"Хроники ветров. Книга желаний" - читать интересную книгу автора (Лесина Екатерина)

Глава 9

Фома

Анджей был прав, когда предлагал поспать, если бы Фома послушался, то чувствовал бы себя человеком, а не куском старого пережеванного мяса. Но кто мог знать, что ночью спать не придется?

Она.

Она ведь предупреждала. И князь, несмотря на всю свою самоуверенность, прислушался к словам вампирши. Ворота замка закрылись задолго до того момента, как последний луч солнца растаял в вечерней дымке.

— А что с теми людьми, которые не в замке?

— Ничего, — его светлость отмахнулся от вопроса, как корова от назойливой мухи.

— Но они ведь погибнут!

Похоже, судьба жителей окрестных земель волновала лишь Фому, брат Рубеус оставался поразительно равнодушным, впрочем, как и остальные.

— Может, да, а может, и нет.

— Но замок! Они могли укрыться в замке!

— Фома, мальчик мой, — Морли ласково обнял послушника. — Замок — не безразмерный. В крепости ровно такое количество народу, чтобы выдержать длительную осаду и не умереть с голоду. Эти, — толстяк махнул вниз, — постоят здесь месяц-два и уйдут. Если же собрать в замке всех крестьян, что живут в радиусе километра, то провиант закончится уже через неделю. Или через две, и мы либо умрем от голода, либо вынуждены будем открыть ворота противнику, то есть, тоже умрем, но гораздо более неприятной смертью. Понятно?

Фома кивнул. Морли знал, что говорил, но разве от этого легче? Почему одни должны умереть, а другие будут смотреть на это, укрывшись за толстыми стенами крепости?

— На все воля Божья. — Пробормотал Морли, отворачиваясь. Бог? Разве он, в милости своей, допустит войну? Допустит. Уже допустил. Отсюда, со смотровой башни все выглядело совершенно иначе, люди внизу крошечные, точно муравьи, и ведут себя так же, бегают, суетятся, тащат что-то… а здесь, вверху спокойно, сюда не доносятся ни стоны, ни крики о помощи, ни чужая речь…

Интересно, а слышит ли Господь молитвы, к Нему обращенные?

Правда, пока войны вроде бы как и не было, были просто люди в замке, и люди снаружи, поэтому Фома продолжал надеяться, что Господь остановит приближающееся безумие. Еще поражала спокойствие, с которым люди готовились к предстоящей осаде, они даже не давали себе труда задуматься над тем, что война — суть зло.

— Много их. Эй ты, — палец Володара уткнулся в грудь ближайшего воина, — скажи остроухой, чтобы сюда шла. Консультировать будет.

— Не дело это к демону прислушиваться, — в голосе командира прозвучало брезгливое неодобрение, хорошо, хоть не ненависть.

— А ты меня не учи, чего мне делать! — вспылил князь. — Я, может, и не решил еще, отдавать вам ее или нет! Самому нужна, а вы только и знаете — мечом по шее и на костер!

— Святой престол придерживается твердых убеждений — с нечистью следует воевать, а не обедать!

Коннован

Вальрик то ли задремал, то ли потерял сознание. Упрямый он парень, другой бы обеими руками ухватился за возможность избавиться от боли, а этот отказался. Посмотрим, как он завтра запоет. Но до чего же не вовремя… Еще недели две лежать будет, если не больше. И это при условии, что крепость выстоит две недели.

— Тамма эта… князь кличет! — Стражник, среднего возраста мужчина в начищенной до блеска кирасе, осматривал зал с нескрываемым любопытством, должно быть пытался разглядеть, в каком из углов я трупы невинносъеденных прячу.

— Раз кличет, тогда веди.

Глоток свежего воздуха — и в голове прояснилось. Во внутренних покоях замка душно — камины, факелы, люди, там, где окна есть, конечно, получше, но наш зал подобной роскошью не обладал. С другой стороны оно и к лучшему — не люблю я окон. И дневного света не люблю.

— Сюда. — Мы поднялись на стену, а оттуда по бесконечной витой лестнице, которая словно бы задалась целью добраться до неба — на небольшую каменную площадку Смотровой башни. Кроме князя на площадке находились трое монахов, присутствие которых не слишком меня обрадовало.

— Ваша светлость! — Стражник открыл рот, желая доложить о выполнении приказа, но князь жестом велел ему заткнуться.

— Иди сюда. Гляди.

Куда глядеть я не спрашивала, и так ясно. Вниз. Смотровая Башня на то и смотровая, чтобы все окрестности были как на ладони. Князь был мрачен.

— Ну? Что скажешь?

— Силы подтягивают.

— Откуда их столько?

— С того берега. Основная база. Хватились поста, поняли, что случилось, и решили не терять время. Оперативно.

— Что еще? — Вопрос задал не князь, а Меченый, но я ответила — не стоит раньше времени портить отношения с будущим начальством.

— Те, что впереди идут — люди.

— Уверена?

— Более чем. Ни один тангр не станет рисковать собственной жизнью попусту.

— Нечисть, — презрительно бросил монах. — Вечно норовите чужой жизнью расплатиться.

— А командиры где? — князь сделал вид, будто не слышал монаха. Ну, и я помолчу, на дураков не обижаюсь, скажу только, ни один да-ори не бросит тысячи своих собратьев на верную смерть, как сделал князь с молчаливого одобрения этих новоиспеченных крестоносцев.

— Там, — я не видела тангров, и не ощущала их присутствия — ошейник мешал, но точно знаю — там они, внизу, в копошащейся людской массе. — Они не покажутся на глаза до тех пор, пока не начнется бой. Да и в бою мы увидим лишь солдат или младших командиров. Советники слишком ценные фигуры, чтоб воевать. Матка тем более.

— Смотрите! — Вчерашний мальчишка с мечтательными глазами, тот, который пришел с монахами, указывал вниз. — Белый флаг! Они желают говорить!

В его глазах сияла надежда: вдруг, повезет и войны не будет. Вдруг удастся договориться. Вдруг я солгала и там, внизу, совсем не враги, а друзья.

Он искренне верил в эту чушь, и мне не хотелось бы его разочаровывать.

— И что делать? — Володар повернулся ко мне.

— Говорить. Я пойду с вами.

— Думаешь, боюсь? — ничто так не злило его светлость больше, чем подозрение в трусости.

— Думаю, вам понадобится переводчик.

Конь подо мной нервно пританцовывал и то и дело оборачивался на странного седока. Или у него сам по себе характер дурной? Безотносительно меня? Вон и у Володара жеребец тоже неспокойный, фыркает, головой трясет.

На переговоры князь взял только меня: не то знак особого доверия, не то нежелание рисковать жизнью нужных людей. Внешние ворота открывались медленно, с тягучим скрипом, а поднятая решетка внушала некоторые опасения. Одно движение и рухнет… ох и неприятные мысли.

А нас уже ждали. Двое. Тангры. Они отличались от захваченного пленника примерно так же, как он отличался от среднестатистического человека. Советники. Вот это да! Чтобы на переговоры с властителем какой-то затрапезной пограничной крепости пришли сразу два советника? Много чести.

Мы так и стояли, рассматривая друг друга. Они меня. Я их. Князь не в счет, он всего-навсего, человек.

— Пятый улей третьего домена приветствует князя Володара от имени верховной матери всех ульев! — Советники поклонились. Его светлость соизволили кивнуть в ответ. Я не шелохнулась — обойдуться. А тангр знает язык, значит, поход готовили давно и основательно.

— Я, — продолжил старший, — есть советник нашей матери. Это — Верховный командир нашего улья.

Что-то я не поняла, в Хрониках нет упоминания о такой должности, либо тангры эволюционировали, либо это ошибка перевода.

— Я — князь Володар, хозяин крепости и окрестных земель. Это — моя… советница.

— У вас все советники носят на шее Аркан? — Тонике губы тангра расплылись в улыбке.

— Все. — Не моргнув глазом, ответил Володар. — Так надежнее. Мне хотелось бы узнать, зачем вы пришли на мои земли.

— А разве твоя советница не дала тебе исчерпывающего ответа? В таком случае, советую избавиться от нее. Мы пришли сюда, чтобы жить. Великая Мать желает принести счастье и благополучие на эти земли. К сожалению, люди не понимают, что добро может исходить и от существ, слегка отличающихся от них в физическом плане.

— Ваше предложение?

— Вы сдаете крепость, и тогда, согласно воле нашей Матери, остаетесь на троне. Еще вы отдаете нам ее. В качестве знака дружбы и согласия.

— А, если я не соглашусь?

— Крепость будет уничтожена, независимо от того, сколько времени на это понадобиться. Все люди, находящиеся на территории замка будут казнены, как мятежники, осмелившиеся противостоять Великой Матери. Кроме того, лично вам будет предъявлено обвинение в убийстве подданных Кандагара в числе трех представителей человеческой расы и одного тангра…

— Вы пришли на мою землю и отдаете приказы? — На удивление, князь выслушал советника спокойно.

— Ты не понимаешь, человек. Если мы пришли сюда, то земля наша. Но мы согласны предоставить тебе время на раздумье. Четверть часа. Если по истечении указанного срока ворота будут заперты, это будет расценено как отказ от сотрудничества со всеми вытекающими последствиями. Я сказал.

Ну да, он сказал, мы послушали, и разъехались по домам. А в князя я верю, не такой он человек, чтобы крепость сдать.

— Ну, остроухая, что скажешь? — Володар окинул критическим взглядом серую стену замка.

— Бежать поздно.

— Значится, воевать будем. Поехали, а то еще приготовиться надо.

Ворота за спиной захлопнулись, с оглушительным лязгом опустилась на место решетка, и снова ворота… а все равно ненадежно.

Как и предполагала, его светлость отказались уступать родовой замок без боя, и ворота оставались закрытыми и через пятнадцать минут, и через двадцать, и через полчаса, когда взорвался первый снаряд.

— Эй, остроухая, — в одной из башен Володар устроил штаб, — что у них за пушки?

Канонада длилась уже второй час. Замок дрожал, трясся всем своим каменным телом, но держался. Строители постарались на славу.

— Без понятия, — я не настолько большой специалист, чтобы определить модель на слух. Что-нибудь из старых запасов, расконсервированных, разрытых археологами складов, или же новое, свежесобранное. Вспоминая о пистолете и рации, я склонялась ко второму варианту. Это было неприятно.

Если тангры производят оружие сами… черт, даже думать не хочется.

— И долго они так собираются? — его светлость бухнулись на деревянный трон, который по его приказу перетащили в башню.

— Всю ночь. И день, скорее всего тоже. И снова ночь. И так, пока стена не рухнет.

— Не рухнет, — пообещал Володар. — И не жалко им снарядов?

— Выходит, не жалко.

С учетом того, что снаряды они производят, а потому имеют возможность тратить, не особо задумываясь над вопросами, каким таким волшебным образом пополнить запасы в оружейной. У тангров вообще особая психология, по-моему, они еще дальше от людей, чем мы. Слово матки — закон, любое ее желание выполняется моментально, и, если матка сказала, что в случае отказа от капитуляции, замок будет уничтожен, то тангры не успокоятся, пока не разнесут крепость по камушку, не взирая на потраченное время, экономические или человеческие ресурсы. Пускай у стен Вашингтона поляжет сто тысяч людей, двести, триста… количество значения не имеет, главное, выполнение поставленной задачи.

Осада затянулась. Люди стали привыкать и к круглосуточному обстрелу, когда от грохота рвущихся снарядов закладывает уши, и к ночным атакам, когда противник предпринимал очередную попытку забраться на гладкие стены Вашингтона, и к заупокойным молитвам… С каждым днем жертв становилось все больше, а ненависть к существам, осадившим крепость, все сильнее.

Я впервые участвовала в войне. Я не предполагала, сколько за этим словом грязи. Шепот, недовольство, ненависть, слухи, что все началось по моей вине, потому что я полезла на тот берег… обманула князя… втерлась в доверие.

И не объяснишь же, что война началась бы в любом случае. Да и кому объяснения нужны? Тем, у кого семьи по ту сторону крепостных стен? Или тем, кто тела в подвал стаскивает? Или тем, кто подыхает от полученных ран и заражения крови?

Пускай подыхают. Пуская бесятся. Пускай воюют. Это же люди, низшие существа, обделенные разумом и силой, разве мне нужно их признание? Конечно, нет. Карл бы от души посмеялся над моими терзаниями. Карлу проще, у него за плечами опыт многих войн. Карл считает меня чересчур эмоциональной…

Карл даже не пытался узнать, что со мной произошло.

Не хочу ни о чем думать, лучше буду вино пить — спасибо князю за подарок — и прислушиваться к тому, что творится за стенами. Слишком уж спокойно, как-то особенно спокойно, готова клыки заложить — грядет очередная атака, косвенным подтверждением грядущих неприятностей является ледяная игла, возникшая где-то в области затылка. Предчувствие? Голос кого-то из Ветров? А я, из-за ошейника, не могу правильно истолковать послание?

В общем, когда голоса пушек смолкли, хотя время только-только за полночь перевалило, я отчетливо поняла — началось!

— Тревога!

— Что? — Тилор и Тилар, увлеченно резавшиеся друг с другом в карты, переглянулись. Черт, похоже, ребята порядком расслабились за неделю. Неужели они ничего не чувствуют? Нет, не чувствуют. Удивлены, но спокойны.

— Тревога!

Вот сучьи дети, сидят и глазеют, для кого я тут глотку деру?! Пинком опрокинув низкий столик с картами, я заорала во все горло:

— Тревога, мать вашу! Оружие и за мной! Бегом!

Именно в этот момент испуганно и обреченно запела труба. Тревога, тревога, тревога! Воздух вокруг зазвенел, предупреждая об опасности. Но вот труба, захлебнувшись очередным переливом, замолчала. Мне некогда было думать о судьбе музыканта — я неслась вперед, к покоям князя. Тысяча чертей! Я столько раз желала Володару долгой и мучительной смерти, а теперь, когда мое желание вот-вот исполнится, спешу на помощь. Умрет он — умру и я. Тварь на шее предупреждающе кольнула холодом.

Плевать на нее. Плевать на всех. Наперерез ринулся человек. Один взмах и он падает на пол, зажимая руками разорванное горло, а я несусь дальше… когти в крови, пахнет вкусно… еще один воин — еще один труп. Удалось разжиться кривым коротким ножом. На первое время сойдет, автомат не трогаю — слишком много возни, мне больше по душе ближний бой. Из-за поворота выскочили двое, первый умер сразу, а второй успел-таки выстрелить, но пуля ушла в потолок, а лезвие моего трофейного ножа — в левый глаз.

Но вперед, вперед, не отвлекаться, с каждой секундой число чужаков, прорвавшихся в крепость, растет. Спасти Володара, заделать брешь, сквозь которую твари лезут в замок, а потом уже и поохотиться можно будет.

Крови, крови, крови… Запах пьянит, сводит с ума, и сердце радостно стучит, приветствуя честный бой. Снова взвыла труба, а я бегу вверх по крутым ступеням. И ребята вроде не отстают. Успею или нет?

Карл

С каждым шагом вглубь Пятна, Карл убеждался в правдивости старой человеческой пословицы — не так страшен черт, как его малюют. Не так страшна Аномалия, как о ней рассказывают. В путешествии было даже кое-что приятное — наконец-то удалось стряхнуть с себя вековую пыль, вспомнить добрые старые времена…

Хотя… Не такие уж они и добрые. Американцы воевали с арабами, арабы с русскими, русские с китайцами, китайцы — со всем миром. Все запреты побоку, о морали никто и не вспоминал. Какая мораль, когда дело касается выживания?

Ядерное оружие? Великолепно. Газ, уничтожающий все живое на сотни километров вокруг? Еще лучше — у противника не будет шансов. Бактерии, вирусы, другие люди и создания, которые когда-то были людьми.

Нет, пожалуй, Карл поспешил назвать те времена добрыми.

А ностальгия… бывает. В его-то возрасте. Хотя все равно иначе все как-то было. Жил ведь, временами даже с удовольствием… особенно иногда.

Он настолько задумался, что едва не наткнулся на часового: паренек задремал на посту. Карл вообще не обратил бы на него внимания, если бы человек не встрепенулся и, потянувшись к оружию, спросил, отчего-то шепотом.

— Стой! Кто идет?

— Никто. Никто не идет, — пробормотал Карл и зажимая нечаянной добыче рот.

Пожалуй, следует воспользоваться случаем, вряд ли в глубине Аномалии у него получится удовлетворить потребность организма в крови, а сидеть на таблетках удовольствия мало. Несмотря на возраст, парень покуривал, причем отнюдь не табак, во всяком случае кровь имела весьма неприятный привкус. Что ж, бывает, с другой стороны лучше уж такой донор, чем совсем никакого.

Прятать тело Карл не стал — вряд ли тангры осмелятся последовать за ним в Пятно, да и другие у них заботы.

Вальрик

Наверное, следовало послушаться тварь и лежать, но как лежать, когда замок в опасности? Тревогу трубили! А он — воин, он должен быть там, со всеми. Гнев и обида заглушали боль. Вальрик двигался настолько быстро, насколько мог, несколько раз останавливался, переводя дыхание, и Ильяс терпеливо ждал рядом. Спасибо, что ждал молча, ехидных замечаний и насмешливых взглядов Вальрик бы не перенес.

Скорей бы убить кого-нибудь! Где же враги? Или твари почудилось? Но нет, не почудилось, в коридоре Вальрик с Ильясом наткнулись на трупы, и один из нападавших еще дышал, невзирая на глубокую рану в брюхе.

— Стой! — Приказал Вальрик, останавливаясь. Тугая повязка на груди мешала дышать, а сломанные ребра отзывались болью во всем теле. И рука, зажатая между двух дощечек, раздражала, хоть и не болела.

— Мы отстали, — позволил себе заметить Ильяс.

— Без тебя знаю. Куда она идет?

— К покоям князя. Наверное.

— Точно. — Вальрику было обидно, что он сам не дошел до такой очевидной вещи, ну, естественно, тварь боится за отца, ведь, если того убьют, то и она умрет. Интересно, а без ошейника она стала бы защищать крепость? Вряд ли. Не ее война. А уроды из леса именно из-за нее пришли! Из-за нее! Растревожила гнездо… вызвала… таких же как сама, нелюдей…

Правда, сейчас речь не о ней, а о том, чтобы не быть обузой. И Вальрик усилием воли заставил себя отлипнуть от стены. Если не делать резких движений, то все не так и плохо…

Он справится. Он — воин. И сын князя.