"Гюро" - читать интересную книгу автора (Вестли Анне Катрине)

ТЮЛИНЬКА

Когда утром Гюро проснулась, оказалось, что она лежит уже не у мамы в постели, а на маленьком диванчике, который всю ночь притворялся, будто он тоже настоящая кровать. Мама встала рано. Она уже успела побывать в магазине и принесла домой хлеб, молоко, масло, сыр, несколько газет и карту города.

— Я хочу прочитать в газетах объявления насчёт работы, — сказала она. — А карта поможет нам добраться в любой уголок города.

— Лучше бы мы остались в Гампетреффе, — сказала Гюро. — Там у нас был такой красивый дом.

— Я ведь тебе объясняла, Гюро, — г сказала мама, — что мы заняли много-много денег, чтобы купить этот дом. А когда папа заболел, нам стало нечем платить и пришлось его продать.

— Там у меня был гараж для велосипеда, а здесь нет даже и велосипеда, — вздохнула Гюро.

— Ну и что, — сказала мама. — Твой велосипед хранится на складе вместе с другими вещами. Придёт время — и он снова вернётся к тебе. Тем более, сейчас зима и кататься на велосипеде всё равно нельзя.

— В том доме с нами был папа, а здесь его нет, — сказала Гюро.

— Это правда, — вздохнула мама. — Но раз мы его любим, значит, он с нами, хотя его больше нет в живых. Папа очень хотел, чтобы мы с тобой были друзьями и всегда помогали друг другу. Вот и помоги мне, скажи: с какой работы мне следует начать?

— Тебе следовало работать в Гампетреффе, тогда бы мы не уехали оттуда, — ответила Гюро. — Почему ты не могла ходить по домам и помогать, кому нужно, как тётя, у которой были Золотые Руки? Она всегда брала с собой ЛиллеБьёрна, а ты могла бы брать меня.

— Гампетрефф — маленький посёлок, — сказала мама, — там достаточно одной тёти Золотые Руки. Не могла же я отнимать у неё работу. Ты вот мне скажи, что я умею делать лучше всего?

Гюро задумалась.

— Лучше всего ты умеешь мастерить мебель, красить стены и вбивать в них крючки, — сказала она наконец.

— Это верно, такая работа мне по душе, — призналась мама, — но здесь мне придётся заниматься чем-нибудь другим. Скорей всего, я наймусь вести у кого-нибудь хозяйство, чтобы нам с тобой дали комнату.

— Ну что ж, — сказала Гюро, — ты хорошо моешь полы, особенно если рассердишься. А когда тебе грустно, ты любишь печь хлеб.

— Я вижу, ты знаешь обо мне больше, чем я сама, — засмеялась мама. — И насчёт хлеба ты не ошиблась. Когда на душе невесело, очень полезно месить тесто, только боюсь, что здесь, в пансионате, это мне не удастся, хотя мне и разрешили отдельно готовить для нас с тобой еду, после тоге как все жильцы отобедают и посуда будет перемыта. Так что мы с тобой не пропадём, а сейчас собирайся, пойдём знакомиться с городом!

Они вышли на улицу. Гюро казалось странным, что люди проходят мимо друг друга, не здороваясь и не останавливаясь поболтать, как это делают в Гампетреффе. Зато городские сады и парки пришлись ей по душе. Мама ловко находила по карте один парк за другим. Вот где можно было побегать вволю! К тому же в парках не было уличного шума и не нужно было поминутно оглядываться на машины.

Правда, там не было и красивых нарядных витрин. Гюро с мамой долго гуляли по городу. И когда Гюро вспомнила о пансионате, ей очень захотелось вернуться туда, ведь теперь он был ей вроде дома. Конечно, лучше было бы вернуться в Гампетрефф, в их маленький домик, но Гампетрефф был далеко, и вернуться туда было невозможно. А вот пансионат был близко, и там — маленький диванчик, на котором она спала ночью, и окно, в которое можно смотреть на автомобили, не боясь, что они тебя задавят. Смотреть в окно совершенно безопасно. А длинный-предлинный коридор! Конечно, в башмаках там бегать нельзя, это мешает жильцам, которые любят поспать после обеда или до него. Но если пробежаться по коридору в одних чулках… да, да, она пролетит там, словно ветер, и никто ничего не услышит.

Уборная находилась в отдельном маленьком коридорчике. Вчера вечером и сегодня утром её туда провожала мама. Но после прогулки Гюро решила пойти туда одна. Ей было любопытно, будет ли там занято. Вдруг ей придётся подождать в коридоре? А может, наоборот, кто-нибудь подёргает за ручку, когда она будет внутри?

Однако ничего такого интересного не случилось. Гюро вышла из уборной в маленький коридорчик, там было пусто.

Большой коридор тоже был пуст. На цыпочках, чтобы не шуметь, Гюро побежала к себе.

Только на другое утро, когда мама пошла звонить по объявлению насчёт работы, Гюро осмелилась пробежать по коридору так, как ей хотелось. Конечно, дома она бегала гораздо, быстрее, там её ноги почти не касались земли, а волосы развевались по ветру, но и здесь она бежала довольно быстро. Добежав до конца коридора, она повернула обратно.

Неожиданно она заметила, что одна из дверей чуть-чуть приоткрыта. Гюро остановилась, она уже собиралась на цыпочках проскользнуть мимо, как услыхала странные, но знакомые звуки. За дверью кто-то плакал.

— Ну, Тюлинька, перестань же, возьми себя наконец в руки, — всхлипывая, бормотали за дверью.

Тюлинька? Неужели там за дверью плачет маленькая девочка, которую кто-то утешает?

Гюро не удержалась и вошла в комнату. Там сидела пожилая женщина, она была совершенно одна и очень удивилась, увидев Гюро.

— Ты простудилась? — быстро спросила Гюро. Теперь она знала, что взрослые любят так говорить, когда не хотят, чтобы кто-нибудь заметил, что они плачут.

— Да, — сказала женщина, — то есть нет. Конечно, дружок, я могла бы сказать тебе, что простужена, но ведь это была бы неправда. Нет, я не простужена, просто я плачу от собственной глупости и оттого, что на свете всё так сложно.

— Разве старым тоже бывает грустно? — удивилась Гюро.

— В том-то и дело, что бывает, — ответила женщина. — Хочешь, я расскажу тебе, почему мне грустно? Во-первых, потому, что я вышла на пенсию. Вчера я последний день работала у себя на Телеграфе. Мне подарили цветы, вазу и часы. Сегодня мне уже не надо идти на работу, а это очень грустно. И во-вторых, меня пугает предстоящий переезд.

В этом пансионате я прожила тридцать лет, но теперь мне это уже не по средствам, и я должна переехать в маленькую квартирку, в дом, где я не знаю ни души. И ещё надо упаковывать вещи, сегодня привезут ящики…

— А где же твоя Тюлинька? — спросила наконец Гюро.

— Тюлинька? — удивилась женщина. — Так ведь это я и есть.

— Не может быть, — сказала Гюро. — Тюлиньками зовут только маленьких девочек, а ты уже взрослая.

— Правильно. Меня звали Тюлинькой, когда я была маленькая, и все привыкли к этому имени, — объяснила женщина. — Даже на Телеграфе меня все звали Тю линькой.

Видишь, на вазе так и написано: "Нашей Тюлиньке от её товарищей по работе".

— Если тебе грустно, приходи вечером играть с нами в лото, мама уже достала пробку, — предложила ей Гюро. — А потом мы с мамой поможем тебе уложить вещи. Мы очень хорошо умеем паковать вещи, только что мы делали это дома.

— Вы меня спасёте! — воскликнула Тюлинька.

— А сейчас мне пора, мы идём искать работу, — сказала Гюро.

— Беги, мой дружочек. Мы ещё с тобой увидимся, — сказала Тюлинька.

— Мне жалко, что ты собираешься уезжать отсюда, — призналась Гюро. — Ведь я никого здесь не знаю, кроме тебя.

— Может, ты приедешь ко мне в гости на новую квартиру? — спросила Тюлинька. — Боюсь, что мне там будет очень одиноко.

Мама уже в пальто ждала Гюро. Гюро рассказала ей про Тюлиньку, но умолчала о том, что бегала по коридору. Правда, маме показалось подозрительным, что Гюро пришла в одних чулках, держа туфли в руке, но поскольку они собирались уходить, она не стала спрашивать, зачем Гюро разулась.

— Давай быстрее, — заторопилась мама. — Я обещала приехать в одиннадцать. В объявлении сказано, что требуется женщина, которая могла бы работать по дому и ухаживать за садом. Предоставляется большая светлая комната с ванной.

Заманчиво, правда?

— Очень заманчиво, — согласилась Гюро.

Они посмотрели по карте и увидели, что им надо ехать сперва на трамвае, а потом на автобусе.

— Замечательно, мы увидим почти весь город, — сказала мама.

Гюро крепко держала маму за руку, когда они переходили большую улицу, а мама внимательно смотрела сначала в одну сторону, потом в другую.

Постояв немного и набравшись мужества, она быстро-быстро побежала через улицу.

Только у самого тротуара мама перешла на свой обычный шаг.

В вагоне они сидели сразу за вожатым, и Гюро смотрела, как он управляет трамваем. Он передвигал какую-то ручку то вправо, то влево, останавливал вагон, снова трогал его с места и звонил в звоночек. Потом он подносил ко рту какуюто трубочку, и тогда все в трамвае слышали его спокойный, уверенный голос:

— Вагон работает без кондуктора. Проходите вперёд!

Здесь вы тоже можете оплатить проезд!

Иногда вожатый тормозил, словно оберегая всех — и ехавших в трамвае, и идущих по улице, а также автомобили и мотоциклы, и всё время он разменивал пассажирам деньги и объявлял остановки.

— Я бы хотела, чтобы ты работала вагоновожатой. Тогда бы я целый день каталась с тобой на трамвае, — сказала Гюро.

— Я бы тоже хотела, — сказала мама, — но на вагоновожатого надо долго учиться, а мне хочется поскорей найти работу, чтобы у нас с тобой было своё жильё. Жить в пансионате очень дорого.

— Конечно, — согласилась Гюро. — И потом там нельзя бегать, хотя вообще-то мне там нравится.

Наконец они вышли из трамвая, пересели в автобус, и автобус повёз их далеко за город. Впрочем, это был ещё город, только дома здесь стояли не так тесно, как в центре.

Мама по карте нашла остановку, где им следовало выходить, и слга пошли по неширокой извилистой дороге, вдоль которой росли деревья. Дома здесь стояли в садах. На деревьях сверкал иней. Гюро смотрела на эти деревья, но будто не замечала их, она чувствовала, как волнуется и даже чутьчуть побаивается мамы, которая шла так быстро только потому, что хотела, чтобы всё было уже позади.

Они остановились перед красивым домом, сразу за ним начинался большой сад, куда выходила веранда с широким крыльцом.

Мама поднялась на крыльцо и позвонила. Гюро осталась внизу, залюбовавшись домиком, выстроенным из снега. Заглянув туда через окно, она увидела стул, на котором валялась газета. Было совершенно ясно, что сидеть в таком домике ни капли не холодно.

В это время отворилась дверь большого дома, и мама заговорила с хозяйкой.

— Меня зовут Эрле Люнгмю, — сказала мама. — Это я вам звонила нынче утром.

— Прекрасно. А скажите, могли бы вы, например, приготовить праздничный ужин? — спросила хозяйка.

— Боюсь утверждать, — сказала мама, — но мне кажется, что это не очень сложно. С обычным обедом я вполне справляюсь, а работать в саду даже люблю.

— А хорошо ли вы стираете? — спросила хозяйка. — И потом, есть ли у вас рекомендации? У меня должна быть гарантия, что на вас можно положиться.

— Видите ли, я никогда не вела такого большого хозяйства, — ответила мама, — но по мелочам помогала многим и, конечно, могу получить рекомендации там, где я жила раньше.

— Если судить по виду, то вы человек вполне надёжный, — сказала хозяйка. — И кажется, вы достаточно сильная, а это особенно важно. У нас много работы. Идёмте, я покажу вам вашу комнату.

— Спасибо, — сказала мама. — Пошли, Гюро.

— Кто это Гюро? — удивилась хозяйка.

— Моя дочка, — ответила мама.

— Почему же вы не сказали мне о ней по телефону? — спросила хозяйка. — Я считала, что вы одна. Значит, вы собирались жить у меня вместе с дочкой? Мне очень жаль, но это невозможно. У нас у самих есть сын, и я не знаю, что скажет мой муж, если в доме окажется двое детей. Один ребёнок — это один ребёнок, но двое — это всё равно что десять.

— Я вас понимаю, — сказала мама. — Простите за беспокойство.

Она взяла Гюро за руку и быстро вышла за калитку. Гюро поняла, что оглядываться не следует: у мамы был такой вид, будто ей хотелось поскорее забыть и этот дом, и эту хозяйку.

— Ладно, — сказала наконец мама, — нет и не надо.

Завтра придумаем что-нибудь другое.

— Лучше бы я с тобой не поехала, — сказала Гюро. — Тогда бы тебе не пришлось говорить ей про меня.

— А что бы мы стали делать дальше? — спросила мама.

— А дальше — ты бы меня спрятала и я была бы твоим секретом, — продолжала Гюро. — Мы бы с тобой разговаривали только после работы.

— Нет, — заявила мама. — Я не хочу, чтобы ты была секретом. Бежим-ка лучше на автобус, а то он уйдёт без нас.

В городе Гюро увидела человека, который подметал тротуар.

— Мама, — сказала она, — а может, ты тоже будешь подметать улицу? Тогда я всегда могла бы быть вместе с тобой.

Ты дала бы мне маленькую метёлку, и мы бы работали вдвоём.

— Хорошо, об этом мы ещё подумаем, — сказала мама. — Ты не тревожься за нас. В пансионат уплачено за месяц вперёд, я получаю пенсию, и мы никому ничего не должны.

У нас всё будет хорошо.

— А как зовут людей, которые купили наш дом? — спросила Гюро.

— Фамилию их я забыла, — сказала мама. — Помню только, как зовут близнецов. У них такие красивые имена — Вальдемар и Кристина.

— Это те дети, которые теперь живут в нашем доме? — спросила Гюро.

— Да, — ответила мама.

— Правда, имена красивые, — согласилась Гюро. — Значит, теперь эти Вальдемар и Кристина бегают и к нашему столяру, и в наш лес, а нам здесь даже побегать нельзя из-за автомобилей?

— Здесь тоже можно будет бегать, — утешила её мама. — По воскресеньям, когда у меня будет выходной, мы с тобой станем ездить за город. Там можно сколько угодно гулять и бегать по лесу. Только надо немного подождать, пока мы устроимся.

Вдруг Гюро увидела какую-то огромную яму, обнесённую забором.

— Идём посмотрим, — предложила ей мама.

Внизу работали люди, там было темно, сыро и оглушительно грохотало железо.

— Тяжёлая работа у этих людей. Подумай только, весь день пробыть там внизу, — заметила мама.

— Пожалуйста, найди себе другую работу, — попросила её Гюро. — Сюда мне будет страшно ходить даже с тобой.

— Не бойся, мы найдём что-нибудь другое, — утешила её мама.

Вокруг гудели машины, и Гюро невольно вспомнила, как тихо было возле того дома, где мама не получила работу.

Мысли вихрем закружились у неё в голове, правда, по ней этого не было заметно. Она спокойно шла за руку с мамой и как будто разглядывала витрины, а на самом деле думала о том, как бы сложилась их жизнь, если бы она, Гюро, стала вдруг невидимкой.

Вот мама получила работу в том доме, и они живут в большой светлой комнате. Гюро бегает по саду, потому что она невидимка и никто не подозревает о её присутствии.

Иногда она заходит к маме на кухню, где мама готовит праздничный ужин. Хозяйка, конечно, не догадывается, что она здесь, а мама знает и только посмеивается, беседуя с хозяйкой. Потом Гюро снова убегает гулять, она играет с мальчиком, который построил снежный дом, но он не видит её и не знает, что она с ним играет. Если мальчик окажется добрым, она ему скажет: "Дай честное слово, что никому про меня не скажешь, тогда я тебе покажусь. И мы сможем играть вместе. А когда придёт твоя мама, я опять стану невидимкой, и она подумает, что ты разговариваешь сам с собой, как Тюлинька".

Вспомнив про Тюлиньку, Гюро заторопила маму.

— Идём скорей домой, — сказала она, — ведь я пригласила Тюлиньку играть с нами в лото.

— Идём, — ответила мама, — Мы с тобой пообедаем, а попозже, когда кухня освободится, я сварю кофе, и мы пригласим к нам твою Тюлиньку.

Вечером они постучали к Тюлиньке. Она, как и утром, сидела в слезах. В комнате стояло несколько ящиков для упаковки, и Тюлинька растерянно смотрела на них, не зная, с чего начать.

— Я слышала, что Гюро пригласила вас к нам играть в лото, — сказала ей мама. — Я присоединяюсь к этому приглашению, ведь мы здесь совсем никого не знаем.

— Я бы с удовольствием поиграла в лото, но мне надо укладываться, — ответила Тюлинька. — Впрочем, у меня есть ещё несколько дней.

— Вот и прекрасно, сегодня поиграем в лото, а завтра мы поможем вам уложить вещи, — сказала мама. — Мне будет очень приятно немного поработать.

— Я с радостью приму вашу помощь, лишь бы поскорей избавиться от этих ящиков, — сказала Тюлинька. — Гюро, у меня есть для тебя небольшой подарок. Видишь этих маленьких кукол — мальчика и девочку? Я их дарю тебе в знак благодарности за то, что ты так сердечно утешала меня сегодня утром. К сожалению, я не могу подарить тебе и большую куклу, потому что с ней играла ещё моя мама, когда была маленькая.

— Эта кукла похожа на старинную даму, — сказала Гюро.

И она не ошиблась. У куклы были завитые локоны, шляпа с цветами, кружевное платье, белые чулки и чёрные туфельки. Она была так прекрасна, что Гюро не посмела бы даже прикоснуться к ней. Зато с маленькими куклами можно было играть как угодно. На мальчике были короткие штанишки, гольфы и свитер, у девочки — вязаное платье и светлые волосы.

— Я не давала им никаких имён, — сказала Тюлинька. — Назови их сама, как хочешь.

— Вальдемар и Кристина, — тут же решила Гюро и подумала про себя: "Тогда я смогу играть, как будто я снова дома, там, где живут настоящие Вальдемар и Кристина".

— Мы ждём вас играть в лото, — сказала мама Тюлиньке.

Мама и Тюлинька пили кофе с печеньем, а Гюро — молоко. Вальдемар и Кристина сидели на кровати и смотрели на них.

— Сегодня мы не будем думать о моих вещах, — сказала Тюлинька, — мы будем только играть в лото.

Так они и сделали. Тюлинька проиграла, и Гюро мазнула ей по носу жжёной пробкой. Тюлинька была в восторге.

— Теперь я ничего не боюсь, потому что у меня есть такие друзья! — сказала она.

В эту ночь на маленьком диванчике, который притворялся будто он настоящая кровать, спали трое — Гюро, Вальдемар и Кристина.