"Основатели кланов I: Исход" - читать интересную книгу автора (Биллс Рэндалл Н.)

3

«Гермес», боевой корабль класса «Потемкин»

Армада Исхода

Глубокая Периферия

27 июня 2785 года

Вонь была везде. Несмотря на то, что Андрей пытался сопротивляться постоянному импульсу, ему пришлось несколько раз тереть нос – и снова он чувствовал отвратительную чесотку. Он бросил взгляд направо, на мгновение ухватив глазами профиль Джес. Она выглядела совершенно невозмутимо. У неё что, нос отсох?

Он повел глазами, стараясь охватить всю картину. Взгляд зацепился за Уиндхэма, который также рассматривал Андрея. Его друг пытался сделать вид, что вони не существует, однако глаза выдавали его. Похоже, Уиндхэм никак не мог в это поверить. Неудивительно, что люди рассержены.

Короткий перелет с «Гордости Маккенны» на «Гермес» прошел без происшествий. Несмотря на то, что Джес и Уиндхэм вновь обменялись несколькими острыми выпадами насчет организованной религии, Бога и значения судьбы, их дружба была видна каждому – наперекор столь различным мировоззрениям. Андрей в дебаты не вмешивался. Ему подобные дискуссии не казались настолько важными, чтобы вновь и вновь их вести. После нескольких случаев, когда ему приходилось попеременно играть адвоката дьявола для каждой из сторон, эти игры ему наскучили.

Когда они достигли «Гермеса» и отправились в путь сквозь сбивающую с толку мешанину коридоров и лифтов, на Андрея вдруг снизошло озарение. Теперь он знал, что имела в виду Джес.

Видел ли Николай, что тут творится? А отец?

Наконец, они добрались до цели. Трюм посадочного корабля класса «Мул» был переделан до неузнаваемости. Перед отлетом из Внутренней Сферы все трюмы, предназначенные для того, чтобы приютить гражданских, были снабжены крошечными, быстро оборудованными квартирками. Готовые пластиковые коробки, которые можно было собирать, словно детские игрушки, стояли казавшимися бесконечными рядами друг на друге.

Сперва ещё делались попытки размещать членов семей военнослужащих того или иного полка поблизости друг от друга – в осознании того, что добровольцы-уроженцы одних и тех же миров также стараются группироваться рядом. Такая сортировка происходила даже в пределах национальностей. Однако вскоре ясные линии и четкие разграничения отошли в прошлое и разные части смешались друг с другом. Люди также оказались перемешаны меж собой, придавленные тяжким грузом Исхода. Появились иерархии, соседство, маленькие очаги власти – наперекор усилиям членов экипажа по поддержке порядка. Проявился новый порядок, который, похоже, понимали только гражданские на борту кораблей.

Даже небольшие посадочные корабли, гроздьями висящие, словно фрукты на деревьях, на осях боевых и прыжковых судов, пытались отгородить себя от остальной армады. Конфликт проявился совсем недавно, когда гражданские с «Инфинити Рич», «Триптих Солилог» и «Джулия Оффспринг» вместе с людьми с «Гермеса» объявили эмбарго пассажирам «Адзурра Соль». При этом, насколько Андрей в своей добровольной изоляции в третьей смене мог понять из случайных слухов, речь шла всего лишь о каком-то высокомерном словесном оскорблении.

А ещё и эта вонь.

В это короткое мгновение, в этом в прямом смысле слова вопиющем положении, в котором оказались тысячи людей, вынужденных отчаянно бороться за свою жизнь, несмотря на то, что они путешествовали неизвестно куда, за этот короткий вдох, отягощенный запахами слишком многих человеческих тел, сконцентрированных в слишком малом пространстве, не имеющих возможности хотя бы иногда нормально почистить свои обиталища – Андрей понял, насколько хороша жизнь у команды «Гордости Маккенны», если сравнивать её с тем, что он увидел. Насколько хорошо ему самому. Почему люди желали этой встречи. Почему они нуждались в этой встрече.

В этот короткий момент Андрей понял, что его решение прилететь сюда было правильным. Я сделал верный выбор.

– Ну как, рад сюда попасть? – спросила Джес.

Андрей поглядел на неё и понял, что она внимательно за ним наблюдает. Неужели его чувства можно так легко понять? Или он просто не смог в достаточной мере скрыть отвращение, которое заставляло его нос сходить с ума? Неожиданно Андрей устыдился. Как будто он эдакий благородный дворянин, отправившийся «в народ», чтобы осудить этих людей – неважно, какие добрые намерения привели его сюда.

– Да. Совершенно верно.

– Что? Никакого «утвердительно»? – её улыбка была наполнена теплом, как всегда.

– Я полагаю, «утвердительно» он придерживает для вполне определенных случаев. Или просто хочет нас посердить, – включился в разговор Уиндхэм и улыбнулся Джес через голову Андрея.

Между ними что-то есть? Его изумило, что он никогда об этом не задумывался. Андрей ещё во время их первой религиозной дискуссии спросил у Уиндхэма насчет обета безбрачия – вопрос послужил причиной дикого хохота. Он пожал плечами, слишком занятый, чтобы заняться своими подозрениями вплотную.

– Я полагаю, ваше преподобие, что вы правы.

– Естественно, я прав.

– Потому что ты – Божий человек или потому что ты себе в бороду запихал ладан?

– Слушайте, прекратите вы, оба, а? – вмешался Андрей и ему удалось не дать проявиться на своем лице тому удовольствию, которое он получал от их вечных пикировок. – Люди могут вас услышать и обидеться на ваши шуточки. «Гордецы с «Гордости» и все такое, вы же знаете.

Андрей все-таки усмехнулся, когда Джес сморщила нос в ответ на его замечание. Этот афоризм, появившийся несколько недель назад, распространился по команде со скоростью вирусной инфекции и, как обычно, каждый отрицал, что это он его придумал. Джес поклялась найти автора, ухватить его за штаны и познакомить с ближайшим воздушным шлюзом. Андрей долго и от души смеялся над её шуткой, надеясь, что это всего лишь шутка. От Джес всего можно ожидать.

– О великий Андрей, веди же нас вперед! – ответил высокопарно Уиндхэм и его слова сопровождались прыскающим хихиканьем Джес.

Несколько лиц повернулись к ним, на них отразилось раздражение этим, неуместным в виду серьезности встречи, весельем. Андрей поднял руку, показывая, что чувствует себя соответственно моменту.

– Ну классно. Святой отец и майор непобедимых СОЗЛ… – Андрей сокрушенно покачал головой. – И эти двое должны служить мне примером? – Оба упомянутых персонажа попытались принять серьезные выражения лиц. Они в самом деле попытались сделать это. Но блеск в их глазах давал понять, что они попросту лгут.

По пещероподобному залу собраний прокатился звук, призывающий всех к порядку. Андрей кивком дал понять, что готов двигаться дальше и последовал в кильватере за Джес, сопровождаемый Уиндхэмом. Они медленно пробивались сквозь узкие переулки, на короткое время появляющиеся в людской массе, к центру зала. Андрею несколько раз наступили на ноги, так как одновременно с ним ещё несколько человек старались пробиться в ту же сторону.

Он вдруг почувствовал себя внутри овечьей отары, однако подавил в себе желание громко заблеять. Отказаться от такой проказы было несложно, бросив один лишь короткий взгляд на бесчисленные хмурые лица, окружающие его. Звук сотен магнитных подков, шаркающих по полу, напоминал звук ножа, который точат о мокрый камень. Такое сравнение заставило Андрея передернуться – он едва ли не физически почувствовал те кинжалы, которые метали в него глаза людей.

Они медленно, но верно продвигались вперед. Личинки, ползущие сквозь переполненные ходы муравейника. Запертые между готовыми стенными блоками, едва ли не до бесконечности громоздящимися друг на друге до самого потолка. Скучная серость пластика почти до отказа заполняла пол, стены и потолок, так что от простого взгляда на него кружилась голова. Отвратительные люди-личинки, сформированные в колонию.

Андрея снова прошиб пот, когда он осознал, как быстро этот искаженный кошмар превратился в реальность и как долго они ещё могут находиться в полете. Наконец, они достигли главного зала собраний, уже совершенно заполненного бесчисленными людьми. Через верхние этажи пластиковых спальных кабин народ перебирался на потолок, напоминая бельё, вывешенное для просушки. Море цветов, яркие одежды, развеваемые ветром на слепящем солнце…

Человеческая привычка. Они точно так же могли висеть в воздухе где-нибудь в этом зале, но даже после целого года в таких условиях большинство из них предпочитало ощущать под ногами твердый пол – неважно, где верх, а где низ. Сколько времени понадобилось Андрею, чтобы избавиться от этого чувства?

Это кто там, Раймонд Сайнце? Одиноко стоящий человек сверху выглядел, как против своей воли находящийся на борту куритянин. За прошедший год Андрей не обменялся с Драконом и дюжиной слов, тем не менее, он испытывал к этому человеку необъяснимую симпатию. Должно быть, прилетел другим шаттлом.

– Я ещё раз напоминаю всем вам, что здесь уже собралось больше людей, чем мы в состоянии разместить, – громкий, усиленный электроникой голос прервал всепоглощающее бормотание. Толпа утихла. – Мы настроили громкоговорители таким образом, что их будет слышно и снаружи, в большей части корабля. Я должен вас снова попросить быть потише.

Примерно в двадцати метрах от того места, где находился Андрей, располагался квадратный подиум три на три метра. На нем стояли и сидели полдюжины людей. Стоящий рядом оратор, как можно было увидеть, был высоким человеком с бледной кожей, зачесанными назад волосами и лицом, немного тронутым шрамами от перенесенной в детстве ветрянки. Он, похоже, терпеливо ждал.

Человек развернулся и Андрей прищурился, пытаясь рассмотреть знаки различия на его кителе. Он ожидал увидеть здесь Густава Серилика, командира «Триптиха», посадочного корабля, на борту которого они в данный момент находились. Андрей собрал об этом человеке немного информации, когда решил принять участие во встрече.

Три адмиральские звезды на плечах человека, однако, меняли все. Когда подобную встречу организует капитан посадочного корабля, чтобы дать возможность людям излить свое недовольство – это одно дело. Но если командир боевого судна вмешивается лично… Хотя Андрей и развеял первые сомнения, тем не менее, теперь слова Николая вернулись к нему с удвоенной силой и вновь начали преследовать его. Новое открытие невозможно было задавить – оно давило на сознание тяжело и с ужасающей интенсивностью. Дурные предчувствия своими ледяными прикосновениями заставили Андрея покрыться гусиной кожей. Сознавая, что многие, кто стоит рядом, слышат его, Андрей обратился к Джес:

– Это не Густав.

Она повернулась к нему с раздражением на лице:

– Конечно же, нет.

Андрей сконцентрировался и попытался пролистать в памяти бесконечный список командиров. По сравнению с капитанами бесчисленных прыжковых и посадочных кораблей, избранные командующие высокого ранга представляли собой на боевых судах закрытое сообщество.

– Адмирал Роберт Николлс.

Она кивнула. Угадал. Андрей вновь повернулся к сцене, когда адмирал продолжил речь:

– Граждане! Женщины и мужчины – и, конечно, дети – Исхода! За последние полгода вам пришлось немало вынести. Великая мечта, быть частью которой мы почитаем за привилегию, ещё сильна в вас. Это можно видеть. – Он сделал паузу, во время которой обшаривал взглядом толпу, словно поисковым прожектором меха. Он старается привлечь людей, дать им силу, могущество. Одна-единственная хорошая формулировка – и они проглотят всё, что он им пожелает скормить. Андрей достаточно часто наблюдал за своим отцом, чтобы знать, как умелый оратор демонстрирует свои таланты.

– И все же, несмотря на нашу общую мечту, я знаю, что некоторые из вас – многие из вас – вынуждены бороться с серьёзными проблемами и до сих пор встречали лишь глухое молчание. – И снова адмирал сделал паузу в удобный момент, давая возможность услышать со всех сторон одобрительное бормотание толпы. Он успокаивающе поднял руку. Идеально срежиссировано.

– Генерал долго вел нас и ноша его тяжелее, чем мы можем себе представить. Без него мы бы не были сегодня здесь. Я, так же, как и мы все, знаю, что он сделал для нас. Как далеко мы продвинулись с его помощью. Я склоняюсь в почтении перед делами, которые он свершил, чтобы защитить нас.

Слова звучали искренне для Андрея. Они звучали именно так, как этого следовало ожидать от адмирала СОЗЛ, говорящего о своем командире.

Однако над этими словами нависла тень его брата. Невзирая на судорожные попытки Андрея не следовать этому потоку мыслей, Николай в его голове открывал истинное значение сказанного, показывал иные возможности для толкования.

Адмирал пытался создать дистанцию между генералом и простыми людьми, собравшимися здесь. Он поднимал Керенского на бесконечно высокий постамент, на котором тот становился недоступным для обычных гражданских. Мать с больным ребенком, которая ничего не может сделать, чтобы облегчить его страдания; мужчина, который попросту не может привыкнуть к давящей тесноте своего жилища; молодые люди, вынужденные бороться за то, чтобы отыскать себе хоть какое-то занятие.

Как далеко мы продвинулись с его помощью… Эта фраза сверкала на фоне сказанного, словно перегретый мех на экране инфракрасного локатора. Она возлагала на генерала персональную ответственность за каждый из бесчисленных световых лет, за всё расстояние, пройденное ими до сих пор в глубине Периферии. За неизвестность, из которой, быть может, нет возврата.

– Так как генерал, должно быть, настолько занят работой над нашей основной целью, что у него нет на нас времени, я и моя команда решили организовать эту встречу самостоятельно. Мы надеемся, что сможем таким образом помочь найти решение некоторых проблем.

Андрей недоверчиво потряс головой. Одним-единственным лёгким акцентом адмирал смог посеять в слушателях сомнение в том, имеет ли генерал вообще эту самую цель. У кого такие мысли уже имелись – тот будет чувствовать, что нашёл им подтверждение. У кого их не было – тому эту идею подкинули только что.

Он окинул глазами зал. Взгляды почти всех собравшихся были неотрывно устремлены к адмиралу. Бесстрастные лица, не показывающие своих истинных чувств.

И снова Андрей почувствовал на границе своего сознания дыхание Николая. Он сокрушенно качнул головой. Я схожу сума.

Тем временем адмирал сел и передал микрофон одному из людей, стоявших в длинной очереди к подиуму. Мужчина снял шляпу и неуверенно повертел её в руках. Его глаза несколько раз блеснули в свете прожекторов и казалось, в них отражается желание толпы самой быть услышанной. На какой-то момент установилась тишина. Лицо человека слегка покраснело, он напрягся.

Адмирал плавным движением встал и ступил на сцену к поднявшемуся на неё гражданскому. Он дружески прикоснулся к его плечу, склонился, словно желая сказать ему что-то доверительное, и официально пожал ему правую руку. С отеческим кивком адмирал вновь похлопал его по плечу, указал сначала на микрофон, потом на ожидающую человеческую массу, и в конце концов вновь скользнул на свое место. Как масло по воде.

В голове Андрея прозвучал голос Николая: Тактика затягивания времени.

– Меня зовут Оливер Стэнтон, – начал человек дрожащим голосом, который, однако, после обмена взглядами с адмиралом заметно укрепился. Некоторые зрители выкрикивали слова поддержки.

– Я с «Триптиха», трюм А, секция С, третий блок. Я понимаю, что мы должны рационировать питание. Но вы понимаете, у меня есть жена. И трое детей. Мы не были подготовлены ко всему этому… По крайней мере, по-настоящему не были. И я знаю, что генерал, должно быть, очень занят и все такое, но мне кажется, что пищевые рационы… несправедливые. Вы знаете, о чем я. Все, что я хочу сказать – так это то, что я просто не верю, что «Триптих» получает равную долю с другими. Я видел другие корабли. Другие трюмы. Там, похоже, никто не голодает. – Его слова привели толпу в какое-то звенящее напряжение.

Андрей попытался сопротивляться подступающим мыслям. Но как он ни старался, это ему не удалось. Может быть, у этих людей есть на что пожаловаться. Но то, как развивается эта встреча… Фарс? Невозможно выдвигать обвинения таким образом и ожидать, что подобное собрание в одиночку в состоянии что-либо решить. Обычно сначала создаются рабочие группы, которые обсуждают и упорядочивают отдельные критические точки. Потом гражданским дают возможность создать собственные комиссии и комитеты, которые организованно их представляют. Создаются группы, координирующие совместные усилия. Проблемы распределяются по степени приоритета и предпринимаются попытки обработать список задач сверху донизу.

Методично. По совести.

Из всего, чему когда-либо обучал его отец, систематический образ решения проблем был тем, что Андрей более всего ценил.

То же, что происходило здесь, было ничем иным, как плохо инсценированным шоу. Несмотря на то, что он сопротивлялся такому представлению, первоначальные сомнения в этом быстро исчезли. Когда следующий человек поднялся на сцену и начал изливать свои жалобы, в то время как адмирал и его ординарцы внимательно слушали – некоторые даже преувеличенно старательно колотили пальцами по клавишам своих записных книжек – Андрей больше не выдержал. В его желудке забурлила кислота и стала подниматься к горлу.

Он бросил на Джес замученный взгляд, однако обнаружил, что на неё события подействовали завораживающе. Боль, которую в этот момент ощутил Андрей, оказалась хуже всего остального. Он повернулся влево, поглядел на Уиндхэма, который отстраненно наблюдал за происходящим. К облегчению Андрея, Уиндхэм демонстрировал всем совершенно ничего не выражающее лицо. Обычно это означало, что его гложат какие-то сомнения. И что ему это всё совершенно не по вкусу.

Андрей пробился сквозь толпу и встал с Уиндхэмом плечом к плечу. Он склонил голову к священнику и поднял руку, чтобы ещё более скрыть шепот:

– Мне надо отсюда уматывать. Уиндхэм взглядом показал, что все понял.

Несмотря на то, что невозможно было с уверенностью сказать, находится ли адмирал Ни-коллс и его офицеры на пути к открытому бунту, Андрей более чем отчетливо почувствовал, что ему здесь делать нечего. Адмирал мастерски играл на чувствах толпы. Но к чему это всё ведет?

Андрей провел руками по лицу в попытке оттолкнуть от себя пугающее ощущение грядущих неприятностей. Не получилось. Одно было ясно: адмирал принялся за собственную игру и Андрею не хотелось быть в неё втянутым ни под каким видом. Адмирал сделал свой выбор. Гражданские – ещё нет. По крайней мере, он на это надеялся. Ни в коем случае он не желал стать гирькой на этих весах.

Друзья стали незаметно продвигаться к выходу, оставив за спинами Джес. Она, похоже, настолько была увлечена происходящим, что вообще не заметила их отступления. Обратный путь сквозь множество людей, сконцентрированное между ними и выходом, вызвал злобные, шипящие комментарии и острые взгляды. Куда ни кинь взгляд, были видны только люди.

– Андрей Керенский? – Адмирал выкрикнул это достаточно громко, чтобы все услышали его и без микрофона. Его слова разорвали воздух подобно шрапнели и обратили поспешное отступление в ничто. Какую-то секунду Андрей желал попросту сбежать – кинуться вперед, растолкать тех, кто заслонял ему путь наружу. Однако он понимал, что уже поздно. Вряд ли он смог бы совершить такой подвиг с магнитными подошвами и уж во всяком случае, не с таким количеством народа. Тем не менее, все мускулы его напряглись и отозвались волной жара, словно тело желало отключить разум и волю и попросту убежать.

Андрей медленно повернулся к тому месту, с которого совсем недавно внимал оратору. Его сердце словно ухватили ледяные пальцы: Джес исчезла. Он был обманут.