С писательницей Анне-Кат. Вестли норвежские дети познакомились в начале 50-х годов. Она читала по радио сочинённые ею маленькие забавные истории, из которых и сложились потом её книги.

Всего Анне-Кат. Вестли написала более сорока книг, они делятся на циклы, и каждый цикл объединён своими героями. Её книги переведены на многие языки. Читают их и ребята нашей страны. А некоторые из вас, может быть, видели и диафильм по книге «Папа, мама, восемь детей и грузовик».

Книги Анне-Кат. Вестли немного похожи на сказки: они всегда хорошо кончаются. Но это не сказки, а самая настоящая и очень непростая жизнь. И если в её книгах счастливые концы, то это только потому, что её герои неизменно добры и внимательны, в любую минуту готовы прийти на помощь друг другу, на них всегда можно положиться.

Книга, которую вы будете читать, состоит из пяти немного сокращённых повестей о жизни большой семьи — папы, мамы, бабушки, восьми детей и грузовичка. Рисунки к ней делал норвежский художник Юхан Вестли, так что теперь вы увидите героев этой книги такими, какими их увидели норвежские читатели много лет назад.

ТРИ РАЗА БЕГОМ ВОКРУГ КВАРТАЛА

Приближалось Рождество. Все ходили с таинственными лицами и придумывали, что бы такое подарить друг другу.

Мона уже придумала. Она прятала свою тайну в своём ящике для игрушек. Тайна была салфеткой, которую она вышивала для мамы. Это был кусочек старой простыни, но Мона вырезала из него ровный круг, а Нижняя Хюльда дала ей красных ниток для вышивания. И каждый раз, когда она приходила в гости к Хюльде, она немножко вышивала. Салфетка была уже почти готова. Но вот сегодня, когда она хотела достать из ящика салфетку, её там не оказалось. Мона искала и искала по всей квартире и наконец нашла её на полу под одной из кроватей.

Салфетка была измята, запачкана и испорчена, но самое странное заключалось в том, что кто-то вышил на ней какие-то беспорядочные красные разводы.

Мона стояла с салфеткой в руке и смотрела по очереди то на одного, то на другого. У неё был такой сердитый вид, что все испугались и поспешили сказать, что они этого не делали. Даже папа подошёл к Моне и сказал:

— Мона, дорогая, поверь, что я даже не прикасался к твоей вышивке.

И только Малышка Мортен не сказал ни слова, потому что он спал после обеда.

Мона, конечно, сразу догадалсь, что напроказил Мортен, а теперь он спит, и она даже не может выругать его как следует. Он лежал в своей кроватке с таким невинным видом, что Мона рассердилась ещё больше. Ей хотелось схватить весь ящик с игрушками и швырнуть его на пол, чтобы все сразу поняли, как она сердита.

Папа взглянул на Мону.

— Конечно, это очень плохо, — сказал он. — Но самое плохое, что у нас так мало места. Здесь даже посердиться негде по-настоящему.

— Как это — негде? — удивилась Мона. — Разве мне сердитой надо больше места, чем не сердитой?

— Несомненно, — ответил папа. — Вот, например, я, когда сержусь, убегаю из дому и обегаю несколько раз вокруг нашего квартала. Чем злее бываю, тем больше бегаю. И несусь изо всех сил. Так и бегаю, пока не устану настолько, что мне даже захочется вернуться домой и отдохнуть.

— И я попробую! — воскликнула Мона. — Знаешь, как я сердита! Ох, как я сердита!

С этими словами она подбежала к двери и, спускаясь по лестнице, всё время повторяла:

— Ох, как я сердита! Ох, как я зла!

И на улице она тоже сказала громко и чётко:

— Я сердита! Я сердита! Я сердита!

А когда на неё стали оглядываться все прохожие, она забормотала:

— Я сердита. Я сердита.

Она шла в такт этим словам, и чем быстрее она шла, тем быстрее ей приходилось произносить их:

— Я сердита. Я сердита. Я сердита. Я сердита. Я сердита.

Наконец она побежала, и ей пришлось замолчать, потому что иначе было трудно бежать.

Когда она обежала вокруг квартала три раза, она увидала Мадса. Похоже было, что он, рассердившись, тоже бегал вокруг квартала.

— И ты рассердился? — спросила на бегу Мона.

Мадс только кивнул и побежал дальше.

А Мона уже очень устала, ей больше не хотелось бегать. Она перестала сердиться. Ей хотелось сесть на край тротуара перед домом, где они жили, и подождать Мадса.

Но не успела она сесть, как увидела, что из дому выбежал папа. Ох, если бы вы видели, как он бежал! Наверное, он был страшно сердит! Затем выбежала Марен. В парадном слышались голоса Милли и Мины. Они тоже говорили:

— Мы сердиты. Мы сердиты. Мы сердиты.

Они бежали не так быстро, но лица у них были очень сердитые. В это время вернулся Мадс, сделав первый пробег вокруг квартала, но он, не останавливаясь, побежал дальше. Значит, он ещё не подобрел. Вихрем пролетел папа. Он сделал один круг и начал второй.

«Теперь только мамы с Малышкой Мортеном не хватает», — подумала Мона, и в это время на улицу выбежала мама с Мортеном на плечах.

Мортен громко кричал, а мама повторяла:

— Тише! Ох, как я сердита. Тише! Ох, как я сердита.

«Посижу-ка я здесь и подожду, пока они не перестанут сердиться», — подумала Мона.

Наконец к ней подбежал Мадс.

Он перестал сердиться, но вид у него был очень возбуждённый:

— Видела, как быстро папа бегает?

— Ага, я всех видела. Что там случилось?

— Да вот, понимаешь, когда ты убежала, мама сказала папе: «Что-то я не замечала, что ты имеешь привычку уходить, когда сердишься. По-моему, ты всегда сразу начинаешь кричать: „Что?“ И папа сразу начал кричать: „Я? Кричу? Я всегда так сдержан, что вы ни разу не видели меня сердитым!“ — „Если уж и вы начали ссориться, то я действительно рассердился“, — сказал я и убежал. Ну, ты видела, что сразу за мной выбежал папа, а потом и все остальные — тоже по очереди рассердились и побежали.

К дому подбежали Марен, Мартин и Марта, потом мама с Мортеном. Мама не смогла пробежать больше одного круга. Ведь у неё на плечах сидел Мортен, а он был не легче мешка с картошкой.

Наконец прибежали все, кроме папы. Он пробежал уже шесть кругов, но каждый раз, когда он пробегал мимо, он кричал:

— Сейчас ещё один кружок и вернусь!

Все сидели и ждали его. Бедный папа! Если б вы знали, как он устал! Он был краснее пиона, когда подбежал к ним, сделав последний круг. Но зато он был добрым и довольным.

— Теперь неплохо пойти домой и поужинать, как вы считаете? — спросил он.

— Конечно, конечно! — ответила мама за всех.

— А потом посидим в темноте, — предложила Мона.

Когда им хотелось провести вечер особенно приятно, они гасили свет в комнате и все садились к окну.

Они очень хитро придумали гасить в комнате свет, потому что, когда свет горел, они видели в окне только собственные отражения, а когда в комнате было темно, они очень хорошо видели всё, что происходит на улице.

Они видели уличные фонари и освещённые витрины магазинов. А если шёл дождь, то было ещё интереснее — тогда уличные фонари отражались в лужах, всё искрилось и сверкало.

Они взяли бутерброды и уселись перед окном. А Самоварная Труба улеглась на подоконнике, потому что ей тоже хотелось смотреть вместе с ними.

Мама погасила свет. Папа включил радио. Он в два счёта съел свой ужин, так как страшно проголодался, затем достал трубку и закурил.

Милли потихоньку радовалась, потому что знала, что теперь никто не вспомнит, что ей, Мине и Мортену пора ложиться спать. Сначала она смотрела на дым из папиной трубки, потом стала разглядывать фонари и витрины и наконец взглянула на дом, стоявший напротив.

Там тоже кто-то курил трубку. Как он сильно дымил! Наверное, у него была очень большая трубка. И наверное, это был очень большой мужчина, раз он мог так много накурить за один раз.

„Жалко, что тролли бывают только в сказках, — думала Милли. — Как интересно было бы думать, что в доме напротив живёт большой, добрый тролль, который курит гигантскую трубку. А его дети сидят рядом с ним перед окном, совсем как мы. Вот ещё больше дыма повалило из окна. Нет, наверняка там сидит тролль и курит длинную трубку“.

Милли даже засмеялась при этой мысли.

— Над чем ты смеёшься? — спросила мама.

— Я думаю об этом тролле… то есть, я хотела сказать, об этом человеке, который курит такую большую трубку в доме напротив.

Теперь все увидели дым, и мама быстро сказала:

— Тут что-то не в порядке, отец.

— Верно, — сказал папа. — Смотри, дым валит, а в комнате темно. Может, там никого нет дома.

— Значит, они не знают, что у них горит, и пожарных вызвать некому, — испугался Мадс. Папа вскочил:

— Я сбегаю посмотрю.

— Там на углу есть пожарный сигнал, — сказал Мартин.

— Знаю, а вы бегите предупредите жильцов того дома. Они ещё ничего не заметили.

Все восемь тут же приготовились бежать, но мама сказала:

— Пойдут Марен, Мартин, Марта и Мадс. Остальные будут смотреть из окна. А я пойду предупредить Хюльду и Хенрика. Я сию минуту вернусь.

Старшие побежали в дом напротив и стали звонить во все квартиры. Они говорили:

— Мы только хотели предупредить вас, что из одного окна в вашем доме идёт дым. Наш папа побежал вызывать пожарных.

Мадс позвонил в одну квартиру, но ему никто не открыл дверь, и, когда он сунул нос в замочную скважину, он ясно почувствовал запах дыма.

Мона, Милли и Мина лежали на подоконнике, прижав нос к самому стеклу. Им очень хотелось посмотреть на пожарную машину.

А Мортен побежал на кухню, взял своё игрушечное ведёрко, набрал в него воды, спустился с лестницы, перешёл через улицу и пошёл к дому, где был пожар. Но окно, из которого шёл дым, было очень высоко.

„Наверное, поможет, если я вылью воду прямо на стену“, — подумал Мортен и выплеснул на стенку всё ведро.

Мортен хотел принести много таких ведёрок, ведь ему всегда хотелось стать пожарным, но в это время его обнаружила Марен.

Она подняла его на руки и отнесла домой. И не помогли никакие крики Мортена. Ему пришлось сесть на окно вместе с Моной, Милли и Миной.

С воем подъехали пожарные машины. Они ехали на полной скорости и у дома резко затормозили. Повсюду замелькали пожарные.

— Идёмте, я покажу вам квартиру, — сказал Мадс и побежал вверх по лестнице.

Здорово ему повезло в этот день!

Через несколько минут пожарные вместе с Мадсом потушили пожар и спустились вниз.

— Хорошо, что вы предупредили нас так быстро. Ещё немножко — и был бы большой пожар.

Пожарные отдали честь, вскочили в машины и уехали.

— Молодцы пожарные, — сказал папа.

— И я тозе, — сказал Мортен.

— Ты это о чём, Малышка? — спросил папа.

— Тепель меня зовут не Малышка Молтен, а Молтен Позалник, — объяснил ему Мортен.

На другое утро в их почтовом ящике лежало письмо, адресованное папе, маме и всем восьми детям. На письме не было почтовой марки. Значит, кто-то рано-рано утром сам опустил письмо в их ящик.

Папа вскрыл конверт и прочитал:

Внутри конверта лежала красная бумажка.

— Сто крон, — сказал папа. — Ничего хуже нельзя было придумать.

— Ничего лучше нельзя было придумать, — сказала Мона.

— Недоставало ещё брать деньги за то, что мы помогаем друг другу, — сказал папа. — Я пойду и отдам их обратно.

— Нет, так нельзя, — сказала мама. — Дама так радовалась, что сделала нам подарок, и она очень обидится, если мы вернём его.

— А на что мы их потратим? — спросила Мона.

— Давайте сделаем так, — предложил папа. — Мы будем весь день думать, а вечером скажем, кто что придумал.

Теперь у них было о чём думать целый день, и вам, конечно, тоже любопытно узнать, что же они придумали.