"Камбер Кулдский" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

ГЛАВА I Во множестве народа — величие царя, а при малолюдстве народа беда государю.[2]

Еще только подходил к концу сентябрь, но ветры уже вовсю задували и бились в узкие стрельчатые окна, трепали на высоких башнях синие стяги Мак-Рори. У потрескивающего камина, кутаясь в меховой плащ, чтобы защититься от пронизывающего холода, корпела над счетами имения единственная дочь графа Кулдского. У ног ее уютно устроилась спящая гончая.

Еще не стемнело, но факелы ярко полыхали на стенах, разгоняя полумрак. Из кухни доносился аромат жареного мяса. Свечи бросали золотистые отблески на стол, за которым сидела девушка. Наконец она отложила перо, дописав последние цифры, и удовлетворенно вздохнула. Умфрид, управляющий поместьем, поклонился и стал собирать бумаги.

— Это все счета за последние три месяца, госпожа. Вы довольны?

Ивейн Мак-Рори, унаследовавшая Кайрори после смерти матери, одарила Умфрида ослепительной улыбкой. Собака подняла голову, посмотрела на управляющего и снова улеглась.

— Конечно, и ты сам это знаешь.

Засмеявшись, девушка ласково тронула за руку старика, убиравшего документы в особые футляры.

— Пусть кто-нибудь из слуг оседлает лошадь, а потом зайдет ко мне, — добавила она. — Хочу послать письмо Катану в Валорет.

Умфрид поклонился и вышел из комнаты.

Откинув прядь волос со лба, Ивейн потерла палец, испачканный чернилами. Она не сводила взор с послания, что лежало на столе. Что скажет Катан, когда получит его?

А Джорем, их второй брат, — что он сделает, узнав последние новости?

На самом деле, с Катаном проще, его реакция очевидна. Сперва он будет изумлен и даже возмутится, однако благоразумие вскоре возьмет верх. Он дружен с королем и будет просить того проявить снисхождение к подданным отца. Хотя те, собственно, и неповинны в случившемся, однако нельзя забывать, что все произошло именно во владениях Камбера.

«Только бы Имре оказался в хорошем расположении духа», — подумала Ивейн.

Другое дело Джорем, в отличие от старшего брата, он не придворный и не терпит дипломатии. Священник воинского монашеского Ордена святого Михаила, Джорем, когда узнает новости, наверняка разразится одной из тех неистовых тирад, которыми так славятся все михайлинцы.

И ладно бы он ограничился лишь гневными речами. Но всем известно, как скоро монахи святого Михаила переходят от словес к активным действиям!

Орден михайлинцев — это боевой Орден. Уже не раз бывало, что они решительно вмешивались в такие дела, о которых предпочитали забыть их более сговорчивые и податливые братья.

Она успокоила себя тем, что Джорем, вероятно, ничего не узнает, пока не вернется домой, а это случится лишь через два дня. Затем она встала, потянулась, расправила складки на платье и приказала собаке оставаться на месте.

Возможно, ко дню Святого Михаила все разрешится само собой, однако Ивейн очень сомневалась в этом. Во всяком случае, в этом году праздник в Кайрори будет не таким радостным и беззаботным, как обычно.

Джорем, конечно, приедет и привезет с собой ее возлюбленного Райса. Однако Катан с семейством наверняка останется в Валорете — король очень требователен и не терпит, когда кто-либо из придворных надолго покидает его.

О, эти долгие месяцы, что отец проводил при дворе во времена царствования старого короля…

Низко кланяясь, в залу вошел слуга и опустился перед ней на колени. Она дала ему краткие наставления и вручила письмо, которое следует передать ее брату. Затем Ивейн плотнее закуталась в плащ и направилась к узкой, недавно построенной лестнице, ведущей в кабинет отца. Они вместе переводили классические саги Паргана Ховиккана, лирического поэта Дерини. Сегодня Камбер пообещал изучить вместе с ней наиболее сложные места. Она в который раз поражалась, как многогранны таланты ее отца. Вся во власти приятных мыслей, она поднималась по узкой винтовой лестнице.

То, насколько Камбер был одарен в самых разных областях, не переставало поражать всех, кто знал его, — тем более, что он никогда специально не развивал свои способности.

В юности он решил стать священником и получил великолепное академическое образование в новом университете Грекоты, где учился у лучших умов своего времени. Казалось, нет никаких преград для его подъема по лестнице церковной иерархии.

Но затем несчастье унесло двух его старших братьев, и Камбер остался единственным наследником владений Мак-Рори. И он, еще не принявший последнего обета, вдруг оказался грубо вырванным из религиозной жизни и брошенным в жизнь мирскую, которая неожиданно пришлась ему по душе.

Камбер как сын графа приступил к изучению светских наук и преуспел в этом, Он прославился в академических кругах задолго до того, как был впервые призван ко двору. Когда отец старого короля, Фестил Третий, по всей стране искал выдающихся людей, чтобы сделать их своими советниками, Камбер без труда попал в их число и следующие четверть века в основном провел на королевской службе.

Но это было давно. А три года назад, после смерти короля Блейна, в пятьдесят с лишним лет, Камбер ушел в отставку и удалился в свой любимый Кайрори, где он родился и где увидели свет пятеро его детей.

Это не была столица графов Кулдских. Столица располагалась в крепости Кулди на границе Кирни, которую Камбер посещал всего несколько раз в год, чтобы председательствовать на заседаниях феодального Совета. Но здесь, близ столицы, он был наконец свободен и мог предаться занятиям, которые ему пришлось забросить много лет назад, — в обществе красивой, умной и проницательной дочери, всю глубину души и ума которой он только начал постигать.

Если бы ему сказали, что он любит кого-нибудь из детей больше, чем остальных, он бы лишь усмехнулся в ответ. И действительно, Камбер обожал всех своих детей, и все же Ивейн занимала особое место в его сердце — самая младшая и последняя, все еще остававшаяся в его доме.

Ивейн подошла к двери кабинета и постучала, затем нажала на дверную ручку и вошла.

Камбер сидел за круглым столом, заваленным рукописными документами, перьями и другими принадлежностями для работы. С ним был его кузен Джеймс Драммонд. Они о чем-то говорили, но тут же замолчали, когда заметили Ивейн.

Кузен Джеймс выглядел очень рассерженным, хотя и старался скрыть это.

Лицо Камбера было непроницаемым.

— Прошу прощения, отец. Я не знала, что тут Джемми. Я могу зайти попозже.

— В этом нет необходимости, дитя мое.

Камбер встал, опираясь обеими руками о стол.

— Джеймс уже собирается уходить, не правда ли, Джеймс?

Джеймс, чуть искаженная темноволосая копия человека с серебряными волосами, стоящего у стола, едва сдерживал недовольный возглас.

— Ладно. Но я еще не удовлетворен вашими объяснениями. Если вы не против, я вернусь завтра, и мы продолжим разговор.

— Конечно, Джеймс, — отозвался Камбер. — Я всегда рад поспорить с умным собеседником, даже если его мнение не совпадает с моим. А если хочешь, оставайся здесь. Отпразднуем вместе Святого Михаила. Катана не будет, но приедут Джорем с Райсом. Все будут рады, если и ты присоединишься к нам.

Обезоруженный ответом Камбера, Джеймс пробормотал благодарность, отказавшись, сославшись на дела, и откланялся.

Подняв брови, Ивейн повернулась к отцу, задумчиво подняв глаза.

— О чем это вы? Или я лезу не в свое дело?

Камбер подошел к камину, который выглядел совсем не на месте в такой маленькой комнате, сдвинул два стула и пригласил ее сесть.

— Мы немного разошлись во взглядах, вот и все. После смерти отца Джеймс надеялся обрести в моем лице наставника. Боюсь, мне придется разочаровать его.

Он дернул шнур звонка и, дожидаясь слуги, начал поправлять дрова в камине.

На пороге появился слуга с освежающими напитками. Ивейн задумчиво смотрела, как ее отец взял поднос и отослал слугу. Затем она взяла кубок легкого вина и, держа его двумя руками, вновь взглянула на отца. Несмотря на огонь в камине, на закрытые коврами стены, в комнате было холодно.

— Ты что-то уж слишком спокоен, отец. В чем дело? Джеймс рассказал тебе об убийстве в деревне?

Камбер замер на мгновение, затем расслабился. Он не поднял глаз.

— А ты уже в курсе?

Она осторожно проговорила:

— Трудно оставаться в неведении, когда почти у твоего крыльца убивают Дерини. Говорят, король приказал взять в заложники полсотни человек. И грозил применить Закон Фестилов, если они не выдадут убийцу.

Камбер залпом выпил вино и уставился на огонь.

— Варварский обычай — наказывать целую деревню за смерть одного человека, даже если он Дерини.

— Да. Может, раньше в этом была необходимость, — проговорила Ивейн. — А как иначе немногочисленные завоеватели могут держать народ в повиновении?.. Но Раннульфа тут все терпеть не могли, даже сами Дерини. Помнится, Катан вышвырнул его из Кайрори, когда ты еще служил при дворе. Уж если ему Катана удалось вывести из себя — представь, как несносен и груб был этот человек.

— Если убивать каждого невежу, скоро в королевстве не останется почти не души, — засмеялся Камбер. — Но как бы мы не относились к Раннульфу, он не заслуживал смерти, во всяком случае, такой.

Он помолчал.

— Я полагаю, что раз ты знаешь о том, что случилось, то знаешь и подробности убийства?

— Только то, что это было неприятное зрелище.

— И это не было делом рук наших людей, хотя посланцы короля утверждают обратное, — сказал Камбер.

Он встал, выпрямился, пальцы его барабанили по стенке кубка.

— Раннульф был повешен, обезглавлен и четвертован, Ивейн, причем самым профессиональным образом. Наши крестьяне не способны на такую чистую работу. Кроме того, агенты короля уже провели считывание мыслей заложников и ничего не обнаружили. Некоторые из заложников думают, я подчеркиваю, только думают, что это дело рук виллимитов. Но никто из них ничего не знает и не может назвать ничьих имен.

Ивейн фыркнула.

— Виллимиты! Да я всегда считала, что Раннульф — отличная мишень для них. Говорят, что на прошлой неделе в одной из деревень Раннульфа в нескольких милях отсюда нашли замученного ребенка. Ты слышал об этом?

— И ты уверена, что это сделал Раннульф?

Ивейн удивленно посмотрела на него.

— Жители деревни так думают. И всем известно, что Раннульф держит в своем замке в Найфорде мальчиков для утех. Ведь его в прошлом году отлучили бы от церкви, если бы он не подкупил своего епископа. Виллимиты решили, очевидно, что пора брать дело в свои руки. Ты конечно знаешь, что святой Виллим принял мученическую смерть от колдовства Дерини.

— Не стоит давать мне уроки истории, дочка. — Камбер рассмеялся. — Ты опять говорила с Джоремом?

— Разве мне нельзя беседовать со своим братом?

— О, не топорщи перышки, дитя.

Камбер хмыкнул.

— Я вовсе не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я всю жизнь сею рознь между братом и сестрой. Только будь с ним поосторожней. Он молод и временами бывает горяч; если он и его михайлинцы не поостерегутся, то молодой Имре натравит на них свою инквизицию, и не посмотрит, Дерини они или нет.

— Я знаю слабости Джорема, отец. Да и твои тоже.

Она лукаво посмотрела на него, заметила его удивленный взгляд и встала, довольная тем, что можно изменить тему беседы.

— Может, займемся переводом, отец? Я подготовила следующие две песни.

— Сейчас? — спросил он. — Ну, хорошо, принеси рукописи.

Обрадованная Ивейн подскочила к столу и начала перебирать бумаги, ища манускрипт. Наконец она нашла то, что искала, но вдруг взгляд ее упал на маленький блестящий камень, который лежал у чернильницы. Она взяла его в руки.

— Что это такое?

— Что?

— Этот золотистый камушек. Какой-то самоцвет?

Камбер улыбнулся и покачал головой.

— Не совсем. Горцы Кирни называют его ширалом. Морские волны полируют эти камни и выбрасывают на берег моря. Дай-ка его сюда, я покажу тебе кое-что любопытное.

Ивейн вернулась к своему креслу и села, положив забытый манускрипт на колени. Она была полностью захвачена загадочным камнем, словно излучавшим свет.

Ивейн молча протянула его отцу.

— Ты знаешь заклинание, которое использует Райс, чтобы улучшить свое восприятие пациента? — спросил Камбер, оживленно жестикулируя. — То, которому он научил тебя и Джорема, оно помогает сосредоточиться?..

Образ Райса мгновенно возник перед ней, стоило на миг задуматься.

— Конечно.

— Так вот. Во время моего последнего путешествия в Кулди я нашел этот камень. Он случайно оказался у меня в руке, когда я читал вечернюю молитву, и он… впрочем, смотри сама. Мне проще показать.

Осторожно держа камень кончиками пальцев, Камбер вдохнул, выдохнул. Глаза его сузились, когда он вошел в первую стадию транса. Дыхание замедлилось, черты лица расслабились, и вдруг камень начал светиться. Камбер, все еще находясь в легком трансе, протянул Ивейн руку со светящимся камнем.

— Как ты это делаешь? — с удивлением спросила девушка.

Камбер вздрогнул и прервал заклинание. Свет в камне погас. Камбер некоторое время держал его в ладонях, затем протянул дочери.

— Попробуй сама.

— Хорошо.

Взяв камень в одну руку, Ивейн провела над ним другой рукой и склонила голову, повторяя в уме слова, для погружения в транс. Несколько мгновений с камнем ровным счетом ничего не происходило, но она пробовала и так, и этак, и в конце концов ширал обрел жизнь и вспыхнул ярким пламенем. Со вздохом сожаления Ивейн вернулась в реальный мир, все ближе поднося камень к глазам, чтобы углядеть последние угасающие искорки.

— Странно: это почти не требует усилий, если знаешь, что делать. Для чего он нужен?

Камбер пожал плечами.

— Не знаю. Я пока не сумел найти ему применение. Разве что удивить одну чрезмерно любопытную юную особу. Можешь взять его себе, если хочешь.

— Правда?

— Конечно. Но не думай, что он поможет тебе с Парганом Ховикканом. Две песни, ха! Если ты когда-нибудь одолеешь две страницы, я буду очень удивлен. Счастлив, но удивлен.

— Хочешь бросить мне вызов? — Ивейн с торжествующей улыбкой развернула свиток. — Песнь четвертая. Битва при Дисси и странствия Джонатана.

И она принялась с чувством декламировать торжественные стихи древней саги.