"Ныне и присно" - читать интересную книгу автора (Мартынов Константин)

Глава 6

За подслеповатыми окошками избы ярится пурга. В печной трубе голодным равком завывает ветер. Светлого времени часа два-три, а скоро и того не будет — глухозимье…

В избе хорошо, тепло. У печи сноровисто управляется мать, пахнет щами, ржаным хлебом. Вот—вот зазвенят миски, и материнский голос позовет с ласковой укоризной:

— Хватит спать-то — бока отоспишь! Завтрак уж поспел! Зимой мужику какая работа? В лес по дрова ездить, да на охоту ходить. Ну, у кого раньшина своя, або коч[34] — тому, ясно дело, забот больше… Была у Шабановых раньшина — вместе с отцом сгинула. Нынче Тимше одна дорога — по весне к соседям в покрут. Потому и просыпаться не торопится.

— Вставай давай, обормот!

Тимша со вкусом — до хруста в челюсти, — зевает. Лень веки разлеплять, а надо…

За окном действительно ярится пурга. Но окно большое, а под ним чугунная гармошка центрального отопления. Век другой, дом другой… жизнь за окном тоже другая. Паршивая жизнь. Бестолковая, воняющая бензиновым угаром, пустоглазая, как шлюха поутру. Словно и не Русь вовсе.

— Да встал я, ма! — подал голос Тимша, чтобы Светлана Борисовна лишний раз не расстраивалась. — Мыться иду.

Завтрак ждет. На застеленном цветастой клеенкой столе исходит вкусным паром тарелка щей. Рядом, в пластиковой решетчатой хлебнице, толстые скибки ржаного хлеба…

«Хоть что-то из сна сбылось». Тимша чуть слышно хмыкнул — шестнадцатый век отсюда выглядел ненастоящим, как услышанная в детстве сказка.

— Куда сегодня-то? — без привычного раздражения спросила Светлана Борисовна. — Может, тебе на биржу труда сходить? Глядишь, повернется чего путевое…

— Можно и сходить…

Тимша, на миг оторвавшись от еды, вежливо кивнул. Светлана Борисовна, по-птичьи склонив голову набок, смотрела на сына. Иссохшие руки нервно мяли надетый поверх платья фартук. Губы мелко подрагивали, готовые скривиться в беззвучном плаче. Да и вся она, после случившегося, как—то усохла и съежилась, в одночасье постарев на десяток лет.

«Сдала мать… — в очередной раз печально отметил Тимша. — Ее бы обрадовать чем… Жаль, ничего на ум не приходит. Подарок какой-нито прикупить? Какой?»

— Мам! Может нам в кино сходить? Давненько не были, — неожиданно для себя предложил Тимша.

Светлана Борисовна удивленно округлила глаза, насмешливо фыркнула.

— Неужто в Мурманске девки кончились? Пойти не с кем?

Тимша неопределенно пожал плечами — не объяснять же, что не получалось у него подойти к девице и с нагловатой хрипотцой предложить:

— Что, заинька, одна шастаешь? Давай компашку составлю: пивка хлебнем, оттянемся…

Морды таким ухажерам бить.

А ведь не то, что не бьют — и девки не в обиде, и прохожие подмигнут ободряюще — молодец, мол, парень. Раскрепощенный!

Видала Умба раскрепощенных — от кабалы боярской утекших. Ровно свиньи из хлева — свобода головы кружила. Как же! Теперь все можно — воровать, вино жрать, чужих баб жмакать! Воля! Тока поморы быстро ума вкладывали. Кто-то понимал, да вскоре своим становился… а кто не понимал, так в тундре камней много — под любым схоронить можно…

С другой стороны, большинство как-то сразу понимать начинало…

— О чем задумался? Девок в уме считаешь? — напомнила о своем вопросе мать.

— Чего их считать? — беспечно отмахнулся Тимша. — Одна дурей другой. На кой ляд такие?

Мать добродушно улыбнулась, теплая рука встрепала тимшины вихры.

— Ничего, найдешь еще по сердцу. А кино… — она совсем по-девчачьи тряхнула мелко завитыми кудряшками. — Отчего ж не сходить? Пошли!

Светлана Борисовна склонилась к Тимше и, чего до сих пор не делала ни разу, ткнулась мягкими пахнущими цветочной помадой губами в щеку. — Пора мне — опаздываю. Не скучай!

За матерью давно захлопнулась дверь, а Тимша все сидел над остывшими щами и задумчиво улыбался.

Часам к десяти ветер стих. Редкие снежинки из последних сил кружили в морозном воздухе, лелея надежду, что ветер одумается и подбросит обратно к утюжащим макушки сопок тучам… Глупышки! Сияющие неоцененным великолепием глупышки!

Снежинки печально ложатся на дороги и тротуары, мириадами гибнут под колесами авто и ботинками прохожих… И никому нет до них дела… В том числе и Тимше.

Кто-то спешит делать деньги, кто-то подкладывать свинью конкуренту, писать докладные, объяснительные и доносы… Бог им судья. Лично он, Шабанов, идет за билетами в кино.

Тимша подмигнул двойнику в зеркальной витрине — отражался молодой парень в лохматой лисьей шапке, объемистой финской куртке, джинсах и кожаных ботинках на меху. В меру видный и широкоплечий — достаточно, чтобы привлечь внимание девиц и маловато для ищущих супротивника ухарей…

— Те чо, коза, тридцать раз повторять? Мне выпить надо, трубы горят! — низкий, полный мутной угрозы бас заставил отвлечься от изучения собственного облика.

— За что тебе деньги давать? — с вызовом ответил женский голос. — Даже трахаться не можешь, весь на водку изошел!

Тимша искоса мазнул взглядом — едва не двухметровый детина лет тридцати и женщина — ему под мышку, худая, бледная, под глазами тушь размазана… Не иначе, семейная пара прилюдно отношения выясняет… Стыдобища!

Стоп! Опять со своим уставом? Нынче ведь модно грязное белье на людях полоскать — кто с кем спит, кто кому в карман нагадил. По телевизору — на всех каналах. Что раньше на исповеди, в грехах каясь, то нынче на всю страну и с гордостью…

Тимша хотел, пряча от неловкости взгляд, пройти мимо… но услышал звук пощечины и женский вскрик.

Он и сам не понял, как очутился рядом, как вмиг ставшая тяжелой рука дернула мужика за плечо.

— Те че надо, козел? — мужик попытался сфокусировать на Шабанове разъезжающиеся буркалы. — Тоже в рог захотел?

— Уму-разуму одного дурня поучить захотел, — неприятно усмехнулся Шабанов. — Последнее дело баб по зубам хлестать. Ты присловье «Кола — бабья воля» слышал?

— Че??? — мужик побагровел так, что казалось, он сейчас взорвется.

Вместо пояснений Тимша развернулся на носке левой ноги. Стопа правой врезалась мужику под ребра. Сложенного пополам детину унесло прочь… в шампунево-глянцевое стекло витрины.

Звон разлетающихся осколков начисто заглушил растерянное тимшино «Ох, черт!». С мольбой взиравшая на Тимшу дама мгновенно превратилась в разъяренную фурию. Хищно скрюченные пальцы метнулись к его лицу. Шабанов отпрыгнул. Дама, с яростным кошачьим воем, продолжала оттеснять Тимшу дальше и дальше от магазина.

«Влез на свою голову», — подумалось с досадой.

Позади вступившейся за мужа фурией широко распахнулась дверь. Из магазина дружно повалили охранники. Похожие на затянутых в цивильное быков громилы широко раздували ноздри, выкаченные налитые кровью глаза шарили в поисках виновника переполоха. Тимша понял — пришла пора уносить ноги.

Незамедлительно.

— Вот и… спасай баб… после этого.

Оглядываться нужды нет — дробный топот охранников взрывает тишину сонного проходного двора, а несущийся вслед Шабанову мат способен вогнать в краску любого боцмана.

Гулкая арка, запруженный людьми проулок, снова арка… за спиной слышны возмущенные крики, кто-то падает, сбитый налетевшим секьюрити, истошно верещит женщина…

— Все… пусть… другие… ноги бы унести.

Дворик с засаженным чахлыми рябинами сквериком в центре вот-вот закончится, за следующей аркой непрерывным потоком течет безликая городская толпа, за толпой видны лакированные горбы проносящихся автомобилей. Проспект! Может, удастся затеряться? Топот за спиной ближе и ближе — охранники здоровьем не пренебрегают. Небось, по всяким фитнессам регулярно шастают.

Где-то рядом взревел невидимый мотоцикл.

«Что за придурок зимой катается?» — успел подумать Тимша, прежде чем хромированный монстр вкатился в арку.

Усиленный сводами рев мотора обрушился горной лавиной.

Тимша нырнул в узкую щель меж стеной и рычащим зверем. Рукав куртки декоративной пряжкой скрежетнул по бензобаку. Взвизнули тормоза, мотоцикл развернуло поперек арки, бросило на снег… но уже позади Тимши.

Кто-то взвыл, ударившись ногой о раскаленный выхлопной патрубок, кто-то с грохотом перелетел через обнявшие заднее крыло пластиковые кофры, покатился по асфальту…

— Какого хрена? Козлы гребаные! — гневно воскликнул по—девичьи высокий голос. Под аркой гулко захохотало эхо.

И голос, и манера выражаться казались до странного знакомыми, но анализировать воспоминания Тимше недосуг — свалка за спиной давала реальный шанс избавиться от преследователей. Шабанов пригнулся, ввинтился в толпу, чтобы вынырнуть уже за поворотом.

«Куда теперь?» Тимша затравленно огляделся. Сердце бешеным зверем колотилось о ребра, пыталось вырваться из клетки. «Дернуть через проспект? Увидят… Заскочить в магазин? Вдруг догадаются проверить?» Варианты торопливо сменяли друг друга, подходящих не находилось. Толпа обтекала замершего в раздумьях Тимшу, как река лежащий на стремнине валун. Чтобы не выделяться, Тимша медленно двинулся вдоль дома…

«Еще одна арка. Нырнуть, там в подъезд, и пусть ищут.» Тимша приготовился выполнить задуманное… Колесо бесшумно выкаченного из проезда мотоцикла едва не врезалось в колено.

Падение изрядно поубавило блеска заморской игрушке на хроме чернели глубокие царапины, обтекатели потрескались, вместо одного из кофров зубасто щерились пластиковые обломки.

Мотоциклист, одной рукой поддерживая железного коня, заступил дорогу. В грубых кожаных сапогах на толстой рифленой подметке, темно—синем комбинезоне и глухом шлеме с тонированным стеклом. Невысокий и дохловатый. Даже свободного кроя пуховой комбинезон не мог придать щуплой фигурке достаточного объема.

«Сейчас денег на ремонт потребует… — тоскливо подумал Шабанов. — Не драться же с этаким шибздиком?»

— Добегался? — ядовито поинтересовался мотоциклист. Рука поднялась к виску, что-то щелкнуло, забрало шлема прыгнуло вверх, открыв ехидную девичью физиономию. — Я же говорила: «Ты мой». Убегать бесполезно.

«Батюшки! Это ж та, что неподалеку от венькиного гаража у троицы поддатых говнюков отбил. Как там ее… Лариса!» Шабанов тяжело сглотнул. Воротник рубахи туго пережал горло. «Ее здесь не хватало!»

В тот раз и разглядеть толком не сумел — темнота помешала, да и думал о другом… Тимша поднял взгляд — узкое породистое лицо, чуть раскосые карие глазищи, прямой тонкий нос, тонкие волевые губы… подбородок прячется за пластиком защитной дуги, но Тимша помнит — точеный, изящный до хрупкости… чуялось в девице нечто вольное, диковатое… и конь под ней к месту, даром что железный… хороша девка…

— Так и будешь пеньком торчать, пока из-за угла костоломы не выскочат? — деловито поинтересовалась Лариса.

Очарование разбилось вдребезги. Как витрина.

Девичий пальчик нетерпеливо вдавил кнопку электростартера. Мотоцикл заурчал рассерженным псом. Тимша невольно попятился. Лариса хмыкнула, ножка в не по-женски угловатом сапоге легко порхнула над задним крылом, обтянутый синтетикой задик поерзал, устраиваясь поудобнее… Секундой позже кулачок досадливо хлопнул по шлему. Раздался похожий на скрежет пластмассовой канистры звук. Щелкнул отпираясь замок единственного уцелевшего кофра, серебристая копия надетого на девицу шлема ткнулась в тимшины руки.

— Ну, долго тебя ждать? — чуть не по складам, как у дефективного, спросила девица и скомандовала, — напяливай ведро и погнали.

Тимша очумело стянул шапку, неуклюже запихал за пазуху, холодная подкладка «ведра» плотно облегла голову.

«Не опозориться бы, на железяку залезая.»

Судьба сжалилась. Мотоцикл взревел мотором и, распугав прохожих, выскочил на дорогу.

Тимша знал, что катание предстоит не из легких, но действительность превзошла ожидания. Железный конь лихо протиснулся меж двумя потрепанными иномарками, рванул вперед. Шипованное колесо издевательски отхаркнулось веером ледяной крошки. В следующий миг, заложив резкий вираж, Лариса подрезала маршрутное такси. Тимша чудом удержался в седле.

— Держись за талию! — крикнула через плечо Лариса судорожно вцепившемуся в сидение Шабанову. — Да сядь поближе. Не укушу — шлемак мешает!

Шабанов поерзал, устраиваясь поудобнее, крепко обхватил обхватил тонкий девичий стан…

Девичий!

По телу волной прокатился жар, стек по рукам. Ладони раскалились. С испугу показалось — синтетический комбинезон вот-вот расплавится, обожжет нежный девичий животик… а сдвинь ладонь на пару—тройку вершков пониже… Тимша почувствовал удушье, поднял забрало. В лицо, вымораживая скоромные мысли, ударил поток ледяного воздуха. Как мечом полоснул. Тимша стиснул зубы, но забрало не закрыл — лучше ветер, чем горящая в огне плоть…

Из переулка, высокомерно игнорируя окружающих, вывернулся большой черный джип. Байк матерно визгнул тормозами. Тимшу бросило вперед, навалило на девичью спину. Лариса задушенно пискнула, пригнулась к рулю… Шабанов еще явственней ощутил изгибы стройной фигурки… телом ощутил. Словно и одежды меж ними нет.

Память услужливо подсунула яркое воспоминание — скверик, Лариса в разорванной до пупа майке… Лучше б не вспоминал. Аж волосы на груди дыбом встали. Кошмар… Мучительный и сладостный… нет сил расстаться… Четверть часа, как один миг…

— Эй, герой! Хорош спать — приехали!

«Приехали? Уже? Куда?» Тимша ошалело завертел головой. По правую руку модернистским утесом возвышается кинотеатр. С афиш бесстыже пялятся полуголые грудастые красотки, мышцастые супермены грозят мечами, на втором плане истекают кровью порубленные монстры.

— Иди, покупай свои билеты. Я здесь подожду.

Тонкие пальчики небрежно выудили из нагрудного кармана узкую и длинную пачку сигарет, вспыхнул огонек зажигалки.

— Топай, топай — счетчик тикает.

Шабанов развернулся и, озадаченно качнув головой, зашагал к кинотеатру.

«Ну, мотоцикл — понятно, в наше время женки с парусом не плоше управлялись… однако ж, мужиками не прикидывались. Нынешним же невтерпеж из себя женское вытравить. Ботинки погрубее, джинсы, окурок в зубах, стрижка пацанская… неужто девкой быть зазорно? — на ум пришел недавно виденный репортаж о соревнованиях штангисток. — Разве ж то девицы? Слоны в подштанниках!»

Мимо, виляя бедрами, проплыла парочка юнцов. В обнимку. У входа в кинотеатр остановились, чтобы поцеловаться. Целовались самозабвенно… Тот, что пониже, привстал на цыпочки, даже ножку поджал. Никто из окружающих и бровью не повел.

«Содомиты?!» К горлу подкатила тошнота, сами собой сжались кулаки. «Экое паскудство… Гнусь! Метлой поганой!» Проходя мимо, Тимша намеренно задел гомиков плечом. Низенький испуганно пискнул. Его любовник — смазливый усатенький брюнет — попробовал выпятить тщедушную грудь. Выпятился набитый ватином гульфик.

— Что за манеры! — жеманно воскликнул усатенький.

Тимша довольно оскалился, выразительно огладил кулак.

— Не нравится?..

Низенький спрятал голову на груди любовника и зарыдал. — Пойдем отсюда, милый! — успокаивающе проворковал брюнет, гладя спутника по тощему дрожащему плечику. — Житья от быдла гетеросексуального не стало! Куда милиция смотрит?

Тимша зарычал. Парочку, как ветром сдуло.

— Почто Машек распугал? — добродушно прогудел вывалившийся из дверей кинотеатра детина. — Нынче пидоры в законе.

Детина чихнул. Пальцы, синея наколками, потерли сплющенный нос.

— А на зоне им ваще цены нет — профессионалки! Вон, и кина про них!

Тимша брезгливо плюнул и, сопровождаемый понимающим хохотком детины, зашагал прочь от кинотеатра.

Лариса по-прежнему сидела на мотоцикле, в уголке рта дымилась очередная сигарета.

— Быстро вернулся, — Усмехнулась девица, щелчок запустив окурок в сторону урны. — У меня даже сопли в носу замерзнуть не успели. Ну, все равно, встречу отметить надо. Поехали, по стаканчику бурды в кабаке засосем.

«Опять за рыбу деньги! Нешто слов других нет?» Тимша, как любой русский, мог загнуть куда заковыристей, однако демонстративная грубость Ларисы острым коготком царапнула по душе.

Маленький — полдюжины столиков вдоль стены, — подвальчик встретил теплом и ароматом натурального кофе. За стойкой виртуозно жонглировал шейкером худощавый смуглый бармен с по линеечке прочерченным пробором в прилизанных смоляно блестящих волосах. Кончик длинного с горбинкой носа нервно шевелился, словно принюхиваясь к вошедшим.

У стойки на высоких табуретах тихо скучали две перезрелые жрицы любви. В дальнем углу, сдвинув воедино пару столов, налегали на сухое вино гости с далекого юга. Доносилась многоголосая гортанная скороговорка, взрывы смеха.

Лариса, странно потемнев лицом, перевела взгляд с компании на бармена и обратно. Губы презрительно скривились.

— А-а, насрать! — с непонятной бесшабашностью пробормотала она. — Пусть попробуют…

Девица решительно подошла к ближайшему столику, плюхнулась в глубокое кожаное кресло. Тимша последовал ее примеру. Разве что в кресло опустился куда аккуратней. Рядом со столиком мгновенно выросла крашеная блондинка в белом переднике и с дежурной улыбкой на хирургически гладкой физиономии.

— Шашлык, чахохбили, шаурма, вино, водка, коньяк, шампанское… — привычно отбарабанилаа она. Над блокнотиком выжидательно завис огрызок карандаша.

— Просто коньяк? — иронически усмехнулась Лариса. — Или у него название есть?

— У нас ассортимент богатый! — обиделась официантка.

Лариса надменно вздернула носик.

— Ну, если так… тогда «Наири», два по двести… и по шашлычку. Да смотри, бутылку запечатанную неси — у меня на глазах открывать будешь.

Физиономия официантки пошла бурыми пятнами, стал заметен толстый слой грима. Так и не сделав ни единой записи, блондинка сунула блокнотик в карман фартука и скрылась за служебной дверью.

— За что ты ее? — попенял Шабанов. — Работает девка…

— Нечего меня за шалаву держать, — резко бросила Лариса. — А что бутылку принесть заставила, так иначе клопомор подсунет, а сдерет, как за коньяк.

Тимша недоверчиво хмыкнул — коньяк пить ему до сих пор не доводилось, но отличить вино от клопомора наверняка и дурак сумеет.

Дверь служебного входа негромко скрипнула, в зале появился вальяжный господин лет сорока или чуть больше — некогда иссиня-черную шевелюру присыпало серебряной пылью.

Мягкие замшевые туфли, идеально сидящий костюм, запонки с бриллиантовой осыпью, откормленная брылястая физиономия…

«Хорош гусь. Одно слово — Хозяин», — усмешливо подумал Шабанов.

Господин величественно приблизился к занятому парой столику, кашлянул привлекая внимание.

— Вы заказывали «Наири»? — бархатным голосом спросил он у Тимши.

— Я, — вызывающе отозвалась Лариса. — Кстати, где он?

Холеная кисть задумчиво коснулась двойного подбородка. Багровым глазом полыхнул оправленный в золото перстня рубин.

— К сожалению, армянских коньяков не держим… зато у нас есть «Ширван»! Коллекционная бутылка… очень дорогая… — Я разве спрашивала цену? — с тем же откровенным вызовом, ответила девица. — ну, раз уж ничего приличней нет… давай «Ширван».

Вальяжный замялся, глаза оценивающе скользнули по наряду юной байкерши, презрительно зацепили лежавшие в свободном кресле шлема… Лариса надменно скривила верхнюю губу, рука нырнула в карман, вернулась с десятком серо-зеленых купюр.

— Еще вопросы?

Тимша не поверил глазам — спесивый, как московский боярин, кабатчик расплылся в подобострастной улыбке.

— Больше никаких, уважаемая! Коньяк! И, конечно, лимончик, икорочка и немножко зелени…

— Верно, салатик нужен, — благосклонно кивнула Лариса. — А про лимончик забудь — искажает послевкусие.

Исчез господин куда быстрее, чем появился.

— Что за коньяк такой? — шепотом спросил Тимша.

— Пятнадцать лет выдержки, — пожала плечами Лариса. — в купаже «Наири» самое малое — двадцать.

Что такое купаж, Тимша переспрашивать не стал.

Над дальним столиком выросла длинная сухопарая фигура. По—южному шумный разговор мгновенно стих. Тонущие в полутьме зала смуглые лица дружно повернулись.

«Не к добру, — внутренне собравшись подумал Тимша. Небось, доллары увидели. Шестеро… а я один… Ну и хрен с ним. Главное, чтоб Лариса сбежала.»

В сердце проснулась холодная злость. Не успевшая забыться недобрая улыбка по—волчьи приподняла верхнюю губу.

Вышедший из сумрака южанин претендовал на изысканный вкус — хорошей кожи туфли, до бритвенной остроты отглаженные черные брюки, черная же атласная рубашка с золотой шнуровкой вместо пуговиц…

«Ишь, вырядился», — мысленно хмыкнул Тимша, — «ровно девка гулящая»…

Красавчик, как и предполагалось, склонился над ларисиным креслом. «Если он хотя бы дохнет на ее волосы…» Мышцы вздулись, готовые послать в бой… однако властный ларисин взгляд охладил пыл. «Не лезь, — приказали глаза. — Я сама!»

— Какой дэвушка! — заворковал южанин. — Матацыкл панымаит, коньяк панымаит… мущина нэмножко нэ панымаит! — похотливая улыбка стала еще шире. Красавчик кивнул в сторону Тимши. — Разве эта мущина для такой дэвушка? Идем к нам, я покажу настоящий мущина!

Он протянул руку, чтобы ухватить ларисин локоть… Лариса впервые обернулась. Лицо свело гримасой бешенства.

— Свали отсюда, петух черножопый!

Любезность осыпалась битым стеклом. На поверхность всплыло… что должно всплыть. Южанин поперхнулся, глаза полезли из орбит.

— Ты-ы… т-тебя…

Он размахнулся, угрожая пощечиной… худосочная кисть наткнулась на жесткую тимшину ладонь. Южанин злобно оскалился, свободная рука нырнула в карман. «Р—рэзать будэт! — с бесшабашной яростью подумал Тимша — Я ж этому резачку сейчас глотку вырву!»

Неизвестно, чем бы закончилось противостояние, но тут подала голос Лариса.

— Вниз посмотри, кретин! — посоветовала она «мущине». И скажи спасибо моему парню: если б не он, ты бы уже без яиц ходил.

Южанин посмотрел. Выбритые до синевы щеки залило смертельной бледностью — в считанных миллиметрах от главной его гордости слабо поблескивало лезвие финского ножа.

— А-а-а… к-х-х… м-м-м… — он явно пытался что-то сказать, но болтливый язык впервые отказался повиноваться.

— Или таки резануть? — задумчиво протянула Лариса.

Незадачливый ловелас боялся шевельнуться, отвратительно завоняли вспотевшие подмышки. Тимша брезгливо поморщился.

— Ашот! Ты что делаешь? Зачем людям отдыхать мешаешь?

Появившийся с пыльной бутылкой в руках хозяин выглядел растерянным. Чувство земляческой общности боролось с нежеланием упускать выгодных клиентов. Алчность побеждала.

— Отойди, Ашот! Не гневи Аллаха!

Хозяин, чтобы успокоить Ларису, говорил по—русски. Девица фыркнула, нож, как по волшебству, исчез из ее ладони. Ашот облегченно вздохнул, поспешно ретировался. В углу зала вновь послышалась гортанная речь, однако, смех из разговора пропал начисто.

— Нет, хозяин, — бросила Лариса вставая, — не буду я в твоем кабаке надираться. Для здоровья вредно.

Пятидолларовая купюра перекочевала из пальцев Ларисы в нагрудный карман хозяйского пиджака.

— За беспокойство, — пояснила девица.

На выходе Тимша оглянулся. Униженный ловелас, захлебываясь злостью, что—то бормотал в тускло светящийся мобильник. В полумраке сверкали белые от ненависти глаза.

«Пусть ярится, — усмехнулся Тимша, застегивая шлем. Здесь не Баку. Гость ли, не гость, а в чужом доме не гадь.»

Мотоцикл вырулил из «кармана», влился в ревущий моторами поток. Тимша не спрашивал, куда они едут — весь день свободен.

«Как ей удается на скользкой дороге так легко с мотоциклом управляться?» Тимша проводил взглядом «Пежо», по лобовое стекло зарывшийся в придорожный сугроб. «И финку в рукаве носит… на коне и с мечом — прям-таки воительница…» Тимша покачал головой — Лариса не переставала удивлять, подбрасывая все новые сюрпризы. Начавшись нелепой дракой с великовозрастными оболтусами мимолетное знакомство стремительно превращалось в нечто большее. И это большее одновременно пугало и завораживало.

Мотоцикл плавно затормозил у перекрестка. Тимшу потянуло вперед, на этот он не пытался отстраниться. Руки сомкнулись вокруг девичьей талии. В кольце хватило бы места еще для одной… «Какая она махонькая да тоненькая… — с непрошенной нежностью подумал Шабанов, — как ребенок… ей бы не на коне железном рассекать, а на балу сынкам боярским головы кружить…» Он представил этих самых «сынков» — завитых, напомаженных, при шпагах и сияющих бриллиантами всяко—разных подвесках… Взор затянуло лютой багровой мутью…

Словно почувствовав, Лариса чуть напряглась, но тут же снова расслабилась. Даже поерзала — вроде бы от холода, на деле же плотнее вжимаясь в мужские объятия. Узкая спина зябко потерлась о тимшину грудь, с еле слышным шорохом соприкоснулись шлема… Тимше казалось, что и сквозь пластик, он вдыхает кружащий голову аромат девичьих волос…

На светофоре еще горел желтый, когда мотоцикл рванул, на мгновение оторвав от дороги переднее колесо. Лариса ухарски гикнула. Овладевшее Шабановым наваждение испарилось.

«Какой еще аромат? Какие балы? Эту кошку любой мужик за версту обходить должен!.. А расставаться почему-то не хочется… так бы ехал и ехал… О-хо-хо…»

Тимша нахмурился — слишком уж не вовремя накатил приступ непонятного слюнтяйства. Память, надеясь вызвать отторжение, перебирала не по-девичьи грубую речь, нож в рукаве, бесцеремонную манеру держаться… не отторгалось.

Дома убегают за спину, перекрестки торопливо сменяют друг друга, светофоры предупредительно включают зеленый, открывая путь несущемуся по заснеженному городу мотоциклу… Даже не верится, что весь Мурманск меньше тридцати километров из конца в конец. Кажется, безумная, похожая на полет в никуда, гонка длится целую вечность… и все равно по—прежнему хочется, чтобы железный конь не останавливался, чтобы замирало дыхание, чтобы кончики пальцев и дальше ловили нетерпеливый перестук девичьего сердечка… А снег все гуще и гуще… Мерцающая стена отгораживает от неласкового мира, от проблем, от памяти… Существуют лишь мотоцикл… лента дороги под колесами… и Лара…

Тимша закрыл глаза.

Вскрик Ларисы и громкий, как пушечный выстрел, удар прозвучали с разрывом в одно мгновение. Неодолимая сила вырвала из седла, проволокла по застонавшему железу, прыгнувший навстречу сугроб наждачно ободрал лицо.

«Лара!» Тимша вскочил, мазнул рукавом по залепленному розовым снегом лицу… поперек дороги, закрывая обзор, раскорячилась не первой молодости «восьмерка». Крыло смято, по крыше авто будто валун прокатился… килограмм семидесяти валун по фамилии Шабанов…

«Ну прокатился… эка невидаль… что с Ларой?»

Обойти машину ему и в голову не пришло — прыжок через капот — еще одна вмятина… Тимша на той стороне.

Лежащий на боку мотоцикл, обломки напрочь сорванных обтекателей… и девушка. В треснувшем шлеме, разорванном комбинезоне, но живая! И подняться успела!

«Ф-фу-у… Жива, чертовка! Так и знал, что куда—нибудь впилится. Чуть до кондрашки не довела! Ох, всыпать бы ей! Да так, чтоб неделю на задницу сесть не могла.»

Тимша, готовый незамедлительно воплотить идею в жизнь, потянулся к брючному ремню… остановила с треском распахнувшаяся дверь машины.

— Ну, падруга, ты попала. Тры «штуки» гатовь, да? — водила, шкафоподобный лысый азербайджанец в долгополой кожаной куртке, картинно прикоснулся к разбитому лбу. — Бабки у тэбя ест? Или твой квартира смотрэть будэм?

На машину водила не оглянулся — объем ущерба определил заранее. Тут же, словно из канализации вынырнув, нарисовались «свидетели».

— Вай, дарагой! Савсэм сумасшедший дэвка! Папа все дэнги на матацыкл пустил, мозгов купить забыл! У нее и прав навэрно нэт! Кто такой права даст, э?!

Лариса надменно выпрямилась, подбородок аристократически вздернулся, очи сверкнули поистине королевским гневом… жаль, последовавшая реплика слегка подпортила впечатление:

— Заткнись, чурка блевотная! Не азеру о мозгах рассуждать! У себя из башки дерьмо повытряси!

В успевшей собраться толпе зевак обидно хихикнули. Мордатый горбоносый южанин раздулся, как жаба в брачный период, подался к девице… Тимша собрался для прыжка…

— Э-э, остынь, Рафик! — второй «свидетель» дернул приятеля за рукав, цепко прищуренный взгляд указал на зевак. Нэ видишь, савсэм пьяный дэвка! Милиция звать нада!

Водила скривился и, сплюнув, процедил:

— Зачэм нам милиция, да? Бэз милиция дагаваримся. Правда дэвушка? Твой байк «штук» на сем тянет?

Лариса вздрогнула, но промолчала — ждала продолжения.

— Значит, у меня пастаит — типа в залог. Даганяишь тэму? Тры дня жду.

— Где тебя искать? — спросила девушка.

Безжизненный голос заставил Тимшу очнуться. Что ж это? Какие—то сволочи будут над девушкой изгаляться, а он ушами хлопать?

— Морда треснет! — зло бросил Шабанов громиле—водителю.

— Не лезь, — так же мертво остановила его Лариса, в качестве объяснения процитировав старое шоферское правило, — Жопа всегда права… — и, после короткой паузы, добавила, — сегодня права конкретно вот эта жопа.

Лариса кивнула на водителя. Потом, чтобы никто случайно не перепутал, ткнула в него пальцем. Зеваки вновь заржали.

— На цэнтралный рынок прихади, — неприятно ухмыльнулся водила. Оскорбление он словно бы и не заметил. — Спросишь Жору. Мэня там канкрэтно все знают.

Последняя фраза прозвучала с изрядным самодовольством. — К моя палатка падхади, — напомнил о себе обиженный Ларисой «свидетель». — Я зэленью таргую! Сам давэду… пад ручку!

Его приятель похотливо облизнулся, глумливо подмигнул девушке. Лариса крепко сжала тимшину ладонь, не давая юноше рвануться к наглецам.

— Хорошо, — голос дрогнул подавленным рыданием. — Я успею… постараюсь успеть… — Она повернулась к Шабанову. Пойдем… Вася, нам здесь больше делать нечего…

«Вася?! Какой еще Вася?» — хотел переспросить Шабанов, но не стал — оговорилась Лариса или бывшего приятеля вспомнила — не до того. И что значит «здесь делать нечего»? Уходить он вовсе не собирался, потому как морды сволочной троицы до сих пор юшкой не умылись. Досаднейшее упущение.

— Пойдем, Вася! — настойчиво дернула его за рукав Лариса. — Нам еще деньги по друзьям собирать!

«Какие друзья? Какие деньги?! Набить морды, забрать мотоцикл…» Обуревавшие Тимшу чувства не остались незамеченными — «свидетели» нагло оскалились, а громила, как бы невзначай распахнул куртку, демонстрируя подмышечную кобуру с торчащей из нее пистолетной рукояткой.

«Далеко стоит, гад — не допрыгнуть…» Тимша отступил. Водила гнусно ухмыльнулся.

— Идем, идем! — поторопила Тимшу Лариса.

Шабанов нехотя подчинился.

Тимша не помнил, как они оказались в Октябрьском районе — кажется Лара поймала «частника»… мысли остались в Первомайском, на Фадеевом ручье.

«Понаперло дерьма… хуже немчуры каянской! Пора вычищать.»

Лариса потормошила за локоть, вывела из задумчивости. Тимша встрепенулся, непонимающе оглядел заставленный утонувшими в снегу машинами двор, пошарпанную девятиэтажку…

— Где это мы?

— Где надо, — успокоила Лариса. От мертвенности в голосе и следа не осталось. — Пошли, чаем угощу. С вареньем!

— Варенье, это хорошо-о, — протянул Тимша, явно думая о другом. — Ты мне вот что скажи: как они нас догнали на той развалюхе?

— А они и не догоняли, — хмыкнула Лариса. — Не заметил, что там, у кафешки свернуть-то с Кольского проспекта особо и некуда? Достаточно было глянуть, в какую сторону поехали, да дружкам звякнуть.

Они вошли в подъезд — чистый, если не считать сплошного ковра угловатых граффити на стенах. Среди рисунков часто попадались «громовые» колеса — круги с вписанными в них изогнутыми посолонь спицами. Такими в Умбе наличники украшали да под коньком избы вырезали — чтоб молния не пожгла.

«Чудно, — озадаченно качнул головой Тимша. — Громоотвода, что ли мало?»

Попадались и другие знаки, смутно знакомые — словно художник не видел правильного рисунка и домысливал незнаемое. Впрочем, Тимша и себя знатоком не числил — рыбаком, не плотником рос… хотя…

— Хватит на стены глазеть, баловство это. Лифт ждет.

Лариса в нетерпении притопнула каблучком.

И впрямь, видать, баловство… Тимша пожал плечами и, вслед за Ларисой, шагнул в тесную кабинку.

Лифт неспешно поднялся на последний этаж, с тихим рокотом раздвинулись створки.

— Здесь я и живу… — обыденно заметила Лариса, небрежно указав на толстую, словно корабельная броня, металлическую дверь. — Заходи, с братом познакомлю. Чувствую, вам найдется, о чем поговорить.

Обувь пришедших раньше Тимши гостей занимала четверть отнюдь не тесной прихожей… однообразная такая обувь — высокие ботинки на толстой рифленой подошве. Вроде тех, что на ларисиных ногах красовались. Да и сваленные в углу куртки шили по одному образцу — темные, прочные, в таких хоть в море, хоть в тундру…

«Как разберутся, когда по домам расходиться начнут?» — мысленно усмехнулся Тимша.

Лариса сбросила комбинезон, осталась в легком спортивном костюме. На предплечье левой руки красовались пристегнутые ножны. Костяная рукоять финки в любой момент готова прыгнуть в ладонь… Шабанов решил не замечать.

Ни на миг не задержавшись, девушка шагнула к двери комнаты. Тимша настороженно двинулся следом.

Лавки вдоль стен — простые, деревянные, нетронутые лаком; нарочито—грубоватый стол — длинный и узкий, человек на двадцать. У стола сбитая из плах скамья, над столом аэрозолью написанный лозунг: «Россия для русских». И все. Больше никакой мебели, отчего немаленькая гостиная кажется и вовсе огромной. На лавках, на скамье, на полу — гости. Молодые парни — старшему не больше двадцати, младшему лет шестнадцать. Как один, с бритыми головами. В руках банки с недопитым пивом…

Хозяин сидит за столом. Стройный, широкоплечий, с угловатым волевым лицом и холодными серыми глазами профессионального убийцы. Не просто хозяин — Вожак.

— Знакомьтесь, мальчики! — непринужденно предложила Лариса. — Мой рыцарь Тимша… — рука легла на плечо Шабанова, подтолкнула к Вожаку. — Мой брат Игорь… и остальные.

Тимше помахали, кто-то сунул в руку банку пива… Шабанов смотрел на ларисиного брата. Взгляды столкнулись — оценивающе холодный Игоря, независимо спокойный Шабанова. Дуэль тянулась несколько секунд, затем вожак привстал, коротко и резко кивнул.

— И ты будь здрав… — мрачновато ответил на кивок Тимша.

Гости зашевелились, оказавшийся в центре внимания Тимша почувствовал себя неловко.

— Рассказывай… — напомнил он Ларисе.

Долго рассказывать не пришлось — уже после пары фраз в гостиной загудел встревоженный осиный рой. Возгласы «Мочить хачей!» и «Вконец оборзели!» звучали особенно громко. Собирать выкуп никто не предлагал.

О госте забыли. Тимша, чувствуя себя лишним, потоптался у входа и уж совсем собрался уйти «по—английски», как локоть стиснули крепкие пальцы Игоря.

— Не спеши, разговор есть, — властно заметил Вожак. — Пошли на кухню, там спокойнее.

Негромко клацнула магнитная защелка двери. Хозяин молча сел за стол, кивком предложил Тимше место напротив. Шабанов настороженно присел на краешек стула… пальцы нервно мяли пивную банку, металл протестующе хрустел.

«Да что это я, будто приживалка какая?!» — Тимша разозлился, устроился поудобнее. Даже локтем о стол оперся для гонору.

— Ну что, гостенек? — проигнорировав тимшино ерзанье, заговорил Игорь. — Рассказывала Ларка, как ты ее у отморозков отбил. Теперь вот ее очередь тебя вытащить случилась. Квиты стало быть.

— Расчетливый больно! — Неожиданно для себя вызверился в ответ Тимша. — Я у Лары расчету не спрашивал, да и она расчету не просила! А ты… Что за люди нынче на северах? Деньгами жизнь измерить норовят! Ровно и не русские!

Тимша безнадежно махнул рукой — мир, в котором друг другу лишь по расчету помогают, не его мир. Нечего и языком телепать.

Как ни странно, Игорь не обиделся. Наоборот, прыснул, словно Тимша невесть какую шутку отмочил.

— Классно ты меня уел! — выдавил он сквозь смех. — Скина в жидомасонстве обвинить! Кру-уто!

Он снова захохотал. Громко. На кухню заглянула Лариса — проверить, что случилось.

— Лихой у тебя рыцарь! — поделился Игорь. — Таких побольше — пиндосы на карачках бы ползали! Чурбаны с жидами за очередь передрались — кому наши ботинки чистить!

— Нашел чем удивить! — фыркнула в ответ Лариса. — Я это сразу поняла. Ладно, болтайте, мешать не буду.

Она снова скрылась за дверью. Игорь посерьезнел — мгновенно, словно чувство юмора от перегруза сгорело.

— Что ж, поболтаем… — задумчиво протянул он.

Тимша сумрачно глянул на хозяина: чего—чего, а праздной беседы ждать не приходилось.

Между тем, Игорь словно забыл о собственном предложении — поставил на газовую плиту чайник, достал сигарету, отошел к окну. Щелкнула зажигалка, облачко дыма поплыло к приоткрытой форточке… Молчание затягивалось. Казалось, что тишина вот-вот взорвется…

— Значит, наехали на тебя… — бесстрастно констатировал Игорь.

И снова длинная пауза.

— А когда ты Гарику щупальца подровнял — мать избили…

— Откуда про мать знаешь? — вновь насторожился Шабанов.

Докуренная сигарета полетела в форточку, прочертила в ночной темноте багровую дугу. Игорь подошел к столу, сыпанул в чашку заварки, залил кипятком.

— Какая разница? Захотелось узнать — и узнал.

— Я помощи не прошу, — буркнул Тимша.

— Ну да, ну да… — усмехнулся Игорь. — С топором на автомат. Тебе никто не говорил, что с пулей в брюхе железякой размахивать несподручно? Хреновая акция. Самоубийственная. На радость жидовне с чурбанами.

— У гаража как раз русские были… — заметил Шабанов.

Скинхед резко повернулся. Кипяток плеснул на руку, Игорь даже не поморщился.

— Не говори мне про шваль! — прорычал он. — Это не русские — подстилки чурбанские! «Б-братки, иху мать!» Под кем они ходят, знаешь? Под азерами! Чурки скомандуют — Казан со своей шайкой и зады подставят. Радостно!

Тимша помрачнел.

— Откуда такие берутся? — тоскливо спросил он. — Что за женщины их рожают?

Игорь опомнился, наполовину расплесканная чашка вернулась на стол.

— Откуда берутся? — хмыкнул он, вытирая полотенцем мокрую покрасневшую кисть. — Семнадцать лет прожил, а до сих пор не знаешь, откуда дети лезут? Не-ет, проблема в другом. Народ русский в дерьмо втоптали, о корнях забыть заставили!

Игорь снова вскочил, заметался по кухоньке.

— Спросишь, кто? Те, для кого Русь — кормушка, корыто свинячье! У кого даже азеры на побегушках? — Игорь оперся о стал навис над Тимшей. Лицо скинхеда кривилось лютой злобой. — Жидовня! Либералы! Им Россия не нужна! Родина не нужна, понимаешь? Деньги важнее!

«Родина, род, родня, родители… Как это — не нужны??? Неужто безродному лучше?!»

Раздражать взбешенного скинхеда Тимша не собирался, оттого лишь осторожно кивнул. Впрочем, Игорь не нуждался в подтверждении.

— Л-либералы, ети их налево! «Примат личности перед обществом!» Умно завернуто, а по сути? Сдохни все, лишь бы мне хорошо жилось! Где уж тут о Родине…

Игорь задохнулся, схватил чашку. Стекло дробно звякнуло о зубы, остывший чай плеснул на рубаху…

— А купцы? — негромко спросил Шабанов, вспомнив, чьими радениями земля русская прирастала.

— Купцы-ы… — желчно протянул Игорь. — Абрамович, Березовский, Гусинский, Ходорковский? Жид на жиде! Христа продали, а о России заботиться будут? Ха!

«Дай парню волю — всю нерусь перестрелял бы! Накипело, видать…» — подумал Тимша, и спросил:

— А причем здесь Кабан с Гариком?

Налитые кровью глаза Игоря недоверчиво уставились на помора. «Издеваешься? — читалось во взгляде, — или совсем дурак?!» Похоже, возобладала последняя мысль. Игорь сел, голос зазвучал куда более спокойно. Прорезались отечески участливые нотки.

— А притом, дружок, что рыба гниет с головы. У нас тоже самое, да масштаб помельче. Поинтересуйся на досуге, кто в Мурманске самый богатый, кто деньгами рулит — вопросов и поубавится.

— Не думаю, что Гарик из жидов, — упорно гнул свое Тимша. — С деньгами у него, конечно, получше чем у меня… Но какой богатей пойдет по гаражам последнее вытрясать?

Игорь зло хохотнул. Пальцы скользнули по столу, нашарили сигареты. Неяркий огонек зажигалки мелькнул перед сжатыми в ниточку губами.

— Продолжим ликбез… — тихо пробормотал он.

Веки тяжело опустились, дыхание замедлилось — Вожак собирался с силами.

Тимша ждал.

Добела сжатый кулак, заставив вздрогнуть, грохнул по столу, перетянутой струной зазвенел страстный голос:

— Кто у нас всем заправляет? Кто для Руси хуже татаро-монголов? Жиды и черножопые! Жиды прибрали недра и финансы, черножопые охотятся за людьми. Наркота через них идет, частную торговлю под себя подмяли!

— Что делать-то? — тоскливо пробормотал Тимша.

— Что делать?! — Игорь встал, навис над сидящим Тимшей. Рука вцепилась в плечо, встряхнула, — Давить гнид, вот что! Здесь и сейчас! А если в Москве сами не справятся, мы и туда доберемся! Покуда инородцы Русью правят, хорошего не жди!

Тимша задумался. В глазах Игоря сверкнули торжествующие огоньки. Скинхед навалился грудью на стол, накрыл ладонью сжатый тимшин кулак.

— Кто сегодня к Ларисе в кафе приставал? Кто вас на бабки развел? Или ты думаешь, что «жигуль» вам случайно подставился? И свидетели просто так набежали? Ну просто борцы за справедливость!

Тимша жестко сощурился.

«Все так! Все!!! Подмяли нас басурмане! Силком не вышло — тихой сапой вкрались! А теперь русских свиньям скармливают!!!»

Перед внутренним взором, раздирая в кровь душу, протянулась печальная череда — избитые матери, изнасилованные дети, худосочные пацаны с исколотыми венами и пустыми глазами…

Доколе терпеть?! Ярость захлестнула мозг.

— Так что мы сидим?! — хрипло спросил Тимша. Глаза помора полыхнули звериной лютью. Скинхед невольно отшатнулся.

— Или патроны к ружьишку кончились? Так у меня топор не заржавел! Могу сбегать!

Игорь перевел дух, успокаивающе похлопал по плечу:

— Не переживай — и ружьишко не заржавело, и патроны не перевелись!.. Однако, выждать все-таки надо.

Тимша успокаиваться не желал.

— Чего, я тебя спрашиваю?!

Игорь усмехнулся. Хищно.

— Утра, — пояснил он. — Уроды сейчас по норам расползлись: не вылавливать же по одиночке? Не-ет! Пусть на рынке соберутся! Там скопом накроем. Ни одна сволочь не уйдет!..

Скинхед сделал паузу, испытующе глянул на Тимшу.

— Кстати, если хочешь поучаствовать, завтра, часиков в десять, подходи к бассейну.

— Не боишься чужого-то на такое зазывать?

Игорь жестко усмехнулся.

— Не боюсь. Потому как давно к тебе присматриваюсь. Или ты решил, что Ларка на мотоцикле сегодня рядом с тобой случайно оказалась? Как рояль в кустах?

Переспрашивать, причем здесь рояль, Тимше не стал, лишь неопределенно пожал плечами. Игорь понял по-своему.

— Вот именно. Проверяли тебя. Ну и подстраховывали немного. Так что завтра жду. И что-нибудь тяжелое прихвати… Да не топор — слишком приметная штука. Понял? В десять.

Тимша машинально глянул на часы. Дешевенькая китайская штамповка показывала восемнадцать пятнадцать.

— Ох ты! Я же мать в кино сводить обещал! — встрепенулся он. — Ждет ведь, а у меня и билетов нет. Не стал брать — там про содомитов…

— Ну так не переживай! — неожиданно поддержал Игорь. — Лучше духи купи. И тортик. Денег дать?

— Есть у меня, — отмахнулся Тимша. Ноги сами вынесли в коридор. — Ну, бывай! — Тимша замялся, — ты… Ларе скажи… чтоб не обижалась, что я вот так… сбежал.

Игорь по—птичьи склонил голову набок, потом заговорщицки подмигнул:

— Ладно уж… рыцарь. Передам. Можешь не волноваться.

Он протянул руку для прощального пожатия. Ладонь оказалась широкой и мозолистой.

— Гляди—а, и впрямь не с пустыми руками! — Светлана Борисовна по-девчоночьи зарделась и тут же опробовала духи, мазнув стеклянной пробочкой за ушами. — Или у нас праздник какой?

— Да какой праздник… — смущенно протянул Тимша, — Захотелось купить, вот и купил. А кина путнего не нашел…

Светлана Борисовна улыбнулась, встрепала отросшую тимшину шевелюру.

— Эх ты, оболтус! Сейчас все кины одинаковые — монстры, герои и голые бабские сиськи.

Вот уж такого Тимша от Светланы Борисовны не ожидал.

— Ну ты мать сказанула! — восхищенно отметил он.

— То-то, — Светлана Борисовна небольно щелкнула его по носу. — А ты думал, что я уцененное приложение к тестомешалке? Фигушки!

Тимша беззвучно открывал и закрывал рот — слова разбежались, как учуявшие лису зайцы.

— Ужинать будешь? — смилостивилась Светлана Борисовна, — Мой руки, поедим, да чайку с тортиком… кино-то можно и по телевизору посмотреть!

Метровый экран телевизора, купленного взамен разбитого при налете, казался окном в яркий сказочный мир, где мелькали белозубые атлеты с медными тазами на голых пузах и девицы с огромными коровьими сиськами. Казалось, смотри да развлекайся… но стоило на экране возникнуть панораме берега, как Тимша оцепенел.

Сглаженные, похожие на сопки холмы… деревянные корабли с рядами мерно пенящих синее море весел… Паруса узкие и высокие, как на иолах, блики начищенных доспехов, серебро кольчуг… Десятки, сотни кораблей!

Закружилась голова, Тимша зажмурился. В голове пронеслось испуганное: «Что со мной? Почему?..» В ответ запахло йодом, соленой рыбой… у ног плеснула беломорская волна…

Корабли… и войско! Бородатые сытые каянские немцы, готовые убивать поселян, насиловать девок, жечь погосты… Что-то радостно орет закованный в железо кряжистый швед. Береговая галька скрежещет под килем, через борт, разбрызгивая малосолую беломорскую водицу, прыгают воины. Сверкают обнаженные мечи… и горло перехвачено смертельным ужасом…

В голове набатным колоколом: «Свеи! Набег!»

Ведь было уже. Было! Он помнит! Почему же снова? Зачем? Снова он промолчит, и погибнет Чунин, снова, из—за него загремят кандальные цепи… Второй раз… второй… шанс?!

Понимание — словно ушат холодной воды на голову. Второй шанс. Не упустить!

Тимша глубоко, словно перед нырком к зацепившейся сети, вдыхает. Его услышат. Должны услышать!

Немчура каянская уже рядом… под коваными железом сапогами хрустит песок. На харях довольные усмешки — мальчишка затих, как напуганный птенец, подходи и бери. Голыми руками.

«Не выйдет. Хрен вам, говнюки! Хрен по всей морде!» Тимша вскакивает. Пружинисто, резко. Грудь расправлена, кулаки сжаты, на лице торжествующая улыбка. В следующее мгновение над Порьей губой разносится отчаянный крик:

— Свеи! Набег! Свеи!!!

Поутру, да над водой — за пять верст слышно будет! Тимша не удержался и показал татям язык. И ведь ясно, что жизни осталось — на взмах каянского меча, а поди ж ты, смех берет, и легкость на душе, как после бани!»

«Все. Теперь пусть убивают. Это даже здорово — не придется в цепях мучиться… Ну же! Не тяните, гады!»

Чьи-то пальцы обхватили запястье, потрясли… совсем не больно — встревоженно…

— Сережа! Что с тобой, Сережа?! Ты сядь, пожалуйста! Я тебя очень прошу, сядь! Все будет хорошо!

Тимша очнулся.

Погруженная в сумрак комната, мечущиеся по экрану телевизора фигурки… и встревоженное лицо матери.

«Это что ж, почудилось?» Тимша почувствовал, как от стыда начинают гореть щеки. «Разорался… Будто хвост отдавили. Свеи померещились… Придурок!»

Он медленно опустился в кресло. Светлана Борисовна забыла о фильме, полный тревоги взор то и дело обращался к сыну. Тимша ежился, делал вид, что увлечен сюжетом.

На самом деле, происходящее на экране не могло вызвать ничего, кроме презрительной усмешки: чистенькие, гладкобритые, бронзовокожие красавчики в хлипких, как шоколадная фольга, панцирьках походили на воинов не больше, чем встреченные у кинотеатра педики на мужчин.

В-вояки… Тимша знает, как выглядит дружинник после долгого плавания — бородатый, грязный, вонючий — морской водой много не намоешься. Волосы давно превратились в колтун — так меньше давит шлем. Одежда пообтрепалась, покрылась соляными разводами, доспехи, несмотря на ежедневную чистку, в пятнах ржавчины… один меч сияет — оружие берегут, без него долго не проживешь. А эти? Х-ха! Одно слово — кино.

Он и не смотрел. Просто вспоминал, как летел над Порьей губой пронзительный крик. Его крик. Как тогда казалось, последний. Жаль, всего лишь казалось. Блазень. Морок…

…А что? И пусть морок, но ведь поднялся же! А если за тем и в будущее послан: силы найти, честь поморскую вернуть?

Фильм кончился, но Светлана Борисовна извелась, не зная, как подступиться к не спешащему вставать сыну. Тимша сидел с закрытыми глазами, спокойно и расслабленно. Как человек, завершивший главный в жизни труд.

Утро выдалось ясное и холодное. Под стать настроению. Тимша дождался, пока мать не уйдет на работу, и достал из-за холодильника принесенный Венькой пистолет.

От железяки несло гарью, деревянные накладки потемнели до черноты — с пожара взято, не со склада…

«Может, и не стрельнет бандитский «подарочек»… Или в руках разорвется… а без оружия нельзя — чует сердце, так просто вчерашние «знакомцы» мотоцикл не отдадут…»

Шабанов оживил в памяти, что не давало жить спокойно «наезд» Гарика, избитая мать, едва не изнасилованная Лара, Ашот этот поганенький, тати дорожные… Прав Игорь — не понаехало бы инородцев, не о чем бы и горевать. Даже поганцы, к Ларе пристававшие, и те, небось, какому—нибудь басурманину пятки чешут! Иначе откуда столько грязи в пацанах?

Он покрутил в руках оружие и снова пихнул за холодильник — пусть полежит пока… в следующий момент, словно дождавшись разрешения, тренькнул дверной звонок.

— Кого принесло с утра пораньше? — громко буркнул Тимша, прильнув к «глазку».

За дверью переминался с ноги на ногу Леушин.

— Я это! — откликнулся он почему-то виноватым голосом.

Тимша отпер.

— Ну, заходи, раз пришел… чай будешь? Еще горячий.

Леушин пожал плечами, бросил в угол потрепанный рюкзачок.

— Можно и глотнуть…

Пили молча. Если не считать пустых, ничего не значащих фраз о погоде и качестве чая. Тимша посматривал на часы.

— Чего сказать хотел? — наконец не выдержал он.

Леушин вздрогнул, едва не облившись, отставил чашку.

— Понимаешь… гараж-то сгорел. Кончилась наша верфь… в общем… я в лицее восстановился. С сегодняшнего дня…

Венька замялся, пальцем размазал по клеенке лужицу пролитого чая.

— Может и ты?..

— Что я? — оборвал Шабанов. — Вся моя грамота — как паруса да яруса ставить. Забыл, с кем говоришь?

— Помню, — вздохнул Леушин. — Это я так…

Он не закончил и с надеждой посмотрел на Шабанова.

— Какое там, — усмехнулся тот. — А гараж, шняки… У меня теперь другие дела.

— Это конечно… извини…

Леушин поднялся, неохотно поплелся в прихожую. В воздухе повисла мучительная недосказанность.

— Слышал я, тебя со скинами видели? — уже стоя в дверях решился спросить Леушин.

— А хоть и так! — неожиданно даже для себя вызверился Тимша. — Чем тебе скины не по вкусу? Тем, что за Русь?

— Бандиты они… — почти беззвучно прошептал Венька.

Тимша услышал, горой надвинулся на тщедушного приятеля. — Ты попусту языком не телепай!

Леушин поник, шагнул за дверь. Бесплотной тенью — Тимше показалось, не шагнул — просочился. Сердце грызанула тоска, словно навсегда расставались.

— Не переживай, все путем! — крикнул вслед Шабанов. — Потом как—нибудь перетрещим!

— Ага! — слабо донеслось снизу.

Тимша глянул на часы — полдесятого, а до бассейна минут пятнадцать. Опоздаешь — Лара обидится. А Игорь и вовсе без него к татям пойдет.

Собраться — пара минут, и ходу, ходу!

Лестничные марши, как ступеньки — по одному прыжку на каждый. Обиженно взвизгнула распахнутая пинком дверь. Из—под ног с истошным мявом выметнулся облезлый кот. Отпрыгнули в сугроб девчушки-пятиклашки из соседнего подъезда. Близняшки. И одеваются одинаково. Как папа с мамой различают?

Тимша на бегу помахал рукой. Даже улыбнулся. Девчушки захихикали, дружно помахали в ответ. «Не за мотоцикл воевать буду, за таких вот пятиклашек! — мелькнуло в голове. — Чтоб ни одна мразь к ним лапы тянуть не смела!»

Слева — ледовый стадион, справа, за оградой и рябиновым парком, железнодорожная больница. Между ними главный бассейн Мурманска — полстаметровой длины чаша под бетонным арочным перекрытием, застекленный полукруг фасада и узенький тротуарчик перед входом. Вдоль кромки тротуара тянется узорчатая чугунная оградка.

По ту сторону, несмотря на запрет парковаться, отдыхают шикарные авто «хозяев жизни». Стоянка в ста метрах, но о ней не вспоминают. Лакированные лимузины брошены как пришлось вдоль дороги, поперек, по диагонали. Кичливая небрежность с головой выдает социальный статус хозяев — от пуза наворовавшееся быдло. Шабанов брезгливо морщится — погань лезет наружу, как дерьмо из засоренного сортира.

От стены бассейна отделилась высокая фигура в пухлой долгополой куртке. Затянутая в черную кожу перчатки рука, привлекая внимание, взлетела над головой.

— Привет, рыцарь! Молодец, что пришел!

Они пожали друг другу руки — «по-зимнему», не снимая перчаток. Тимша без особого удивления нащупал вшитые меж слоев кожи металлические пластины. А чему удивляться? Раз в бой, так и перчатки боевые. Жаль, что у него таких нет.

— Ну как, готов показать чурбанам, кто в городе хозяин? Игорь недоуменно посмотрел на пустые тимшины руки.

— Я ж тебе говорил что-нибудь подходящее захватить, — попенял он. По губам скользнула жесткая усмешка. — Ладно, были бы головы, а чем приложить найдется.

Скинхед встряхнул рукой — из рукава куртки выскользнул короткий стальной прут.

— На, пользуйся.

Тимша кивнул — и такое оружие кстати… если с двумя—тремя сцепиться придется. А если басурман толпа набежит?

Заминка не укрылась от внимательного взгляда Игоря.

— Или передумал? — ровным голосом спросил скинхед.

Слишком ровным. — Твое право, конечно… зачем тогда пришел?

— А ты мне не указчик, — буркнул Тимша, засовывая прут в рукав. — Я и в тот раз помощи не просил, и сегодня обошелся бы… Лариса здесь?

Игорь поджал губы, прищуренные глаза метнули кинжальный взгляд.

— Крутой, да? — спокойно поинтересовался он. — Хорошо, крутые нам нужны… А Лариса… — чуть приподнятый подбородок указал направление, — вон она, в стороночке. Одна, чтоб возможных наблюдателей не пугать.

Девушка стояла у решетчатой ограды больницы, пальчики нервно теребили ремешок переброшенной через плечо сумочки.

— Я вчера с ней был, и сегодня буду, — угрюмо сообщил Тимша. — Ты можешь с нами пойти, брат все—таки… А дружина твоя пусть сигнала ждет.

— Ну ты глянь, все распределил, — уголком рта усмехнулся Игорь. — Страте-ег!

Он поправил скрывавшую бритый череп вязаную шапку с легкомысленным помпончиком, мельком глянул на часы.

— Идите, самое время. Я догоню.

Вдоль бассейна, потом двором направо, и вот он, вход на центральный рынок Мурманска. Сотни прилавков, лотков, киосков, магазинчиков, запахи копченостей и подгнивших фруктов, гортанные выкрики южан, бойкая скороговорка дебелых румянощеких продавщиц, цветы, зелень, мясо, овощи, одежда, обувь, бижутерия — что пожелаешь… вплоть до наркоты.

Тимша растерянно замер, пораженный царящей здесь сутолокой, жесткий кулачок Ларисы незаметно подтолкнул в бок.

— Наши знакомцы зеленью торгуют.

Шабанов послушно свернул к рядам зеленщиков.

— Что, укроп с петрушкой в цене? — почти не шевеля губами спросил он.

— Сопутствующие товары, — иронично пояснила девушка. Трава к траве. Кто разберет, кинза в пакете, или что другое?

Смысла Тимша не понял, но переспрашивать не стал — за ближайшим прилавком возникла брылястая морда давешнего «свидетеля» аварии. «Как его там… — нахмурился Тимша. — Рафик? Вроде бы так…»

— Вах, какие гости! — «обрадовался» горбоносый Рафик. — Для таких гостей с любого товара скидку сдэлаю!

— Сам свою погань жри! — оборвал Шабанов. — Показывай, где твой Жора мотоцикл держит.

— Погань? Зачэм так гаваришь? — «пригорюнился» мордатый. — Абижаешь, да?

Он вышел из—за прилавка — жирный, приземистый, похожий на смоленого борова. Тимша напрягся, но мордатый в драку не полез. Заплывшие салом глазки впились алчным взглядом в ларисину сумочку.

— Дэнги принес? — сухо, по-деловому спросил он. Крикливые базарные нотки исчезли начисто.

Шабанов кивнул.

— Тагда пашли, пока Жора нэ уехал.

Рафик ловко ввинтился в толпу покупателей. Чтобы не отставать, Тимше пришлось держаться за ним вплотную. От басурманина несло потом и гнилью — о необходимости хотя бы изредка мыться Рафик, похоже, не слыхивал.

— Ха! Какая встреча! — неожиданно раздалось над ухом. Куда спешим, Васятка?

Тимша вздрогнул, обернулся — рядом, расплывшись в пьяноватой улыбке, стоял Игорь. От парня резко пахло спиртным.

«Неужели набрался для храбрости? — поморщился Тимша, но заметив влажное пятно на вороте свитера, понял хитрость.

— Привет! — подыграл он, угрюмая мина с видимой неохотой уступила место деланной приветливости. — Да подруга моя тут мотоцикл оставила, идем забирать.

Недовольный задержкой Рафик подозрительно рассматривал новое действующее лицо.

— Вай, дарагой! Патом пагаваришь — Жора уехать может.

— Я Васятку полгода не видел, а ты его увести хочешь! — «обиделся» Игорь. — Где я его потом искать буду, а?

Он погрозил Рафику пальцем.

— Не-е, братан! Лучше я с вами пойду.

Игорь хотел похлопать новоявленного «братана» по плечу, но Рафик отшатнулся. Игорь с трудом удержал равновесие. Не без помощи Тимши.

— Пусть идет, — недовольно буркнул слегка успокоенный Рафик. — Но быстро!

— Ты веди, веди, — огрызнулся Тимша. — Мы не отстанем.

Подсобка овощного магазинчика, куда привел Рафик, давно забыла прямое назначение — ни овощей, ни пустой тары, лишь неистребимый запах гнили, пропитавший весь рынок, и промозглая сырость. Всей обстановки — древний канцелярский стол, крашенный в бледно-салатный цвет сейф рядом с ним, деревянная вешалка на стене и полдюжины обшарпанных стульев. Узкое зарешеченное оконце под потолком напрочь залеплено снегом. Тусклый свет засиженной мухами лампочки, придает и без того не слишком уютному помещению облик пыточного застенка… Под стать застенку и обитатели.

За столом двое — угрюмый холеный господин в костюме-тройке от хорошего портного сосредоточенно водит пальцем по бухгалтерскому гроссбуху. На счетовода он походит не больше, чем голодный тарантул на безобидного крестовичка. Рядом с «бухгалтером» горой упакованного в китайский ширпотреб студня развалился отекший сизомордый азербейджанец. Утонувшие в складках жира глазенки буровят вошедших. Жирные пальцы перебирают черные шарики четок.

«Главари», — понял Тимша. Ошибиться невозможно.

У стен, напротив друг друга — свита. Справа однообразно усатые и смуглые громилы, единственный субтильный — сутенерчик Ашот. Слева пара старых знакомцев — Гарик с Кабаном. В углу, сидя на мотоцикле, щелкает «тетрисом» вчерашний водила.

— Какой люди! — «радушно» воскликнул Жора, игрушка отправилась в карман. — Рустам, дарагой, это те, что мою машину мяли! — Гора студня кивнула, Жора снова повернулся к вошедшим. — Заждались мы, думали нэ придете…

— И девица, и наш клиент… прямо праздник какой-то! — подал голос Гарик.

Кабан довольно заржал.

«Бухгалтер» раздраженно захлопнул «гроссбух», повернулся к соседу по столу.

— Что за хрень, Рустам? Делами заниматься надо.

Гороподобный Рустам нутряно хохотнул. Тимше даже показалось, что не хохотнул — ветры пустил.

— Дэло нэ архар, в горы нэ убэжит! Нэ расстраивайся, дарагой, мы быстро…

Злобный взгляд напрочь не стыковался с якобы непринужденной болтовней. «Бухгалтер» дернул щекой, но смолчал.

— Рафик! Дэвка панимаю, ее парэнь панымаю… а эта кто у нас?

Студнеобразный Рустам подозрительно указал на Игоря.

— Его приятэл, — угодливо пояснил Рафик, ткнув пальцем в Тимшу, — сам навязался, гаварит нэ видэл давно.

Рафик, словно и не он минуту назад шарахался прочь, фамильярно похлопал Игоря по плечу и вперевалку направился к громилам. Ашот угодливо поднялся, уступил стул. Рафик вежливо кивнул.

— Приятэл… — недоверчиво протянул Рустам. — Ну, тэм хуже для нэго… Дэнги принесла? — рявкнул он, повернувшись к Ларисе.

Девушка непроизвольно потянулась к сумочке, но тут же отдернула руку.

— Сначала пусть байк на улицу выкатят! — отрезала она. Мордовороты заржали.

— Матацикл на улицу? — неподдельно удивился Рустам. — Зачэм?! Савсэм нэ сэзон для матациклов, пусть да весны стоит… а дэнги, те, что в сумочке, — Толстые сальные губы раздвинула гнусная усмешка. — Дэнги ты нам так отдашь. Кампэнсация ущерба, панымаишь… — палец указал на свиту. — У Жоры шишка на лбу. Моральное удовлетворение нада. Разве нэт?

— Канэчна нада! — с готовностью выразил общее мнение Ашотик. — И моральное, и это самое… — он красноречиво почесал гениталии, — физическое.

«Где дружина? — мысленно взвыл Тимша. — Как втроем с восьмерыми справляться? И почему молчит Игорь?!»

— Тэбэ пондравится, лапочка! — сутенерчик Ашот встал и расхлябанной походкой направился к Ларисе. Паскудная улыбочка не оставляла сомнений в его намерениях.

— Не надо! — жалобно вхлипнула девушка. — Вот деньги, отпустите!

Она судорожно рванула сумочку, щелкнул замочек…

«Ну, все… ждать больше нечего.» Тимша чуть отшагнул в сторону, прут с готовностью ткнулся в подставленную ладонь.

— М-мужики! З-закурим? — не к месту встрял Игорь и, не дожидаясь разрешения, сунулся за пазуху…

— Руки, курва! — взревел «бухгалтер»… Поздно — вороненые стволы обреза уже смотрели в его лоб.

— Сидеть, погань! — пьяные нотки исчезли из голоса, сменившись холодным металлом. — Свинцом накормлю!

Ухмылка Ашота превратилась в злобный оскал.

— У тэбя патронов нэ хватит, казол!

— Картечь, — любезно пояснил скинхэд, качнув обрезом. — Дуплетом всю вашу бражку накроет.

— А если не накроет… — подала голос Лариса. Из сумочки, вместо ожидаемой пачки «зеленых», возник обманчиво изящный никелированный пистолетик. — Тогда я помогу.

Лица бандитов побледнели, словно отстиранные модным отбеливателем — будь жив Майкл Джексон удавился бы от зависти. Физиономия Кабана наоборот, налилась дурной кровью.

— Вы покойники! — давясь злобой прохрипел Гарик.

— Заткнись, Мосел! — недовольно бросил ему не потерявший самообладания «бухгалтер». — Никто никого убивать не будет. Видишь, люди не глупые, отход себе обеспечили. Заберут «точило» и уйдут. Правда ведь, лапуля? — обратился он к Ларисе. — Зачем вам кровь, разборки с милицией… неприятности с братвой? Разойдемся красиво.

— Ты че, Казан? — недоверчиво вылупился обозванный Мослом Гарик. — Тебе ж сопляки в морду плюнули! А этот урод — он кивнул в сторону Тимши, — у меня в должниках!

Гарик потряс в воздухе культяпистой пятерней.

— Это ты так думаешь, — усмехнулся «бухгалтер», злорадный взгляд коротко мазнул по Рустаму. — А мне кажется, толковые детишки, подрастающая смена…

Он говорил еще что-то, но Тимша уже не слушал. «Казан? Знакомое прозвище… вспомнить бы еще откуда!»

Тимша понять не мог, почему его так взволновало нелепое кухонное прозвище «бухгалтера». Ну Казан и Казан, могли и Горшком назвать… Он собирался махнуть рукой на пустое занятие, но тут, рокотом далекой лавины, в памяти прозвучал голос капитана Потапова: «…Венька рассказал, как шестерки Казана на вас наехали…»

«Вот оно что. С кем судьба-то свела! — Тимша по-новому взглянул вокруг. — Весь крысятник в сборе. Это хорошо…»

Где-то невдалеке раздался жестяной грохот — словно кто-то перевернул прилавок. Следом донесся короткий пронзительный вопль. Испуганно закричали женщины.

Один из подручных Рустама привстал, но, встретив немигающий взгляд скинхеда, опустился на место. Азербайджанец что—то пробормотал по-своему. Явно выругался. Игорь криво усмехнулся. Казан с тихим свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

— Ну что, молодежь, забираете свой драндулет и забываем о досадном инциденте? — голос Казана просто сочился любезностью.

Лариса невольно сделала шажок к мотоциклу.

— Стой где стоишь! — одернул ее брат, ствол обреза повернулся к Рафику. — Эй ты, чурка еловая! Схватил байк и потащил на выход! М-мухой!

Рафик, заискивающе улыбаясь, вскочил со стула. — Та прав, дарагой! Вай, как прав! Зачэм мнэ здесь сидеть? Я с вами нэ ссорился!

Рафик с готовностью вцепился в руль, покатил мотоцикл к двери. Тимша уловил короткий взгляд, брошенный Рафиком на главаря. Обещающий взгляд.

«Хочет подмогу привести, урод! — сообразил Тимша. — Наверняка полрынка на этих шишей работает. Надо бы Игоря предупредить…» Он выразительно посмотрел на скинхеда. Уголки губ Игоря чуть заметно дрогнули. «Пусть идет!» — читалось в ответном взгляде.

Дверь распахнулась, впустив в подсобку снежный вихрик, с треском захлопнулась… Тимша прислушался. Женский визг отдалился, превращаясь в чуть слышный фон. Пару-тройку секунд ничего не происходило, затем донесся сдавленный вскрик, глухо стукнуло упавшее тело… Гарик вздрогнул.

— Скользко на дворе, — скучно заметил Игорь. — Чистить надо… регулярно.

— Ты че, пацан, за лохов нас держишь? — взвился Кабан. — Да ты еще мамкину сиську сосал, а я уже на нарах парился! Да я таких десятками опускал!

Игорь его словно и не слышал.

— Ашотик! — не менее ласково, чем минуту назад Казан, попросил он. — Сходи проверь, что там с твоим земляком… а то видишь, Мосел шибко беспокоится… случись чего — некому его петушить будет!

Гарик взревел, из сжатого кулака со звоном выпрыгнуло синеватое лезвие выкидного ножа… Пистолет в руке Ларисы отрывисто тявкнул. Бандита резко развернуло, он взвыл, схватился изуродованной кистью за простреленное плечо. Нож отлетел в угол. Боевики Казана слитно качнулись…

— Сидэть! — прошипел Рустам. — Мосол сам напросился!

Забытый всеми Ашот бочком-бочком, по стеночке метнулся за дверь… ему, в отличие от Рафика, удалось крикнуть дважды.

На сей раз никто не шелохнулся. Раненый Гарик тихо скулил, забившись в дальний угол подсобки. Лицо Казана закаменело в угрюмой гримасе.

— Что ж вы, русские мужики, а чурбанам зады лижете? — укоризненно произнес Игорь, разрушив молчание. — Нехорошо…

Казан пошевелился, щеку дернуло нервным тиком.

— А вы, значит, нерусей мочите? — хрипло спросил он. За Русь воюете?

— Бывает, что и мочим, — не стал отпираться Игорь. Зачем нам в Мурманске чурбаны? А что твоих орлов касаемо — у тебя свои дела, у нас — свои.

Он тронул сестру за локоть, попятился к двери.

«Уходим? — поразился Тимша. — Мотоцикл забрали и все? Не-ет, это не конец — Казан обиду не забудет!»

Игорь положил руку на дверную ручку. Глаза цепко контролировали замерших в напряженном ожидании бандитов.

— Слышь, Казан, — негромко обронил Тимша. — Ты зачем Гарика с Кабаном отправил мою мать увечить?

— Мать? — Казан непритворно удивился. — Ты о чем?

— Гаражи, двое пацанов, шняка… неужто забыл? С пацанами не справились, приказал с другого бока зайти?

Азербайджанцы притихли, нахмуренные лица повернулись к русским «браткам».

Казан почуял неладное, заюлил:

— А-а, ты про ту историю? Да не приказывал я твою мать калечить, не приказывал! Мосел — он же придурок!

Гарик сплюнул и, забыв о собственной ране, поднялся с пола.

— Ты чего со шкетом отмороженным торгуешься? — просипел он. — Моей шкурой откупиться хочешь?

Под рукой Кабана негромко звякнуло железо…

«Пистоль уцепил… теперь только отвернись…»

— А я торговаться не собираюсь, — отрубил Тимша.

Два шага к столу, выхваченный из рукава прут врезается в жирное запястье «бухгалтера»… тяжелый длинноствольный пистолет с грохотом летит в угол… и тут же второй удар — в челюсть.

Казана вынесло из—за стола, бросило к стене. Из широко разинутого рта вырвался тоненький поросячий визг, бандит попытался встать, но скрюченные судорогой пальцы впустую царапали пол… в глазах плескался ужас.

Лариса чуть заметно вздрогнула. Игорь перестал пятиться. Обрез ждуще замер… бандиты не шелохнулись.

— И что теперь? — напряженно спросил Гарик. — Наша очередь?

«Действительно, что теперь?» Владевшая Тимшей ненависть приугасла. «Безоружных перебить? Не каты же мы! И уйти нельзя… Эх, куда ни кинь — всюду клин…»

— Волки позорные! — завопил вдруг Кабан.

Он успел достать «макаров», успел даже выстрелить. Один раз. Оглушительным дуплетом рявкнул обрез, тут же переломился, готовый принять новую порцию картечи, в руках Ларисы истерично затявкал пистолет.

Загремели падая стулья, гортанные вопли сменялись предсмертным хрипом… Тимша огрел прутом успевшего откатиться за перевернутый стол Жору, снова занес руку, готовый встретить противника… никто не атаковал.

Шабанов растерянно обернулся к скинхеду…

На лице Игоря замерзла жутковатая усмешка, глаза сверкали наркотическим блеском. Из стволов обреза тянулся сизоватый дымок. В подсобке вновь воцарилась тишина. Мертвая тишина.

Лариса перезарядила оружие, крадучись подошла к растекшемуся по полу Рустаму. Остроносый сапожок настороженно потыкался в ребра…

— Наплюй! — посоветовал Игорь. — Все равно каждому по контрольному.

Лариса кивнула, рассеянно улыбнулась и отдала ему пистолет. Игорь сменил магазин и зашагал от тела к телу. Пара шагов — выстрел, пара шагов — выстрел…

Казан застонал, попытался отползти. Игорю пришлось сделать лишний шаг.

— Извини, ничего личного… — хмыкнул Игорь. Не раз слышанная в голливудских боевичках фраза отравленным коготком царапнула по тимшиному сердцу.

Выстрел. Два шага — выстрел…

Тимша смотрел на вожака скинхедов, и казалось, каждый шаг, каждый выстрел отдается эхом в тимшиной душе.

«Ох, парень… даже рука не дронет!»

Игорь почувствовал взгляд, обернулся… и небрежно слизнул капельку брызнувшей в лицо крови.

— Чего тут у вас?

Возбужденный голос вбежавшего с улицы скинхеда вывел из Тимшу ступора.

— Эй, рыцарь, этого завалить хотел? — Игорь подмигнул, кивком указал на мертвого Казана. — Должок теперь за тобой.

Взгляд скинхеда ищуще впился в тимшино лицо… «Слабину высматривает… Пусть — не в слабине дело…» Шабанов промолчал. Скинхед выждал с четверть минуты, затем, сделав одному ему ведомый вывод, криво усмехнулся.

— Ладно, валить пора — с минуты на минуту менты появятся, — И, обернувшись к стоящему у порога боевику, бросил, — Найди кого в помощники — где-то у входа байк лежит — надо укатить… вроде ж мы за ним приходили.

Лариса забрала у Игоря опустевший пистолет, бросила в сумочку. Ставя последнюю точку негромко щелкнул металлический замочек.

На улице встретила пурга, хлестнула по лицам жестким крупитчатым снегом. Никого рядом — перевернутые прилавки, утонувшая в снегу зелень да пара продолговатых сугробов пообочь двери. За несущейся белой пеленой слышался женский визг. Неподвластный беснованиям пурги, он висел над рынком плотным душным облаком.

Тимша поежился.

— Что там происходит? — спросил он скинхеда.

— Ребята шлюх азеровских гоняют. Им полезно.

Кому полезно — шлюхам или скинам, — Тимша не понял, но переспрашивать не стал. Вместо этого, повинуясь безотчетному порыву, подошел к сугробикам, ковырнул один носком ботинка.

Ботинок уперся во что-то мягкое. Тимша поднажал… из-под снега вывернулось тело Ашота. Лицо превращено в кровавое месиво, левый висок размозжен и вмят чудовищным ударом. В единственном уцелевшем глазу навечно застыл ужас.

— В археологи готовишься? — раздраженно окрикнул Игорь. Он подтолкнул замешкавшуюся Ларису и канул в снежную круговерть. Тимша поспешил следом.

Лабиринт прилавков исчез — на его месте возник хаос деревянных обломков, искореженных палаток и втоптанных в снег товаров. Под ногами лопались раскатившиеся овощи, брызгались соком. Потом начались вещевые ряды. Пурга заметала кроссовки, меховые шапки, куртки, брюки, разноцветные футболки… кое-где снег пятнали кровавые пятна, однако в глаза не бросилось ни одного тела — южане разбежались. Вдоль уцелевших прилавков с отсутствующими взорами бродили русоволосые продавцы.

«Ну да, верно… — на бегу подумал Тимша. — Били пришлецов, своих не трогали!» Очень хотелось принять и оправдать буйство игоревых дружинников. Да что там говорить — ходившие в Каянь мужики и не такое рассказывали. Но почему-то вид разоренных и до полусмерти избитых чужаков не радовал совершенно.

В снежной пелене нежданно возник разрыв. В глаза бросился перевернутый металлический сундук. Из открытых маленьких дверец сундука струится пахнущий выпечкой пар. На торчащей вбок изогнутой стойке полощется нелепый веселенький зонтик. Вокруг сундука валяются пирожки. Много, не меньше полусотни.

«Еще горячие, даже снег на них тает!» Тимша невольно притормозил — вид разбросанного по дороге хлеба бередит душу. «Как можно, хлеб под ноги швырять? Не голодовали никогда, засранцы!»

Игорь с разгону перескочил через сундук, споткнулся, руки нелепо взмахнули… Из—за сундука донесся болезненный вскрик. Скинхед выматерился, ухватив за шиворот, вздернул на ноги молоденькую — не старше Тимши, — продавщицу.

Ноги девчушки прятались за сундуком, обувку не рассмотришь, но, чтобы сложилось впечатление, достаточно и увиденного — потрепанное старое пальтецо, в два оборота намотанный мужской шарф, из—под сползшей на нос шапчонки с похожими на медвежьи ушки помпончиками торчат бледно-русые тощие косички… «Небогато живет, — посочувствовал Тимша. — Небось, матери помогает…»

— Не бейте меня! Ну пожалуйста! — взмолилась девчушка. — Я никому не скажу, что вас видела!

Игорь зарычал, обтянутый боевой перчаткой кулак медленно поднялся к плечу.

«Убьет! Теперь уж точно убьет! За что пацанку-то?!» В голове словно молния взорвалась. Тимша прыгнул вперед. Отчаянно, «рыбкой». Время замедлило бег. Он не летел — протискивался меж секунд, обдирая ребра об углы вечности. Развернутое в ударе тело Игоря наплывало медленно, нехотя… Закованный в свинец кулак уже начал смертоносное движение…

Тимша успел. В последний миг. Плечо в плечо.

Хрустнули кости. Его ли, Игоря? Тимшу это не волновало. «Успел. Таки успел!»

Они покатились клубком — по снегу, по румяным поджаристым пирожкам, по лужицам чужой крови. Все трое — скинхед так и не выпустил девчушку. Воротник жалобно трещал, но спряденная еще в советские времена нить держала на совесть.

— Сдурел? — прошипел Игорь, кривясь от боли. — За кого вступился? Она ж на чурку пашет, подстилка суконная!

Тимша молча поднялся, подал руку Игорю. Скинхед злобно сплюнул, отвернулся.

— Телкам ручку подавай, — буркнул он, вставая.

Девчушка села, круглые от ужаса глазищи не мигая смотрели на всклокоченных злющих парней.

— На себя она пашет, — презрительно фыркнула наблюдавшая за развитием событий Лариса. — Или на родителей. Неужто по одежке не видно?

Игорь, едва ли не впервые, скользнул взглядом по моментально съежившейся фигурке. Девчушка машинально прикрыла коленки подолом сбившейся юбки. Тимша невольно проследил за руками — под юбкой простенькие треники, вместо сапожек здоровенные, явно с чужой ноги, валенки. У левого трещина на подъеме, наверняка сквозная.

— Да… — задумчиво протянул Игорь. — Для шлюшки у нее прикид негодящий…

— Я… я вам не шлюшка! — пискнула смертельно обиженная девица. — Я пирожками торгую!

Скинхед заржал, Тимша тоже не удержался от улыбки.

— Ну и что мы с этой бизнесвумен делать будем? — спросил Игорь отсмеявшись. — Заложит — пойдем срок мотать.

Шабанов вскинул раскрытую ладонь, призывая скинхеда помолчать. Игорь замолк.

— Ты где живешь… работница? — строго спросил Тимша.

— Я? — удивленно переспросила девчушка. — Тут недалеко, на Туристов.

— Болтун — находка для шпиона, — не удержался от реплики Игорь.

Шабанов не обернулся.

— Вот что… — Тимша замялся. Варианты дальнейших действий проносились в голове один за другим. «Убить не позволю. Отпустить?.. Кто знает, что она выкинет… одно остается — увести от греха подальше.»

— Вот что, — решительно заявил он. — Пошли-ка, я тебя домой провожу. Что б не случилось чего.

Девчушка неверяще посмотрела на Шабанова, потом на Игоря и Ларису… Тимша ждал. Игорь задумчиво жевал нижнюю губу, Лариса раздраженно притопывала, из-под каблучка веером разлетались ледяные крошки.

— Ага, — шмыгнула носом девчушка. — Я сейчас, только пирожки соберу!

Валенки заелозили, пытаясь утвердиться на скользкой дороге. Тимша хотел помочь, но замер под острым взглядом Ларисы.

— Забудь про пироги, — буркнул он. — Птицы склюют.

Девчушка поднялась, с готовностью закивала… тотчас где—то неподалеку взвыла милицейская сирена. Игорь встрепенулся.

— Или вы сейчас убираетесь, или я вас обоих положу! — рявкнул он. — Чтоб менты не повязали!

«А ведь может, — подумал Тимша. — И Лариса тоже…»

Вслух не сказал ничего, лишь кивнул и зашагал к воротам. Юная продавщица семенила пообочь.

— Эй, рыцарь! — ударил в спину злой ларисин голос.

Тимша обернулся. Лариса подошла, тонкие холодные пальцы обхватили тимшин подбородок, острые ногти впились в щеку.

— Ты мой, рыцарь! — хищно прищурясь проворковала она. — Мой… И ничей больше!

Ногти прочертили по щеке кровавые борозды.

— Иди, милый, — помахала рукой Лариса. — И помни, завтра-послезавтра ждем тебя в гости… Правда, братик?

— Явка обязательна, — неприятно усмехнулся Игорь.

Не дожидаясь ответа, он подхватил сестру и скрылся в темноте полярной ночи. Заметая следы взвыла пурга.

— Не спи! — Тимша взял девчушку за локоток, потащил прочь от рынка.

Милиция опоздала на десяток секунд.

«Навели порядок… хотели навести и навели… Погоняли пришлецов с шишами. А что прибили с десяток, так воздух чище станет. Жаль, что мало — всех бы в одну кучу! — Тимша накручивал себя, стараясь вернуть былую ярость. — Понаперло гнили со всего свету!»

Он сердито засопел, покосился на спутницу. «Всякие гады жируют, а наши девчонки, вместо учебы, на базаре торговать должны, семью кормить!»

Девчушка, кстати, понемногу оживала — сначала перестала вздрагивать при резких звуках, потом, когда приблизились к людному проспекту, достала платочек и начисто вытерла зареванную мордашку. А стоило миновать последний каменный дом и углубиться в лабиринт послевоенных двухэтажек, так и вовсе почувствовала себя в безопасности. Аж заулыбалась.

«Как воробушек — одной минутой живет». Тимша неодобрительно качнул головой.

— А меня Олей зовут… — сказала девчушка и выжидательно посмотрела на Шабанова.

Тимша ответил недоуменным взглядом — осмелевшая пигалица наивно хлопала длиннющими ресницами. «Может, тебе и адрес дать? Чтобы милиция даром ноги не била!» — хотел сказать Шабанов… но передумал — еще обидится… А так, глядишь, потихоньку и дойдут… без хлопот.

Без хлопот, к сожалению Тимши, не получилось. Громоздкие, болтающиеся на худых ногах валенки просто не могли не зацепиться за вмерзшую в обочину льдину. Девчушка пискнула и с головой зарылась в придорожный сугроб.

— Под ноги смотреть надо, — наставительно буркнул Шабанов, помогая спутнице подняться.

— А я смотрю! — девчушка, сбивая налипший снег, охлопала пальтишко. — Смотрю-смотрю… и все равно спотыкаюсь!

Словно подтверждая сказанное, валенок отыскал еще одну кочку. Девчушка ойкнула, кулем повисла на тимшиной руке.

— Ничего, нам тут близко — минут десять… — виновато пролепетала Оля.

Весила она всего ничего, но в душу помора закралось подозрение, что это будут очень долгие десять минут.

— Давай поспешим, — со вздохом сказал он.

— Ага, — легко согласилась Оля, хитрый взгляд стрельнул в идущих навстречу ровесниц.

Плечико девицы, словно невзначай, прижалось к тишиной руке. Ровесницы, никак не прореагировав, скрылись за углом. Оля хихикнула и показала им вслед язык.

— Одноклассницы бывшие, — пояснила она. — Жуткие задаваки!

Оля выпятила нижнюю губу, задрала нос и прошла несколько шагов, отчаянно виляя бедрами.

— Похоже?

Тимша неохотно, лишь бы не спорить, кивнул. «Школьница… лет шестнадцать… Ей бы на свиданки бегать, не у прилавка торчать».

Или, с точки зрения неизбалованной мужским вниманием Оли, две брошенные Тимшей фразы и чуть заметный кивок вполне могли сойти за основу диалога, или дефиле под ручку с парнем перед высокомерными одноклассницами послужило тому причиной? А может, просто отпустило напряжение? Трудно сказать. Однако, раз открывши рот, она уже не могла остановиться.

— А ты знаешь, я там на рынке жутко испугалась! Скины ка-ак налетят! Как начнут крушить! Телегу мою перевернули! Я за ней и спряталась — думала отсижусь! А тут твой друг ка-ак на меня наскочит! У меня теперь на ноге ого-го какой синячище будет! Я думала убьет…

Оля аж зажмурилась… и тотчас же поскользнулась. Ожидавший этого Шабанов, поймал ее за талию… не продлив объятия ни на миг дольше необходимого. «И убил бы… — мрачно подумал он. — Не тот парень, чтоб на полдороге останавливаться. А дитятку все хиханьки, ровно и не с ней случилось, а по телевизору увидела».

— А ты тоже скинхед? — продолжала тараторить Оля, совершенно не замечая хмурой тимшиной мины. — А почему у тебя голова не бритая? У всех бритая, а у тебя нет!

Девчушка несильно дернула за выбившуюся из—под тимшиной шапки прядь, словно желая проверить, не парик ли. Тимша задохнулся, сбился с шага.

— Ты не переживай! — утешила Оля. — С волосами тебе даже лучше. Я…

Она осеклась — из-за поворота вынырнул милицейский наряд. Трое верзил в сером камуфляже, с автоматами в руках и мрачным огнем во взорах.

«Скинов ловят, — сообразил Тимша. — Бритоголовых!»

Он лениво поднял руку к голове, сбил шапку на затылок. Пятерня взъерошила отросший чуб. «Авось света от фонаря хватит, чтоб увидели». Злые огоньки в глазах стражей порядка слегка притухли… но не исчезли.

— Та-ак… — зловеще протянул вышедший вперед старшина. — Кто тут у нас? Документики предъявляем!»

«Влип! У меня всех документов — прут в рукаве, — Тимша почувствовал, как по спине поползла струйка холодного пота. — Что делать-то? Что сказать? Как есть влип!»

Секундной заминки хватило, чтобы огоньки разгорелись с новой силой. Стоящий пообочь старшины милиционер потянул из—за пояса резиновую дубинку… Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не забытая Тимшей девчушка.

— Ты чего за дубину хватаешься, Семен? — накинулась она на милиционера. — Или нынче с парнем прогуляться нельзя? Вырос, на радость маме, верстой коломенской, а как был двоечником, так и остался!

Милиционер покраснел, отшагнул за спину старшины. Его напарник сдавленно хихикнул.

— Ты их знаешь? — недовольно рыкнул старшина. — Кто такие?

— Ольга Скворцова! — браво отрапортовал рядовой. — Через дом от меня живет, — Он помолчал и смущенно добавил, — в одной школе учились…

— С ним тоже учился? — ткнул пальцем в Тимшу старшина.

— Его не знаю, — честно признался рядовой.

Старшина довольно осклабился — какой ни есть, а улов. Тимша угрюмо молчал, понимая, что бежать смысла нет. И догонять не будут, шмальнут в полмагазина, найдут испачканный кровью прут и радостно за медальками потопают.

«И девчонку арестуют», — мысленно вздохнул он. Жизнерадостную, не смотря ни на что, тарахтелку было жалко. Лучше бы одну отправил.

— Подумаешь, он не знает! — ехидно фыркнула упомянутая тарахтелка. — Что он вообще знает? Парень это мой, ясно? Мы с ним уже месяц… дружим. И вообще, не ваше дело, кто да с кем! Идите лучше бандюков ловить!

Она демонстративно обняла Тимшу за талию, потянула за собой.

— Пошли, Сережа, дяденьки спешат, у них работа важная!

Шабанов очумело подчинился. Старшина, неимоверным усилием воли, вернул на место отвисшую челюсть. Тимша ждал окрика, но, вместо него из—за спины донеслось:

— Понял, Михеич, какие девки в нашем районе растут?

«Такие дела…» Едва не подведший под монастырь прут канул в сугробе. Тимша покосился на спутницу — по девчушке сначала дружина игорева прокатилась, потом сам воевода ботинком припечатал, едва не убил, а она одного из мучителей своих спасти изволила. Странно как—то…

— Ты почто за меня вступилась? Я те что, родня? — грубо спросил Тимша.

Девчушка вздрогнула и остановилась. Нагрубивший из одной лишь растерянности Шабанов по инерции сделал еще пару шагов и лишь затем повернулся к спутнице.

— Почто вступилась? — вызывающе переспросила она. — Думаешь, я не поняла, кто меня на рынке от смерти спас? А я подлюкой оказаться должна? Тебя милиции сдать? За кого интересно, ты меня принимаешь?

Оля всхлипнула, впервые с момента встречи.

«Во дурак… — Тимша невольно почухал в затылке. — Хорошо еще, что пощечину не влепила».

— Все, отпровожался! Сама дойду! — девчушка гордо вскинула голову, зашагала прочь. Валенки оставляли в свежевыпавшем снегу широкие борозды. Тимша вздохнул и поплелся следом.

«Совсем ты, Шабанов, озверел. Ни за что, ни про что человека обидел. Б-борец с несправедливостью, етишкин пень!»

Оля упрямо шагала впереди. Не оборачиваясь. Даже спотыкаться перестала. Несмотря на задранный к небу нос. Тимша стоически терпел невнимание и зорко поглядывал по сторонам сказано, до дома проводит, значит до дома. Эту пигалицу он в обиду не даст.

Одинокий фонарь не столько освещал ведущую сквозь сугробы тропинку, сколько боролся с метелью. Метель, как всегда, побеждала.

Тропа свернула к занесенному снегами палисаду, потянулась вдоль изломанного, похожего на щербатую стариковскую челюсть заборчика. За палисадом в ночной темноте угадывался неказистый, чуть не на метр ушедший в землю двухэтажный барак.

«Хорошее место для засады…» — пришла в голову неожиданная мысль.

Словно в ответ на нее, из темноты появилась бесформенная фигура в драном кроличьем треухе с оторванными завязками, грязном армейском бушлате и застиранных до потери цвета тренировочных штанах. На ногах фигуры красовались резиновые сапоги.

— А-а, эт-т ты, девка! — cиплый пропитой голос резал слух. — Деньги где?! И закусь!

«Чего-о? — Тимше показалось, что он ослышался. — Кто этому ярыжке[35] хайло раззявить позволил?» Он подался навстречу ярыжке, но замешкался. «А надо ли высовываться? Мужик-то ей явно знакомый, а девица языкатая, сама кого хочешь отбреет. Чего ж встревать непрошено?»

Супротив ожидания Оля виновато съежилась, рука в пестренькой варежке прижала карман, словно несданная хозяину выручка могла выпрыгнуть.

— Нету денег… — упавшим голосом пробормотала Оля. — Завтра будут. Честное слово!

Ярыжка грязно выругался. До Тимши долетела густая волна застарелого перегара.

— Ты кому мозги пудришь, сука? — проревел ярыга, угрожающе надвинувшись на девчушку.

Оля сжалась до полной незаметности, но с места не сошла. Детина протянул к ней костлявую грязную ручищу… Дольше Тимша терпеть не собирался. И произносить увещевающих речей тоже. Вся скопившаяся в душе горечь, вся неистраченная злость выплеснулись в сокрушительной зуботычине.

Покрытая недельной щетиной челюсть оглушительно клацнула. Ярыжку пронесло над землей, припечатало к жалобно хрустнувшему забору…

— Папа! — вскрикнула Оля и бросилась к потерявшему сознание мужику. — Очнись, папочка!

Тимша почувствовал, как внутри что-то оборвалось. «Неужели убил?» — мелькнула паническая мысль Он метнулся следом за девчушкой, приложил кончики пальцев к шее, нащупывая живчик…

— Жив! — вырвался облегченный вздох, лоб покрылся испариной. — Отдохнет с полчасика и очухается. Даже помнить что случилось не будет.

На лице Оли, сквозь не успевшую сойти маску ужаса, проступила робкая улыбка.

— Он вообще-то хороший, — промокнув уголком шарфа выступившие слезинки, сказала она. — Только выпить любит… Ему всего-то и надо — на «Льдинку»!

Тимша виновато переступил с ноги на ногу.

— Это… да, конечно… отец, он завсегда отец… Давай я его в подъезд затащу, к батарее — чтоб не замерз.

«Таких отцов самих воспитывать надо! — в то же самое время думал он, с холодным бешенством. — Кулаком и сапогом!»

— Давай, — согласилась Оля.

Тимша напрягся, приподнял обмякшее тело. Судя по вони, мытье детина презирал. «Это мне епитимья такая. За рыцарство идиотское», — обреченно подумал Тимша.

Вскоре ярыжка привалился к батарее. Шабанов попятился, едва не сбив стоящую за плечом девушку.

— Как он? — спросила она чуть слышно.

Словно в ответ, мужик завозился, устраиваясь поудобнее. Булькающий храп сотряс ветхое здание.

— Теперь до утра дрыхнуть будет, — сообщил Тимша.

— Я знаю, — кивнула Оля. Стало ясно, что папашке ночевать у батареи не впервой. И деньги у дочери отнимать тоже.

— Про какую закусь он говорил?

Оля потупилась.

— У меня братики-близняшки… Аслан разрешает для них каждый день по хот-догу брать. Бесплатно.

— Хозяин? — недоверчиво переспросил Тимша. — Азер?

Девчушка кивнула, даже в полутьме подъезда был заметен проступивший на щеках румянец. Наконец он подняла глаза и с вызовом заговорила:

— Ну и что, если азер? Вам, скинхедам, все равно, что они за люди! Всех под одну гребенку стрижете? А они разные!

Тимша вздрогнул и посмотрел на девчушку с брезгливой жалостью.

— Ты и рада! За пару говенных сосисок чурке задницу лизать готова? Тьфу, мерзость!

Он ждал пощечины и даже не пытался уклониться.

— Уходи! — голос Ольги дрожал от сдерживаемых слез. — И вожаку своему доложи, мол, задание выполнено, девке голову вскружил, болтать не будет! Ры-ыцарь!

Тимша задержал дыхание, на миг просбоило сердце.

«Как это — «вскружил»? — растерянно подумал он. — Делать мне больше нечего!»

Ольга стояла отвернувшись, задрав к закопченому потолку курносый носик. Шабанова для нее больше не существовало.

«Ну и плевать! — на смену растерянности пришло раздражение. — Блажит девка, с перепугу невесть что в голову стукнуло!.. А, насчет уходить, верно сказано — до дома проводил, ошиваться здесь — даром время терять…»

Он двинулся к выходу. Медленно, словно ожидая оклика.

Девушка не окликнула.

Фонарь сдался окончательно, сорванный ветром плафон валялся в сугробе. Тимша зло выругался, пнул.

Пластик брызнул осколками. Как граната.