"Приключения Желудя" - читать интересную книгу автора (Петкявичюс Витаутас)

КРАСНОНОГАЯ ПТИЦА

После экзаменов начались бесконечные каникулы Жёлудя и бесконечные напасти жителей Дуба.

В благодарность Ласточке за уроки он однажды залепил глиной дверь её домика. Прилетевшая Ласточка стучалась снаружи, а птенцы изнутри, но ничего не могли поделать: Солнце так высушило глину, что пришлось звать на помощь мастера Дятла. Он пробил новое отверстие и вытащил через него голодных, еле дышавших птенцов.

Жёлудь сам испугался своей проделки и поклялся соседям больше так не делать. Но не прошло и нескольких дней, не успели жители дерева перестать судачить о его безобразном поведении, как Жёлудь взял табличку с надписью "Скворец" и повесил её над жилищем Воробья, а табличку с надписью "Воробей" прибил над дуплом Скворца. Сам же спрятался за ветку и стал ждать, что будет дальше.

Прилетел Скворец, летает вокруг и дивится:

— Если бы я был неграмотен, то подумал, что попал в гости к Воробью!

Прилетел домой Воробей и ничего не понимает:

— Видать, жена со Скворцом квартирой поменялась.

Воробей сунул голову в дупло, а Скворчиха как клюнет его в лоб! Воробьишка присел, встряхнулся и, когда перестали лететь искры из глаз, увидел, что в узкой двери его домика застрял Скворец.

Только теперь соседи поняли, что случилось, и тут же стали жаловаться Дубу.

Не успели они сообщить, в чём дело, как в пруду раздался страшный шум. Жёлудь плыл, взобравшись на спину Куотре, и размахивал прутом. Соседи бросились спасать бедняжку. Жёлудь плюхнулся в воду и исчез. Лишь под вечер он явился, держась за хвост одного из сыновей Воробья, тихий, с расквашенным носом.

Пока заживала рана, Жёлудя никто в глаза не видел. Однако вскоре он опять принялся за своё: забрался в гнездо к Ворону и набросал там колючек шиповника.

Вернулся на закате Ворон, летавший с воронятами на прогулку, и прилёг отдохнуть. Только вдруг что-то как кольнёт его в живот. "Уж не гвоздь ли я проглотил?" — подумал Ворон. Однако сразу же почувствовал новый укол. Старик пожаловался жене:

— Кра, кра, я колючку съел с утра.

Он попробовал перевернуться на бок, но его кольнуло в крыло. Потом в ногу и опять в живот. Ворон так раскаркался, что слетелись все соседи. Осмотрели чернокрылого да так и ойкнули от удивления: всё тело Ворона было утыкано шипами!

Этот случай положил конец терпению соседей. Однажды вечером они собрались все вместе, соорудили небольшую будку из глины, приделали решётку и решили, что будут держать в ней Жёлудя за каждый проступок.

Но озорник нисколько не огорчился. Ему даже понравилась такая игра. Он не стал сопротивляться и сам залез в эту тюрьму. Соседи не могли поверить в такое счастье и толпились возле окошка, чтобы посмотреть, действительно ли этот неслух наконец утихомирился. А Жёлудь лежал, свернувшись калачиком, и краем глаза наблюдал за решёткой.

Первым заметил подвох Голубь. Он удивлённо воскликнул:

— Был бел, стал чёрен!

Все, кто хотел посмотреть на Жёлудя через решётку, испачкали себе живот, голову или клюв, так как Жёлудь заранее вымазал решётку тюрьмы сажей.

Жители Дуба вконец расстроились и опустили руки. Только старый Ворон, посоветовавшись с Дубом, полетел к своему мудрому приятелю Филину спросить, что делать с озорником, которому не помогает даже тюрьма.

На другой день ехали мимо корреспонденты и остановились отдохнуть в тени Дуба. Жёлудь глянул на них, потом на себя и загордился:

— А чем я хуже? И я учёный, и на мне берет, да ещё с помпончиком, и я буду путешествовать и записывать.

— Да у тебя под беретом-то ничего нет, — добродушно урезонивал его Дуб.

Жёлудь страшно обиделся. Он показал отцу язык и стал кричать:

— Ты старый болтун, сам ничего не знаешь! Как задумал Жёлудь, так и поступил: свернул трубочкой тетрадь, заложил за ухо перо Воробья, повесил на шею чернильницу Улитки с калиновыми чернилами и пустился в путь. Он шёл, подпрыгивая и распевая во всё горло любимую песню:

Я сегодня Мал и мелок, Просто Жёлудь-недомерок. Завтра стану Дубом взрослым, Всех лесов Владыкой грозным!

Дуб махал сыну ветвями, провожал его заботливым отцовским взглядом и тяжело вздыхал:

— Нехорошо, нехорошо уходить из дому. А Жёлудь прыгал, скакал, пугал придорожных кузнечиков, гонял жуков и всё удалялся и удалялся от дома. Сколько времени он так шёл — трудно сказать. Вначале он считал деревья, что росли вдоль дороги, но очень скоро не хватило пальцев на руках и ногах, и Жёлудь сбился со счёта. Тогда он взобрался на самый высокий стебелёк, чтобы осмотреться. Вокруг не было ни одной живой души, только вдали разгуливала на лугу какая-то странная красноногая птица с белым хвостом.

— Здорово, Гусь! — крикнул, подбежав, озорник. — Будем знакомы: я знаменитый корреспондент самой толстой в мире газеты.

Птица посмотрела на него, склонив голову набок, и застучала клювом:

— Кто-кто-кто ты таков?

— Ко-ко-корреспондент, — передразнил Жёлудь.

— А кто-кто-кто я таков?

— Гусь.

— То-то-тогда здорово, Червяк!

— Ты не только глухой, но и слепой вдобавок, — разозлился на птицу Жёлудь.

— Если я Гусь, то почему бы тебе не быть Червяком? — спокойно ответила птица.

— Не смей оскорблять меня: я сын Дуба!

— Знаю. Но в то же время ты и самый большой невежда, если не можешь отличить Аиста от Гуся. Не хорохорься, я тебя как облупленного знаю. О твоём беспутстве уже все лягушки квакают.

Жёлудь даже не покраснел от этих слов. Он по-прежнему не уступал Аисту:

— На нашем дереве не только птицы, но и Улитка стихами говорит, а ты не умеешь.

— Могу и стихами, — ответил Аист. Немного подумав, он произнёс:

Та-та-та И тук-тук-тук. Что ж ты вздор болтаешь, Друг? Видно, нет в тебе Стыда! Тук-тук-тук И та-та-та.

Видя, что на вранье далеко не уедешь, Жёлудь хотел было улизнуть, но Аист схватил его за шиворот и сказал:

— Раз уж ты такой любитель стихов, так послушай, что болотные соловьи о тебе квакают.

Жёлудь пытался брыкаться, царапаться, но это не помогло. Аист притащил баловника к ближайшему болоту и, не выпуская из клюва, заставил слушать. Очень скоро двоюродные сестры Куотре хором затянули в его честь такую песню:

Жёлудь — лодырь И хвастун! Это видно За версту. Хвастунишку Старый Дуб На свою Растит беду.

Однако и это не подействовало на Жёлудя. Он схватил камень и запустил в болото.

— Замолчите, пучеглазые! — крикнул он. — Вот нажалуюсь отцу, тогда узнаете.

Но лягушки не унимались. Они, по-видимому, решили воспеть все подвиги озорника: как он дрался, обижал слабых, не слушался старших и вечно задирал нос. Но и Жёлудь не сдавался: как только где-нибудь раздавались голоса лягушек, он бросал туда несколько камней.

Добрых полчаса шло это сражение. Но лягушек было больше — не долетит еще камень в один конец пруда, как на другом конце уже несколько голосов кричат:

— Ква-ква-ква, засучи-ка рукава!

Жёлудь — и туда камнями!

Но вот уже с другой стороны доносится:

— Квак-квак-квак, криворукий дурак!

Жёлудь — и туда камнем!

А из третьего угла ещё громче хохочут:

— А у Жёлудя, ква-ква, дубовая голова! У драчуна иссякли и силы и терпение, а лягушки так орали, что всё гремело на несколько километров вокруг. А тут ещё откликнулись их родственники из других мест. Такого единодушного отпора озорник никогда не видывал. От злости он заткнул уши и зажмурился.

— Ну что, не нравится? — спросил его красно-ногий.

— Нравится! — ответил нахал. — Отпусти!

— Если ты так и не исправился, придумаем что-нибудь другое, — покачал головой медлительный Аист.

— Не твоё дело! — крикнул Жёлудь. — Отпусти!

Поднял Аист Жёлудя с земли, взмахнул сильными крыльями и взлетел под облака. Скоро у баловника закружилась голова, потемнело в глазах. Он уже больше ничего не видел, не чувствовал. А птица всё несла и несла его вдаль, через леса и горы, через реки и озёра, в невиданное, неслыханное Кривдино государство.