"Три дня" - читать интересную книгу автора (Шлинк Бернхард)

2

Йорг проснулся раньше всех в доме. Он проснулся с ощущением, что все в порядке: его тело, его душа, новый день. Затем он испугался. Испугался, как, бывало, в тюрьме, когда, проснувшись с таким же ощущением, встречал вокруг все те же вещи: неоновый светильник, светло-зеленые стены, раковину, унитаз и маленькое, высоко расположенное оконце. Но сейчас стены были белыми, на комоде стояли таз и кувшин для умывания, на столе были тюльпаны, а через широкое окно в комнату вливался свежий воздух. Испуг пришел по привычке. С чувством облегчения он заложил руки за голову, собираясь подумать о дальнейших планах: в тюрьме у него вошло в привычку начинать день с обдумывания планов на потом. Но сейчас, когда у него появилась возможность не только строить планы, но и осуществлять задуманное, дело с ними шло туго. Призвать Хеннера к ответу за его предательство — это было решено еще вчера. Почему, кроме этого, ничего другого ему не приходит в голову? Он мог выслушать планы Кристианы и Марко. Возможно, у Карин и Ульриха и у Андреаса тоже есть что предложить. Но почему же у него самого не было никаких планов?

Разбуженная пением дрозда, Ильза встала, уже зная, чего она хочет. Она оделась, взяла тетрадку и карандаш и на цыпочках, пройдя коридор, спустилась с лестницы и через кухню вышла на двор. В саду она направилась к скамейке у ручья. Раскрыв тетрадь, она перечла написанное, все три главы, расположенные как придется, без особенной связи. Надо ли устанавливать правильную последовательность между главами? Она могла бы подробно проследить, как Яна забирают на машине «скорой помощи» французские товарищи и перевозят в Германию, как его во второй раз приводят в состояние мнимой смерти, укладывают на катафалк и выставляют на похоронах в открытом гробу. Или лучше переделать главу со сценой на морском берегу? Ян, конечно же, должен был ругать скотскую систему, дерьмовых политиканов, и финансовых воротил, и боровов-полицейских. Ей не хотелось писать таким языком. Но если ей претит даже изобразить Яна, выражающегося на языке террористов, то как же она тогда опишет Яна-убийцу?

Как ни тихо ступала Ильза, поскрипывание ступеней сквозь сон все же донеслось до слуха Карин. Во сне она опаздывала на службу и хотела незаметно проскользнуть в церковь, где ее уже ждала собравшаяся община, но скрипнувшие половицы выдали ее приход, и все головы обернулись в ее сторону. Она проснулась. Муж еще спал, и она оставила его досыпать, хотя ей хотелось его разбудить. Она помолилась, или, может быть, погрузилась ненадолго в медитацию, или, может быть, пережила момент истины. Было ли правдой то, что она сказала вчера вечером? Действительно ли она видела в террористах своих заблудших братьев и сестер? Испытывала ли она братские чувства к Йоргу? Хотела ли она их испытывать? Считала ли, что обязана чувствовать именно так?

Ингеборг тоже проснулась от звука скрипнувших половиц. Она прислушалась к удаляющимся шагам Ильзы и стала ждать, не раздадутся ли еще чьи-нибудь шаги. Однако все было тихо. Она взглянула на часы и растолкала мужа:

— Давай уедем, пока все спят.

Он потряс головой, сердясь на нее за то, что она его разбудила и что хочет втихомолку сбежать. «Красивая, — подумал он о ней, — но при малейшей неприятности норовит увильнуть». При заспанном лице даже ее красота куда-то исчезла.

Она не отставала:

— Я не хочу позориться перед всеми и не хочу, чтобы позорилась моя дочь.

— Никто не опозорится. Все будут вести себя ужасно тактично и деликатно. А твоя дочь — не только твоя, но и моя, и она не станет увиливать, а посмотрит неприятностям в лицо.

— А если опять будет скандал?

— Ничего! Скандал так скандал.

Увильнуть или встретить неприятности лицом к лицу — дочери сегодня было уже все равно. Вечером все вышло как-то по-дурацки, но она хорошо поспала, и на дворе было утро. Уж так оно повелось на свете, что с мужчинами раз на раз не приходится: иногда все идет как по маслу, иногда не складывается. Жизнь продолжается! Бывает, что вчера не сложилось, а завтра с тем же мужчиной все идет на лад. Может быть, она даст еще один шанс великому террористу, который так панически ее испугался. Вот уж чего с ней точно никогда не случалось, так это чтобы мужчина в панике от нее бежал!

Паника Йорга занимала не только ее, но и Марко. Много ли политической мощи можно ожидать от человека, который паникует при виде голой девушки? Уже четыре года Марко работал над тем, чтобы создать из Йорга — террориста, не отрекшегося от РАФ, — духовного вождя нового терроризма. Он надеялся, что, выйдя из тюрьмы, Йорг громко объявит о своем возвращении в политику в каком-нибудь интервью,^[38] заявлением для прессы, ударит, так сказать, в большой барабан: никакой нелегальщины, но весомо и звонко. Он воображал себе, что на свободу Йорг выйдет, переполненный планами и снедаемый жаждой деятельности. На деле же он вернулся усталым и ударился в панику. Неужели четыре года работы пропали зазря?

Появлению Андреаса Марко сначала даже обрадовался: участие адвоката, который проследил бы за тем, чтобы Йорг, ударив в барабан, не вышел из границ юридически дозволенного, было очень кстати. Потом они рассорились. Однако Марко делал ставку на то, что, если Йорг согласится, Андреас не сможет ему отказать. Но тот смотрел на дело иначе. Андреасу надоели политические дурачества Йорга. После приветственного обращения Йорга он предупредил, что, если что-либо подобное повторится еще раз, он сложит с себя адвокатские обязанности. Если Йорг, выйдя из тюрьмы, ударит в барабан, он от него откажется. Вообще-то, с него хватило и вчерашнего вечера. Вид из постели на небо очень хорош, за обедом можно подразнить епископессу, потом пойти погулять, полюбоваться на деревья. Но ведь не до воскресенья же!

Хеннеру тоже было тошно думать о том, что ему предстоит выдержать здесь еще два дня. Проснувшись, он вспомнил разговор с Кристианой, и ему снова стало грустно. Ну что у нее за жизнь! А от мыслей о ее жизни был всего лишь маленький шаг до раздумий о своей собственной! Чем его жизнь лучше? На работе все складывалось хорошо, он добился успеха и, создавая волнующий репортаж, по-прежнему чувствовал тот же кайф, что и раньше. Но в отношениях с женщинами что-то не ладилось. Отношения с ними завязывались и распадались помимо его воли, он нечаянно в них запутывался, а потом воровато удирал. Женщины у него были не те, которых он хотел, а те, которые хотели его. И хотя он мечтал совсем о других отношениях, он был не способен найти другой подход к противоположному полу, при котором сам выбирал бы ту, которая ему нравится, а не дожидался бы, пока его выберет такая, которая ему совсем не нужна. Знание того, что это как-то связано с его матерью, нисколько не помогало. Иногда его посещала мысль, что со смертью матери для него наступит свобода, но она тотчас же сменялась сомнениями, что такое возможно. Спасала работа, хотя и она не решала проблему. Однако и работа помогала теперь уже не так хорошо, как раньше, а тут обходиться без дела целый уик-энд!

Зайдя на кухню, он застал там Кристиану и Маргарету за приготовлением завтрака.

— Похоже, я самый первый?

Маргарета кивнула и протянула ему кофейную мельницу. Кристиана разбивала яйца, резала лук и ветчину, грибы и томаты и только мельком ему улыбнулась. Маргарета поставила тарелки на поднос, положила на него приборы и понесла на террасу. Никто не заводил разговоров. Потом Хеннер съездил в городок на берегу озера за булочками. Когда он вернулся, обе женщины сидели на террасе за первой чашечкой кофе и первым бокалом «Просекко»,^[39] он подсел к ним третьим. Кристиана снова мельком ему улыбнулась, и тут он разглядел, что улыбка была нервная. Он хотел спросить ее, все ли в порядке, хорошо ли она спала. Но когда Маргарета положила ей ладонь на руку, он подумал, что его вопрос покажется пустой болтовней. Они продолжали молчать, глядя в парк, погруженные каждый в свои мысли.