"Поцелуй вампира. Клуб бессмертных" - читать интересную книгу автора (Шрайбер Эллен)

8. Внутренний гот

Александр поцеловал меня на прощание у дверей тетиной квартиры и сказал, что не сможет встретиться со мной следующим вечером, потому что у него и Джеймсона намечены кое-какие дела. Меня это, конечно, огорчило, но ведь я нагрянула в Хипарьвилль, не предупредив возлюбленного, поэтому мне приходилось мириться с тем, что он окажется занят.

В конце концов, раз свидание не состоится, буду крепить родственные связи. Нам с тетей не помешает провести вечерок вместе.

На следующий день я, как обычно, встала поздно. К счастью для меня, тетя Либби тоже не была ранней пташкой. Я потянулась, выбралась из объятий уютного одеяла и увидела, что она в домашнем кимоно по колено пьет травяной чай и слушает радио.

— Уже больше двух, — тонко подметила я, указывая на ее каминные часы и удивляясь тому, сколько продрыхла.

Впрочем, еще больше меня удивило то, что и тетя еще не одета.

— Вчера был нелегкий день, и я решила, что имею право как следует отдохнуть. — Тетушка Либби налила мне чашку кофе и указала на вегетарианский сэндвич. — У меня на примете есть интересное местечко, куда мы могли бы сходить вместе, — заявила она, поставив передо мной тарелку.

— Неужели у тебя не намечено пылкое свидание с Девоном? — пошутила я.

— Нет, свидание только завтра вечером. Кстати, я сообщила ему, что возьму с собой тебя.

— Ни за что на свете!

— Прости, но вопрос решен. Он уже сказал, что мы все вместе идем на фестиваль искусств.

— Ладно, у тебя есть еще сутки, чтобы убедить меня в том, что это хорошая идея. А что ты там говорила насчет куда-то сходить?

— Слушай, в городе есть клуб, где с девяти до одиннадцати вечера устраивают вечера для тинейджеров.

Я закатила глаза, представив себе эту муть в стиле диско.

— Он называется «Гроб-клуб», — продолжила тетя.

— Прошу прощения?

— По-моему, тебе там самое место. Не в гробу, конечно, а в таком вот готском клубе. Мне кажется, тебе стоило бы туда сходить.

— Грандиозно!

— Сама-то я, наверное, старовата для таких тусовок, но, с другой стороны, почему бы и нет!

В этом была вся тетя Либби. Плевать она хотела на то, кто что подумает. Насколько я помнила, она всегда маршировала только под свой собственный барабан, а уж африканский он или нет — дело десятое.

— Стало быть, у нас есть несколько часов на то, чтобы раздобыть для меня наряд, подходящий для такого заведения. А то ведь в моем гардеробе вряд ли найдется что-нибудь темное.

Тетушка Либби то до одурения стучала в тамтам, набивая мозоли, то срывала на сцене голос, но она всегда и во всем выкладывалась на сто десять процентов. Подход к посещению ночного клуба в компании шестнадцатилетней племянницы у нее был точно такой же.

— Так куда мы двинем? — спросила я. — В готский бутик?

Тетушка рассмеялась.

— Нет, я собираюсь найти кое-что особенное. Идет?

Через несколько минут мы уже припарковались на площадке, усыпанной гравием, и поднялись по лестнице в здание бывшей начальной школы, в котором теперь обосновалась местная труппа. Тетя таскала с собой ключи от машины, подъезда, почтового ящика, квартиры, а еще и от театра. Ей потребовалось время, чтобы найти в увесистой связке тот из них, который открывал бывшую школьную дверь, но поиски увенчались успехом.

Мы двинулись по главному коридору, увешанному афишами, прошли мимо кабинета директора, кафетерия, питьевого фонтанчика с деревянной подножкой, рассчитанной на малышей, и приблизились к двери с номером «три». Когда-то здесь была классная комната для десятилетних учеников, теперь на двери красовалась табличка с надписью «Костюмерная».

Классная доска и картотечные шкафчики оставались на своих местах, а вот учительский стол и парты были убраны. Их то ли продали с торгов, то ли передали новой начальной школе. Все помещение было загромождено штабелями коробок с наклейками «Шляпы», «Шарфы» и так далее, а на целых рядах вешалок пылились сценические костюмы. Их запах смешивался с еще не выветрившимся запахом учебников. Мы с Либби переступали через коробки и копались в ворохах одежды с единственной целью — чтобы в моей тетушке мог проявиться внутренний гот.

— Это так здорово, просто слов нет, — тараторила я, перебирая шмотки. — Не могу себе представить, чтобы кто-то еще пошел на такое ради меня.

— Шутишь? Мне это нравится.

Тетя и вправду перебирала платья на вешалках, лучась от восторга.

— Должна признаться, это одна из причин, почему меня так привлекает сцена. Она дает возможность преображаться, менять стиль, не выглядеть всю дорогу одинаково. А то ведь и обалдеть можно, долго не меняя образа.

— А я не могу представить тебя другой. Ведь о человеке судят по его манере одеваться. Речь, конечно, идет не о бисере или там браслетах. Просто ты в любом случае умеешь оставаться самой собой и ни под кого не подстраиваешься.

— Я уже давным-давно бросила этим заниматься, — рассмеялась тетя.

— А вот мама никак не может понять, что для меня значат моя помада и темная одежда. Я ведь ношу татуировки не ради того, чтобы позлить ее, а для себя, потому что это мое.

— Моя мама тоже не понимала моих пристрастий и увлечений, — сказала тетушка Либби, чуть помолчав. — Дело ведь не в том или ином стиле, не в дизайнерах и ярлыках, а в самовыражении, в собственной позиции.

Я улыбнулась. Эти слова нашли отклик в моей душе. По манере одеваться мы с тетей Либби различались как день и ночь, зато сходились на том, что каждый имеет право на самовыражение.

— На то, чтобы понять, кто я, у меня ушли годы, — промолвила тетя. — Хотя на самом-то деле я знала это всегда, во всяком случае с твоего возраста. Просто очень многие люди, окружавшие меня, имели свое представление насчет того, какой мне следует быть, и покоя мне не давали, если я этому представлению не соответствовала. Твой отец с годами вполне вписался в истеблишмент, а вот я сохранила свои хипповые фенечки, альбомы «Пинк Флойд», левоцентристские идеалы и в конце концов нашла людей, которых устраиваю такой, какая есть.

— Для меня очень важно то, что ты поменяешь свой образ ради одного вечера, который мы проведем вместе.

— Выходит, теперь мы с тобой стали еще ближе, — улыбнулась тетушка Либби.

— Вот черное платье с корсетом.

И я вытащила его из кучи костюмов.

— Я его надевала, когда играла Елену, — припомнила тетушка. — Мы тогда ставили Шекспира, «Сон в летнюю ночь». Потом я неделю вздохнуть не могла. А как насчет этого? — спросила тетушка, нахлобучив шляпу ведьмы, не иначе как из невостребованного реквизита к «Волшебнику страны Оз».

— Боюсь, малость перебор, — ответила я.

Потом она отыскала глухое черное платье пуританского покроя.

— Вот это неплохое. Если его укоротить на несколько дюймов, то, пожалуй, будет просто замечательно.

— Думаю, полный отпад, — сделала я ей комплимент.

Вдоль стены под окнами тянулись картонные коробки с надписями «Мужск.», «Женск.», «Детск.».

Я взяла верхнюю коробку с женской обувью и принялась в ней рыться. Чего там только не было! От ковбойских сапог до шлепанцев, от галош до туфель на шпильках.

— Ага, вот подходящие туфельки! В них с черными колготками и в этом платье «Тигель» ты будешь смотреться как…

— Как повзрослевшая Венсди Адамс,[2] — закончила за меня тетя.

— То, что надо! — с энтузиазмом воскликнула я.

Потом мы вернулись домой к тетушке, и пришло время сотворить макияж мечты Рэйвен Мэдисон. До сих пор моими наивысшими достижениями в этой области были советы, которые я давала Беки перед свиданиями с Мэттом.

Теперь, устраивая собственное шоу визажиста, я сочла необходимым избавиться от всех элементов загородного стиля с присущими им пастельными, цветочными и хрустальными оттенками и заменить их кроваво-красными, кислотными и могильно-черными. Работенка меня ожидала еще та, это не Беки консультировать. Мне предстояло превратить тетушку, хипповатое «дитя цветов» во всем, от золотисто-каштановой макушки до пальцев ног, покрытых зеленым лаком, в настоящую царицу ночи.

Пока одна ее рука отмокала в лавандовой воде, я покрывала черным лаком ногти на другой.

— Так, раз время есть, расскажи мне о своем кавалере.

Я обхаживала ее, как профессиональный мастер из салона красоты.

Рассказывая о своем обеде с Девоном, тетушка Либби хихикала, словно мы были лучшими подружками.

— Он не похож ни на одного мужчину из тех, с которыми я когда-либо встречалась. Терпеливый, внимательный. Всегда выслушивает до конца.

— А у тебя есть его фото?

— Да у нас было всего одно свидание. Кроме того, он не любит фотографироваться.

«Любопытно», — подумала я.

Пока тетины ногти подсыхали, я припорошила ее лицо, тронутое солнцем, легчайшей белой пудрой, придающей бледность, подвела глаза, заострив их уголки, на веки наложила могильно-черные тени, не поскупилась на тушь для ресниц и в качестве завершающего штриха накрасила губы вампирской помадой кровавого оттенка.

Далее последовали кружевная тесьма на шею, серьги в виде роз и массивные черные браслеты, после чего я застегнула молнию на ее только что подшитом платье.

По завершении операции я быстренько достала свои клубные одежки и уединилась в тетушкиной спальне. На наведение красоты у меня ушло гораздо больше времени, чем на автобусную поездку до Хипарьвилля.

— Эй, боюсь, я тут расплавлюсь, — крикнула Либби, постучавшись ко мне. — Давай побыстрее. А то мне тоже хочется посмотреть, как я выгляжу.

Я опрыснула волосы лаком и открыла дверь.

— Bay! Вот это да! — воскликнула она.

Я повертелась перед ней, как настоящая модель, демонстрируя черное мини-платье с темно-фиолетовым корсажем и зазубренным подолом. В нем и в демонически-черных кожаных сапогах с пряжками в склепе я запросто сошла бы за вампиршу, а в «Гроб-клубе» — за вполне взрослую девушку, при этом оставаясь самой собой. У меня появилась возможность появиться там именно в этом качестве, пусть даже и с тетушкой Либби.

Правда, оказалось, что она думала иначе.

— Рядом с тобой я выгляжу так, будто ты моя внучка!

— Брось! Мы выглядим как сестры.

— Ради таких комплиментов я готова пойти, куда тебе захочется. С чего начнем? Может, с кладбища?

— Нет. Ты готова себя увидеть?

— Да уж с час как!

— Играем туш! — возгласила я и повернула тетю к большому зеркалу.

Она увидела отражение, не узнала себя и ахнула, словно смотрела на привидение.

— Ты не находишь, что выглядишь великолепно? — просияв, спросила я.

— Хм… это не совсем то, к чему я привыкла.

— Я сделала тебя такой, как я! — в восхищении вырвалось у меня.

Последовало гробовое молчание, потом тетя осторожно, словно опасаясь задеть мои чувства, промолвила:

— Никто на свете не может быть такой, как ты, Рэйвен. Ты неповторима и прекрасна.

— Я могу все это приглушить.

— И думать не смей!

Тетушка схватила зеркальце с ручкой и взбила свои волосы.

— Этот цвет очень стройнит. — Она скривила красные вампирские губы, словно ужасная Мэрилин Монро. — Черный цвет — лучший друг девушек.