"Не покидай меня, любовь" - читать интересную книгу автора (Кендрик Шэрон)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эмма почувствовала, как холодок самого настоящего страха пробежал по коже. Она взглянула на долговязого блондина, стоящего перед ней, и постаралась, чтобы лицо не выдало ее паники.

— Но я не могу платить за квартиру больше, Эндрю, — тихо проговорила она. — Ты же знаешь.

Мужчина пожал плечами, выражение его лица не изменилось.

— А я не занимаюсь благотворительностью. Извини, Эмма, но я мог бы получить в четыре раза больше, чем платишь ты, если б снова выставил жилье на рынок.

Эмма кивнула. Конечно, мог бы. Маленькие коттеджи в симпатичных английских городках расхватывают как горячие пирожки. В последнее время, похоже, всех потянуло к сельской жизни.

Мужчина примирительно тронул ее за локоть.

— А попросить тебе не у кого? Кто-нибудь мог бы помочь? Как насчет твоего мужа?

Одного упоминания о мужчине, за которого Эмма вышла замуж, достаточно, чтобы она почувствовала слабость. Но слабости нет места в ее теперешней жизни.

— Очень мило, что ты беспокоишься, но это моя проблема, — сказала она.

— Эмма…

— Пожалуйста, Эндрю. — Она пребывала в непривычном волнении, потому что никогда и ни с кем не говорила о Винченцо. — Либо я найду способ платить больше, либо перееду в какое-нибудь место подешевле. Другого выбора у меня нет.

Эмма знала, что есть еще и третий вариант, Эндрю ясно дал это понять. Но она не собирается встречаться с ним только для того, чтобы меньше платить за жилье, и, в любом случае, ей не нужен приятель. В ее жизни нет ни времени, ни места для мужчины, а желание умерло в тот день, когда она ушла от Винченцо.

Как только Эндрю удалился, Эмма на цыпочках прокралась в маленькую спальню, чтобы взглянуть на своего спящего сына.

Ему уже десять месяцев, просто не верится! Он растет не по дням, а по часам и уже становится личностью.

Малыш сбросил одеяльце и обнимал вязаного зайца. Сердце Эммы сжималось от любви и тревоги. Если бы дело было только в ней, никакой проблемы не существовало бы. На рынке труда предлагается много работы, вместе с которой дается комната, и она бы с радостью взялась за какую-нибудь из них.

Но она не одна, ей надо думать о сыне, и у него должно быть все самое лучшее. Он не виноват, что его рождение поставило ее в сложное положение.

Эмма закусила губу. Может, подумать над тем, что сказал Эндрю? Сможет ли она проглотить гордость и пойти к своему мужу, с которым они не в разводе, но живут отдельно, и попросить его о финансовой помощи?

Или, быть может, ей положено что-то по закону? Винченцо очень богатый человек, и хотя сейчас он и сказал, что больше никогда не желает ее видеть, что ему стоит выделить скромную сумму, если она попросит его о разводе?

Эмма устало потерла глаза. Какой еще у нее выбор? У нее нет никакой квалификации, чтобы хорошо зарабатывать. Сперва она взялась присматривать за детьми, но через некоторое время мамаши стали жаловаться, что ее коттедж бедноват и недостаточно обустроен. Двое даже забрали своих детей, и Эмма подозревает, что вскоре и остальные последуют их примеру. И тогда у нее не останется средств к существованию.

Как, скажите на милость, она прокормит себя и Джино? Как обеспечит ребенку крышу над головой, если Эндрю повысит плату? Эмме хотелось плакать. Но она знала, что не может позволить себе подобную роскошь.

Выдвинув ящик тумбочки для телефона, она вытащила визитную карточку. Рука ее задрожала, когда она взглянула на имя.

Винченцо Кардини.

Среди прочих контактных телефонов в других городах, здесь был номер его лондонского офиса, в котором, она полагала, он по-прежнему регулярно бывает.

Было так больно сознавать, — что он проводит много времени в той же стране, что и Эмма, и ни разу — ни разу — даже не подумал приехать и посмотреть, как она. Хотя бы ради того, что у них было…

С чего бы ему делать это, напомнила она себе. Он больше не любит тебя, и выразил это вполне ясно. Вспомни его последние слова, произнесенные убийственно холодным тоном: «Уходи, Эмма, и не возвращайся — ты мне больше не жена».

Эмма уже дважды пыталась позвонить ему, и оба раза он отказывался разговаривать с ней. С чего она взяла, что в этот раз будет по-другому?

Однако Эмма знала, что ради сына должна попытаться снова. Он имеет право хотя бы на минимальные удобства, которые его отец может ему обеспечить. Разве это не важнее всего? Она должна сделать это ради Джино.

Эмма поежилась, поплотнее укутавшись в шаль. С тяжелым сердцем она осознала, что нет другого выхода, как позвонить Винченцо. Облизав внезапно пересохшие губы, она сняла трубку и дрожащим пальцем набрала номер, чувствуя, как неистово колотится сердце в груди.

— Алло? — Голос ответившей женщины был ровным, без акцента. Вообще-то Винченцо нанимал к себе на работу только тех людей, которые говорят по-итальянски, и даже предпочитал тех, кто говорит с особым сицилийским акцентом. Сицилийцы заботятся друг о друге, как-то сказал он ей с гордостью. В сущности, Эмма вообще удивлялась, почему он женился на ней, ведь она говорит только на своем родном языке.

Он женился на тебе из чувства долга, напомнила она себе. Разве не говорил он тебе это много раз? Как и то, что ваш брак распался из-за того, что ты не смогла выполнить свою часть сделки.

Эмма прокашлялась.

Вы не могли бы соединить меня с синьором Кардини?

Могу я узнать, кто его спрашивает? — поинтересовались на другом конце провода.

Эмма сделала глубокий вдох. Ну вот, начинается.

Меня зовут… Эмма Кардини. Последовала короткая пауза.

И вы звоните по поводу…

Ни узнавания ее имени. Ни признания ее статуса. Ни уважения. В душе Эммы поднялись обида и боль.

— Я его жена, — прямо заявила она.

Эмма почти слышала, как женщина думает: «Что же, черт возьми, мне ей сказать?»

— Пожалуйста, не кладите трубку.

Эмма была вынуждена ждать, казалось, целую вечность, чувствуя, как на лбу выступает испарина, несмотря на то, что в коттедже довольно прохладно. Наконец, в трубке снова раздался голос телефонистки:

— Синьор Кардини просит передать вам, что у него встреча и его нельзя беспокоить.

Как удар в солнечное сплетение! Эмма обнаружила, что так сжимает трубку, словно хочет раздавить ее в мокрой ладони.

— Но он сказал, — продолжала женщина, — что если вы оставите номер, по которому с вами можно связаться, то он вам перезвонит.

Гордость диктовала Эмме передать ему, что он может идти к черту, если не потрудился даже поговорить с женщиной, на которой женат. Но она усмирила гордость ради сына и продиктовала свой номер.

Положив трубку, Эмма заварила чаю, обхватила горячую кружку холодными пальцами и устремила взгляд в кухонное окно на ноябрьский сад. Если она будет вынуждена уехать из этой сельской идиллии, где будет играть ее малыш, когда начнет ползать, а потом и ходить? Мало какое дешевое жилье имеет собственный садик.

Звонок телефона ворвался в ее мысли, и она схватила трубку, пока он не разбудил ребенка.

Алло?

Ciao[1], Эмма.

Слова обрушились на нее, словно ведро ледяной воды. Он произносил ее имя, как никто другой. Впрочем, все, что делал Винченцо, он делал не так, как другие. Он уникален, как редкий черный бриллиант.

— Винченцо. — Она сглотнула. — Спасибо, что позвонил.

На другом конце линии твердые губы Винченцо скривились в жестокой пародии на улыбку. Она говорит так, словно собирается купить у него компьютер! Этим своим мягким английским голосом, которым, бывало, сводила его с ума — и в постели, и вне ее.

— Я нашел короткое окно в своем расписании, — небрежно сообщил он, бросив взгляд на свой открытый ежедневник. — Чего ты хочешь?

Сколько бы она ни говорила себе, что ей больше нет дела до того, что он думает о ней, Эмма ощутила болезненный укол сожаления. Он разговаривает с ней так, словно она совсем ничего не значит для него. Как быстро огонь страсти превратился в холодный пепел.

Так ответь ему в той же небрежной манере, отрывисто и официально. Будет не так больно…

— Я хочу получить развод. Последовала пауза. Долгая пауза. Сузив глаза, Винченцо откинулся в кресле, вытянув перед собой свои длинные ноги.

— Зачем? Ты кого-то встретила? — холодно спросил он. — Возможно, планируешь вновь выйти замуж?

Его безразличие ранило ее. Неужели это тот самый Винченцо, который когда-то грозился повыдергивать руки и ноги мужчине, пригласившему ее на танец, пока она не успокоила его и не сказала, что не хочет танцевать ни с кем, кроме него? Нет, конечно же. Тот Винченцо любил ее. Или, по крайней мере, утверждал, что любит.

— Даже если бы я кого-то и встретила, то, уверяю тебя, не пошла бы с ним к алтарю. Ты на все жизнь отвратил меня от брака, Винченцо, — сказала она, пытаясь тоже причинить ему боль. Впрочем, это было напрасной тратой времени, потому что смех, раздавшийся в ответ, был пронизан цинизмом.

— Это не ответ на вопрос, — вкрадчиво напомнил он.

Сердце Эммы пропустило удар.

А я и не обязана отвечать.

Ты думаешь? — Винченцо развернул кресло к окну и устремил взгляд на линию горизонта.

Что ж, в таком случае этот разговор никуда нас не приведет.

Нам не нужен разговор, Винченцо, нам нужно…

Нам нужно установить факты. — Его слова резали как нож. — Давай назначим дату, встретимся и поговорим.

Колени Эммы подогнулись, и она ухватилась за стол.

— Нет!

— Нет? — насмешливо переспросил он, услышав панику в ее голосе. — Ты в самом деле думаешь, что я собираюсь обсуждать завершение моего брака по телефону?

— Нет необходимости встречаться самим, можно все устроить через адвокатов, — предложила Эмма.

— Тогда валяй, устраивай, — ответил он тем же тоном.

Он блефует, потому что подозревает, в каком она бедственном положении? Но он не может этого знать.

— Если хочешь моего содействия, тогда предлагаю нам встретиться, Эмма, — мягко продолжил Винченцо. — В противном случае я обещаю тебе очень долгий и очень дорогостоящий процесс.

Эмма закрыла глаза, приказывая себе не заплакать, потому что он ухватится на любой внешний признак слабости и налетит на нее как коршун.

— Зачем тебе это нужно, Винченцо? — устало спросила она. — Мы оба знаем, что наш брак умер, и никто из нас не желает его продолжения.

Возможно, если бы она пролила слезу, если б ее голос дрогнул, то Винченцо, быть может, пощадил бы ее. Но ее холодный, приземленный тон разжег в нем искру злости, которая дремала с тех пор, как их брак разрушился, а сейчас вновь возродилась к жизни. В этот момент самым главным для Винченцо стало помешать планам Эммы.

— Как насчет понедельника? — спросил он, пропустив ее возражения мимо ушей.

Эмма заморгала, чтобы прогнать подступившие к глазам слезы.

— Понедельник… да, это меня устраивает, — сказала она. — Во сколько?

— Где ты живешь? Мы можем поужинать? Эмма задумалась: последний поезд на Боудейл из Лондона уходит в начале двенадцатого, но вдруг она на него опоздает? Ее подруга Джоанна будет рада присмотреть за Джино днем, но никак не ночью. Кроме того, она никогда не расставалась со своим малышом больше чем на несколько часов.

Игнорируя первую часть вопроса, Эмма заставила себя говорить небрежно:

— Только не ужин.

Почему? Занята вечером? — язвительно поинтересовался он.

Я живу не в Лондоне. Лучше нам… встретиться за ланчем.

Хорошо, — согласился Винченцо. — Пусть будет ланч. Приезжай ко мне в офис. Помнишь, как добраться?

Эмме не хотелось идти к нему в офис. Это ведь не нейтральная территория. Винченцо будет командовать, он это ужасно любит…

— А не могли бы мы пойти куда-нибудь… в ресторан?

Винченцо показалось, что он расслышал дрожь надежды в ее голосе, и он был удивлен, какое мрачное удовлетворение это ему доставило.

— Нет, я не хочу идти в ресторан, — возразил он. Быть стесненными разделяющим их столиком, маячащими официантами и официальной атмосферой? Ни за что. — Будь здесь к часу.

И к изумлению Эммы, он прервал связь, оставив ее слушать гудки. Она медленно положила трубку, при этом уловив свое отражение в маленьком зеркале над тумбочкой. Волосы висят как солома, лицо бледное, под глазами темные круги. А Винченцо всегда такое большое значение придавал тому, как она выглядит, ведь она была его куколкой.

Закусив губу, Эмма представила презрение в его насмешливых черных глазах. И это презрение наверняка поставит ее в еще более невыгодное положение.

До понедельника она должна коренным образом изменить свою внешность.