасывать, еще подумаю. У окна меня усади.

Официант бережно, как больного, проводил его к столику. Отодвинул стул и поинтересовался ненавязчиво:

— Не надумали пока?

— А чем у вас знаменитый певец подхарчился?

— Так он не ел ничего! — разочарованно сообщил официант.

— Принял, значит, свои пятьсот под ладошку и сделал ноги, — понял он все, как надо.

— Уж вы скажете! — восхитился недогадливостью клиента гренадер. — Он и не пил ничего.

— Не ел, не пил, — раздражился клиент. — Что же он тут делал?

— На субботу зал снимать приезжал.

— И снял?

— С его-то бабками!.. Снял, конечно.

— А у вас что, банкетный зал имеется? — спросил он так, чтобы официант понял, что этот и банкет заказать может.

— Имеется, у нас все имеется. Но он вот этот снял, в котором мы сейчас с вами беседуем. — Гренадер с гордостью осмотрел варварскую роскошь зала. А вам что, тоже вечерок для компании организовать надо?

— Мне надо, чтобы ты организовал мне пожрать. И побыстрее.

— Надумали что-нибудь? — вторично осведомился официант.

— Не буду я думать! — осерчал он. — Ты думай, чем меня ублажить.

— На какую сумму? — предусмотрительно спросил официант.

— Без ограничений! Действуй, — закончил он дружескую беседу. Теперь бы и уйти официанту, но требовалось уточнить некоторые детали:

— Напитки?

Сейчас бы для раскрепощения после напряженного — чет или нечет? ожидания неспешно спустить в желудок стаканчик-другой ледяной водочки и затаиться до тех пор, пока не распустится внутри мягко согревающая огненная роза. И любить, любить открывающийся после этого в своей невыразимой яркости и четкости окружающий тебя мир. Окно в зелень, скачущие пятна солнца на подвижных листьях, ослепляющие, скатертной белизной столы, тяжелый блеск ножей и вилок, цветастый платок, накинутый на настольную лампу… А потом мент-гаишник на дороге, и все в тартарары…

— Безалкогольные, — твердо решил он.

Собственно, с чего это взыграл? Ну, сабантуй у патриарха, ну, соберутся его гости. Но кто сейчас может гарантировать, что среди гостей будут Смирнов, Сырцов, Казарян со Спиридоновым, Кузьминский, Махов? Нет, еще не время для радостного раскрепощения. Не надо успокаиваться, надо беспокоиться.

Он беспокоился до середины субботнего дня. А в три часа пополудни перестал, потому что, небрежно прогуливаясь в ресторанных окрестностях, просек трех пареньков, делавших вид, что они то ли заблудились, то ли гуляют. Одного из пареньков он мгновенно узнал, отчетливо, как на крупном плане в кино, вспомнив это русопятое личико, виденное в магазине у Лесной сквозь оптический прицел снайперской винтовки.

Сырцовские ребята с курсов на охране объекта. В качестве практики. Он хорошо знал беззаботного авантюриста Сырцова, чтобы поверить, будто пареньков тот прихватил для свой личной безопасности. Парни будут охранять тех, за жизнь которых Сырцов беспокоится пуще, чем за свою.

Он перестал беспокоиться, ибо теперь беспокоился Сырцов.

В четверг, в тот день, когда хотелось водочки и когда так и не выпил, он, достойно пообедав и будто для моциона расхаживая вокруг, ненавязчиво поинтересовался входами и выходами гостеприимной ресторации. Входов, они же и выходы, было четыре: парадный для беззаботных толстосумов, окованная жестью двухстворчатая дверь на кухню, покатый люк-окно в продовольственный склад-подвал и хилое крылечко административной пристройки, железная дверь которой закрывалась (он в четверг дождался этой операции) в шесть часов вечера удалявшимися на отдых конторскими работниками во главе с пожилым господином (скорее всего, бухгалтером) на два сейфовых замка.

Три первых входа оставались открытыми вплоть до закрытия ресторана. И если что и будет охраняться, так они. Следовательно, надо войти в закрытую дверь. Один вопрос: есть ли проход из конторы в собственно ресторан?

В пятницу, когда смена знакомого официанта-гренадера не работала, он, выпивший, в поисках туалета позволил себе заблудиться в лабиринте ресторанных подсобок. Был проход из конторы, был! Патриарха не повели внутренними проходами только потому, что больно непрезентабельны они были. Коридоры (конторы и подсобных помещений) соединялись Т-образно, где коридор конторы был вертикалью, поддерживающей двустороннюю линию коридора ресторанного. В точке соединения находилась дверь, запиравшаяся на задвижку со стороны конторы. В тот же вечер он опробовал перспективные ключи к сейфовым замкам конторской двери. С совсем малой поправкой подобрал подходящие и, слегка их уточнив, свободно открыл железную дверь. И тут же закрыл ее.

Из главного коридора подсобок поворотом на девяносто градусов мимо собственно кухни следовал проход в гостевой зал. Этот проход предназначался для избранных, проход же для официантов был расположен зеркально, с другой стороны кухни, где были окна выдачи.

Итак, путь: через контору, поворот налево, поворот направо и в зал. Отход: из зала той же дорогой — поворот налево, поворот направо, пограничная дверь закрывается на задвижку, через железную дверь на крыльцо, с крыльца к забору, через малый лесок — и к джипу «мицубиси», который тайно уже притулился в кустах неподалеку от дороги, соединяющей два магистральных шоссе.

После первых его выстрелов вьетнамские друзья начинают поливать очередями из автоматов окна ресторана, отвлекая внимание и ярость охраны на себя. Вероятнее всего, что его чернявеньких прикончат сырцовские пареньки, но что делать, ему телохранители в ближайшем будущем не понадобятся.

У двери с задвижкой помещался запломбированный пожарный короб. Не «УЗИ», не скорострельный винчестер, не укороченный «АК» — ему для дела был необходим полноценный строевой «калашников» на большой магазин. Он удачно поместился в коробе рядом с алым наконечником скрученной пожарной кишки и под новой пломбой с пятницы же ждал серьезной работы.

В четыре часа, в шестнадцать ноль-ноль, большой зал закрыли и сводный отряд официантов, среди которых суетился и его знакомый, приступил к подготовке сабантуя. С безопасного расстояния Демидов в бинокль рассмотрел, что и как. Длинный стол тянулся от входа в зал к огромному, во всю стену, окну, через которое он и наблюдал подготовительную суету.

Во главе стола сядут великолепная Анна и патриарх, а желанные почетные гости вдоль стола сразу же за ними. От торца, обращенного к окну, до двери, из которой он выйдет, метров десять — двенадцать. Что ж, можно прямо из двери палить и поливать от пуза без всякой опаски промахнуться.

Он решил отдохнуть часика полтора. На майской травке было бы еще холодновато, и он продремал на заднем сиденье «мицубиси» ровно полтора часа.

А мог бы и подольше: гости стали съезжаться только к восьми вечера. Первым, естественное дело, явился патриарх. Приехал и забегал, замахал указующе руками — по своему разуменью осуществляя хозяйский пригляд. Через полчаса стаями в две-три машины изволили прибыть большинство поп-звезд, а когда подходило к девяти, подкатили к стоянке сырцовский "гранд чероки" и «вольво» Кузьминского. Эти что, и пить не будут? Но нет, из «чероки» выпорхнула певица Дарья, а из «вольво» — смирновская воспитанница Ксения, лишенные возможности приехать на своих автомобилях явно для того, чтобы заменить на водительских местах как Сырцова, так и Кузьминского. Он в лихорадочном кураже видел всех, кто ему необходим для подведения окончательных итогов: старикашку Смирнова, наглую армянскую тварь Казаряна, сытого самодовольного Спиридонова, пижона и подонка Кузьминского, карьерного суку-службиста Махова и Сырцова, Сырцова…

Уже смеркалось, когда над успокоившимся столом поднялся патриарх. Он, бережно держа на весу бокал с опавшим шампанским, беззвучно разевал рот. Пора.

Еще в джипе он надел нитяные перчатки и внимательно протер сейфовые ключи, которые сейчас по очереди — первый в верхней замочной скважине, второй в нижней — глухо щелкнули. Дверь дьявольски завизжала, когда он потянул ее на себя. Так показалось ему, но для уходившего в черноту мира это был лишь один из многих и малых ночных звуков. Мягко прикрыв за собой дверь, он в полной темноте простоял двадцать контрольных секунд, затем открыл еще одну — беззамочную — дверь и включил карманный фонарь. Он на миг остановился в коридоре, ведущем к двери с задвижкой. Небрежный настил дощатого пола попискивал под мягкими кроссовками.

Он оттянул задвижку. В ресторанном коридоре горела дежурная лампочка. Демидов погасил фонарь, сунул его в один из многочисленных карманов боевой жилетки, сорвал пломбу с пожарного ящика и взял в руки автомат.

Четырнадцать шагов налево по коридору и поворот направо. Вот она, последняя прямая. Финишная прямая. Он замер перед решающим рывком. Сейчас все начнется, сейчас. И все кончится сейчас же. Ну, соберись!

Он собрался, на миг прикрыл глаза и сделал шаг.

— Отдай мне автомат, Володя, — негромко приказал мощный бас.

В противоположном конце коридора, опираясь на богатую камышовую трость, стоял безоружный Смирнов. Старый мент не у дел, полуинвалид, Дед. И один, один! Только одного? Всего лишь одного?

— Отдай мне автомат, Володя, — грустно повторил Смирнов.

Одного. Одного, но объединяющего всех. Его не будет, и не будет никого.

— А-а-а! — как «ура» в атаке, изверглось из Демидова. Медленно поднимался автомат.

— Умри, паскуда, — предложили за его спиной, и он понял, что опоздал. С пистолетом одним рывком уравнял бы шансы, но с автоматом… Он в развороте нажал на гашетку, и автоматная очередь пошла искать того, кто за спиной…

Но уже ритмично гавкал «ПМ» в руках Нефедова и пули- полная обойма рвали ему шею, плечо, грудь…

…Он попал в смирновскую ловушку. Почему? Почему? И последним проблеском сознания понял: не действия его просчитывал Дед, он предугадывал его желания…

Слепая душа его прозрела вдруг и увидела далеко внизу свое тело, над которым склонился мудрый Дед. Подбежал Сырцов, втроем ворвались в коридор Казарян, Спиридонов и Кузьминский, объявился Махов. Его тело было с ними, и душа, обретя покой, ослепла навсегда и отлетела в черную бесконечность.

Сырцов тряс Смирнова за грудки (Дед мотался в его руках, не сопротивляясь) и выкрикивал:

— Что же ты делаешь, старый хрен, что же ты делаешь?!

— Сделал, — вяло поправил его Смирнов. — Все кончено, Жора.

Сырцов отпустил его и, стараясь не заплакать, негрубо оттолкнул от себя. Глянул на развороченного Демидова и опять обратился к Деду:

— Зачем вы под пулю лезли, Александр Иванович?

Смирнов тоже посмотрел на то, что осталось от бывшего майора милиции.

— Он всего лишь волчонок, который сам себя затравил.

— Он не волчонок, он — хорек, — возразил Махов, а Нефедов, которого била мелкая дрожь, сказал, будто оправдываясь:

— Он бы не отдал вам автомат. Он бы все равно выстрелил.

— Наверное, — для того чтобы Нефедов не терзал себя, согласился Смирнов.

— Я — старый, мне скоро помирать, рискну я, зачем же молодым под пули лезть? Так, Саня, да? — злобным вопросом попытался понять Смирнова самый давний его друг Алик Спиридонов.

— Не так, — твердо возразил Смирнов.

— А как? — напирал Спиридонов.

— Не знаю.

— Витька! — приказал Кузьминскому Казарян. — Мигом два стакана водки Санятке и Игорьку. Одна нога здесь, другая там!

На удивление послушный литератор кинулся в зал.

— Игорю положено, а Саньке — нет, — заявил Спиридонов.

— Сысоев! — вдруг рявкнул полковник Махов, и Сысоев, добрый молодец в официантской униформе стал, как та избушка на курьих ножках, к нему передом, а ко всем задом.

— Слушаю вас, Леонид Константинович.

— Ты почему полковника Смирнова в коридор выпустил?

— Мы должны были в дверях Демидова вязать, а не товарища полковника, разумно объяснил Сысоев. — Заминка у входа, он тут как тут, а мы не готовы.

— Он прав, Леня, — поддержал оперативника Смирнов. — И не терзай его. Если есть тут кто виноватый, так это я.

Возник Кузьминский с двумя фужерами водки. Он услышал последние слова и предложил, остро жалеючи старика:

— Врежь, Иваныч.

— Не здесь, — решил Смирнов. — Пошли в зал.

Подчиняясь ему, полковник Махов дал указание подчиненным:

— Сысоев, ты с ребятами разберись тут.

Все несколько секунд постояли, посмотрели на то, с чем полагалось разобраться Сысоеву с ребятами, и молча двинулись в зал.

Притихшая попса смирно сидела на местах. Патриарх робко спросил:

— Что там у вас?

Никто из вернувшихся в зал не захотел отвечать. Смирнов взял у Кузьминского фужер и, не садясь, предложил:

— Давайте выпьем. Выпьем за упокой грешной души.