"Царь Федор. Орел расправляет крылья" - читать интересную книгу автора (Злотников Роман)3Борт флейта «Тюлень» мягко ударился в пеньковые кранцы, и Пахом Лабушкин зычно приказал: - Концы на пирс! Матросы швартовочной команды лихо швырнули стоящим на пирсе портовым швартовщикам толстые пеньковые канаты, которые те тут же сноровисто навертели на массивные чугунные кнехты. Рулевой мгновенно отработал рулем. Канаты натянулись, а потом чуть провисли. Пахом еле заметно выдохнул. Все. Дошли. Долгое и трудное путешествие через океан закончилось… Четыре месяца назад караван из трех флейтов, возглавляемый его «Тюленем», покинул устье Северной Двины и двинулся в далекий путь. Из капитанов трех кораблей только Пахом ранее ходил этим маршрутом. К тому же его флейт, в отличие от судов остальных купцов, числился «государевым дозорным»[32]. Вследствие чего ему ранее, до того как открылся нынешний маршрут, частенько приходилось ходить Белым морем до Пустозерского острога и далее, аж до самой Мангазеи, гоняя иноземных купцов, пытавшихся обойти «цареву монополь» на пушную торговлю. Что далеко не всегда проходило мирно. Так что и команда у него была самой слаженной и опытной. Потому-то он, первый раз в жизни, и был назначен старшим конвоя. То есть ему на время похода было присвоено звание «флаг-ман». Что означало - человек флага, человек, чей флаг во всем конвое являлся для остальных главным… На Фарерах к конвою присоединились еще два флейта, закончившие килевание, из тех, что курсировали между Европой и Вест-Индией, так что число подчиненных ему вымпелов выросло до пяти. Это уже была какая-никакая эскадра, и втайне Пахом слегка возгордился, но забот тоже прибавилось шибко. Вести через океан конвой с таким числом судов было нелегко. Пока шли до Флориша, попали в сильный шторм. И потом Пахом несколько дней собирал разметавшиеся по океану корабли. Одного, флейта «Белёк», так и не сыскали. Но, слава богу, на второй день стоянки в Сан-та-Круш-даш-Флореш он сам появился на рейде. Однако корабли потрепало изрядно, на неделю пришлось задержаться в Санта-Круш-даш-Флореш, для ремонта. И лишь седьмого августа двинулись в последний рывок… - Коспотьин кэпитьэн. Фам неопхтьем хорошьи плетник? Пахом обернулся. Вот ведь пронырливое племя. Только успели пришвартоваться, а эти уже тут. - Плотник? Не, не нужно. Дерево сухое - то да. Куплю. А плотник добрый есть свой. - О-о, у менья есть оушень, оушень хорошьи теревьо. Расное - и дьюб, и тик, и… - Да погоди ты мелькать-то. - Пахом добродушно махнул рукой. - Я еще капитану порта не доложился. Да и не буду я так брать, сразу-то… Посмотрю, приценюсь. А то знаю вас - за деньгу копейку просите, а потом дрянной товарец подсунуть норовите. - О-о, каук мочно?! - возмутился торговец. - У менья оушень, оушень хорошьи товар… Но Пахом его уже не слушал. - Аграфен! - зычно крикнул он, а когда боцман резвой рысью подлетел к нему, мотнул головой в сторону привязавшегося торговца. - Возьми Кольшу, да сходите с ним, эвон с этим банным листом, дерево посмотрите. Да сразу не берите. Сначала цену разузнайте. А то знаю я их… - Знамо дело, - отозвался боцман. Он служил на флоте уже пятнадцать лет. Из первых царевых даточных людишек, что еще на аглицких и нидерландских кораблях матросскую науку осваивали. Да и вообще из морского народа - поморов. Не то что Пахом… Пахом Лабушкин родом был из Костромской губернии, из мелкопоместных детей боярских. И на флот угодил только четырнадцати лет от роду. В числе тех дворян, что царь Федор отослал обучаться морскому делу в Соединенные провинции. Поместье у них было небольшое, а отца Бог одарил шестью детьми, четверо из которых были мальчики. Старший успел ухватить последнее царево испомещение, после того как с отцом ходил немирных башкир и ногаев усмирять. Батюшка тогда говорил, что казанцы, башкиры и ногаи друг друга шибко резали. Как те же башкиры крымчаков в Южную войну. Потому-то царь в эту войну, что со свеями была, с них никакого войска не требовал. Неоткуда ему было взяться. Вокруг Уфы да Казани почитай никаких кочевий не осталось. Наново пришлось землицу населять. Да и в приволжских степях тоже куда вольготней стало. Так что только касимовские с войском ходили. Ну да не о том речь-то… Старший-то как раз там, под Казанью, землицу-то и ухватил. А им троим младшим тогда годов мало было, чтобы на цареву службу вставать. А как они подросли, ан войны-то и нет. И потому всем выпало на отцовой шее сидеть. Да и коли была бы - невелика подмога. Ну как на восемьдесят четей не лучшей костромской земли ажио четверых воев снарядить? Тут же оружия однова рублей на сто целковых, да кони, да одежа вместная… Когда объявили царский зов охотников морскому делу поучиться, Пахомка, коий третьим по возрасту среди братьев был, с батюшкой посоветовался да и решился. Тришка, который вторым по возрасту был, моря побоялся. И потому лишь во второй царев зов пошел, коий в сухопутное нидерландское войско новиков дворянских да боярских зазывал. Так что они с Пахомом через полтора года в Амстердаме встретились. Пахом тогда только из этих же мест вернулся. На Арубу и Кюрасао ходили. Трижды наглым англичанишкам тогда отпор пришлось давать… Ну а Трифону довелось повоевать с испанцами под руководством самого Мориса Оранского. И он даже сумел выслужить сержантский чин. А ноне в Костромском полку уже в капитанах ходит. Как и Пахом. Да только и не совсем эти «как» похожие. Потому как капитанов русских в полках нового строя уже несколько дюжин, а вот капитанов кораблей из таковых на весь флот лишь трое. А уж «флаг-маном» из русских и вообще пока один только Пахом и хаживал. Так что по всему выходило - обскакал он брата… А все потому, что батюшка их всех в детстве порол нещадно. Заставляючи письму, да цифири, да языкам греческому и немецкому у монахов соседнего Свято-Введенского монастыря учиться. Потому у них наука так быстро и в толк пошла. Оне с братом даже, пока в Соединенных провинциях были, успели еще и в Лейденском университете всяких ученых людей послушать, свои заработанные гульдены на то тратя. Многие из тех, кто с ими служил, их тогда на смех поднимали… а потом, когда они уже домой возвернулись, локти себе кусали. Потому как когда в Разрядном приказе об том, что оне в университете поучились, прознали, так Тришке тут же сержанта дали и цельный взвод под команду. А Пахом сразу же боцманом стал. До конторы капитана порта Пахом добрался быстро. Ну да тут, в Мариевске-Дальнем, все быстро. Городок-то крошечный. Дай бог сотни две людишек живет. А на всем острове Гваделупа и четырех сотен не наберется. Да и те почитай все иноземцы. Французы. Потому как раньше этот остров французам и принадлежал. А потом оне его в приданое за царицей Марией Генриховной царю отдали. Ну да им с того небольшой убыток. У них тут еще и Мартиника, и Тортуга, и на Эспаньоле колонии есть. Так что, хотя этот остров нонича вроде как и русский, живут здесь все одно по большей части французы… Капитан порта, Никодим Докучаев, торчал в своей конторе… Ну одной из своих, поскольку был здесь, на Гваделупе, един во всех лицах. Докучаев был его старым знакомцем. Хучь и возрастом старше Пахома на восемь лет. Он был из тех детей боярских, что были избраны царевой волей для догляда за новиками, кои в нидерландском флоте обучение проходили. И вместе с ими по вантам и реям пять лет лазал. Оттого принял Пахома радушно. - Ну здорова, костромской, здорова. Наново пришел… Кофию будешь? - Наливай, - кивнул Пахом, усаживаясь за стол напротив старого товарища. - А чего это ты, когда весь город в порту корабли встречает, в конторе затворился? Аль проглядел, бо заснул ненароком? Никодим усмехнулся и в ответ спросил: - Один пришел аль как? Пахом усмехнулся, но ответил степенно, будто старый приятель его вовсе и не подначивал: - Конвоем. Сам же знаешь, царевой волей одному купцу в эти края ходить не дозволено. Токмо не менее трех судов. - Да я не о том, - продолжал подначивать его Никодим. - Знамо дело, выйти-то с Флориша должны были конвоем, а вот как дошли… - И он хитро прищурился, глядя на Пахома. - Нормально дошли, - солидно ответил Пахом, - уже в самом конце какая-то шхуна привязаться попыталась. Да наглые какие! В одиночку ажио на пятерых поперли. - А вы что? - Да сбил им грот и бушприт, ну и отвязались, - небрежно отмахнулся Пахом. Хотя он вполне имел право на эту небрежность, поскольку у него на флейте служил, почитай, лучший канонир всего российского флота Жак Колиньи, родом француз, по прозвищу Колун, данному ему за умение разносить вражеские корабли буквально в щепы, коего он нанял уже здесь, - все одно внутри Пахому было приятно. - Англичане, видно. С Ямайки, с Порт-Рояла. Самые наглые в энтих водах. - Капитан порта насупился и, как всегда в таких случаях бывало, принялся набивать табаком трубку. Многие во время службы на флоте Соединенных провинций пристрастились к этой непотребной, осуждаемой церковью привычке. Но Пахом сумел удержаться. - А что слышно? Людишек сюда слать не думают? Пахом мотнул головой. - Не слыхал. Да и вряд ли. И вообще, может, и с торговлишкой туго будет. - А что так? - удивился Никодим. - Да по зиме Земский собор прошел. Царь на ем дюже сердит был. Ну из-за свеев. И решено по десятой деньге на военные справы с земли собрать. - Никак опять война? Свей снова лезут? - Нет, - Пахом мотнул головой, - свей тихо сидят. Полячки покамест тоже. Просто царь вельми сокрушался, что насилу от свеев отбилися. Армия дюже неустроенна. Новые-то полки нормально, но ить мало их, а старые супротив свеев не шибко горазды. Как по старине накатываются, и свей у них из-за того людишек много бьют. А оне супротив свеев поделать ничего не могут. У свеев-то вся армия из новых полков. - И что? - не понял Никодим. - Почто, ежели войны нет, такую тяготу-то имать? Это ж… десятая деньга… - Он ошеломленно покачал головой. А Пахом усмехнулся и добавил: - Да не токмо в этот год, а и еще на четыре вперед… да всю хлебную, полотняную, льняную, поташную и лесную торговлю царь-батюшка в свою монополь забрал. - И что, собор согласился? - недоверчиво переспросил Никодим. Пахом только скупо усмехнулся. И Никодим поспешно осенил рот крестным знамением. Действительно, какую глупость спросил. Нешто у них Нидерландия какая бо Англия безбожная? Как можно с царем-то спорить? Да еще с таким? - Так будут меня тут кофием поить али как? - весело спросил Пахом. Капитан порта покаянно хлопнул себя по лбу тяжелой ладонью. Упустил, мол… И заорал: - Максимка! В приоткрытую дверь тут же просунулась черная, лоснящаяся физиономия. - Та, хасяйна? - Кофию свари. - Карашо, хасяйна… - Значит, людишек не будет… - тяжело вздохнул Никодим, когда слуга-негр закрыл дверь. Пахом пожал плечами. Мол, мне-то откуда знать? Никодим помотал головой. - И о чем думают? У меня тут на складах товаров на полмиллиона рублев, бывает, скапливается. Наши-то суда купецкие конвоями ходят, а не по одному. Иногда столько караван ждешь, что уж и класть некуда. А ну как англичан принесет? Эвон они как испанцев чихвостят. А борониться чем? Под рукой большой десяток[33]стрельцов да дюжина казаков. Французы, как уходили, все пушки из форта вывезли. У меня на бастионах две ползмеи[34]стоят еще времен Грозного царя. Из них, что ли, по кораблям палить? Так лучше уж камнями кидаться. Толку столь же, а дешевле выйдет. Порохового зелья не пожгу, его и так мало… - И он сокрушенно махнул рукой. Пахому стало жалко старого приятеля, и он примирительно сказал: - Ну, можа, пришлют еще кого. Наш-то государь деньги считать дюже как умеет. Небось и здесь посчитает, сколь «Вест-индское товариство» потерять может, ежели местные разбойники разор учинят. На Мейнленде эвон как форт перестраивают. Почитай тысячи три посошной рати из Архангельска привезли, да стрельцов цельную сотню. И пушки уже. - Так Шетленды-то государь почитай уж десять лет тому назад у датчан откупил. Да и стройку там затеяли еще до того, как свей напали, - уныло махнул рукой Никодим. - А там еще и Флориш на очереди. Когда теперь до нас очередь-то дойдет? Пахом несогласно мотнул головой. - На Флорише у нас токмо фактория. Хошь и большая. А выкупить остров, как ранее собирались, ноне вряд ли получится. Потому не будет там государь ничего шибко строить. - Он задумчиво покачал головой и внезапно произнес: - А ведь, пожалуй, может статься, что здеся у тебя людишки скоро и появятся. - Как это? - вскинулся Никодим. Но в этот момент дверь конторы капитана порта отворилась, и вошел слуга Никодима Максимка с подносом, на котором стоял курящийся ароматным дымком кофейник и две фарфоровые чашки государева фарфорового завода. Фарфор был одним из тех товаров, кои пользовались на Карибах неизменным спросом. Местные купцы и плантаторы, уже поднакопившие жирок, понемногу начинали щеголять друг перед другом европейской одеждой, мебелью и предметами обихода. Даже русские зеркала, кои пока уходили влет в самой Европе, и то успели сюда добраться. Хотя таковых, как всем было известно, на все Карибы пока имелось три штуки. У губернаторов Ямайки, Эспаньолы и самого дона Себастиана де Браска, виконта д'Осуны, королевского судьи испанской Вест-Индии. Во что они им обошлись, можно было себе представить по тому, что испанские купцы предлагали Никодиму купить у «Вест-индского товариства» партию зеркал ажио в восемь штук, заплатив за каждое по две цены от той, за какую они сбывались в Амстердаме. Кстати, вполне возможно, они сейчас обретались как раз в трюмах какого из приведенных Пахомом кораблей… - Да ты толком говори… - насел на Пахома Никодим, когда слуга, расставив чашки, вышел из конторы. В царевой поручительной грамоте, что была составлена им собственноручно для всех государевых людей, кои в «дальних землях» государеву службу правят, настрого запрещалось среди слуг или иных местных людишек о государевой службе баять, а тако же вести иные речи, кои к им прямого касательства не имеют. - Да просто слух прошел, - уклончиво начал Пахом, - что на три новых корабля с Азова экипажи назначены. Мы-то думали, что просто нашу Архангельскую государеву дозорну эскадру усиливают. Ну на случай, ежели свей с Балтики свою эскадру пошлют. Да только война эвон когда еще кончилась. А те корабли все одно азовскими полнют. Вот я ноне и подумал: а неспроста все! Зачем азовских на север слать, ежели никакого шибкого зарезу нету? Оне к нашему морю непривычны. Верно, отправить их куда хотят. Да почему и не к тебе? Азовские-то как раз к жаре куда как шибче привычны. А для чего ажио три военных корабля справлять? Токмо для конвоя воинского. Так что, может быть, и будет тебе еще прибыток людишек… - Вот это бы здорово, - расплылся в улыбке Никодим. - Да что ж здорового-то? - снова эдак с подначкой усмехнулся Пахом, прихлебывая кофий. Никодим непонимающе уставился на него. - Тебе ж один убыток токмо, - пояснил Пахом. - Ноне ведь ты кто? И капитан порта, и комендант, и еще почитай цельный губернатор. А ежели тебе кораблей да стрельцов пришлют, рази ж они под твое начало сюды объявятся? Не-эт, - тут Пахом делано сожалеючи вздохнул, - с ими-то другие начальники приплывут. Поболе твово чином. Так что быть тебе тогда тут так… на побегушках. Навроде твоего Максимки. - Ах ты… - Никодим вспыхнул и, схватив со стола толстенную книгу портового учета, запустил ею в Пахома, который, хохоча, ловко уклонился. - Да чтоб тебе пусту быти! Какие дурацкие речи ведешь! Да я бы сам кому хошь эти свои чины отдал, лишь бы здесь… э-э, да что с тобой и баять-то, с бестолочью. - Да ладно, - примирительно кивнул Пахом, поднимая с пола том, коим запустил в него приятель, - эвон как распалился! Уж и пошутить нельзя. Едва кофий не разлил. - А неча тебя, татя, кофием и поить! - ворчливо отозвался Никодим. Пахом делано сокрушенно покачал головой. - И это ж мне такое за добрые вести… Никодим бросил на него сердитый взгляд, а потом махнул рукой. - Ладноть, что с тобой, охальником, сделаешь. Я еще помню, как ты на «Влиланде» палубу мылом натер. Ох ван Страат и ругался… - Никодим не выдержал и улыбнулся. - Эх, как он за тобой по вантам гонялся… Мы тогда чуть животы не надорвали… И два старых приятеля расхохотались. Тут дверь конторы распахнулась, и на пороге возник Игнат Полубешкин, приказчик, глава местной торговой конторы «гостя государева» Никодима Аниканова, одного из столпов «Вест-индского товариства». Он был одет в богатое платье иноземного покроя, а на плечах его лежали тщательно завитые на иноземный же манер длинные локоны. - Пахом Довмонтыч, - обиженно начал он, войдя, - чего ж это ты? С дальних краев пришел, с самой родины, а к старому приятелю и зайти невместно? - Он покосился на поднос с кофейником. - А я б тебя не токмо кофием напоил. Пахом рассмеялся. - Так то, Игнат Дементьич, и ныне не поздно сделать. Токмо вот все формальны дела улажу. А то капитан порта у вас шибко строг. Эвон какими книгами кидается… - Ну так через час жду вас с офицеры у меня в гостях. В новом доме. Никодим Панкратьич знает, куды ийтить. Все наши соберутся. Пообедаем, да и вести с родины послушаем… А то в порту говорят, к вам тут недалече шхуна привязалась? - обеспокоенно поинтересовался он. - Все без урону прошло, - успокоительно махнул рукой Пахом. - У, шнырь… - пробурчал Никодим, когда за приказчиком закрылась дверь. - В любую щель без мыла влезет. Со всеми французами уже в друзьях. И все уловки от их переймал. Казаки, кои остров патрулируют, не раз уже докладывали, что его подводы со стороны Кривой бухты груженые шли. Точно с контрабандистами дела завел. - Да тебе-то что за дело? - удивился Пахом. - Ты что, таможня государева, что ль, о сем печься? - Не таможня, - ворчливо отозвался Никодим, - не таможня. А все одно в делах порядок должен быть. - Это ты о ком? - прищурился Пахом. - Никак о купцах? А я-то гадаю, о ком это Никодим насчет порядка-то… - Он насмешливо покачал головой. - А ты не смейся, - повысил голос Никодим, - я тебе одно скажу. Игнашка Полубешкин через свою жадность нас всех может под монастырь подвести. Ты что думаешь, те тати, кто Игнашке контрабанду возит, и те, кто испанские города зорит, - разные? Вот то-то… А как оне вызнают, что у нас товара дюже много скопилось либо серебра добро, так и нами, можешь мне поверить, не побрезгуют. А все через жадность… - Ну ладно, - примирительно отозвался Пахом. - С купца честно дела вести требовать все одно что с медведя - летать. А вот повар у него славный. Так что давай пиши все, что потребно, да и пойду я. Мне еще на корабле кой о чем распорядиться надо, а потом и на обед тронемся. Ежели Игнашка так тебе не по нраву, представь, что к его повару на обед идешь… Несмотря ни на что, обед у Полубешкина удался на славу. Хоть Никодим и ворчал, что у него от всех этих иноземных изысков живот-де сводит. Щей бы… Но взаимная нелюбовь капитана порта и приказчика была всем давно известна. Собравшаяся компания, в коей были представлены капитаны и штурманы кораблей токмо прибывшего конвоя и весь цвет здешнего общества от стрелецкого десятника и казачьего есаула до всех одиннадцати французских торговцев и шести русских приказчиков, обедом осталась вельми довольна. Русских волновали вести с родины. Но и французам тоже было интересно, что там творится на Большой земле. Заслышав о великом тягле, кое наложил на страну царь, приказчики заметно посмурнели и принялись уныло переглядываться. А стрелец и казак, наоборот, повеселели и принялись друг друга подначивать. Будто им с тех денег должно было что-то перепасть. А потом к гостям вышла младшая дочка Полубешкина, коей он нанял француза-воспитателя, и, усевшись на стул с подложенной на седалище подушкой, потому как по малости лет не совсем доставала до клавиш, сыграла чего-нито на купленном приказчиком за бешеные деньги клавесине. Клавесин тот был привезен на Карибы лет двадцать назад каким-то английским чином. А после того как этот ценитель прекрасного убыл на родину, струмент сей, прежде чем попасть к Полубешкину, сменил еще несколько рук. Потому был изрядно побит, облуплен, но… все одно более ни у кого в городе ничего подобного не было. Когда вечером Пахом возвращался на корабль, из местной таверны до него донеслась разухабистая песня: «Эх, барыня-кума, Ты меня свела с ума…» Пахом усмехнулся. Матросы гуляют. А и ладно. Эвон какой дальний переход за плечами. Через весьокеан… Эх, думал ли он когда, что судьба занесет его в такие места? Да и как он мог вообще о сем думать, если никогда и не знал, что такие места и на свете-то есть?! А государь, эвон, знал… Нет, верно народ говорит. Явно ему Пресвятая Богородица помогает. Потому как иначе никак не объяснишь, откуда государь о столь многом ведает. Оттого и Земский собор согласился на себя такую тяготу взять. Там же просто люди собрались. Ну как им идти против воли избранника самой Богородицы? Хотя… ох и тяжко в эти пять лет придется. Ну да ничего. Выдюжит народ. Столько лет мир был. Многие в скрытки серебра отсыпали. Вот ноне и раскопают… А ночью его поднял боцман. - Капитан… Пахом Довмонтыч… казака с крепости прислали. Пахом вскинулся, ошарашенно мотнув головой: - Что такое? - Казака прислали. Капитан порта вас к себе требует… Когда Пахом вошел в каземат, в котором в этот час расположился Никодим, там уже было людно. - Прибыл, - встретил его старый приятель, отрываясь от карты, - добро. - Да что случилось-то? - А то случилось, что доигрался Игнашка. Сторожа, кою я у Кривой бухты велел поставить, чужаков заметила. Три корабля перед закатом к бухте подошли и начали людишек оружных на берег сгружать. Пахом мгновенно построжел. - Много? - С сотню будет. Уже сюды двинулись. Казаки за ими пока следят. К сему часу должны были Белую скалу пройти. Аккурат к восходу солнечному до порта и доберутся. - Он сокрушенно мотнул головой. - Ну точно, твоего конвоя ждали. Чтобы сразу и то, что в складах, и то, что корабли привезли, захватить. Ох, Игнашка. Привадил татей… Пахом махнул рукой. - Погоди все на одного валить. А то оне ранее ничего про Кривую бухту не слыхивали. При французах. Небось и он про нее от них же и узнал. - Да узнал-то, может, и от них. А вот о том, что мы караван ждем, тати точно от него выведали. - А то в порту, значит, о сем никто знать не знал и ведать не ведал. И никаких иноземных гостей к тебе в порт за это время тоже не захаживало… - скептически отозвался Пахом. - Да и не о том мы баем. Лучше сказывай, как город боронить думаешь. Никодим вздохнул. - Да тут и думать нечего. Казаков да стрельцов я уже к Кривым скалам отправил. С обеими пушками. Там дорога петлю делает аккурат вдоль моря. Можно успеть через ущелье, что дорога огибает, пару раз из пушек пальнуть, да и из пищалей раз несколько, пока тати к завалу, что на дороге наши устроят, подберутся. Да токмо все одно их там не остановить. Побьем сколько можем, да и будем к городу отходить. А тебе со своими флейтами от пиратских кораблей порт оборонять надобно. Ну а как справишься - нам пособишь. Так что выводи своих… - Постой, - остановил его Пахом, коему в голову пришла одна мысль. - А далеко ли до твоих Кривых скал? - Ну… с версту будет. Чуть поболе… А что? - А лошадей в городе много? Никодим задумался. - Да дюжин шесть наберется. Да чего ты спрашиваешь-то? - А того. - Пахом легонько хлопнул по столу ладонью. - Скока татей твои стрельцы да казаки из пищалей в эдакой темени положат? С десяток. Славно - дюжину. А потом что? Сам же знаешь, тати здешние в ножи дюже злые. А ну как не успеешь отойти? Положишь людишек ни за грош… И даже ежели я от кораблей отобьюсь, так те тати все одно город возьмут да крепко пограбят… Никодим озадаченно смотрел на старого товарища, не понимая, что тот предлагает. - Я вот как думаю… - начал Пахом. И по мере того, как он говорил, на лице капитана порта все более и более проявлялось странное выражение. Эдакая смесь из «и чего он несет» и «а что, может и сработать»… Джон Карпентер по прозвищу Посмотреть Кишки, тяжело переставляя ноги, упорно пер по извилистой каменистой дороге. Настроение у него было не очень. Надо же было Забавнику Питу высадить их так далеко от этого сраного городка, который ныне принадлежал московитам. И вообще, на кой нужен был этот глупый десант? Ворвались бы в порт, расстреляли бы из орудий только что добравшиеся до этого острова московитские корабли со спящими вусмерть пьяными командами (а какими они еще могли быть в первую ночь после похода через океан), а потом бы высадились и власть пограбили. Ведь всем известно, что форт у московитов стоит пустой. Без единого орудия. Так чего было мудрить? - Эй там, подтянись! - послышался впереди голос Генриха Потроха (вот ведь странны дела твои, Господи, имечко-то королевское, а сам боцман Забавника - такая мразь…). - Посмотреть Кишки, ты чего ползешь, будто беременная бурундучиха? Давай шустрее шевели копытами. К восходу мы должны быть уже в порту. - И чего это Забавник Пит такую глупость удумал? - послышался справа чей-то голос, полностью перекликаясь с мыслями Посмотреть Кишки. - На хрен мы вообще пешком потащились? Вошли бы в бухту, да и разнесли бы этих московитских крыс… - Вот то-то и оно… - ухмыляясь, ответил Потрох, коему, казалось, этот проклятый, доставший уже всех марш был навроде легкой прогулки. Ну да он еще при Дрейке через джунгли до испанских серебряных рудников хаживал. А как быть человеку, у коего самый дальний освоенный пеший маршрут - от корабельных сходней и до ближайшей таверны… - …то-то и оно, - продолжил между тем Потрох, - что разнесли бы. А то и пожгли бы. И какой нам с того прибыток? Караван вчера в порт вошел поздно. Разгрузить его точно не успели. Так что все московитские товары еще в трюмах. А московиты же сюда чего возят - фарфор, зеркала, стекло, ну и кому нужно оставлять от всего этого черепки да осколки? А так - все возьмем в целости и сохранности. Эти спящие медведи и проснуться не успеют, как мы их уже выпотрошим… Посмотреть Кишки не удержался и довольно цокнул языком. Да-а, ежели так, добыча обещала быть знатной. У московитов зеркала добрые. Если венецианские идут за золото вес на вес, то московитские, сказывают, меняют на два, а то и три веса. Потому как у них зеркала чуть не в четыре раза крупнее венецианских выходят. И для того чтобы самое огромное, где человек во весь рост виден, зеркало собрать, венецианских целых восемь требуется, а московитских всего лишь два… Сам-то Посмотреть Кишки ни единого зеркала в своей жизни не видел, ну окоромя цирюльных, из полированной бронзы, но про то зеркало, что губернатор Порт-Рояла себе купил, по тавернам много разных слухов ходило. - И вообще, Забавник Пит - голова, - довольно произнес Потрох, - добыча точно знатной будет. У московитов и склады забиты товаром, что они для отправки домой приготовили, и трюмы у кораблей полны. Озолотимся… - Как бы только эта добыча нам боком не вышла, - тяжело дыша, брюзгливо пробормотал Сыч. Его имени никто и не помнил. Испокон веку все его так и звали - Сыч. - Ежели бы московитский караван не ждали, так этот их вшивый городок одним кораблем взять можно было. А сейчас у них и людишек побольше, и еще и пушки корабельные. Ох вляпаемся… Но его никто не слушал. Нашел кого бояться - московитов. Ну какие из них моряки да вояки? Да тут удивляться надо, что их корабли вообще до Карибов доплывают! А что склады можно было бы одним кораблем выпотрошить - так то правда. Да только что там за товар-то? Только тот, которого и так на любом острове и в любом порту навалом. Это там, во Франции, в Англии, в Испании, за него добрую цену дают, а здесь… А вот корабли-то явно другой товар привезли. Эвон сколько Потрох наговорил. А ведь там еще много чего интересного может быть. Да если только одно сукно московитское взять. Оно ныне дороже голландского идет. Не то что английского…[35] Такое плотное да ровное, будто не те же самые человеческие руки его делали… Ну и еще потому, что Сыч ворчал всегда. При каждом абордаже. При любом налете. Так что, если бы он в этот раз вдруг перестал ворчать, как раз это и можно было бы посчитать недоброй приметой. А так - все путем. - А слышали чего? - Сыч внезапно остановился и приложил к уху ладонь. Потрох тоже притормозил, прислушиваясь. - Ну чего там, старый мешок костей? - Да вроде звякнуло что-то… - Сыч повел носом, будто принюхиваясь. - Ой, не нравится мне тут что-то. Смотри, Потрох, как здесь дорога заворачивает. Если с той стороны стрелять начнут, нас тут живо всех положат… Потрох настороженно всмотрелся в редеющую предрассветную тьму. Какая дорога, какой поворот? Да тут в десятке шагов ничего не разглядеть… - И вон… на дороге что-то виднеется… - вновь подал голос Сыч. Похоже, он действительно что-то видел. Но из-за его слов весь отряд практически остановился. Потрох покосился на уже начавший светлеть восток и зло выругался. - Да ну тебя, старая ворона! Нет там ничего. И кто тут в нас стрелять-то начнет? У московитов и двух дюжин солдат не наберется… На самом деле две дюжины как раз таки набралось. Но для Потроха это была совершенно не цифра. В конце концов, сотни английских молодцов хватало, чтобы взять крепость, защищаемую гарнизоном в две сотни испанцев. А тут какие-то московиты… - А ну, вперед, сучьи потроха! До порта еще миля, а небо уже светлеет. Если мы не окажемся в порту к рассвету, Забавник Пит с нас… Что сделает с ними Забавник Пит, Потрох объявить не успел. Потому что на той стороне неширокого, всего с полсотни шагов, если считать напрямик, ущелья, по краю которого и проходила дорога, внезапно что-то сверкнуло, и почти сразу же раздался сдвоенный грохот, тут же отразившийся от возвышающихся над морем скал. А вслед за этим ущелье огласили вопли. - Ыа-а-а, а-а-а! - орал кто-то в паре шагов от Посмотреть Кишки. - Убило меня, убило… - У них пушки! Пушки! - Вперед, сучьи потроха! Вперед! Или я оторву… Но тут противоположный склон ущелья засверкал десятками вспышек выстрелов. Посмотреть Кишки выхватил пистолеты и выпалил в ответ, потом еще и нырнул за крупный обломок, валявшийся на краю дороги. Там уже прятался Сыч. - А я говорил, говорил! - эдак злорадно сообщил он Посмотреть Кишки. - Я всегда правду говорю! Так не слушает никто… - Заткнись, - зло оборвал его пират, торопливо заряжая разряженные пистолеты. А затем высунулся из-за камня и вгляделся в противоположную сторону ущелья. Она продолжала расцвечиваться огоньками десятков выстрелов. - Да там не меньше сотни мушкетов! - заорал кто-то. - А ну, заткнулись! - тут же послышался голос Потроха. - У московитов всего две дюжины солдат. Мы разорвем их, как… Его голос заглушил новый пушечный залп, после которого на этой стороне ущелья раздались новые крики. Если стрельба из мушкетов в предрассветной темноте была не очень эффективной, то орудийная картечь на таком расстоянии исправно собирала обильную жатву. - Какие две дюжины, Потрох?! - заорали откуда-то сзади. - Разуй глаза! Там не меньше сотни мушкетов! И еще пушки! Да они положат нас здесь, как курят!… Потрох не ответил. Может, потому, что на такой аргумент, как орудийные залпы, отвечать было нечего, а может, просто уже и некому… Посмотреть Кишки высунулся подальше, пытаясь разглядеть, куда это делся их предводитель, но тут прямо у его щеки просвистела пуля и впечаталась в скалу, обсыпав его мелкой крошкой… - Не-эт, пора отсюда линять… - пробормотал пират, ныряя за обломок. - А я говорил!… - снова заканючил Сыч, высовываясь из-за обломка и разряжая пистолет в сторону врага. Но Посмотреть Кишки его не слушал. Он вышел целым и почти невредимым из сотни схваток именно потому, что всегда точно знал, когда надо переть на пули и тесаки, свирепо скаля зубы и яростно рыча, а когда нырнуть в щель, схорониться за спину сотоварища, вовремя убрать голову за борт. Именно потому, что у него был очень знающий советчик. И вот сейчас этот советчик, в роли коего выступало его собственное очко, прямо-таки кричал ему, что все пропало, что нападение не удалось и что вообще ничего хорошего впереди не предвидится. И что, когда пушки этих оказавшихся такими хитрыми московитов рявкнут еще раз, надо вскочить и во все лопатки припустить к повороту дороги… Как видно, такие советчики были не только у него одного. Потому что, когда он, дождавшись пушечного залпа, вскочил на ноги и бросился туда, куда собирался, вокруг него слышался точно такой же торопливый топот еще множества ног… - Эх ты, побегли… - Никодим развернулся к Пахому, торопливо перезаряжавшему пищаль. - Ну все, далее мы сами справимся. Ступайте. Вам теперь в порт торопиться надо. Вражьи корабли встречать. Где кони, помните? Токмо вот седел-то на них менее половины… - Тоже мне кони, - усмехнулся Пахом, - только б по дороге не издохли. А так - доскачем. - Да ты-то доскачешь, - усмехнулся Никодим, - чай, тебя батюшка сызмальства по-татарски ездить учил. А как твои матросы - не знаю. Они-то из мужиков. Их никто в новики не готовил. - И они доскачут, - отмахнулся Пахом. - С детства коней охлюпкой в ночное гоняли. А насчет вражьих кораблей не беспокойся. Встретим. А может, они и вовсе не полезут. Эвон как мы тут нашумели. А на них сейчас и команды-то доброй нету. Небось большую часть людишек сюда отправили… А может, - вскинулся Пахом, - я до той Кривой бухты схожу? Ведь точно там остатки энтих подбирать будут. Дай лоцмана! - Я те схожу! - рявкнул Никодим. - У тебя трюмы не разгружены. Порт сбереги - и ладно… Проводив приятеля, он еще несколько минут настороженно вслушивался, а когда из-за поворота послышался громкий топот копыт лошадей, на которых в порт возвращались экипажи флейтов, коими удалось так добро усилить засаду, облегченно выдохнул. Ну, слава тебе господи, отбились. Вроде как… |
||
|