"Счастье™" - читать интересную книгу автора (Фергюсон Уилл)

Глава третья

Когда Эдвин вошел, планерка была в самом разгаре. То есть хорошие булочки уже расхватали. Он принялся копаться в жалких остатках – черника и бананы пошли в дело первыми, оставалась никого не прельщавшая гадость из отрубей, цуккини и тыквы, – и тут всемогущий мистер Мид оторвался от своего диапроектора и одарил Эдвина назидательной отеческой улыбкой:

– Эдвин! Как приятно, что ты к нам присоединился.

Мистер Мид – бэби-бумер в худшем смысле это-го слова. Ему перевалило за пятьдесят, а он все пытается – как бы сказать точнее? – хипповать. Или вроде того. Сам носит на работу джинсы, но другим не разрешает. (Как бы в знак того, что он не «застегнут на все пуговицы», что он – «мужик что надо», или какую другую хрень.) Мистер Мид лысел, и его жидкие седые волосы – говорят, крашеные, поскольку натуральная седина выглядела у него не очень естественно, – были схвачены сзади в тугой маленький хвостик, похожий «на пенис чихуахуа», по незабвенному описанию Эдвина. И как любой лысеющий бэби-бумер, мистер Мид отрастил бородку в качестве компенсации (или по рассеянности – трудно сказать). Он носил очки какой-то жуткой восьмиугольной формы, как бы стремясь показать, что их обладатель идет и ногу со временем как в области оптической моды, так и – в расширительном смысле – в политике, бизнесе и жизни. Мистера Мида Эдвин терпеть не мог. Ненавидел он многих, но особенно – мистера Мида в его вельвете, при галстуке и с вечным выражением «Я рассказывал вам об истинном духе Вудстока?» на морде. А особенно Эдвин ненавидел, когда мистер Мид указывал на его плохое поведение на работе, неаккуратность, молодость и неопытность. Да, Эдвин плохо себя ведет. Да, он неаккуратный и неорганизованный. Но зачем так глумливо это подчеркивать?

Мистера Мида звали Леон, но все знали, что он просто-напросто Леон, ударение на первом слоге – обычная показуха. Однако фамилия босса поражала Эдвина – настоящая эмблема бэби-бумера, приторная на слух, прекрасная характеристика всего поколения.

И вот когда Эдвин, дрейфуя в придавленном тупостью собрания расположении духа, ковырялся в отрубях с тыквой и старался не клевать носом от скуки – тут-то он и почувствовал, что все уставились на него и ждут, что он скажет. Напомнило ощущение от письма, приложенного к рукописи о горе (название уже стерлось с доски его сознания). Но сейчас это было уже не предчувствие.

Когда Эдвин поднял глаза, все присутствующие – Мид с покровительственной улыбкой на лице, Мэй в паническом смятении и Найджел со зловещей усмешкой, – все до единого очень внимательно на него смотрели.

– Ну? – сказал мистер Мид.

Всего-то один слог, но как тяжело и влажно он улегся на разум Эдвина. Он принялся судорожно рыться в своей кратковременной памяти, тщетно пытаясь привязать к себе то, о чем шел разговор. Блокнот бесполезен – там лишь кучерявые каракули и вдохновляющие девизы наподобие «чихуахуа» и «блабла-бла-бла». Он взглянул на Мэй. На ее лице читалось такое напряженное ожидание, будто у нее с минуты на минуту начнутся роды. Пауза уже не на сносях. Это полная программа: на подходе тройняшки, где наркоз? вызовите «скорую» кто-нибудь!

– Да? – ответил Эдвин.

Мистер Мид обнаружил непредвиденную дыру в осеннем каталоге. Уже шесть или семь лет в октябре «Сутенир» публиковал книги некоего доктора из Джорджии, известного под псевдонимом «мистер Этик»: один год – «Путеводитель по этике для каждого», другой – «Введение в этику для современного руководителя», потом – «Как вести этическую жизнь в нашем безумном запутанном мире» и так далее. (Чем больше мистер Этик преуспевал, тем длиннее становились названия, а содержание – жиже. Говорили, будто последнюю книгу он диктовал секретарше по утрам во время бритья.) Его новейшее творение – «Семь привычек высокоэтичных людей – и какие уроки жизни они могут вам преподать!» – находилось на стадии технической редактуры. Но две недели назад Этика задержала за уклонение Налоговая служба, и ему, несмотря на чистосердечное признание, грозил срок от восьми до десяти лет. Издание целой серии книг Этика по самосовершенствованию приостановлено. Но при чем тут Эдвин, непонятно.

– Мы ждем. – Мистер Мид по-прежнему улыбался.

– Ждете, сэр?

– Твоих предложений.

– Моих предложений?

– Именно, твоих предложений. Помнишь, перед моим отъездом на прошлой неделе мы немного поболтали? Я спросил, как поживает твоя тетушка, ты сказал, у нее все хорошо. Мы поговорили о том, что выход следующей книги мистера Этика откладывается. Я сказал: «Черт возьми, чем заполнить дыру в каталоге?» А ты ответил: «Не беспокойтесь. У меня на осень есть отличная книга по самосовершенствованию». На что я сказал: «Потрясающе! Расскажешь об этом, когда вернусь». А ты сказал: «Конечно!» Что, неужели ничего не помнишь?

– Но у меня нет тетушки.

– Господи, да при чем тут тетушка! Итак, чем нас обрадуешь? – Мистер Мид посуровел. Его терпение явно подходило к концу.

Эдвин с трудом сглотнул, почувствовал, как бьется пульс в висках, и дрожащим голосом вымолвил:

– Да, сэр. Я тут кое над чем работаю.

– Над чем же?

– Это… м-м-м… книга. Очень интересная. Вот с чем я сейчас работаю. С книгой.

– Продолжай, – подбодрил Мид. Найджел зловеще улыбнулся:

– Да, пожалуйста, продолжай. Нам всем очень интересно.

Эдвин откашлялся, стараясь сохранять спокойствие:

– Эта книга о том, как похудеть.

– Таких много, – сказал Мид. – В чем изюминка?

– Ну… еще она о том, как бросить курить.

– Дешевка для супермаркетов. Нам нужен бестселлер по самосовершенствованию, большой формат, мягкая обложка. Реальное мясо. А ты говоришь – похудание и курение. Меня тут не было почти две недели, и у тебя не появилось ничего приличнее?

– Нет, появилось. Там еще говорится о том, как улучшить половую жизнь. Называется это, кажется, Техника Ли Пока – или, может, Ли Бока. Настоящий переворот. Новое слово в сексе.

Мид нахмурился, но одобрительно:

– Секс. Мне нравится.

И Эдвин понял, что удача ему улыбнулась. Все пошло как по маслу: чем больше он заливал, тем больше воодушевлялся Мид, тем задумчивее хмурился и тем энергичнее кивал.

– Еще эта книга о том, как зарабатывать деньги.

– Прекрасно.

– …как самореализоваться. И достичь внутренней гармонии.

– Отлично, отлично. Дальше.

– …как поверить в собственные силы, приобрести уверенность в себе и стать более чутким, а еще там… в общем… советы для фондовой биржи. Все, что хотите. Деньги. Секс. Похудание. Счастье.

– Слушай, а мне нравится, – сказал Мид. – Универсальное совершенствование!

Сидевший напротив Найджел заулыбался зловещее некуда – вылитый Люцифер во плоти. Мистер Мид сиял. Мэй нервничала. Эдвин чувствовал, что сейчас упадет в обморок.

– Великолепно, – сказал Мид. – К следующему понедельнику, когда я вернусь, пусть книга лежит у меня на столе. (Мид пребывал в вечных разъездах – то на симпозиум поддержки книгоиздания, то на Франкфуртскую книжную ярмарку.) – Кстати, как, ты сказал, называется?

– Называется?

– Ну да, называется. Как?

– В смысле, каким будет название книги?

– Не будь таким тупым. Конечно, название книги, чего ж еще? Как ты ее назовешь?

– Она м-м-м… называется э-э… «Что мне открылось на горе».

– На горе? Не понимаю. На какой еще горе?

– На горе, сэр. На очень высокой горе. В Непале. Или в Тибете. Автору там многое открылось. Отсюда, собственно, и название.

– «Что мне открылось на горе». – Мид потер подбородок. – Нет, не то. Совсем не то. Нет блеска.

– Можно вынести в заглавие основные темы. Например: «Клевый секс, стройная фигура, большие деньги». Разбросать там восклицательных знаков, чтоб выразительнее, или даже…

– Нет-нет, слишком много слов. Длинные названия на сегодняшнем рынке не в ходу. Нужно короткое и точное. Может, один емкий образ. Или аллюзия на известный фильм. Чтоб намекало читателю на предстоящее «волшебное путешествие». Вроде «Волшебник из Страны Оз».

– Или «Вторжение бешеных стручков», – прошептал Эдвин.

– Что касается особенностей длины названия, – продолжил Мид, – «Паблишерс Уикли» за прошлый месяц напечатал обзор названий нон-фикшн. Получилось, что среднее количество слов… сколько, Найджел?

– Четыре целых шесть десятых.

– Вот-вот, 4,6. Оптимально для удачного названия нон-фикшн. Будем придерживаться этих параметров, договорились?

– А что такое, по-твоему, шесть десятых слова? – спросил Эдвин. – Отвечай, безмозглый, крашеный, облезлый, сбрендивший придурок! – Но так формулировать вопрос Эдвин не стал. – Шесть десятых, сэр?

– Именно. Имеется в виду… – Мид на секунду задумался. – Ну, как бы сокращение. Или предлог. Определенный или неопределенный. Или подожди-ка! Слово через дефис. Получается 1,6 слова, верно?

Далее последовала длинная бестолковая дискуссия на тему: артикль – это целое слово или шесть десятых?

– Вероятно, – продолжал Мид, – надо провести собственное исследование. Взять среднее количество слов в названиях из десяти последних каталогов и разделить на 0,6.

– Я сейчас же займусь этим, мистер Мид, – пообещал Найджел, лихорадочно царапая в блокноте эту белиберду. (К вечеру Мид все равно позабудет о своей просьбе начисто.)

– Отлично. И не забудь префиксы, Найджел. Не стоит их исключать. Они могут войти в эти шесть десятых.

– Выделю их в отдельную подглавку, – сказал Найджел.

– И помните: объем книги должен составлять триста восемьдесят три страницы. Таков средний показатель для современных бестселлеров. Объем следует подгонять под – сколько я сказал? триста восемьдесят три. Понятно, Эдвин?

Но к этому времени тот уже привязал веревку к стропилам и безжизненно болтался на ее конце. Мид обратился к Мэй:

– Ну как? Что ты об этом думаешь? Только честно.

– Вряд ли нам стоит тратить на это столько времени.

– Да. Ты права. Мы тратим уйму энергии, ссорясь по мелочам. – И пренебрежительно махнул на Эдвина. – И зачем он только поднял эту тему? Соберись, Эдди. Вот чего не хватает твоему поколению. Собранности. Мне вспоминаются аналекты Конфуция – они были сильно в ходу во времена моей юности. Кажется, я был тогда в Вудстоке – или в Сельме. Но отголоски до сих пор со мной. Безусловно, его лучше читать в оригинале, но суть в том, если угодно, что В любой иерархии… или нет, погодите, мне, кажется, вспомнился принцип Питера, а не Конфуций…

– Сэр? – Мэй попыталась вернуть беседу в русло реальности. – Мы обсуждали изменения в осеннем каталоге.

– Ах да, осенний каталог… Именно. Верная мысль, Мэй. Хорошо, что подняла вопрос. Итак, как известно, выпуск серии мистера Этика заморожен на неопределенное время, так что придется засучить рукава и тащить себя из болота, бла-бла-бла-бла, пенис чихуахуа.

Эдвин уже выключил назойливую болтовню – точно так же поворотом колесика глушишь белый шум проповедника-фундаменталиста. Хотя до конца планерки он просидел за фасадом спокойствия, сердце его сжималось в паническом ужасе. Попался. Сам себя загнал в угол, опечатал все выходы, запер дверь и проглотил ключ. Только один человек теперь мог его спасти: Тупак Суаре.

– …именно тогда я решил посвятить свою жизнь чему-то более важному, более высокоморальному. – Мид заканчивал очередную назидательную повесть из жизни. – С тех пор я не оглядываюсь назад. Никогда.

Эдвин еле сдержался, чтобы не вскочить на ноги, безумно аплодируя и выкрикивая: «Браво! Браво!»

Шестидесятые не умерли – они стали просто очень, очень нудными.

Когда собрание кончилось, Найджел догнал Эдвина.

– Отличная презентация, Эд. Что это? «Делает деньги, прекрасно на вкус и лечит рак»?

– Иди отлей, Найджел.

– Это будет лужа, в которую ты только что сел. Эдвин обогнал Найджела, а тот остановился и весело крикнул:

– Она, кстати, вполне здорова! Эдвин обернулся:

– Кто?

– Моя тетушка Присцилла. У нее все хорошо. Оказалось – легкая простуда. В любом случае, удачи! Похоже, твой проект намного интереснее моего.

Вот скотина.

– Чао! – И Найджел скрылся у себя в кабинете. Там, где есть вид из окна.

Эдвин поплелся к себе, бормоча под нос страшные клятвы и ругательства в духе короля Лира: «Я им покажу. Они у меня узнают». В каморке его ждала Мэй.

– Знаешь, – она оглядела стены, – никто ведь не запрещал вешать плакаты или добавлять личные штришки. Мистер Мид это поощряет. Говорит, это «воспитывает спонтанность работника». Честное слово, твой кабинетик – самый голый, самый…

– Это протест, – ответил он. – Я против цветочков, шариков, детских фото и вырезанных из газет комиксов.

– Очень по-дзенски. – Мэй села на стол, оперлась локтем о пачку рукописей, готовых отправиться в обратный путь. – Рассказывай. «Что мне открылось на горе». Из какой шляпы ты ее достал? Я про это ничего не знаю, а ведь я распределяю почту. Только не говори, что все придумал. Ведь это не так?

– Мэй, пойми. Мне больше ничего не оставалось.

– Эдвин, пошли к мистеру Миду прямо сейчас, все ему объяснишь: в минуту слабости, в приступе утренней усталости после выходных ты…

– Слушай. Я думаю, все получится. Помнишь, как ты брала меня на работу? Помнишь мое первое задание? Редактировать «Куриный бульон для жаждущего сердца» – самую успешную серию по самопомощи. Помнишь, что ты мне сказала тогда? «Не волнуйся, книги сами пишут себя. Люди присылают поучительные случаи из жизни, а так называемые авторы компонуют все эти слюни и сопли и дают броское название. А редактор лишь проверяет пунктуацию и орфографию». Раз плюнуть. И что случилось потом? Всего вторую неделю я мучился с этим «Бульоном» – вторую неделю, – и тут заявляются авторы, загорелые и скорбные, с ног до головы в золоте. И говорят: «Произошла загвоздка». Это про «Бульон» № 217: «Куриный бульон для плоских стоп». А в чем дело? «Беда. Иссякли трогательные истории о детишках, больных раком костей. Кончились поучительные случаи из жизни. Запас исчерпан». И что я сделал? Что я сделал, Мэй?

– Знаешь, не люблю, когда повествование строится на диалоге.

– Я прибежал к тебе плакаться? Сдался? Признал поражение? Нет. Я выслушал их и сказал: «Все ясно, джентльмены. Есть только один выход из положения – подделка». Порылись в архивах, взяли по два самых незапоминающихся анекдота из предыдущих двухсот шестнадцати выпусков и упаковали под заголовком: «Самая большая тарелка разогретых остатков для страдающей души». Помнишь, что было дальше?

– Да, – сказала Мэй, – помню.

– Семнадцать недель в списке бестселлеров «Тайме». Семнадцать недель, черт побери! На две недели дольше «Балканского орла». Семнадцать недель – и никто, ни один читатель, рецензент или чертов книготорговец ничего не заподозрил. Не поняли, что мы просто перемешали старый материал! И не говори, что у меня не получится. Здоровье, счастье и горячий секс? Раз плюнуть. Я все сделаю, Мэй. У меня все получится.

– Эдвин, но у тебя всего неделя. Мистер Мид ждет рукопись после возвращения, а тебе нечего показать. Совсем нечего.

– А вот здесь ты ошиблась. Кое о чем ты и не догадываешься. Есть такая рукопись! – Эдвин вышел из-за стола и театральным жестом запустил руку в мусорную корзину.

Корзина была пуста.