"Корабль Роботов" - читать интересную книгу автора (Пухов Михаил Георгиевич)

4

Бабич первым спрыгнул со спины механизма и помог спуститься Александру Синяеву. Лицо его, обращенное вверх, за стеклом скафандра откровенно светилось радостью, будто он вернулся с прогулки, а не из леса, заполненного смертью.

— Я вас предупреждал, Николай, — сказал Александр Синяев, опираясь на его руку. — Я предупреждал, что это страшное место.

— Не надо, — сказал Бабич. Весь его скафандр был заляпан грязью и соком растений, верхняя оболочка кое-где порвана, но лицо сияло. — Это было великолепно. Вам станет смешно, но я кажусь себе ясновидцем. Ведь я все это предвидел!..

Оказавшись внизу, Александр Синяев открыл багажник, достал оттуда пушистую щетку и принялся за скафандр. Теперь он с недоумением смотрел на спутника. Тот говорил, хотя ничего не думал.

— Что вы имеете в виду?

— Свою вахту, — объяснил Бабич. — Монин прав, выходить в пространство было рискованно. Но я почувствовал, что-то произойдет. Даже не так. Я понял, что если не выведу звездолет из подпространства, то не случится событие, которое могло бы произойти.

— Любопытно, — сказал Александр Синяев. Он уже отряхнулся и передал щетку Бабичу. Тот продолжал: — Мы оказались недалеко от планеты, но я не смотрел на нее. Правда, не смотрел. Я все время следил за образом. Что-то должно было произойти. Я совершенно не удивился, когда увидел вашу капсулу. Я просто понял, что предчувствие не обмануло меня, будни кончились, и началось приключение.

— Значит, вы все-таки любите приключения? — рассеянно спросил Александр Синяев, укладывая щетку на место. Невидимые лапы захватов приподняли неподвижный уже механизм и спрятали в стенку. Даже сейчас, в сложенном состоянии, рубка корабля Маб была почти такой же просторной, как тамбур. Александр Синяев скользнул взглядом по стене, скрывшей механизм от их глаз, повернулся и зашагал к пульту управления. Бабич последовал за ним. Вернее, они шли рядом.

— Кто же их не любит? — сказал Бабич. — Поймите, я десять лет был штурманом дальнего следования. В детстве такая работа казалась мне чуть ли не верхом романтики. Я ошибался. Теперь я иногда завидую ученым из группы Толейко. Они где-то высаживаются, что-то исследуют. Хотя и это рутина, все планеты похожи. Но мы — просто извозчики. Космос, как вы знаете, пуст. А появление вашей капсулы приоткрывало дверь в новые, захватывающие миры.

— Почему же пуст? — начал Александр Синяев, но Бабич прервал его.

— Подождите. Ведь вы… Сначала я вам не поверил — ни единому слову. Версия об аварии — это для Толейко. Плюс ваша капсула — люди таких не делают. Потом, я просматривал справочник, — он говорил торопливо, будто боялся, что не успеет. — Я отыскал вашу фамилию. Двое, муж и жена, пропали без вести очень много лет назад. При невыясненных обстоятельствах, но все равно. Это случилось слишком давно. Следовательно…

Их взгляды встретились через двойное стекло шлемов. Бабич запнулся, но продолжал: — Потом я забыл это чувство. Мне стало обидно, что вы не захотели меня взять. Но теперь оно вернулось. Я не знаю, кто вы такой. Я не знаю, откуда вы. Из будущего, из параллельного мира, откуда-нибудь еще. В любом случае я счастлив, что дверь приоткрылась. И если бы я мог хоть раз взглянуть туда, где я вас подобрал…

— Бросьте, Николай, — сказал Александр Синяев. — Вы сами знаете, там никого не было. Главное — ваше предчувствие. Из будущего поступает непрерывный поток информации, но немногие, и очень редко, могут его принимать…

— Родина творчества — будущее, — процитировал Бабич. — Оттуда доносится ветер богов слова… Это Велимир Хлебников, русский поэт XX века…

— Именно так. Родина творчества — будущее.

Некоторое время они шагали молча, пока не остановились около пульта управления. Бабич рассматривал его с восхищением. В нем проснулся профессионал.

— Как все сложно! — воскликнул он наконец.

— Наоборот. Их космонавты предпочитали максимально простые решения.

— И вы знаете, как им пользоваться?

— Мне известны далеко не все функции этого многоцелевого устройства, — признался Александр Синяев. — Но кое-что я умею. Что вас конкретно интересует?

Угадать ответ не представляло труда.

— Я штурман. Значит, навигационные задачи.

— Нет ничего проще, — сказал Александр Синяев.

Он коснулся крохотной сферы, приклеенной к лицевой стене над сиреневой полосой привода экстренной связи. Стена вместе с пультом немедленно отодвинулась от людей, пол ушел из-под ног, и помещение рубки приняло форму громадного шара. Они находились на равном удалении от всех стен, висели в воздухе, хотя у Александра Синяева оставалось четкое ощущение, что они стоят на полу, привязанные к нему магнитными подошвами. Стены рубки окутал мрак. Предмет, к которому прикоснулся Александр Синяев, раздулся, став глобусом метрового диаметра. Он лежал в воздухе перед ними, в геометрическом центре помещения. От него отделилась короткая сверкающая игла.

— Вы рисуете здесь какой-нибудь звездный пейзаж…

Александр Синяев прошелся иглой по поверхности глобуса. На стенах рубки, против точек, к которым он прикасался, загорались звезды. Он ограничился сотней покрупнее и кое-где пририсовал пятнышки туманностей. Бабич молча следил за этими манипуляциями.

— Я набрал небо района, куда мы собираемся переместиться. — объяснил Александр Синяев. — Теперь следует сделать так.

Он ударил по глобусу ребром ладони, активируя двигательную систему. Рука отскочила, как от мяча, а глобус уже слабо пульсировал, и светлые точки на его поверхности медленно гасли. И так же медленно тускнел рисунок созвездий на черных стенах рубки.

— Вот и все. — сказал Александр Синяев.

Бабич смотрел на него потрясенный.

— Где мы теперь находимся?

— На прежнем месте. В двух мегаметрах от "Земляники".

Бабич выглядел разочарованным.

— Почему?

— Такого неба нет, — объяснил Александр Синяев. — По крайней мере, на Млечном Пути.

Бабич молчал. В его глазах была просьба. Отказать было невозможно. Александр Синяев передал ему иглу. Раза четыре Бабич ткнул глобус, регулируя силу нажима. После удара шар каждый раз начинал пульсировать, и небо над ними гасло — жуткое, дикое небо с одной заблудившей звездой. Потом Бабич начал старательно выкалывать звездный небосвод. Александр Синяев сразу его узнал. Это было то самое небо — разумеется, слегка искаженное. Бабич ударил по шару, тот запульсировал, и звезды на стенах рубки снова медленно потускнели. Бабич посмотрел вопросительно.

— Что я сделал неправильно?

Небо, — объяснил Александр Синяев.

Все было естественно. Бабич был там всего один раз, очень недолго, и неправильно передал рисунок созвездия Четырех Воинов. Кроме того, у него дрожала рука, и некоторые звезды получились переменными.

— Попробуйте еще, — предложил Александр Снняев.

Бабич быстро заработал иглой. Когда он дошел до Четырех Воинов, Александр Синяев остановил его.

— А как же все-таки ваши товарищи?

Бабич отрицательно покачал головой. Тогда Александр Синяев молча скорректировал его руку, пририсовал сверху диск Дилавэра и ударил по шару ребром ладони.