"Взлётно-посадочная полоса ноль-восемь" - читать интересную книгу автора (Хейли Артур, Кэсл Джон)

4. 02.20 — 02.45

На высоте около четырех миль над землей самолет продолжал свой путь.

Во все стороны, насколько хватало глаз, простирался волнистый ковер облаков и поэтому казалось, что большая машина двигается очень медленно, почти стоит на месте. Это был холодный, пустой, совершенно безжизненный мир, мир, в котором только ревели двигатели — сердце машины, отбрасывая назад струи выхлопных газов серебристого цвета.

Далеко внизу, в ясную погоду, этот грохот двигателей отдавался бы среди необитаемых равнин Скалистых Гор. Но в эту ночь редкие фермы, укутанные густым низким туманом, спали спокойно, не слыша ни звука. Если кто-нибудь и слышал шум летевшего самолета, то совершенно не обращал на него никакого внимания. А у кого-то вообще могло возникнуть желание очутиться там, в самолете, и лететь далеко-далеко, ощущая заботливое внимание экипажа, чья основная обязанность — безопасность и комфорт пассажиров. И уж конечно ни у кого не могло возникнуть даже мысли о том, что каждый из сидящих сейчас в самолете с радостью и благодарностью поменялся бы с ним местами. Страх, как гигантский сорняк, прочно укоренился в мыслях большинства пассажиров. Некоторые, вероятно, так до конца и не представляли себе, что же все таки происходит. Но большинство из них, особенно те, кто слышал стоны и звуки, издаваемые своими несчастными соседями, испытывали ужасные чувства. Слова доктора, обращенные к пассажирам, после их осознания давали повод к размышлениям. Шум в салоне быстро стих и сменился шепотом и обрывками беспокойных разговоров.

Бэйрд дал Джанет пилюльки.

— Отнесите командиру, — тихо сказал он. — Скажите ему, чтобы он выпил как можно больше воды. Если он все таки отравился, то вода разбавит яд. Его будет тошнить — так и должно быть — это рвотное.

Когда Джанет вошла в кабину, Дан заканчивал радиосеанс. Он объявил конец связи и послал Джанет вымученную улыбку, которая не могла никого обмануть.

— Хелло, Джан. — Приветствовал он девушку. Руки его дрожали. — Рейс продолжается. Ванкувер интересуется подробностями. Я думаю, это их несколько потрясет. Как там дела, в салоне?

— Неплохо, — ответила девушка как можно непринужденнее и протянула ему пилюльки. — Доктор велел вам выпить как можно больше воды, а потом принять вот это. Это вам поможет.

— Ничего себе перспективочка. — Он залез рукой в глубокий карман на спинке сиденья и достал бутылку воды. — Ну что же, рискнем. — Сделав большой глоток, он проглотил пилюльки и скорчил ужасную гримасу. — Никогда не ешьте эти штуки — вкус у них премерзостный.

Джанет озабоченно смотрела на этого человека, сидящего перед мерцающей панелью со шкалами и циферблатами; оба штурвала двигались рывками взад-вперед сверхъестественной силой автопилота. Она тронула его за плечо.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она. От нее не укрылась его бледность и капли пота на шее. Но она старалась убедить себя, что виной всему огромное напряжение, которое он испытывал.

— Я? — его тон был ненатурально искренен. — Я в порядке. А как ты? Ты уже пила эти пилюльки?

— Мне ни к чему. Я ела мясо.

— Ты оказалась умнее. Что до меня, то после этого я, пожалуй, стану вегетарианцем — это безопаснее.

Он повернулся в кресле и посмотрел на второго пилота, распростертого на полу, голова его лежала на подушке.

— Бедный старина Пит, — пробормотал он. — Но я уверен, с ним будет все о'кэй.

— Все в ваших руках, командир, — быстро ответила Джанет. — Чем быстрее вы посадите эту штуку в Ванкувере, тем быстрее мы отправим его в больницу.

Она подошла к Питу, опустилась на колени и поправила на нем плед, пряча внезапно подступившие слезы, готовые вот-вот прорваться несмотря на все ее усилия. Дан расстроился, потому что относился к девушке по-отечески.

— Ты часто о нем думаешь, Джан?

Она едва кивнула золотой копной волос.

— Я — мне кажется да, — ответила она. — Он мне нравится, уже несколько месяцев, с тех пор, как он пришел к нам в экипаж и этоэто ужасное происшествие так меня…

Она окинула себя взглядом и вскочила.

— У меня очень много дел. Я должна идти зажимать кое-кому носы, пока доктор будет вливать в них воду. Что делать, по другому с этими труднопьющими типами нельзя.

Она быстро ему улыбнулась и открыла дверь в пассажирский салон. Доктор стоял посреди прохода и разговаривал сидящей справа парой средних лет, смотревших на него с подозрением.

— Доктор, — допрашивала его решительно настроенная дама, — эта девушка, стюардесса — я видела, она шла в пилотскую кабину. Там все в порядке? Я имею в виду, предположим, что они тоже заболеют, что же будет с нами? — она вцепилась в своего мужа. — Гектор, я боюсь. Мне кажется, мы никогда не доберемся…

— Ну, ну, дорогая. Не придавай значения, — сказал он с уверенностью, которую в действительности не испытывал. — Я уверен, что ничего страшного не случится.

Он посмотрел на доктора сквозь очки в роговой оправе.

— Пилоты ТОЖЕ ели рыбу?

— Совсем не обязательно, что все, кто ел рыбу, отравились, уклончиво ответил доктор. — Во всяком случае, мы не знаем наверняка, что причиной болезни является рыба. Вам совершенно не о чем беспокоиться — мы примем все меры предосторожности к экипажу. А что вы ели, сэр?

Его вытаращенные глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.

— Рыбу!!! — воскликнул он. — Мы оба ели рыбу! — Негодование било из него ключом. — Это позор, что подобное могло произойти! Это должно быть расследовано до конца!

— Я вас уверяю, что все так и будет сделано, истина будет установлена.

Бэйрд вручил им по пилюльке, которые они взяли так, будто они могут взорваться.

— А сейчас, пожалуйста, вы должны выпить много воды — стакана три, если сможете, четыре. Вас будет тошнить, но так и должно быть, не волнуйтесь. Гигиенические пакеты в карманах ваших кресел.

Доктор оставил пару, смотревшую на свои пилюли, как загипнотизированные, и, пройдя вдоль прохода, добрался до своего места и посмотрел на Спенсера.

— Мясо, — быстро ответил тот, опережая вопрос доктора.

— Уже легче, — ответил тот, — на одного меньше.

— Вам приходится не легко, док, так ведь? Может вам помочь?

— Я могу принять всю помощь мира, — прорычал тот в ответ, — но беда в том, что вы не так уж много можете, разве что помочь мисс Бенсон и тому парню разносить воду.

— Конечно, — Спенсер понизил голос. — Там, сзади, дела, кажется, очень плохи?

— Да, им очень плохо. Черт возьми, — с горечью ответил Бэйрд. — У меня нет ничего, в чем они так нуждаются. Вы летите на футбольный матч — и совсем не думаете, что дюжина ваших соседей отравится рыбой. У меня есть подкожное и морфий — я никогда без этого не путешествую — но сейчас они скорее навредят, чем помогут. Бог знает, зачем я бросил в саквояж упаковку рвотных пилюль, но это лучшее, что я сделал. Немного драмамина было бы сейчас очень кстати.

— А что он делает?

— В таких случаях самое серьезное — обезвоживание организма. Введение драмамина позволяет предотвратить это.

— Вы имеете в виду, что рвота постепенно обезвоживает организм человека?

— Совершенно верно.

Спенсер в задумчивости потер подбородок.

— Ну что же. Восхвалим Господа за телячью отбивную. Я еще чувствую себя не готовым к обезвоживанию.

Бэйрд неодобрительно посмотрел на него.

— Вы, очевидно, видите что-то смешное в этой ситуации, — сказал он мрачно. — Я — нет. Я совершенно беспомощно смотрю на этих страдающих людей, которым становится все хуже и хуже.

— Не сердитесь на меня, док, — начал оправдываться Спенсер. — Я ничего не имел в виду. Просто я очень рад, что мы не ели рыбу и не отравились, как другие.

— Да, да, может быть вы и правы, — доктор прикрыл глаза рукой. — Я просто становлюсь стар для подобных ситуаций, — пробормотал он больше для себя.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, ничего.

Спенсер поднялся.

— А вы немного отдохните, док. Вы и так сделали слишком много. Самая большая удача для всех них — это то, что вы оказались на борту.

— Отлично, юноша, — ответил он саркастически, — прекратим пререкания. Я не собираюсь с вами спорить.

Молодой человек вспыхнул.

— Да, прекратим. Скажите, что мне делать. Я просиживаю здесь штаны, а вы работаете в поте лица и ужасно устали.

— Ничего, ерунда. — Бэйрд похлопал Спенсера по руке. — Не обращайте на меня внимания. Я выпустил на вас немного пара и чувствую себя лучше. Известно, что нужно сделать, и нет никакой возможности сделать это. Это меня угнетает больше всего.

— Отлично, — усмехнулся Спенсер, — рад, что хоть чем-то был вам полезен.

— Я скажу мисс Бенсон, что вы готовы помочь, если ей понадобится помощь. Но, воду уже всю разнесли, и, я думаю, вам лучше оставаться здесь. В проходе и так толкотни больше чем достаточно.

— Как скажите. Ладно, если я понадоблюсь, ищите меня здесь. — Спенсер снова уселся в кресло. — Но скажите, док, насколько все это серьезно?

Бэйрд посмотрел ему прямо в глаза.

— Вы даже не представляете себе насколько, — бросил он, уходя по проходу.

Он подошел к четверке болельщиков, которые накануне вечером с такой лихостью накачивались водкой. Теперь квартет уменьшился на одного. Он сидел, его трясло, плед лежал поперек груди. Сам он был серого цвета.

— Не давайте ему мерзнуть, — приказал Бэйрд. — Он много выпил?

— Смешной вопрос, — ответил его сосед, тасующий колоду карт. — Он, должно быть, опрокинул пару пинт водки, насколько я могу припомнить.

— До или после обеда?

— И до и после, я полагаю.

— Точно так, — подтвердил другой из этой же четверки. — И я думаю, Гарри сохранил все это в себе.

— В данном случае это ему не повредит, — сказал доктор, — это, несомненно, разбавит яд. У кого из вас осталось бренди?

— У меня пусто, — ответил мужчина с картами.

— Минуту, — сказал другой и порылся в кармане. — У меня должно что-то остаться во фляжке. Мы крепко выпили, ожидая вылета в Торонто.

— Дайте ему несколько глотков, — посоветовал Бэйрд. — Только аккуратно, ваш друг серьезно болен.

— Скажите, доктор, — спросил пассажир с картами. — Мы летим по расписанию?

— Насколько я знаю, да.

— А Энди на игру не попадет, да, док?

— Конечно. Сразу же по прибытии мы отправим его в больницу.

— Бедняга, старина Энди, — соболезнующим тоном произнес болельщик с фляжкой, снимая шляпу, — ему всегда не везло. Эй, — его внезапно осенила мысль, — но ведь он поправится, правда?!

— Я надеюсь, что да. Вы лучше делайте все, что я сказал и следите, чтобы он не раскрывался.

— Энди попал просто в фантастическую ситуацию. А как там «Тушенка», этот английский сумасброд? Вы его привлекли?

— Да, он нам очень помогает.

Когда Бэйрд отходил, он услышал, как болельщик, нервно тасующий колоду карт, обратился к своим товарищам:

— Как вам нравится такой двухдневный отдых?

Двигаясь по проходу, Бэйрд увидел Джанет, суетившуюся около миссис Чилдер. Он приподнял ее веко — она была без сознания. Ее муж ухватился за доктора, как за соломинку.

— Как она, доктор? — умоляюще спросил он.

— Ей так лучше, чем если бы она была в сознании и мучилась бы от боли, — ответил Бэйрд, надеясь что говорит убедительно. — Когда человек не может больше терпеть, природа отключает сознание.

— Доктор, мне страшно. Я никогда не видел, чтобы ей было так плохо. Чем отравлена эта рыба? В чем дело? Почему?

Бэйрд колебался.

— Ну хорошо, — медленно сказал он. — В конце концов, вы имеете право знать правду. Это очень серьезное заболевание — одно из тех, которые требуют активного лечения как можно раньше. Мы делаем все, что в наших силах.

— Я все это знаю, доктор, и сердечно вам благодарен. Но, она ведь поправится, да? Я имею в виду…

— Конечно, конечно, — как можно мягче сказал Бэйрд. — Не надо волноваться. На земле нас будет ждать «Скорая помощь» и тут же всех доставят в больницу. Поэтому ее выздоровление — это только вопрос времени и ухода.

— Господи, — вздохнул Чилдер, — как приятно это слышать.

Да, подумал про себя Бэйрд, интересно, хватило бы у меня мужества сказать ему что-нибудь другое.

— Послушайте, — окликнул его Чилдер. — А мы не могли бы сесть в ближайшем аэропорту?

— Мы думали об этом, — ответил доктор, — но на земле сильный туман и садиться очень опасно. Сейчас мы находимся над горами. Нет, быстрее всего доставить вашу жену в больницу можно, только в Ванкувере, что мы и делаем.

— Послушайте… вы все таки думаете, что — это была рыба, доктор?

— Сейчас мне трудно утверждать определенно, но я так думаю. Пищевое отравление как едой, которая была инфицирована — медики называют это стафилококковой инфекцией — или, возможно, что токсическое вещество внесено в пищу при приготовлении.

— А в нашем случае что произошло, доктор? — спросил пассажир, сидящий в следующем ряду и внимательно прислушивающийся к словам Бэйрда.

— Мне трудно быть уверенным, но, судя по эффекту, я склонен подозревать последний случай — токсическое вещество.

— И вы знаете какое?

— Я не думал об этом. Мы не можем это узнать без лабораторных анализов. При современных способах приготовления пищи — и особенно при тех предосторожностях, к которым прибегают авиакомпании — возможность отравления не более, чем один к миллиону. Нам просто не повезло. Но я вам должен сказать, что наш обед поступил не от традиционных поставщиков авиалинии. Что-то не связалось в Виннипеге из-за нашего опоздания и пришлось воспользоваться услугами другой фирмы. Это может иметь, а может и не иметь отношения к нашему несчастью.

Чилдер кивнул, обдумывая слова, сказанные доктором. Забавно, подумал про себя Бэйрд, как все таки люди стараются найти успокоение в словах врача. Даже тогда, когда врач должен сообщать плохие вести, факт того, что он вынужден это сделать, кажется, их успокаивает. Он доктор — он не допустит этого. Может быть, мы не так далеко ушли от колдовства, думал он с горечью, но — всегда доктор со своим волшебным саквояжем, вытаскивающий что-то из своей шляпы. Большую часть своей жизни Бэйрд лечил, уговаривал, льстил или обманывал, запугивал и успокаивал испуганных и доверчивых людей тем, что он лучше знает и все время надеялся, что его не подведет годами выработанное искусство и, иногда такой необходимый, блеф. Но это был момент истины, финал, неизбежность, с которой — он постоянно предчувствовал это — ему когда-нибудь придется столкнуться лицом к лицу.

Доктор почувствовал, что рядом остановилась Джанет. Подняв на нее вопросительный взгляд, он понял, что она на грани истерики.

— Доктор, еще два пассажира почувствовали себя плохо. Там, сзади.

— Вы уверены, что это не действие пилюль?

— Да, абсолютно уверена.

— Хорошо, иду. Вы не проведаете второго пилота, мисс Бенсон? Похоже, у него начинается обезвоживание организма.

Но едва он дошел до вновь заболевших пассажиров, как вернулась перепуганная Джанет.

— Доктор, мне страшно. Я подумала, вы должны…

Зуммер внутреннего телефона, донесшийся из кухни, оборвал ее на полуслове, как удар ножа. Она стояла, как пригвожденная, пока зуммер жужжал без перерыва. Первым пришел в себя доктор.

— Быстрее! За мной!

Двигаясь с ловкостью вообще-то ему не присущей, Бэйрд пробежал по проходу и ворвался в кабину пилотов. Здесь он остановился, охватывая моментально глазами и умом картину случившегося, и, в то же время, его внутренний голос, словно насмехаясь над ним, но с угрозой, сказал: «Ты был прав — это случилось».

Командир сидел неподвижно в кресле, пот заливал его лицо и стекал за воротник. Одной рукой он схватился за живот, другой нажимал кнопку внутреннего телефона на стене за креслом.

Доктор в два прыжка преодолел расстояние до кресла, помог Дану откинуться на спинку и расслабиться, поддерживая его под мышки. Дан ругался сквозь зубы злобно и почти неслышно.

— Полегче, — сказал ему Бэйрд. — Лучше бы вам выбраться отсюда.

— Я сделал… что вы велели… — Дан задыхался, закрывая глаза и с трудом выдавливая из себя слова. — Но… было уже поздно… Дайте мне что-нибудь, Док… Дайте что-нибудь быстрее… Мне надо продержаться… чтобы посадить ее… Включен автопилот, но… продержаться до посадки… Нужно сообщить диспетчеру… должен сообщить… — Он говорил все тише. Он делал отчаянные попытки произнести хоть слово, но глаза у него закатились и он потерял сознание.

— Быстрее, мисс Бенсон! — закричал доктор. — Помогите мне вытащить его отсюда!

Задыхаясь от напряжения, они извлекли грузное тело командира из кресла и положили на пол рядом со вторым пилотом. Доктор тут же вытащил свой стетоскоп и принялся за обследование. А Джанет подготовила пальто и плед и, как только доктор закончил осмотр, она быстро соорудила командиру подушку и укутала его. Поднимаясь, она вся дрожала.

— Вы сможете что-нибудь, доктор? Вы сможете помочь ему продержаться до посадки?

Бэйрд опять рассовал по карманам свои инструменты. Взглянул на множество приборов и переключателей, на штурвалы, двигающиеся сами по себе. В тусклом свете приборной панели он вдруг показался ей значительно старше своих лет и очень уставшим.

— Вы член этого экипажа, мисс Бенсон, поэтому я буду говорить откровенно. — Его голос звучал так жестко, что Джанет вздрогнула. — Вы можете выслушать несколько неприятных фактов?

— Я-я думаю, что да, — ее голос непроизвольно дрогнул.

— Очень хорошо. Пока я не доставлю всех этих людей в больницу быстро, очень быстро — я не могу быть уверен, что они выживут.

— Но…

— Им необходимы стимуляторы, противошоковые внутривенные инъекции. Командиру тоже. Он и так продержался очень долго.

— Ему очень плохо?

— Его состояние скоро станет критическим — как, впрочем, и всех остальных тоже.

Внятно, слово за словом, Джанет прошептала:

— Что же нам делать?

— Позвольте задать вам этот же вопрос. Сколько пассажиров на борту?

— Пятьдесят шесть.

— А сколько порций рыбы вы выдали в обед?

Джанет с напряжением вспоминала:

— Около пятнадцати, я думаю. Большинство предпочли мясо, а несколько пассажиров вообще отказались обедать из-за позднего времени.

— Понятно.

Бэйрд смотрел на нее и молчал. Когда он снова заговорил, голос его был резким, воинственным.

— Мисс Бенсон, вы когда-нибудь слышали о теоpии веpоятности?

— О теоpии веpоятности? Я полагаю, да. Но я не знаю, что это такое.

— Я вам объясню. Это значит вот что. Из общего количества в пятьдесят шесть человек наш единственный шанс выжить зависит от того, есть ли на борту человек, который не только способен посадить эту штуковину, но и который бы НЕ ЕЛ рыбу на обед.

Его слова повисли в воздухе, а они стояли и смотрели друг на друга.