"Счастье™" - читать интересную книгу автора (Фергюсон Уилл)Глава шестнадцатаяПод конец марафона редакторской бойни, когда Эдвин резал, кромсал и царапал на рукописи всё менее связные примечания, зрение начало сдавать. В глаза будто насыпали песку, перед ними все расплылось и расфокусировалось. Если профессиональное заболевание писателей – «синдром клише», то у редакторов это, несомненно, «синдром замыленного глаза». Он приложил к векам лед, несколько раз умылся и даже сделал гимнастику для глаз. Ничего не помогало. Пора на боковую. Он зевнул, потянулся и сказал вслух: – Прекрасна жизнь редактора. Ни с чем не сравнится. Сегодняшний процесс не обошелся без происшествий. Далеко за полночь, когда в рукописи свирепствовал могущественный синий карандаш Эдвина, самозабвенно убивая слова, он перевернул страницу и краем глаза заметил надпись с другой стороны. Написано было от руки, будто пьяная курица лапой, иначе не скажешь. «Оливер Рид умер. И мне что-то нездоровится». Эдвин растерялся. Оливер Рид? Это еще кто? Имя показалось мучительно знакомым. Певец? Музыкант? Может, актер? Какое он имеет отношение к рукописи? Какое он имеет отношение к Тупаку Суаре и погоне за счастьем? Голова гудела, лоб и глаза болели от напряжения (как умственного, так и иного). Он выключил настольную лампу и, пошатываясь, отправился спать. Оливер Рид? Кто это, черт побери? Он обессиленно забрался под одеяло, и поджидало его там нечто – нечто дикое и необузданное. Тигрица. Обольстительница. Его жена. Она бросилась на него, под него, вокруг – обволокла подобно длинному влажному языку. – Лю, не сейчас. Я… – Ррррр, – был ее ответ. – Не сейчас. Не хочется. Я устал. Честно. Ее пальцы скользнули по его груди, словно пересчитывая ребра. Она дошла до какой-то определенной точки, затем большим пальцем другой руки провела вверх по внутренней стороне его бедра и нажала. Электрический разряд, вспышка – и она уже оседлала Эдвина. Скользнула по его телу, и он, сам не зная как, оказался в ней, подчиняясь ее ритму, который напоминал трепетание мухи в паутине. Дженни делала что-то глубоко внутри, вроде встречных толчков под каким-то особым углом, отчего из всех его пор искрили молнии, а в нервах взрывались фейерверки. Она словно расплескала бренди на его тело и подожгла. Он слышал ее дыхание – вначале тихое, затем ритм ускорился, вздохи превратились в стоны, стоны в крики. Он знал, что она вот-вот кончит, чувствовал, как это приближается, а потом, в тот же миг – в тот же самый космический миг – он кончил вместе с ней. Вспышка, еще вспышка, одна за другой, практически финал музыкального произведения. Затем Дженни соскользнула, свернулась калачиком и тут же уснула, мурлыча и похрапывая, похрапывая и мурлыча. Эдвин лежал весь мокрый и горячий и не мог прийти в себя. Его бедро все еще сотрясали легкие судороги, и сделать с этим он ничего не мог. Дело в том, что никогда Эдвин де Вальв не испытывал множественный оргазм. Голова шла кругом, эмоции бурлили. В каком-то смысле эти ощущения пугали. Он прислушивался к бешеному стуку сердца и судорогам в ногах и тут заметил, со странно дурным предчувствием, что постель до сих пор идеально заправлена. Простыни и одеяла ничуть не спутались. Даже не помялись. Эдвин долго не мог заснуть. Следующей ночью Дженни проскользнула к Эдвину под одеялом, и сексуальная атака повторилась. Следующей ночью – снова. И снова. Каждый раз – столь же страстная и возбуждающая. И каждый раз как две капли воды похож на другой. Эдвин не подозревал, что возможен механический экстаз. Немногим позже он добрался до той части рукописи, где говорилось о технике Ли Бока: странная смесь сухой гинекологической терминологии («угол проникновения», «фрикции» и «малые половые губы») и романтических цветистых пассажей о «Песни Песней» и мистическом союзе противоположностей. Немудрено, что мозги плавились. Эдвин говорил, что от рукописи у него гудит голова, и не ошибался. (У него всегда был дар сравнения.) Идеи Тупака Суаре сводили с ума, словно пчелы в банке из-под маринада. Они изводили до безумия, и оставалось лишь два пути: принять их как непреложную истину или спастись бегством. Но Эдвину – как редактору – эти варианты не подходили. Поэтому его глаза слезились и болели, голова кружилась, а ночи озарялись яркими вспышками мощного сексуального удовольствия. – Милый, изучи Ли Бока, – проворковала Дженни. – Он лучше работает в паре. Женщина – мужчина. В соединении. – Знаю, знаю, – сказал Эдвин. – Мужчины с Марса. Женщины с Венеры. – Точно, – глаза Дженни сияли. – Но вместе они живут на Юпитере. Понимаешь? Эдвин, конечно, не понимал. До него ничего не доходило, ничто не обретало смысла. Ни одно предложение. Все, связанное с этой книгой, казалось ему трясиной противоречий. Как говорил Рори-уборщик: «Она похожа на трехмерные картинки „Магический глаз“. Вначале видишь только точки, а потом – щелк! – возникает фигура. Похоже на магию. Вначале сплошной хаос, и вдруг ты видишь четкое объемное изображение. Вот на что похожа книга Тупака Суаре. Вдруг все это соединяется. Одной вспышкой». К несчастью, некоторые могут часами, до рези в глазах, пялиться на трехмерные картинки, но ничего у них не соединяется. Вот так себя и чувствовал Эдвин, исследуя словесный потоп Суаре, пытаясь привести его в более простую форму. Более безопасную. |
||
|