"Увертюра к смерти" - читать интересную книгу автора (Марш Найо)

3

Генри прошел через холл. Он открыл большую входную дверь и почувствовал, как свежий воздух долины прикоснулся к нему своими холодными руками. Пахнуло морозом, сырой землей и мертвыми листьями. В пятнах света, который шел из окон дома, появились три фигуры — люди вышли из маленькой машины. Это были ректор, его дочь Дина и высокая женщина в нелепой широкой шубе — Идрис Кампанула. Генри произнес обычные слова приветствия и пригласил всех в дом. Появился Тэйлор, дворецкий, и умелыми руками взялся за поношенное пальто ректора. Генри, не отрывая глаз от Дины, возился с мехами мисс Кампанула, которая все время что-то говорила, так что казалось, будто ее голос заполнял весь холл. Это была крупная и очень высокомерная старая дева с внушительным бюстом, румяным лицом, жесткими седыми волосами и огромными костлявыми руками. Одевалась она безвкусно, но очень дорого, так как была весьма и весьма богата. Считалось, что они с Элеонорой Прентайс большие подруги. В основе их союза были общие антипатии и интересы. Обе они обожали скандалы, и каждая скрывала эту свою страсть под покровом высоконравственных суждений. Ни та, ни другая ни на йоту не доверяли друг другу, но, без сомнения, получали удовольствие от взаимного общения. У обеих была совершенно различная манера вести беседу. Элеонора ни при каких обстоятельствах не расставалась со своей маской святоши, и даже когда она хотела нанести удар, то никогда не делала этого в открытую. Зато Идрис Кампанула была одной из тех женщин, которые гордились своей прямотой. Она постоянно твердила, что является человеком откровенным, и любила повторять, что «привыкла лопату называть лопатой», а в моменты наибольшего вдохновения добавляла, что ее кузен, генерал Кампанула, однажды сказал ей, что она превзошла себя и назвала лопату «лопатищей». Она культивировала в себе эту грубоватую прямолинейность, которая вряд ли могла бы обмануть многих, но среди наиболее бесхитростных ее знакомых сходила за чистую монету. Правда была в том, что Идрис Кампанула оставляла за собой право выражаться в таком духе, но была бы очень разгневана, если бы кто-либо ответил ей подобным образом.

Ректор, вдовец, классическая красота которого делала его предметом вожделения старых дев, был, по словам Дины, в ужасе от этих двух женщин, интерес которых к делам прихода принимал угрожающие размеры. Элеонора Прентайс вела себя с ректором скромно и застенчиво. Она разговаривала с ним нежным воркующим голоском и частенько мелодично посмеивалась. Идрис Кампанула говорила с ним как собственница, грубовато-добродушно, называла его «мой дорогой человек» и смотрела на ректора таким откровенным взглядом, от которого тот начинал смущенно моргать и который вызывал в душе его дочери бурю противоречивых эмоций, где отвращение смешивалось с сочувствием.

Генри повесил шубу Идрис Кампанула на крючок и поспешил к Дине. Он знал Дину с самого детства, но, учась в Оксфорде, и позднее, проходя военную службу, редко ее видел. К тому времени как он вернулся в Пен-Куко, Дина окончила театральные курсы и ей удалось поступить в небольшую труппу, где она проработала шесть месяцев. Затем труппа распалась и Дина, уже будучи актрисой, вернулась домой. Три недели назад Генри неожиданно встретил ее на холмах за Клаудифолдом, и вслед за этой встречей пришла любовь. Ему показалось, что он впервые увидел Дину. Он до сих пор был полон изумленного восторга от этого открытия. Встречать ее взгляд, говорить с ней, стоять рядом с ней — все это погружало его в море блаженства. Его сны были полны любви, и когда он просыпался, то продолжал думать о ней и наяву. «Дина — мое единственное желание», — говорил он себе. Но так как он не был абсолютно уверен, что Дина тоже любит его, то боялся признаться ей в своих чувствах. И только вчера, в очаровательной старой гостиной в доме ректора, когда Дина так доверчиво смотрела ему в глаза, он начал говорить о своей любви. А потом через приоткрытую дверь он увидел Элеонору, ее неподвижный силуэт, застывший в темном холле. В следующий момент ее увидела Дина и, не говоря ни слова Генри, вышла и поздоровалась с ней. Генри пулей вылетел из дома и приехал в Пен-Куко с побелевшим от гнева лицом. С тех пор он еще не разговаривал с Диной и теперь с тревогой смотрел на нее.

Ее большие глаза улыбнулись ему.

— Дина…

— Генри…

— Когда я смогу увидеть тебя?

— Ты видишь меня сейчас, — ответила Дина.

— Наедине. Пожалуйста!

— Я не знаю. Что-нибудь случилось?

— Элеонора.

— О господи! — воскликнула Дина.

— Мне нужно поговорить с тобой. За Клаудифолдом, где мы встретились в то утро, — завтра, пораньше. Дина, ты придешь?

— Хорошо, — сказала Дина. — Если смогу.

До их сознания донесся звук голоса Идрис Кампанула. Генри вдруг понял, что она о чем-то его спрашивает.

— Прошу прощения, — начал он. — Боюсь, что я…

— Итак, Генри, — перебила она, — куда нам теперь идти? Ты забываешь о своих обязанностях, секретничая с Диной. — И она громко рассмеялась, издав резкий звук, похожий на крик осла.

— Пожалуйста, пройдите в кабинет, — сказал Генри. — Будьте добры. Мы идем за вами.

Она вошла в кабинет, пожала руку Джоуслину и небрежно чмокнула Элеонору Прентайс.

— А где доктор Темплетт? — спросила она.

— Он еще не приехал, — ответила мисс Прентайс. — Мы должны всегда быть снисходительны к медицинским работникам, не так ли?

— Он сейчас на той стороне Клаудифолда, — сказал ректор. — Старой миссис Тринни стало гораздо хуже. Третий сын Каинов умудрился проткнуть гвоздем большой палец на ноге. Я встретил Темплетта в деревне, и он рассказал мне все это. Он просил передать, чтобы мы начинали без него.

— На той стороне Клаудифолда? — нежным голосом спросила мисс Прентайс.

Генри заметил, как они переглянулись с мисс Кампанула.

— Миссис Росс никогда не пьет чай раньше пяти часов, — сказала мисс Кампанула, — что я считаю глупой показухой. Конечно же, мы не будем ждать доктора Темплетта. Ха!

— Темплетт не говорил, что собирается зайти к миссис Росс, — отозвался ни о чем не подозревавший ректор, — поэтому он наверняка уже направляется сюда.

— Мой дорогой добрый человек! — воскликнула мисс Кампанула. — Вы святая простота! Надеюсь, что он не попытается ввести ее в нашу импровизированную труппу!

— Идрис, дорогая, — обратилась к ней мисс Прентайс. — Можно мне?

Она завладела всеобщим вниманием и затем очень спокойно произнесла:

— Я думаю, что все присутствующие согласны с тем, что в этом маленьком эксперименте будем участвовать только мы, не так ли? У меня здесь есть несколько небольших пьес для пяти-шести участников, и я полагаю, что Дина тоже что-нибудь подыскала.

— Для шести, — твердым голосом проговорила мисс Кампанула. — Пятерых персонажей будет недостаточно, Элеонора. У нас три женщины и трое мужчин. И если ректор…

— Нет, — ответил ректор. — Я на сцене появляться не буду. Если я смогу чем-нибудь помочь за сценой, то буду очень рад. Но на сцену я не хочу выходить.

— Тогда три женщины и трое мужчин, — заключила мисс Кампанула. — Всего шестеро.

— В любом случае не больше, — сказала мисс Прентайс.

— По-моему, — произнес эсквайр, — если миссис Росс хорошо играет на сцене, и, я должен заметить, внешне она необычайно привлекательна…

— Нет, Джоуслин, — оборвала его мисс Прентайс.

— Она очень привлекательна, — согласился с отцом Генри.

— У нее хорошая фигура, — сказала Дина. — Выступала ли она когда-нибудь на сцене?

— Моя дорогая девочка, — громко сказала мисс Кампанула, — она необычайно вульгарна, и мы, безусловно, не хотим ее. Могу сказать, что я видела пьесы, подобранные Элеонорой, и полностью одобряю «Простушку Сьюзан». Там шесть персонажей: трое мужчин и три женщины. Там нет смены декораций, и тема вполне подходящая.

— Она несколько устарела, — с сомнением произнесла Дина.

— Моя дорогая девочка, — повторила мисс Кампанула, — если ты думаешь, что мы собираемся ставить какую-нибудь из ваших современных пьес, то ты очень сильно ошибаешься.

— Я думаю, некоторые современные вещи действительно не совсем подходят, — мягко согласилась мисс Прентайс.

Генри и Дина улыбнулись.

— А что касается миссис Росс, — сказала мисс Кампанула, — я верю, что полезно называть вещи своими именами, и без малейшего колебания заявляю вам, что считаю: мы по-христиански услужим бедной миссис Темплетт, которая, как мы все знаем, слишком больна, чтобы заботиться о себе, если дадим доктору Темплетту понять…

— Ну-ну, — с отчаянием в голосе произнес ректор, — не пытаемся ли мы перелезть через забор раньше, чем он встретился на нашем пути? Мы до сих пор не выбрали председателя собрания, и до сих пор никто еще не внес предложения попросить миссис Росс принять участие в пьесе.

— Лучше бы этого не делать, — сказала мисс Кампанула.

Дверь распахнулась, и Тэйлор объявил:

— Миссис Росс и доктор Темплетт!

— Что? — невольно воскликнул эсквайр.

Необычайно хорошо одетая женщина и невысокий румяный мужчина вошли в комнату.

— Привет! Привет! — прокричал доктор Темплетт. — Я насилу уговорил миссис Росс прийти со мной. Она — великолепная актриса, и я считаю, что хватит ей важничать и пора показать нам, как это делается. Я знаю, что вы все будете в восторге.