"Утраченная невинность" - читать интересную книгу автора (Миллер Карен)

Глава тринадцатая

Уиллер корпел над бумагами уже почти три часа, когда дверь наконец отворилась, и в кабинет вошла его жертва. Именно так после соглашения с Джарралтом он стал мысленно называть Эшера. Себя же он считал хитрым охотником, идущим по следу.

Как оказалось, вывести Эшера на чистую воду очень и очень непросто.

В правом выдвижном ящике своего письменного стола Уиллер устроил двойное дно; там он хранил тетрадь, в которую заносил все прегрешения негодяя. Уиллер помнил их наизусть. Он совсем замотался в последние несколько недель, тщательно отслеживая все проступки Эшера и подробно записывая в тетрадь. При первой же возможности он собирался передать ее Джарралту. Уиллер был уверен, что его новый хозяин с интересом ее прочтет. Собранные сведения, по его мнению, давали достаточно ясное представление о том, что выскочка не гнушался ничем, карабкаясь наверх по лестнице власти.

Почти ничем.

Потому что, как ни прискорбно было это признавать, мерзавец не совершал преступлений, не говоря уже о государственной измене. А Уиллеру требовалось уличить его в гнусном предательстве и предоставить неопровержимые доказательства, чтобы даже пресловутая дружба с королем не могла спасти злодея. Только так можно отвести угрозу от его величества.

Поймать мерзавца за руку на месте преступления оказалось куда труднее, чем предполагал Уиллер. Эшер был скользким, как угорь, и никого близко к себе не подпускал. Уиллер уже начал сомневаться, правильно ли он поступил, предложив врагу дружбу и сотрудничество. Может, стоило действовать через эту глупышку, торговку книгами? Наверняка дуреха была бы польщена вниманием, которое оказывает ей симпатичный и влиятельный молодой мужчина.

Одно Уиллер знал наверняка: если в ближайшее время он не получит сведений, которые решат судьбу Эшера, то Джарралт обратится за помощью к кому-нибудь другому. И кто-то другой станет причиной крушения злодея. Кому-то другому достанется вся слава.

Он не переживет этого.

Искоса наблюдая за вошедшим Эшером, Уиллер отметил, что тот выглядит изможденным и больным. И куда только подевались его высокомерие и энергичность? Двигался он очень осторожно, словно боялся, что голова вот-вот свалится с плеч. Казалось, что все члены его — как вместе взятые, так и по отдельности — терзает боль. Сердце учащенно забилось. Судя по всему, напился до помрачения. И в таком виде явился в кабинет, чтобы принимать жизненно важные решения, от которых зависят судьбы сотен людей.

Великолепно.

— Милостивая Барла! — воскликнул он озабоченно. — Эшер, ты не заболел? У тебя лицо… ну просто зеленое!

Едва взглянув на Уиллера, Эшер медленно и осторожно опустился в ближайшее кресло. Он был мрачен, как туча.

— Когда Дарран снова собирает рыночный комитет?

— Завтра.

— Тогда позаботься, чтобы к концу дня у меня была копия отчета о торговле за последний месяц.

Уиллер постарался скрыть недовольство.

— Конечно.

— Ты видел Дафну?

— Кажется, утром отправилась на собрание в Гильдию Акушерок. Прости, я думал, ты в курсе.

По лицу Эшера было видно, что соображает он с трудом.

— В Гильдию Повитух… Ага. Ну, да. Правильно. Конечно, в курсе.

Лжец. Уиллер уронил карандаш на пол и нырнул под стол, чтобы Эшер не мог прочитать его мысли по выражению лица. Выбравшись из-под стола и усевшись, он спросил:

— Чем еще могу помочь? Может быть, заняться подготовкой к предстоящим слушаниям?

— Не надо.

Уиллер смотрел, как мерзавец массирует веки кончиками пальцев, и до боли в суставах сжимал кулаки, спрятав руки под стол. Грубиян, подлец, невежда…

На лестнице послышались быстрые шаги — кто-то спешил в кабинет. Дверь отворилась, в ней появился запыхавшийся и румяный мальчишка-посыльный. Он поклонился.

— Мастер Эшер, господин, его величество приветствует вас и просит спуститься на конюшенный двор. Он сказал, чтобы вы оделись для прогулки верхом.

— Для прогулки? — недовольно спросил Эшер, опуская руки. — Сейчас?

Посыльный искоса бросил взгляд на Уиллера.

— Да, господин.

Эшер выругался про себя.

— Тоби, сходи к нему и скажи, что я не могу. Скажи ему… — Он помолчал. — Проклятие. Скажи, что я иду.

— Хорошо, господин. — Озадаченный мальчишка еще раз поклонился и убежал.

Уиллер придал лицу заботливое выражение.

— Я сообщу госпоже Дафне, что тебя позвал король. Как только она вернется. И Даррану тоже. Думаю, им придется отложить назначенные встречи?

— Отложить? — переспросил Эшер, с трудом поднимаясь с кресла. — Думаю, они сами могли бы… — Он оборвал себя на полуслове и с явным неудовольствием посмотрел на Уиллера. — Ладно. Так и сделай, — бросил он и вышел из кабинета.

Уиллер дождался, пока на лестнице затихли удаляющиеся шаги, и разразился неудержимым беззвучным смехом. Ответить отказом на зов короля! Есть ли предел высокомерию этого человека? Как ему на руку неосторожные слова негодяя. Тем более в присутствии свидетеля! Мальчишка быстро разболтает о разговоре с Эшером всем и каждому. К вечеру о нем будут знать и в Башне, и во дворце.

Джарралт, безусловно, ужаснется.

Яростно ругаясь, Эшер сбросил дорогие одежды и облачился в кожаные штаны, сапоги и поношенную рубашку. Спуститься на конюшенный двор! Как будто у него есть время для прогулок! Как будто он прекрасно себя чувствует! Да у него все тело кричит от боли после… после…

Эшер даже вспоминать об этом не хотел. Всего за час до рассвета он очнулся на полу Погодной Палаты, окоченевший от холода, с лицом, стянутым коркой высохшей крови, в разорванной рубахе. Очнулся и плакал, как ребенок, как сопливая девчонка от испуга, замешательства и ужаса.

А теперь Гар желает об этом поговорить.

Но у него такого желания нет. О чем здесь говорить? Никто не должен знать, что случилось прошлой ночью. И они никогда не должны заговаривать об этом, даже оставшись наедине. И он скажет об этом Гару, как только они отъедут подальше от Башни.

И пусть на этом все закончится.

Лошади были уже оседланы и ждали во дворе. Мэтт, державший их под уздцы, болтал с Гаром. При виде Эшера брови его поползли вверх, губы сложились дудочкой. Мэтт беззвучно присвистнул.

— Видел я дохлых кошек, которые выглядели получше. Что случилось?

Гар поспешил опередить Эшера с ответом:

— Эшер еще раз доказал, что он — мой самый усердный и верный слуга. — Несмотря на внешнее спокойствие, Эшер заметил, что король сильно нервничает.

— Такой уж он человек, наш Эшер, — согласился Мэтт, передавая Гару поводья Баллодэра. — Безоглядно предан. Ну а теперь прогуляйтесь, ваше величество, но будьте внимательны — что-то ваш конь резвился нынче утром.

В подтверждение его слов Баллодэр выгнул шею и забил копытом, а когда Гар уселся в седло, игриво запрыгал по двору. Пока король натягивал поводья и пытался унять строптивца, Мэтт повернулся к Эшеру.

— Выглядишь ты просто ужасно, — сообщил он, потуже затягивая подпругу на седле.

Эшер кое-как взобрался на терпеливо стоявшего Сигнета и благодарно кивнул Мэтту, который заботливо вдел в стремя носок его сапога.

— Слишком много работы и слишком мало свежего воздуха.

— Ты готов? — крикнул Гар, наконец справившись с Баллодэром.

Мэтт отступил на шаг и пристально посмотрел на Эшера.

— Зайди ко мне после прогулки. Надо поговорить.

— Нет у меня сейчас времени на разговоры. Целые дни провожу с этими треклятыми предводителями гильдий, вздохнуть некогда, — ответил Эшер и пришпорил коня. Потом обернулся и улыбнулся Мэтту.

— Спасибо, дружище.

И выехал за Гаром со двора.

В полном молчании, стремя в стремя, они рысью проехали несколько миль по пустынной дороге, ведущей к Черному лесу. На развилке, от которой уходила тропа к Пустоши, Гар свернул и погнал Баллодэра дальше. Эшер привстал на стременах и поскакал следом; длинная серебристая грива Сигнета развевалась на ветру и щекотала лицо. Они неслись под чистым голубым небом, рассекая холодный прозрачный воздух, пока не заехали в самое сердце Пустоши. Со всех сторон их окружала пустая каменистая равнина, и Гар, наконец, отпустил поводья, перевел Баллодэра сначала на рысь, затем на шаг и через минуту остановился. Эшер осадил Сигнета в нескольких шагах, сохраняя дистанцию; он сильно вспотел и тяжело дышал.

С минуту длилось неловкое молчание; когда оно стало невыносимым, Гар заговорил:

— Мы не можем делать вид, что ничего не случилось.

Эшер вытер слезы, выступившие от быстрой скачки.

— Я могу.

— Нет, — холодно и отстраненно молвил Гар, устремив взгляд куда-то вдаль. — Не можешь. Потому что у нас возникла проблема.

— Да что ты? — Эшер невесело рассмеялся.

Пальцы Гара, державшие поводья, сжались в кулак.

— Если ты намерен и дальше строить из себя шута, то я стащу тебя с коня и размозжу голову об эти проклятые камни.

Эшер смерил его взглядом.

— Попробуй.

Гар от злости пришпорил беднягу Баллодэра, и тот закружился на месте, топча копытами пыль и мелкие камни. Обидевшись на грубое обращение, жеребец коротко заржал.

— Не надо, Эшер. Это нам не поможет.

Эшер обвел взглядом горизонт.

— Ты прав. Нам поможет только одно. Я должен уехать.

Баллодэр нетерпеливо ударил копытом землю, предлагая хозяину скакать дальше. Гар снова натянул поводья.

— Ты этого не сделаешь.

— Почему? — удивился Эшер. — Сделаю. Я…

— Эшер, я лишился магии.

Где-то вдали тревожно прокричала птица. Сигнет фыркнул и взмахнул хвостом. Эшер откашлялся.

— Не понимаю, о чем ты.

Глаза Гара были полны отчаяния.

— Понимаешь. Оба мы понимаем. Гар-калека вернулся.

— Это невозможно. — Ужасное предчувствие охватило Эшера; он вздрогнул, словно над головой захлопала черными крыльями зловещая птица. И попытался разогнать страх словами.

— Послушай, ты просто вымотался. Воображаешь всякое.

— Воображаю?! — закричал Гар. — Как ты смеешь так говорить? После всего, что я пережил? Двадцать четыре года абсолютной внутренней пустоты и всего несколько недель обладания магией! Думаешь, я успел позабыть ощущение той пустоты? Я пуст, Эшер. Лишен всякой силы и даже воспоминания о ней. В то время как ты… ты…

Эшер невольно содрогнулся — столько боли было в глазах короля. Натянув поводья и сжав коленями бока Сигнета, он заставил его отступить на два шага.

— Молчи. Не говори ничего.

Но Гар был неумолим.

— Я должен сказать. А ты должен выслушать.

— Нет. Не могу… и ты не имеешь права просить меня… не можешь рассчитывать, что я…

— Могу, Эшер. Если рассуждать по совести, я не имею права долее оставаться королем, но я сын своего отца. Его преемник. Последний представитель Дома Торвигов, которые на протяжении почти четырехсот лет заботились об этом королевстве. Я знаю, что такое долг, и я свой долг исполню. Любой ценой, невзирая на последствия.

— Какие последствия? — горько усмехнулся Эшер. — Для тебя не будет ни цены, ни последствий! Цену заплатят обычные люди, как я и Тимон Спейк, и для них наступят последствия, а не для тебя!

Гар пристально посмотрел ему в глаза.

— Прошлой ночью, Эшер, ты вызвал дождь. Поэтому не надо говорить мне об обычных людях. Ты кто угодно, но только не обычный человек.

— Если я говорю, что обычный, значит, обычный! — выкрикнул Эшер, и Сигнет в испуге дернул головой и прижал уши. — Думаешь, мне это надо? Магия! Ха-ха! Да если есть хоть один способ избавиться от нее прямо здесь и сейчас, я с радостью!

— В самом деле? — спросил Гар, прищурившись. — Ты уверен? Только не говори мне, что прошлой ночью ты чувствовал только боль. Ты же упивался магией! Я видел твое лицо! Ведь я знаю, что ты ощущал!

Потрясенный и обезоруженный этими словами, Эшер смотрел на короля. Резкий порывистый ветер безжалостно хлестал по щекам и пробирал до костей. Сигнет беспокоился, переступал с ноги на ногу, словно готовился сорваться с места.

— Здесь нет моей вины. Я никогда об этом не просил.

Гар скривил губы.

— Может, не просил. Но получил.

— А ты так завидуешь, что плеваться готов? Будь ты проклят, Гар, — выпалил Эшер и повернул Сигнета, собираясь покинуть короля.

Гар пришпорил Баллодэра, преградив Эшеру дорогу.

— Прости, — с горечью произнес он. Лицо его мучительно исказилось. — Ты должен меня понять. Я считал себя сыном своего отца не только по имени, но ошибался. Эшер, как ты не поймешь? Ты должен мне помочь. Если станет известно, что я лишился магии, в стране наступит хаос!

— Но если откроется, что магией владею я, хаос тоже неизбежен! Я уж не говорю о наказании!

Гар покачал головой.

— Этого не случится.

— Почему же? — наигранно удивился Эшер. — Уж не ты ли меня защитишь?

— Я.

— Ну да! Так же, как защитил Тимона Спейка? — Это был удар ниже пояса, но Эшер сознательно использовал его. Гар замолчал и опустил голову. Натянув поводья и развернув Сигнета, Эшер продолжил: — И не проси меня больше заниматься заклинанием погоды, Гар. Не могу я на это пойти. Не могу.

Гар поднял голову, расправил плечи и посмотрел вдаль, мимо Эшера.

— Стена Барлы без этого не устоит. А если падет Стена, то погибнет королевство и ни в чем не повинные люди, живущие в нем. Ты этого хочешь?

— Я не единственный, кто может этим заняться. Для начала у тебя есть Конройд Джарралт. Он же доранец. Он должен обладать необходимой силой!

Лицо Гара скривилось.

— Ну, конечно. Король Конройд. Да от этой мысли кровь в жилах стынет! Есть и другие, которые спят и видят себя королем. Если о моей неполноценности станет известно, то на волю вырвутся самые дикие амбиции, и уже через неделю мы будем ходить по колено в крови. Поверь мне. Я хороший историк и знаю, на что способны люди ради власти.

Эшер так сильно сжал поводья, что пальцы онемели.

— Значит… нет-нет, молчи, дай сам догадаюсь. Ты хочешь и дальше носить корону, а я займусь заклинанием погоды? Таков твой план?

Гар смотрел ему в глаза.

— Другого у меня нет.

— А у меня есть! И с головой у меня пока все в порядке! Ты не сможешь сохранить это в тайне, Гар! Рано или поздно, но люди заметят, что ты больше не совершаешь магических действий публично! Начнутся пересуды. Появятся вопросы. Сначала люди будут удивляться и вежливо спрашивать, но в конце концов они станут требовать. Правда выйдет наружу, и вот тогда я окажусь далеко не единственным олком, чья голова полетит с плеч! И ты требуешь, чтобы я подвел под топор весь мой народ! Не имеешь права!

Наступило молчание. Гар смотрел на унылую, безжизненную Пустошь. Эшер почувствовал, что промерзло костей, спрятал руки под мышки и ждал. Над головой, расправив крылья, кружил ястреб. Вдруг он заметил что-то в чахлой траве, издал пронзительный крик, сложил крылья и камнем упал вниз. Через считанные мгновения хищник взмыл в небо, держа в руках окровавленную жертву.

— Ты прав, — сказал наконец Гар, очнувшись от раздумий. — Мы не можем хранить эту тайну вечность. Но в течение месяца сможем.

— И что нам это даст?

— Эшер, во времена Раскола твой народ пострадал. Сотни погибли. Если раскол повторится, погибнут еще сотни и сотни. На этот раз, возможно, тысячи. Но ты можешь предотвратить это. Через месяц я смогу прочитать любой медицинский, любой магический текст, которым мы располагаем, и сумею найти средство от поразившего меня бессилия. Наверняка о нем говорится в тех книгах из утраченной библиотеки Барлы, которые уцелели. До сих пор у меня не было возможности ознакомиться с ними подробно.

— Значит, ты считаешь, что такое средство существует?

Гар пожал плечами.

— Должно существовать.

— А если нет?

Еще одно пожатие плечами.

— Если в течение месяца я его не найду, и Дурм так и не придет в себя, то придется мне идти к Холзу и Конройду. Придется сказать им, что я лишился магии. Конройд станет королем, а Холз — новым Главным магом. Конройд после первого же заклинания погоды всенародно будет признан монархом, и этим все закончится. Никакой неопределенности. Никакого раскола. Никаких смертей.

Целый месяц. Месяц дождей, снегов и крови. Месяц магии.

— Не надо обманываться, — сказал Эшер, чувствуя, что от страха внутри все переворачивается. — Сделай это прямо сейчас.

Гар покачал головой.

— Я этого не сделаю, пока есть хоть самая слабая надежда уберечь королевство от Конройда.

— Значит, выбери кого-то другого!

— Больше некого.

— Во имя Барлы! — вскричал Эшер и поворотил Сигнета, чтобы не видеть тихого отчаяния в глазах Гара. — Я хотел быть рыбаком, пойми. Мне не нужно было ничего, кроме лодки, океана и чистого неба над головой…

— А я мечтал овладеть магией, — сказал Гар. — Не каждый человек получает то, что хочет, Эшер. Большинству приходится довольствоваться тем, что им дают.

Эшер смотрел на Пустошь и молчал. Он боялся говорить, боялся, что одним-единственным словом вынесет себе приговор.

Гар произнес отстраненно:

— Я собирался жениться. Хотел стать отцом. Не правда ли, забавно, наступает момент, когда ты должен признаться, что не имеешь права на то, чего хочешь.

Пустошь перед глазами Эшера начала расплываться. Он моргнул, чтобы вернуть зрению четкость. Откашлялся, надеясь, что голос не дрогнет.

— Как ты можешь просить меня об этом?

— Как я могу не просить?

В голосе Гара звучали и мольба, и требование. Его слова легли на плечи Эшера, как мельничный жернов.

Освободив ноги от стремян, он соскочил с Сигнета. Бросил поводья и, опустив голову, побрел прочь, топча сапогами мокрые камни.

Его жизнь всегда была полна опасностей. Человек уходит в море на рассвете, и никто не знает, вернется ли он к ночи домой. В любой день рыбак может расстаться с жизнью. С этой мыслью он вырос. Смирился с ней. Он знал, что с ним может случиться.

Но это? Как с этим можно смириться? Как это возможно понять? И принять?

Магия у меня в крови.

Откуда она взялась? Как туда попала?

Как мне от нее избавиться?

Первого опыта заклинания погоды ему хватило с избытком. Эшер не мог представить себе человека, который сознательно и по доброй воле согласился бы заниматься этим. Даже во имя всеобщего блага. При одном только воспоминании о Погодной Палате у него начинали ныть кости.

За спиной послышались шаги. Гар тоже спешился и подошел к нему. Такое знакомое и раздражающее сейчас присутствие. Эшер не стал поворачиваться к другу.

— Что, если я не один такой, Гар? Что, если есть другие олки, похожие на меня?

— Если так, то я очень надеюсь, что они прячутся в надежном месте.

— Мне страшно, — тихо сказал Эшер, стиснув кулаки.

— Мне тоже.

Тогда он, наконец, повернулся к Гару. Тяжело вздохнул и посмотрел ему в лицо. На испуганного не похож — лицо напоминало бесстрастную маску.

— Если что-то пойдет не так…

— Все будет хорошо.

— Может пойти не так! Если такое случится…

Маска дрогнула.

— Тогда им придется убить и меня, — сказал Гар. Говорил он негромко, голос дрожал. — И убить первым. Клянусь тебе в этом, Эшер. Клянусь тебе над гробами отца и матери и моей бедной заблудшей сестры. Сначала им придется убить меня.

Сильные слова, и произнесены вроде бы искренне. Хотелось им верить. Сам Гар верил. Но разве этого достаточно? Если случится самое страшное и их безумный план раскроют, достаточно ли будет клятвы короля, лишившегося магии, чтобы спасти ему жизнь?

Когда он спрашивал мертвого Борна, чем помочь его сыну, то даже не думал о таком…

— Прошу тебя, — тихо произнес Гар. — Сделай это. Если ты не согласишься, то, думаю, наше королевство обречено.

На несколько долгих мгновений у него перехватило дыхание. В груди нарастало страшное давление, легкие готовы были разорваться, перед глазами поплыли черные пятна. Пустошь окрасилась в огненные и багровые тона. Он отшатнулся от Гара — своего мучителя, друга, короля. Наклонившись к земле, Эшер непослушными пальцами схватил мокрый серый камень и изо всех сил запустил вдаль. Потом бросил еще один, и еще, и еще, чувствуя, как кости его вибрируют от неукротимой ярости. Когда сдерживаться стало невозможно, он поднял голову и пронзительно закричал, выплескивая в равнодушное небо весь накопившийся страх и гнев. А потом опустил голову на грудь и замер, опустошенный и смирившийся с неизбежным.

Гар благодарно положил руку на его плечо.

— Спасибо, Эшер. Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении.

В Башню вернулись, не вымолвив по пути ни слова. Соскочив с Баллодэра, Гар бросил поводья юному Буни и ушел. Эшер посмотрел ему вслед, не сожалея, что на какое-то время они расстались.

Ему требовалось время, чтобы подумать.

Джим предложил свои услуги по уходу за Сигнетом, но Эшер отказался. Простая незатейливая работа — вот что ему требовалось. Отвлечься, разогреть мускулы, пропотеть, чтобы кровь заиграла. Не от магии — от труда. Он отвел Сигнета в стойло, расседлал, снял уздечку, нашел ящик со щетками и скребками и принялся чистить своего серебряного скакуна.

Но в одиночестве оставался недолго.

— Хорошо покатались? — спросил Мэтт, заглядывая в дверь. Эшер, расчесывавший хвост Сигнету, поднял голову.

— Хорошо.

— Тебе нужно почаще выезжать верхом. Сигнету необходимы нагрузки, а тебе — свежий воздух.

— Согласен, только когда? Мне в сутках часов не хватает.

— С утра пораньше, — посоветовал Мэтт. — До завтрака. И аппетит заодно нагуляешь.

— Скорее, сердечный приступ, — негромко проворчал Эшер.

Мэтт нахмурился.

— Не смешно. Эшер, что случилось?

Эшер закончил расчесывать хвост, положил гребень и потянулся за щеткой.

— Ничего.

— Что-то не верится.

Проклятие. До всего ему есть дело, этому Мэтту. Эшер снова посмотрел на него.

— Ничего такого, в чем ты мог бы помочь.

— Большой груз ты взвалил на свои плечи. Я про управление олками, — сказал Мэтт, помолчав. — Раньше ты мог прятаться в тени принца. Теперь он король, и ты весь как на ладони. Если не будешь осторожен, тебя прихлопнут.

Замечание, весьма недалекое от истины. И очень неприятное. Эшер взял щетку и принялся удалять грязь, засохшую на боках Сигнета. Конь начал игриво размахивать пышным хвостом, и он шлепнул его по брюху, чтобы тот не баловал.

— Все будет нормально.

— Надеюсь, — произнес Мэтт, озабоченно глядя на друга. — Просто думай над каждым своим шагом. Не делай глупостей.

Каких, например? Не вызывать дождь? Чтобы Мэтт не видел его лица, Эшер оставил в покое левый бок и, спрятавшись за жеребцом, занялся правым.

— Тихо, тихо, приятель… Стой спокойно… Тебе что, других забот мало?

Мэтт вздохнул и стукнул кулаком по двери.

— Хватает. Просто хотел сказать, что сегодня пригонял лошадей для королевского катафалка.

— Его величество наверняка захочет осмотреть их. Дай мне знать, как только их доставят сюда.

— Конечно.

Оставшись один, Эшер еще с полчаса ухаживал за Сигнетом, потом решил, что пора заняться делами, и вернулся в Башню. В кабинете его уже ждал Дарран. Перед ним на столе громоздилась стопка папок и тетрадей высотой четыре фута, а в них — законопроекты, протоколы заседаний, жалобы, прошения, с которыми требуется ознакомиться и поработать. Сам старик нехорошо улыбался.

Эшер уже давно подметил, что в минуты физической и душевной слабости жалеет о том, что Дарран… не то чтобы не погиб, но сохранил достаточно здоровья, чтобы продолжить работу. Эшер жалел, что не может отправить старика в отставку, отослать его куда-нибудь в деревню, на другой конец королевства. И запретить ему дальние переезды.

— Решил преподнести мне сюрприз? — спросил Эшер, проходя в открытую дверь. — Кстати, если ты не заметил: это мой рабочий стол. Чего расселся?

Дарран поднялся из-за стола.

— Я взял на себя смелость побеседовать с госпожой Марной. Она описала мне всю сложность и глубину конфликта между Индиго Глоспоттлом и его собратьями по Гильдии Красильщиков. Несмотря на твою полную безграмотность в сфере юриспруденции, мы решили назначить слушания на начало следующей недели, то есть после похорон. Таким образом, у меня будет достаточно времени, чтобы подготовить тебя надлежащим образом. — Он откашлялся. — А теперь будь добр, займи свое рабочее место. Нам предстоит разобраться с массой дел, прежде чем…

Эшер тяжело опустился в свое кресло.

— Не нам. Мне. Я умею читать, Дарран, и не нуждаюсь в том, чтобы ты переворачивал для меня страницы. Если возникнут вопросы, я обращусь к Гару.

Брови Даррана поползли вверх.

— Даже не думай беспокоить его величество в эти дни! Я сам…

— Вот и помоги ему. Ему предстоит похоронить свою семью, ни о чем другом он сейчас думать не способен. Ты окажешь ему неоценимую услугу.

Опустив руки, Дарран неохотно согласился.

— Да, наверное…

— Рад это слышать. Теперь, если у тебя все…

— Еще нет. Как оказалось, в списке тем, которые будут обсуждаться в Палате Правосудия, есть вопросы, находящиеся в компетенции Главного мага? Госпожа Марна считает, что проблема становится… злободневной. Не мог бы ты затронуть ее в беседе с королем?

Трус.

— Ладно, — согласился Эшер. — Затрону. А теперь закрой дверь с той стороны.

Оставшись в одиночестве, Эшер утомленно уставился на стопку возвышающихся перед ним документов. После того безумия, которое он пережил утром на пустоши Крастхед, его меньше всего интересовали проблемы, мучившие Глоспоттла.

Барла, спаси меня. Что же я наделал?

Дверь отворилась, и в кабинет вошла Дафна.

— Я наконец утрясла это дело с Гильдией Акушерок, — сообщила она, вешая плащ и сумку на стоявшую в углу вешалку. — Надеюсь, больше они нас беспокоить не будут.

Эшер не помнил, в чем там было дело с повитухами, но все равно улыбнулся.

— Прекрасно.

— Ах да, его величество просил передать тебе вот это.

Наклонившись, он протянул руку и принял у нее свиток.

Сломал красную восковую печать и прочел записку.

Барла, помилуй, что на этот раз? Какую еще жертву он должен принести на алтарь Лура по требованию Гара?

Дафна пристально наблюдала за ним.

— Беда?

— Нет, — солгал он, пряча записку в карман.

Она опустилась в кресло напротив его стола и кивнула на чудовищную пирамиду, возвышавшуюся перед Эшером.

— Дарран обеспечил тебя увлекательным чтением?

— Он обеспечил меня головной болью, — ответил Эшер и позволил себе взглянуть, просто взглянуть на нее. Войдя в состав чиновников, работающих в Башне, она сменила простое холщовое платье торговки на наряд из шелка и бархата. Дорогие одежды были ей к лицу и прекрасно сочетались с густыми черными волосами, скрывая худобу и угловатость фигуры. Проклятие, до чего же она красива…

Даже когда озабоченно хмурится.

— У тебя уже болит голова, ведь так?

Он потер ноющий висок.

— А что, заметно?

— Только мне. — Она встала, вернулась к вешалке, покопалась в сумке и достала маленький закрытый горшочек.

— Никаких лекарств! — запротестовал Эшер. — Ты ничем не лучше проклятого Никса. Не подходи ко мне с этой отравой.

Насмешливо улыбаясь, она подошла и встала позади кресла Эшера.

— Мальчишка. Это не яд, а целебная мазь. Сиди спокойно.

Она открыла горшочек, и воздух наполнился ароматами мяты, меда и еще чего-то незнакомого, но приятного.

Прикосновение ее пальцев было как благословение, как трепетный намек на то, что может между ними случиться. Должно случиться.

И неизбежно случится, если судьба хоть раз окажется благосклонной к нему.

Сильными гибкими пальцами она массировала и поглаживала его виски, затылок, шею, потом проникла за воротник рубашки и размяла плечи.

— Ты так напряжен, — бормотала она. — Неудивительно, что у тебя боли…

Вздохнув, он откинулся на парчовое изголовье кресла, мягкое и удобное. Пальцы Дафны побежали вверх и принялись блуждать в его кудрях.

— Из-за твоей мази от меня будет вонять, как от пачкуна Уиллера, — капризно заметил он, едва не засыпая.

Она негромко рассмеялась.

— Барла меня простит. А теперь…

Неожиданно раздался громкий стук в дверь.

— Эшер! — крикнул Мэтт, вваливаясь в кабинет. — Лошади, о которых я говорил… Ох…

Он замер посреди кабинета, глупо пялясь на Эшера, и Эшер также глупо смотрел на него. Спиной он чувствовал, как напряглась Дафна.

— Эшер занят, Мэтт, — ледяным голосом произнесла она. — Уходи.

— Занят. — Мэтт не сводил с них глаз. — Ну, да. Вижу.

Эшера обдало жаркой волной, он наклонился вперед, положив руки на стол.

— У меня болела голова. Дафна решила помочь.

Мэтт внезапно побледнел, на лице у него на мгновение появилось очень странное, непонятное выражение.

— Да, конечно, она очень заботливая женщина.

— Мэтт! — резко бросила Дафна. — Сколько еще…

Эшер поднял палец, и она умолкла, словно по волшебству. Он встал, открыто посмотрел Мэтту в лицо.

— Довольно. Лошади в хорошем состоянии?

Мэтт кивнул.

— В хорошем.

— Замечательно. Король лично их осмотрит. Что-нибудь еще?

— Нет.

— Прекрасно. Тогда можешь идти.

Мэтт наклонил голову:

— Большое спасибо. Господин.

Дафна нарушила тишину, воцарившуюся в кабинете после ухода Мэтта:

— Мне надо идти. Предстоит еще несколько встреч. Сам знаешь, времени не хватает. Мазь я оставлю тебе, ладно? Если боли вернутся, втирай в виски.

Нет, хотелось крикнуть ему. Останься. Скажи, что это был не сон, что ты чувствовала то же, что и я, когда прикасалась ко мне.

— Хорошо. Если возникнут трудности, дай мне знать. Я пока займусь этой треклятой кучей бумаг.

Она сочувственно улыбнулась.

— Удачи тебе. Могу помочь, когда закончу со своими делами. Если не возражаешь.

Он пожал плечами.

— Как хочешь.

— Наверняка не обещаю, — предупредила она.

Не обещаю. Почему-то от этих слов ему стало не по себе.