"РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ" - читать интересную книгу автора (Луначарский Анатолий Васильевич)

СЛЕДУЯ ЛЕНИНСКОМУ ЗАВЕТУ

В своей программной статье «О значении воинствующего материализма» Владимир Ильич Ленин напоминал об актуальности публицистики «старых атеистов XVIII века» — «бойкой, живой, талантливой»[1]. Ленин требовал дать широким массам «самый разнообразный материал по атеистической пропаганде, знакомить их с фактами из самых различных областей жизни… их заинтересовать, пробудить их от религиозного сна…»[2].

Анатолий Васильевич Луначарский неуклонно следовал этому ленинскому завету, и к его публицистике с полным правом можно приложить слова: «бойкая, живая, талантливая».

Кипучая и яркая деятельность первого наркома просвещения Советской страны Анатолия Васильевича Луначарского — замечательного строителя социалистической культуры, борца за нового человека, блистательного пропагандиста марксизма–ленинизма, талантливого художника и литературного критика, одного из зачинателей советской системы образования, — широко известна. Имя Луначарского всегда ассоциируется с искренней и глубокой преданностью делу революции, с энциклопедической эрудицией, с исключительным человеческим обаянием. Н. К. Крупская, хорошо и на протяжении многих лет знавшая его, писала: «У Анатолия Васильевича была не просто талантливость. Это была талантливость, поставленная на службу большевизму»[3].

В обширном теоретическом я публицистической творчестве А. В. Луначарского видное место занимают работы, посвященные происхождению религии, раскрытию ее сущности, исследованию ее исторических форм, | процессу становления и развития атеизма и свободомыслия, проблемам взаимоотношения религии и культура, религии и искусства. Опираясь на атеистическое наследие основоположников марксизма–ленинизма, он много сделал для разработки и пропаганды их положений о роли и месте, религии в истории, в эволюции культуры и искусства. И вполне закономерно, что неоднократно переиздаваемые работы Луначарского по вопросам религиоведения и искусствознания быстро находят путь к современному читателю, живо волнуют его, помогают усвоению марксистских принципов отношения к религии и церкви. С другой стороны, и это сегодня особенно важно, они позволяют проследить сам ход практического воплощения в жизнь этих принципов, со всеми удачами и трудностями, открытиями и ошибками.

То, что происходило в нашей стране в первые десятилетия Советской власти, в полной мере может быть охарактеризовано как величайший исторический эксперимент, требовавший в непредвидимых и сложнейших условиях находить правильные решения, смело идти неизведанными путями созидания новой жизни. Одним из направлений социалистического преобразования общества была борьба с пережитками прошлого, с засилием религии в быту, в представлениях трудящихся масс. Именно практическими потребностями просвещения народа, приобщения его к культуре объяснялось постоянное внимание Анатолия Васильевича Луначарского к вопросам религии и атеизма.

Становление материалистического мировоззрения Луначарского началось еще в гимназические годы. «В последних классах гимназии я сильно увлекался Спенсером и пытался создать эмульсию из Спенсера и Маркса»[4], — писал оп в автобиографических заметках. Позитивистские взгляды Герберта Спенсера представляли собой эклектическую смесь вульгарного социологизма и материализма с идеализмом. Сочинения английского ученого подкупали Луначарского образностью языка, формальной логичностью изложения, привлекала и разносторонняя эрудиция автора, и оригинальность его суждений. Они как бы «оживляли» для начинавшего философа теоретические построения Маркса, иллюстрировали их и делали более доступными. Не случайно Луначарский употребил понятие «эмульсия» для выражения сложности воздействия Спенсера и Маркса на становление его взглядов.

Преследования за революционную деятельность вынуждают Луначарского уехать за границу; там он стремится получить высшее образование. Он продолжает изучать марксизм. Встречается с крупнейшими представителями революционной мысли — В. И. Лениным и Г. В. Плехановым. Слушает лекции по естествознанию и философии в Цюрихском университете. И здесь он испытал влияние Рихарда Авенариуса, положившего начало новому этапу в развитии позитивистской философии. Последний провозглашал с субъективно–идеалистических позиций чувственный опыт единственной реальностью, в которой якобы растворяется противоположность материи и духа, физического и психического. Луначарского увлекла мнимая «материалистичность» философии эмпириокритицизма. Впоследствии он вспоминал: «В области философии я держался крепко и продолжал думать, что эмпириокритицизм является самой лучшей лестницей к твердыням, воздвигнутым Марксом»[5].

Не вдаваясь в подробный анализ эмпириокритических исканий Луначарского, обратим внимание на то, что они не были для него самоцелью, а служили «лестницей» к Марксу.

С увлеченностью «модными» идеалистическими учениями, а также с кризисом в партии, вызванным поражением первой русской революции, тесно связаны богостроительские искания А. В. Луначарского. На этом пути он пытался, как ему казалось, дополнить марксизм, насытить его идеалами, которые могли бы увлечь массы. «Этическая» достройка марксизма за счет религии, выведение из нее «высших человеческих потенций» как основы социального переустройства мира были той уступкой идеализму, которая субъективно представлялась Луначарскому развитием материализма и марксизма. И при этом свою «новую религию» он резко противопоставлял существующим религиозным формам. В работе «Религия и социализм», представляющей собой воинственный манифест богостроительства, можно прочитать: «В моей книге… особенно обращено внимание на христианство. Его происхождение, сущность и критика его духа во всех его превращениях занимают, может быть, больше места, чем позволила бы экономия книги при других обстоятельствах»[6]. Антирелигиозная и антицерковная направленность книги подтверждалась признанием заслуг материализма в деле разоблачения религии.

Так, в частности, Луначарский высоко оценивал роль Фейербаха и писал, что «ни один материалист не нанес религии, положительной религии и всякой вере в бога, потусторонний мир и сверхчувственное, такого вдребезги бьющего удара, как Людвиг Фейербах»[7]. Знаменательно, что в ходе полемики с апологетами религии, считавшими ее «ферментом» революционного развития мира, Луначарский бросил весьма многозначительную фразу, свидетельствующую о сущности выстраиваемой им религии: «Если это так, то я первый заявляю, что я не религиозен, и что научно мыслящий социал–демократ не может быть религиозен»[8].

Религия понималась Луначарским как «такое мышление о мире и такое мирочувстиование, которое психологически разрешает контраст между законами жизни и законами природы», «противоречие идеала и действительности»[9]. Искажая социальную и гносеологическую природу религии, приписывая ей некую внеисторическую сущность, он рассматривал ее в качестве социального организатора.

Именно это вызвало резкую критику взглядов Луначарского со стороны В. И. Ленина, который в письме к А. М. Горькому писал: «…Из идеи бога убирается прочь то, что исторически и житейски в ней есть (нечисть, предрассудки, освящение темноты и забитости, с одной стороны, крепостничества и монархии, с другой), причем вместо исторической и житейской реальности в идею бога вкладывается добренькая мещанская фраза «бог = идеи будящие и организующие социальные чувства»»[10]

Богостроительство (представителями этого течения среди марксистских литераторов были также В. А. Базаров, П. С. Юшкевич, одно время к нему примыкал и А. М. Горький) объявляло своей задачей создание некой пролетарской религии без бога. В. И. Ленин, другие теоретики большевистской партии боролись против богостроительства, и на расширенной редакции газеты «Пролетарий» это течение было квалифицировано как порывающее с основами марксизма. Постепенно оно ослабело. Порвал со своими идеалистическими заблуждениями А. В. Луначарский. И хотя в некоторых из публикуемых в настоящем сборнике выступлений проскальзывают формулировки, хранящие следы былых увлечений, читатель увидит, что они не играют какой–либо существенной роли для в целом прочной марксистско–ленинской позиции автора.

Философская полемика В. И. Ленина с Луначарским была чрезвычайно острой. Однако известно, что даже в самое горячее время споров В. И. Ленин в беседе с Горьким говорил о Луначарском: «Я к нему «питаю слабость».,. Я его, знаете, люблю, отличный товарищ!»[11] И всячески боролся за него как полезного делу революции пропагандиста материализма и марксизма.

Пройдут годы, и в октябре 1927 г. во время одного из диспутов с митрополитом Введенским Луначарский вспомнит о своих заблуждениях и скажет: «Я в моем большом труде «Религия и социализм» пытался доказать, что можно вычитать какой–то социализм в христианстве, но пришел к убеждению, что был не прав. От этих «грехов молодости» я давно отрекся, и наука, Которая пошла с тех пор далеко вперед, показала для меня исчерпывающе ясно, что этот тезис защищать нельзя».

Религиозно–идеалистические заблуждения Луначарского поучительны и для наших дней. Ведь именно на отношении марксизма к религии и на роли религии в социальной борьбе пролетариата «споткнулись» такие новейшие ревизионисты, как Роже Гароди, Эрнст Фишер, идеологи так называемой «пражской весны» и т. д. Они пытались «достроить» марксизм с помощью религии, придать социализму «человеческое лицо» и при этом извращали подлинно гуманную сущность философии пролетариата. И сколь закономерным было возвращение Луначарского на позиции марксизма и атеизма, столь же закономерным представляется сползание современных исказителей марксизма к религиозности и даже церковности. Корень этого следует усматривать в том, что при всех своих богостроительских заблуждениях Луначарский никогда субъективно не порывал с материализмом и атеизмом. Последнее обстоятельство послужило не только основой его сравнительно быстрого «выздоровления», но и нашло свое выражение в той огромной работе по атеистическому воспитанию и созданию теории научного атеизма, которую он вел в послереволюционные годы.

Октябрьская революция поставила перед победившим пролетариатом безмерное число ранее человечеству неведомых проблем. Одна из них — культурная революция — беспрецедентная в историческом планере волюционная борьба за превращение безграмотной массы трудящихся в общество носителей самой передовой социалистической культуры.

Луначарский осознавал всю глубину, масштабы и сложность этой задачи. Выступая в 1919 г. перед организаторами внешкольного образования, он говорил: «Прежде всего в России, где насчитывается громадное количество безграмотных, вырастает… огромная задача обеспечить право и обязанность каждого быть грамотным… Приятнее, конечно, — увлекаться вопросами народного театра, рисовать перспективу чудесных народных домов, но нужно об этом не только мечтать, нужно работать. Прежде всего надо спуститься и в нижний этаж… и помнить, что основная, тяжелая массовая работа — это именно работа по борьбе с безграмотностью, с самым примитивным, самым грубым невежеством»[12]. Не случайно борьба за преодоление культурной отсталости была названа Луначарским «третьим фронтом». У этого фронта было крайне мало «войск» и технических средств. В 1922 г. различные учебные заведения выпускали около тысячи учителей в год, что, по словам Луначарского, едва покрывало естественную убыль «нормально умирающих». Хочется привести весьма примечательный подсчет Луначарским «стратегических» средств: «…чтобы ребенок мог писать, ему нужно иметь одну тетрадь в 30 страниц на один год, а нам дают 15 листов на один год на одного ученика. Это еще счастливая цифра. Один карандаш дают на 60 учеников. Одно перо — на 22 ученика. Мы имеем одну чернильницу на 100 учеников»[13]. Сегодня можно только удивляться тому, как в таких условиях был совершен огромной важности социальный переворот в области культуры.

А. В. Луначарскому приходилось решать самые различные вопросы: как обуть, одеть и обеспечить питанием школьников и учителей; где достать транспорт для подвоза ребят к школе; как привлечь к занятиям максимальное число детей; как поступать с верующими учителями; где найти необходимые книги для библиотек и т. д. В этой каждодневной, подчас в силу тех или иных обстоятельств почти невыполнимой работе он всегда старался находить оптимальное решение, привлекал к ней внимание партийных, советских органов, общественных организаций. Без осознания этих сложностей процесса культурного развития страны в самые первые годы ее существования невозможно понять содержание в смысл выступлений и статей Луначарского по вопросам политики партии в области просвещения в целом и атеистического воспитания в частности. Требовалось создать прочный фундамент знаний о религии и атеизме; только на этой основе были возможны доказательная критика внедрявшихся на протяжении столетий религиозных взглядов и стереотипов, разоблачение классовой природы социальных и нравственных установок религии, раскрытие существа марксистского атеизма, политики партии и государства по отношению к религии, церкви и верующим. Необходимо было также широкое распространение естественнонаучных знаний, показывающих истинный смысл явлений природы, разъясняющих ее законы, не оставляющих места сверхъестественному. При этом Луначарский неоднократно подчеркивал, что само по себе сообщение верующему человеку голых научных фактов еще не способно освободить его сознание от религиозных представлений. Лишь материалистическое объяснение этих фактов поможет формированию научного мировоззрения.

Эти мысли Луначарского сохранили свою актуальвость и сегодня. Мы знаем, сколь далеко шагнула наука в наши дни, мы знаем, сколь широка и разнообразна научная информация, популяризация достижении науки. И вместе с тем отсутствие должной материалистической трактовки новых данных науки порой оставляет лазейку для антинаучного, идеалистического, религиозного их толкования.

Таким образом, борьба за распространение знаний естественно и логично была связана для Луначарского с борьбой за распространение материалистического мировоззрения в массах. Выступая на Первом всесоюзном съезде безбожников в 1925 г., А. В. Луначарский говорил: «…Наша задача должна заключаться в очень основательной, добросовестной и с необычайным напряжением производимой работе по самовооружению и затем по широкому просвещению масс… ваша работа может и должна покоиться только на широкой базе общего, естественнонаучного и социального образования» (с. 292)[14]. Такой подход к делу организации атеистического воспитания составлял стержень всех работ Луначарского, всей его общественной деятельности.

Произведения, составляющие данный сборник, созданы А. В. Луначарским немногим больше чем за десятилетие после победы Октября и в достаточной мере показывают и круг проблем, которыми он занимался, и разнообразие используемых литературных и пропагандистских форм, и, наконец, позволяют нам хорошо представить ту эпоху и те задачи, которые предстояло решить партии и Советскому государству на пути формирования нового человека.

Особенно острой и напряженной была борьба вокруг вопросов об отношении партии и государства к религии, церкви, верующим. Окарикатуривая марксизм, враги Советской власти распространяли слухи о неизбежности репрессивных преследований верующих со стороны новой власти, об уничтожении всего, что связано с религией, о временном и тактическом характере провозглашаемого в документах Советской власти союза верующих и неверующих как основополагающего принципа научно–материалистического подхода к религии. В этих условиях было необходимо доступным и понятным языком донести до масс главное в марксистском понимании религии, раскрыть существо марксистского атеизма. Уже в начале 1919 г. в статье «Об антирелигиозной пропаганде» А. В. Луначарский, разъясняя содержание принятой на VIII съезде РКП (б) Программы партии, говорил о вреде любых форм «глумящейся проповеди атеизма», о признании за каждым человеком полного права «исповедовать и проповедовать любую религиозную систему», о том, что «только популяризация истинно научной точки зрения па христианство и религию является оружием для достижения нашей цели» (с. 197, 194, 201)). Весь пафос его последующих работ был направлен на пропаганду этих положений, на раскрытие марксистских принципов атеистического воспитания. Через десять лет в статье «Политика и религия» Луначарский скажет: «Нужно обхватить религию, зажать ее снизу, не бить, а устранять, выдергивать с корнем, и это может быть сделано только научной пропагандой, моральным и художественным воспитанием масс, в частности, подрастающего поколения…» (с. 452).

И сам автор этих слов показывал наглядный пример ведения такой работы по «обхвату» религии. В настоявшем издании публикуются работы Луначарского «Введение в историю религии» (1918) и «Беседы по марксистскому миросозерцанию» (1924), в которых ва огромном фактическом материале из истории религии и атеизма, общественной мысли, культуры, искусства и науки раскрывается исторически преходящий характер религиозных представлений, показываются причины их возникновения, условия, порождающие их многообразие. Последовательно прослеживая эволюцию религиозных форм, Луначарский одновременно подводил читателя к мысли о несостоятельности богословской апологетики религии, о возможности существования общественных и межличностных отношений без религиозных санкций, без церкви и попов.

В беседе «Марксизм и религия», входящей в цикл «Бесед по марксистскому миросозерцанию», Луначарский обращается и к такой важной проблеме, как отношение марксизма к религии, разъясняет подход пролетарской философии к этому социальному явлению.

«Марксизм, — подчеркивал Луначарский, — обладает… оружием, только ему, как таковому, присущим, а именно законченным социальным анализом религии» (с. 237). И Луначарский великолепно владел этим оружием. Он показывал, что только «социальная борьба под красным знаменем приведет к переходу человечества из царства необходимости в царство свободы. Социализм есть такая общественная организация, при которой общество упорядочивает свою собственную жизнь. Идея провидения, как и идея случая, совершенно изгнана будет тогда из сознания не только теоретически, но и практически повседневным опытом» (с. 238).

Одним из кардинальных принципов социалистической культуры является бережное отношение к наследию. В этом принципе нашла воплощение мудрая, прозорливая, опирающаяся на знание закономерностей общественного развития политика партии по сохранению и умножению культурного достояния народа. С первых дней своего существования Советская власть решительно выступила против беспринципного, нигилистического, некритического отношения к предшествующей культуре, вела острую борьбу против мелкобуржуазных, левацких взглядов на культурное наследие, нашедших, в частности, проявление в пролеткультовских декларациях сокрушения «старого» искусства, «старой» культуры.

Буквально с первых часов победы Советской власти были предприняты шаги к защите культурных ценностей от уничтожения и разрушения. 10 ноября 1917 г. в «Известиях» публикуется письмо А. В. Луначарского к отрядам Красной Гвардии, охранявшим Зимний дворец: «Я, как народный комиссар просвещения, болевший душой за целость художественных и исторических достояний народа, не могу не выразить с восторженной радостью своей глубочайшей благодарности чудесной новорожденной петроградского пролетариата — Красной Гвардии за то, что а в деле сбережения народных сокровищ она являет примеры, достойные преклонения»[15].

Победа революции сопровождалась злобной клеветой, грязными слухами, распространявшимися контрреволюцией. Эсеро–меныпевистская и буржуазная пресса взывала к мировой общественности с призывом защитить русскую культуру от поднявшихся на борьбу варваров. Сообщались различные «достоверные» данные об уничтожении дворцов Кремля, кремлевских и Других соборов, проводился даже подсчет «невосполнимого» ущерба, нанесенного историческим сокровищам, публиковались обращения к Советской власти дезориентированных провокаторами деятелей культуры.

На короткое время — одни сутки — жертвой этих слухов стал даже А. В. Луначарский. 2 ноября 1917 г. он обратился в Совнарком со следующим письмом: «Я только что услышал от очевидцев то, что произошло в Москве. Собор Василия Блаженного, Успенский собор разрушаются. Кремль, где собраны сейчас все важнейшие художественные сокровища Петрограда и Москвы, бомбардируется. Жертв тысячи. Борьба ожесточается до звериной злобы. Что еще будет? Куда идти дальше! Вынести этого я не могу. Моя мера переполнена. Остановить этот ужас я бессилен. Работать под гнетом этих мыслей, сводящих с ума, нельзя. Вот почему я выхожу в отставку из Совета Народных Комиссаров. Я сознаю всю тяжесть этого решения. Но я не могу больше»[16].

В ответ на заявление А. Луначарского о выходе из состава правительства появилось стихотворение талантливого революционного поэта В, Кириллова «Мы», строчки из которого стали одним из популярнейших лозунгов «Пролеткульта» — «Во имя нашего завтра — сожжем Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Им предшествовали слова: «Мы во власти мятежного, буйного хмеля». Революционный «хмель» разрушения, охвативший некоторую часть населения, распространился и на отношение к религии, культовым сооружениям и предметам, о чем блестяще писал А. Блок в статье «Интеллигенция и революция». В этой связи вставала задача, с одной стороны, защитить культурные ценности, связанные с ней, а с другой — «суметь заинтересовать совсем еще неразвитые массы сознательным отношением к религиозным вопросам и сознательной критикой религий»[17]. Это ленинское требование выработки «сознательного» отношения к религии представляет наиболее важный аспект постановки всего дела атеистического просвещения и пропаганды.

Ложность слухов о разрушениях в Москве стала совершенно очевидной, и уже 4 ноября газеты публикуют обращение Народного комиссара по просвещению «Берегите народное достояние». В нем А. В. Луначарский с присущим ему блестящим мастерством популяризатора, страстного борца за новую культуру образно и доходчиво раскрыл принципиальные партийные позиции в деле защиты ставших народными культурных ценностей, которые, как он писал, помогут «бедняку и его детям быстро перерасти образованностью прежние господствующие классы… сделаться новым человеком, обладателем старой культуры, творцом еще невиданной»[18].

В. И. Ленин отмечал, сколь важна и сложна стоящая перед пролетариатом задача — овладение достижениями предшествующей культуры. «„.Не могу припомнить ни одного известного мне социалистического сочинения или мнения выдающихся социалистов о будущем социалистическом обществе, — писал Ленин, — где бы указывалось на ту конкретную практическую трудность, которая встанет перед взявшим власть рабочим классом, когда он задастся задачей превратить всю сумму накопленного капитализмом богатейшего, исторически неизбежно необходимого для нас запаса культуры и знания и техники, — превратить все это из орудий капитализма в орудие социализма. Это легко в общей формуле, в абстрактном противопоставлении, но в борьбе с капитализмом, который не умирает сразу и тем более бешено сопротивляется, чем ближе к смерти, это задача величайшего труда»[19]. «Сохранить» ценное, общечеловеческое, необходимое и «отбросить» классово чуждое, анахронистичное, исчерпавшее себя наследие прошлого можно было лишь путем кропотливого и тонкого анализа самого этого прошлого, его места в социальной и духовной жизни народных масс. Здесь требовались не только знания, не только верность идеалам и принципам марксизма, но и глубокое понимание психологии различных социальных слоев, «чувствование времени». Луначарский сумел в кратчайшие сроки стать одним из наиболее компетентных и авторитетных деятелей нашей партии и государства в деле сохранения культурных ценностей прошлого.

А. В. Луначарский внес огромный вклад как в теоретическую разработку, так и, главное, в практическое решение задачи «величайшего труда» — выявление и сохранение того ценного, что оставило в наследство социализму все предшествующее развитие человечества.

Ставя перед читательской аудиторией вопрос, что значит усвоить культуру прошлого, он писал: «Это прежде всего значит сохранить ее, это значит бережно относиться к ее памятникам; во–вторых, это значит и изучить художественные памятники, идеологические построения различных эпох в их связи с этой эпохой, » т. е. научно–исторически; в–третьих, это значит использовать все те их положительные черты идеологического, тематического и в особенности технического порядка, которые могут пригодиться при создании новых творений; это значит, наконец, непосредственно использовать в качестве источника высокой эстетической эволюции то, что в сознании прошлого является, действительно прекрасным и может найти отклик и в современном сознании» (с. 443). Здесь содержится развернутая программа отношения к культурному наследим прошлого, в том числе и связанному с религией, программа, которой наша партия следовала на протяжении всех лет своего существования.

В статьях «Кому принадлежит церковное имущество?», «Почему мы охраняем церковный ценности?», «Сохранение и изучение памятников церковного искусства» и других Луначарский разъяснял отношение партии к культурному наследию прошлого и верующим, и атеистам. Тем, кто упрекал Советскую власть в нигилистическом небрежении достижениями, мастеров искусства, архитектуры, музыки прошлых веков, и тем, кто, напротив, призывал «сжечь Рафаэля».

Так проблема взаимосвязи, взаимодействия искусства и религии из сферы теории переместилась в практическую, повседневную жизнь.

Конечно, говорил Луначарский, «мы знаем, что отрекаться от прошлого человечества и от его культурных достижений нигде и никоим образом не следует» (с, 411). Но искусство является мощной формой пропаганды и агитации и «действуют при его помощи как слева, так и справа» (с. 415). Поэтому–то задача атеистической пропаганды как раз и состоит в том, чтобы обнажить скрывающиеся за религиозной формой социальные, нравственные, художественные взгляды творцов религиозного искусства, показать реальные исторические надежды и устремления, нашедшие в них столь причудливое воплощение.

Использование церковью на протяжении веков эмоциональной и эстетической силы художественного творчества для укрепления религиозности, привлечения масс к религии породило богословское представление об органической связи религии и искусства, о том, что только благодаря религии стало возможным вообще существование живописи и музыки, архитектуры и литературы. В статьях «Пермские боги», «Боги хороши после смерти», «Искусство и религия», представленных в сборнике, Луначарский указывает на антинаучность и несостоятельность религиозно–идеалистических интерпретаций взаимоотношения искусства и религии. С другой стороны, пронизанность произведений искусства религиозной проблематикой усложняла процесс восприятия его массами трудящихся, которые порывали с религией, видели в ней политического противника нового строя. В этих условиях необходимо было объяснить природу религиозного искусства, вычленить содержащийся в нем эстетический и эмоциональный смысл, показать его непреходящую ценность. «…Одной из форм смерти религии, — писал Луначарский, — является перенесение ее идей, чувств, церемоний в сферу явно художественную, в сферу развлечения, в сферу светского зрелища» (с. 417—418). Опираясь на известные высказывания К. Маркса о диалектике восприятия художественного творчества эпохи античности и нового времени, Луначарский в статье «Боги хороши после смерти» и ряде других последовательно и популярно изложил существо материалистического воззрения на место и роль религиозного искусства.

Рассматривая религию не изолированно, а в широком контексте мировой истории, Луначарский показывал ее разнообразные функции па различных этапах развития человечества, в тех или других конкретных ситуациях, указывал на тесную взаимосвязь религии и политики.

Известно, что буржуазия в своей борьбе с феодализмом выступала против политической роли церкви как союзника феодалов, провозгласила лозунги свободы совести и веротерпимости, лишила церковь былой роли в политической жизни. За эпохой, когда «религия… совпадала с политикой» (с. 446), отмечал Луначарский в своем выступлении «Политика и религия», наступило время относительного отстранения религиозных организаций от политической жизни. Но уже к началу XX в., времени выступления на политическую арену партий пролетариата, буржуазия стала искать в церкви союзника для борьбы с ними, а со своей стороны, на почве «широкой либеральной терпимости духовенство не только сумело укрепить свои позиции, но и постепенно перешло в наступление, развертывающееся на Западе и сейчас…» (с. 450).

Сохраняют свою актуальность замечания Луначарского о том, что в условиях империализма, общего кризиса капитализма «мы видим скорее оживление конфессиональных воздействий на политику, чем их ослабление» (с. 449), Это точное наблюдение было сделано в 1929 г., в канун прихода фашистов в Германии к власти.

Очевидность крепнущего союза буржуазии и религии стала особенно ясной сегодня. Оказавшись перед лицом краха буржуазных идеалов и принципов как в массовом сознании, так и в политической жизни, идеологи капитализма пытаются реанимировать религиозные взгляды, внедрить церковь в политические структуры. Так называемый «религиозный ренессанс», о котором твердят на Западе, отнюдь не продукт некоей внутренней жизнеспособности религии, а следствие попятного движения буржуазии к религии и мистике в поисках последнего убежища от неминуемого краха. «Наступление» религии, о котором прозорливо писал Луначарский, есть прежде, всего «отступление» к ней буржуазии. «У религии есть политическое жало» (с. 453), — говорил он. И сегодня мы видим/как его пытаются направить против революционного и национально–освободительного движения, против социализма и марксизма, против идеалов демократии и мира.

Развивая ленинское атеистическое наследие, в сердцевине которого лежало требование подчинения вопросов борьбы с религией классовым задачам пролетариата, делу строительства социализма, А. В. Луначарский говорил: «…вся наша борьба за социализм, борьба за индустриализацию, борьба за сельское хозяйство, борьба за плановость той или иной области хозяйства, за реформу быта, за всю экономическую сторону жизни человека, — есть борьба против религии» (с. 461). В своих выступлениях на втором съезде Союза воинствующих безбожников СССР в 1930 г., откуда взяты вышеприведенные слова, он разъяснял политику партии в отношении к религии и церкви, обращался к заветам основоположников марксизма–ленинизма, опирался на опыт первых лет атеистического воспитания в стране. Красной нитью в них проходит мысль о необходимости органично вписать его в самые различные сферы социальной жизни, привлечь к нему внимание деятелей науки и культуры, передовиков производства и мастеров искусства. Обоснованные им три пути преодоления религии — борьба за социализм, широкая пропагандистская атеистическая работа, соблюдение социалистического законодательства о культах — остаются и сегодня определяющими успех дела атеизма. Нередко можно слышать о том, что в 20—30–е гг. в антирелигиозной работе преобладала воинственная, антиклерикальная, ненаучная практика. Знакомство с работами А. В. Луначарского позволяет воочию убедиться в неправомерности такой точки зрения.

Следуя ленинскому завету, Луначарский в своих выступлениях и статьях подчеркивал необходимость союза с представителями естествознания, с теми буржуазными учеными, чьи работы можно использовать для борьбы с сохраняющимися религиозными пережитками. И мы знаем, что издательство «Атеист» (при поддержке Луначарского) в 20—30–е гг. внесло вклад не только в научно–атеистическое просвещение масс, но и в науку и культуру в целом (назовем лишь несколько работ, выпущенных этим издательством: Л. Леви–Брюль «Первобытное общество», Дж. Фрэзер «Золотая ветвь» я «Фольклор в Ветхом завете» — книги, переиздаваемые и сегодня).

…Более полувека минуло с той поры, когда развертывалась столь многосторонняя яркая деятельность Луначарского, направленная на просвещение масс, их атеистическое воспитание. Велика его заслуга в становлении общества массового атеизма. Разумеется (что вполне закономерно), не все мысли, высказанные Луначарским в 20–е гг., выдержали испытание временем, не все произведения целиком сохранили свою актуальность. Современный читатель не со всем может согласиться. И все же многое из того, что создано этим пламенным борцом и пропагандистом, живет сегодня, волнует читателя, будит, будоражит его мысль. Со страниц его произведений читателю слышится живой голос Луначарского, его слово, умное и меткое, окрыленное верой в будущее, слово, обращенное ко всем и каждому в отдельности.

Ю. Пищик