Глава 2 "Колодец и Буря"

Если бы не окно, Творимир во время спуска помер бы со скуки. Спускали-то по старинке, на цепях, в герметичной железной коробке. От верхних слоев атмосферы, до низа — две сотни километров: весь спуск занял пять с лишним часов. Коробка дрожала, цепи скрипели, и, кроме смотрения в окошко, нечем себя было занять. Простор радовал теплой свежестью красок — летняя пора, благодать. Творимир даже подумал, что неплохо было бы улечься на каком-нибудь бережку, позагорать…

Внизу разрастался деревянный город. Одна из подпор атмосферной станции тридцатиметровым столбом впивалась в землю, неподалеку от сказочного пестрящего флажками, башенками и колонами дворца. На просторном дворе уже собралась большая, нарядная толпа…

Когда Творимир ступил на землю, все они, за исключением нескольких особо важных особ, а также — прежде прибывших контактеров, стояли на коленях, лбами землю подпирали.

Вперед ступил облаченный в шитые драгоценными каменьями одежды человек. Лицо — сухое, морщинистое; с козьей, черной бородкой. Густые, сдвинутые брови. Глаза — мучительные, взгляд — изучающий:

— Ну, и что нового в Граде Небесном?

— Все по-прежнему… — растерянно пробормотал Творимир.

Этот настороженный, по всему видно — недобрый человек задал Творимиру еще какие-то вопросы, но тот его уже не слышал. В дальней части двора, под березовой сенью увидел он колодец. На колодце сидела птица со знакомым девичьим лицом…

Тут его резко, до боли встряхнули за плечо. Перед Творимиром стоял Бриген Марк — глаза мутные, покачивается — несет перегаром — явно не первый день пьянствует. Зашипел Творимиру на ухо (конечно, уже на земном языке):

— Ты веди себя почтительно. Когда тебе вопросы задают — отвечай… Это ни какой-нибудь там конюх. Он — правитель этой земли. Царь. Злой, кровожадный монарх. Пока нас считают посланцами Всесвята — бога Солнца. А как ему злоба в голову взбредет?.. На него часто припадки находят. Закует в цепи — в темницу, там — на дыбу. И что ты сделаешь — без оружия? А?.. Там во всем сознаешься. И четвертуют тебя, дурак…

Творимир согласно кивнул, повернулся к Царю, однако тот уже потерял к нему всякий интерес, отдавал приказы приближенным. Потом обернулся к Бригену Марку, и хмельно ухмыльнувшись прикрикнул:

— Ну, пойдем дальше пировать. Дальше меня про Солнце баить будешь…

По дороге ко двору Бриген Марк едва не повалился, но Творимир успел его подхватить — главный колонизатор пробормотал:

— А я такое им набаил про нашу божественную миссию — сам всего не помню… — сжал заломившие виски. — Плохо одно — в народе многие не верят, что мы посланцы Всесвята. Говорят — околдовали их государя, которого, несмотря на тиранию, любили. Слова на них не действуют — готовится восстание…

Творимир рассеяно кивал, а сам все оборачивался к колодцу под березами, но там уже никого не было.

Творимир попал на продолжение пира. С отвращением приметил, что многие из недавних корабельных товарищей уже упились до бессознательного сознания — валялись на полу, под столами, храпели. Некоторые еще сидели — буянили, вопили — рожи красные, опухшие, скотские. Вон в углу тискают голую девку, кто-то, словно раненый стонет. Кто-то вопит гневно — сейчас в рукопашную схватится. Творимиру стало тошно, он пробормотал:

— …Посланцы богов… Как же — скоты вы пьяные, вот кто. Немного же времени понадобилось, чтобы все, чего вас учили позабыть…

Он взглянул на Царя. Тот угрюмый, исступленный — сидел, и ни к кого к себе не подпускал. Кажется, сейчас закричит, чтобы обманщиков хватали, резали, но пока что безмолвствовал…

К Творимиру, покачиваясь, подошел маленький человечек с огромным черепом — тот самый, со станции — плюхнул кубок размерами превышающий его голову.

— А ты, молодец, пей. Ты нос не вороти. Это, так сказать, начало контакта. А что касается Яслей Богов… мы со дня на день отправляемся в путь. Достигнута договоренность — нам в сопровождение дается три сотни отборного конного войска… Ну, что не пьешь?..

— Не волнуйтесь — я выпью. Только, пожалуйста, оставьте меня. Я хочу побыть один.

Творимиру тошно было пить в этом месте, и поэтому, как только человечек отошел, он перевернул кубок под стол — благо, там много было таких луж…

Какой-то резкий звук заставил Творимира очнуться. Он вскинул голову, огляделся: все та же зала, но уже освещенная факелами. За распахнутыми окнами медленно плыли прохладные поздние сумерки, но прохлада не проникала в залу — было нестерпимо душно, гарно. Он еще раз огляделся — почти все дремали или храпели, иные еще пили-ели, но их мутные, свинячьи глазки едва ли что замечали. Царя не было на прежнем месте, но на спинке его трона сидел ворон, и не понять было, на кого он глядит своим черным оком.

Творимир поднялся — стремительно скользнул во двор. Никто его не остановил, не окрикнул. Под самыми ступенями кто-то густо храпел, но дальше — тишь, спокойствие. Он отошел еще подальше, вскинул голову — прямо над ним висела одноглазая Луна, а на ее фоне — черная коробочка атмосферной станции.

Прошумели крылья, кто-то тихо вздохнул…

Творимир уже знал, кого увидит, настроил себя на решительный лад, и проговорил:

— Ладно. Теперь пришла пора объясниться. Что ты за птица, и чего от меня хочешь?

Глянул — действительно, как и ожидал: на старом месте, у колодца сидела птица с девичьим ликом, с огромными, трагичными очами, с синей как у утопленницы кожей.

— Ну, что же ты молчишь?! — громко сказал Творимир. — Скажи хоть что-нибудь. Ну же…

И тогда она заговорила. Голос был очень печальным, а так — ничего особенного.

— Если хочешь узнать правду, подойди ближе…

— Ага — это затем, чтобы ты меня туда столкнула! — пробормотал Творимир, которому вовсе и не хотелось узнавать некую страшную правду.

— Тогда чего же ты хочешь? — тихо прошептала дева-птица.

— Нет — это ты чего хочешь?.. Зачем снишься, зачем следишь? А?.. Ну, рассказывай…

— Если я стану рассказывать, ты все равно мне не поверишь.

— Да что ты!.. — Творимир пытался под грубостью скрыть страх. — А дай-ка догадаюсь. Ничего нового все равно не придумаешь. Знаю я все эти сказочные штучки-прибаютки. Ты, заколдованная, лежишь на дне того птичьего озера, я должен придти, поцеловать тебя — ты оживешь, свадебку сыграем… Фигушки!.. Что — нет? Не на дне озера?.. Где-то в другом месте?! Но все равно — я должен куда-то ради тебя идти, что-то там делать. Нет, нет! Лети, откуда прилетела и не возвращайся, и не снись. Все!..

— Для начала ты должен прыгнуть в этот колодец.

— Что?!

— Творимир, рано или поздно ты все равно придешь к этому…

— К чему приду?!.. И вообще — откуда ты знаешь мое имя?!.. Шаришь в моей голове?! Это моя голова, моя собственность, и я не позволю…

— Нет — это наша общая голова.

— А иди ты со своим бредом!..

— Ты спрашиваешь, к чему придешь? …Взгляни…

С этими словами она распахнула крышку колодца, и оттуда выплеснулся мягкий, несильный свет — стройной колонной вытянулся к звездами.

Свет манил, но Творимир не поддавался — собрав волю в кулак, продолжал отступать, говорил:

— Принести себя в жертву местным божкам?!.. Иди ты!..

— Творимир, помнишь, Вам говорили, что не удалось узнать, что находится под поверхностью?.. Вы думаете это Планета?

— Нет — мы знаем — это единый живой организм.

— Ближе к истине, но не совсем так.

— Ну, говори же…

— Мне ты не поверишь…

— Говори!

— Эта планета — это Ты, Творимир.

И тут Творимир действительно рассердился, он сжал кулаки и прохрипел:

— А теперь вот что я тебе скажу: у тебя когти длинные, острые, но и я тренированный. Так что, если на меня бросишься — узнаешь, почем фунт лиха!..

— Творимир, ты все равно придешь к этому…

— И я не хочу слушать твоего бреда: ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра! Лети прочь!..

Одинокая слеза скатилась по ее щеке… Прошептала:

— Вам нельзя дольше задерживаться в этом дворце. Уходите завтрашним утром. Иначе — прольется кровь.

— Лети! Без тебя разберемся!..

— Не верьте Царю — он вас использует для достижения своих целей.

— Прочь!

Она взмахнула темными крыльями, в одно мгновенье, беззвучно растаяла среди звезд… Люк в колодце по-прежнему был распахнут, световая колонна нитью исчезала среди звезд.

— Заглянуть туда?.. — бормотал Творимир. — …Мальчишество — заглядывать…А если схватит, утянет?.. Тоже бред — кому я здесь нужен?.. Ладно, черт с ними — одним глазом загляну…

Подошел, схватил руками за края колодца, осторожно нагнулся, краем лица коснулся света — ничего страшного — свет не кусался, но был теплым, как весенний день. Оглянулся — не видно ли птицы — не налетит ли, не столкнет?.. Ночь тиха, безмолвна… Вновь обернулся к свету, нагнулся дальше. Колодец был широк, стены — ярко освещены, но уводил он в такую глубину, что все там сливалось в единственную, яркую точку.

— Что там? — пробормотал Творимир. — Отгадка на все вопросы?.. Ну, пусть этим кто-нибудь иной занимается. В ведре спускается или даже прыгает, но я еще не настолько одурел…

Он хотел отойти, но какое-то движенье в глубине привлекло внимание. Свет разрастался, через мгновенье Творимир понял: нечто стремительно к нему приближалось. Был сильный страх, но и сильное любопытство: а вдруг и в правду откроется истина? Он чувствовал движение света — свет проникал в поры кожи, шевелил волосы, слепил.

И вот уже видит Творимир: надвигается на него клубящийся световой вал, но не просто свет. Там были человеческие лики. С невообразимой скоростью сменяли они друг друга…

В мгновенье мелькнул лик Ержи, но вот уже его нет — на его месте, словно в световом зеркале отраженный был его, Творимира лик. Еще мгновенье, и они столкнуться… Творимир отшатнулся, захлопнул люк. Свет оборвался, стало тихо-тихо, и почти совсем темно — не последовало никакого удара — колодец словно заснул.

И тогда Творимир бросился ко дворцу. У самого входа столкнулся с зевающим, пьяным стражником, обратился к нему дрожащим голосом:

— Куда ведет колодец на дворе?..

Стражник протер глаза, вдруг выпучился на Творимира, и рухнул на колени, пролепетал:

— Не имею счастья знать, куда ведет колодец.

Творимир поморщился от этой чрезмерной и явно неискренней почтительности:

— Ну, а какова его глубина?..

— Не имею счастья знать, но глубокий. Больше тридцати метров…

— На сколько больше?

— Метров на десять.

— И что в нем?

— Вода родниковая — студеная, но целебная.

— Понятно, а свет из него прежде не бил?

— Никак нет.

— Послушай, а если бы вдруг открылась в колодце бездна, в самые недра вашего Мира. Чтобы я тогда увидел?..

— Никогда такого чуда не было!..

— Ну, а если бы случилось?..

Стражника побледнел:

— Там царство смерти. Не положено нам, простым людишкам, о том говорить.

— Ну, а что в царствии смерти?

Губы стражника задрожали, по лицу покатились капли пота (от страха он полностью протрезвел).

— Нельзя о том говорить. Боги подземные разгневаются — раньше срока меня заберут…

— Ничего — я тебя защищу. Итак, что же там?..

— Почти ничего не известно… — лепетал Страж. — Мы все оттуда вышли, и все оттуда уйдем…

— Чтобы вернуться? — добавил Творимир. — А что — это интересная идея: планета — живой организм поглощает вас, переваривает, выплевывает — вы вновь живете. Бесконечный круг перерождений, и вполне объяснимый с научной точки зрения…

— Нет. — прошептал Стражник. — Никто, даже Боги, не возрождаются. Мы живем лишь единожды. Там — растворение…

— Хммм… Интересно, но тоже в общем-то понятно. — возбужденно проговорил Творимир. — Этот свет — энергетическое скопление чувств, воспоминаний, просто — энергий. Каким-то образом (еще предстоит выяснить, каким именно), чувства эти перемешиваются, формируются в характеры — входят в людей, в божков, в зверей… ясно… Если это так, что же будет с нами, поселенцами? Неужели мы никогда отсюда не уйдем?..

— Все мы видения… — прошептал Стражник.

— Что?..

— Я не знаю. Я не должен был ничего этого говорить. Вы обещали меня защитить…

— Защищу, можешь не беспокоиться. — рассеяно отмахнулся Творимир.

И тут вздрогнула земля. Стражник стоял на ступенях, но не удержался — хотел схватиться за Творимира, но не успел. Он повалился на землю, молящими глазами впился в Творимира, пролепетал жалобно:

— Вы обещали — защитить…

И тут разверзлась под ногами стражника земля. Хотел он ухватиться за край, но рука соскользнула — земля захлопнулась. И снова ночь — безмолвие…

Творимир попятился вверх, на крыльцо, и тут понял, что на него в упор смотрят. Обернулся — черный ворон сидел на перекладине. Он вспомнил, что этот ворон сидел и на Царском троне. Понял — это ворон, и есть этот жестокий Тиран, Царь, и он все видел…

Схватившись за голову, бросился Творимир во дворец…

А, спустя минуту, сидел за столом, и сжимал в дрожащих руках чашу, вспоминал день отлета. Унылое серое небо с утонувшим в нем Солнцем, небоскреб-исполин: "Уж лучше бы оставался в том мире, а тут — все чуждое… Но того небоскреба нет уже пятьсот миллионов лет…" — и с этими горькими мыслями он начал вливать содержимое чаши в себя.

Следующим утром Творимир был разбужен шумом голосов. Поднял тяжелую, звенящую голову, и понял — кричат издали. Зато голосов было превеликое множество. В зале тоже суетились: пробегали бородатые, вооруженные фигуры. Кое-кто еще отсыпался, но таких было немного (и в основном — поселенцы-земляне).

Прошел злой с похмелья Бриген Марк, прошипел:

— Мужичье-дурачье — бунт вздумали устроить!

— А, что?! — вскочил, нагнал его Творимир. — Расскажите, что случилось.

Бриген метнул на него раздраженный взгляд:

— А ты на стены выйди — там все узнаешь…

И Творимир послушался, бросился к окружающим двор стенам, и там действительно все узнал. Жители столицы собрались, пришли спасать своего Царя — они были уверены, что Царь околдован злыми колдунами.

И Творимир сам видел, как Тиран поднялся на стену, и закричал, что с ним все хорошо, и что, если народ не разойдется — над ними будет учинена жесточайшая расправа. Тогда вперед вышли зачинщики, пали на колени, и прокричали, что готовы принять лютую смерть, лишь бы только государя от колдунов спасти.

Кстати, значительная, сотни в три, группа мужиков, пыталась «выкорчевать» подпору атмосферной станции. Для этого использовались и валовые лошади, и людские мускулы, но, конечно, их усилия были тщетны.

Вот-вот должен был начаться штурм, Царь сошел со стен — велел готовить свое боевое облачение, подозвал к себе Бригена Марка и насмешливо спросил:

— Ну что, «божественные» гости, покажите ли нам какое-нибудь чудо? Отгоните ли бунтовщиков?..

Бриген Марк попытался улыбнуться, но вышло только какое-то жалкое подобие улыбки — и голос у него было лепечущий — совсем не божественный:

— …К сожалению, наши чудодейственные силы проявляются только на небе…

— Ну, довольно. — недобро усмехнулся Царь. — Тогда готовьтесь к битве. Мечи в руках когда-нибудь держали?..

— О, этому мы обучены.

— Ну, и старайтесь. За свои же шкуры биться будете…

Штурм начался разом в нескольких местах: тараном ударили в ворота, закинулись на стены осадные лестницы. Но к атаке уже основательно подготовились: навстречу бунтовщикам полетели не только стрелы и копья, но и полилась кипящая смола. Воздух задрожал от мученических воплей…

Творимир получил щит и меч — неудобные, тяжелые — совсем не такие с какими он тренировался на Земле; потому он отбросил щит, попытался внутренне собраться: вот сейчас придется биться за свою жизнь, убивать. Ничего не выходило: никакого желания драться, геройствовать не было — единственное, чего хотелось: укрыться в каком-нибудь закутке, и дождаться окончания этого безумия. Он еще надеялся, что бунтовщики не прорвутся, но слишком хрупкими были окружающие дворец стены — проломили вороты, и обоженные, страшные в своем гневе устремились в пролом.

Государевы воины выстроились в правильные, оточенные ряды — выставили копья, по команде бросились на людскую лавину. Бежавшие в первых рядах бунтовщики хотели остановится, но на них напирали сзади — и вот они уже пронизаны — от страшных воплей, казалось, потемнел воздух…

Вначале Творимир еще бежал с остальными, но как увидел изуродованные тела — стало ему и страшно и тошно, и он смог вырваться, отбежал ко дворцу; там, на пороге, замер — вцепился в кованые железом двери.

— …Что же это я?.. Испугался?.. Да — испугался!.. А если убьют?.. Ведь эта планета поглотит меня, растворит в свету, но… но я не умру… Она меня выплюнет в каком-нибудь другом теле, или… не знаю…

И все же ему пришлось драться, лить кровь, убивать.

Многие бунтовщики гибли, но напирали все новые, и в конце концов им удалось потеснить воинов ко дворцу. Те, вместе с государем, отступили, закрыли двери, но и двери были выбиты, также бунтовщики лезли и через окна. В просторной зале, где накануне лилось вино и медовуха, еще обильнее полилась человеческая кровь. Разрубленные падали, раненые стенали. Бунтовщики с одинаковых остервенением рубили и воинов и Землян, только на своего Царя они не смели поднять руку, и он яростный, забрызганный чужой кровью, ходил средь них, рубил головы, тела.

Творимир отступал вверх по лестнице: вокруг, один за другим падали тела — и знакомых, и совсем чужих людей. На него сыпались удары — он едва успевал их отбивать; мелькали лютые мужицкие лица — он бил по этим лицам, и иногда его удары достигали цели…

Все же Творимир не мог отбить всех ударов; в пылу резни он не замечал, но на его теле прибавлялись раны, терялась кровь, а вместе с ней и силы.

Один случайный удар все же достался и Царю. Тот взревел яростно, глаза его стали черными, вороньими, сам он обратился в метрового ворона с алмазным клювом — носился проламывал бунтовщикам лбы.

Творимир отвлекся на это диковинное зрелище, и тут кистень раздробил ему правое плечо. Меч выпал из обессилевшей руки. Новый удар должен был размозжить его череп, но Творимир перевалился через огражденье, рухнул вниз в зал. Тут же на него пало чье-то тело… Творимир потерял сознание.

Осторожная девичья ладошка провела по его лбу, и Творимир очнулся.

Он лежал во дворе: над ним вечерело небо, в нем — черный квадратик станции, и кровавая одноглазая Луна. Пахло кровью, со всех сторон неслись стенания. Он приподнялся и увидел ухаживавшую за ним девушку. Она была закутана в длинную шаль, под шалью было сокрыто и лицо.

— Кто ты? — спросил он тихо…

Она не ответила, но издали пришел и уже не умолкал некий тревожный гул.

— Кто ты?.. — Творимир протянул к ней забинтованную руку, но она успела отстраниться.

Вот, не поднимая глаз, прошептала:

— Вы потеряли слишком много времени. При первой же возможности — уходите…

И тогда Творимир узнал: та самая дева-птица.

— Ты! — воскликнул он громко, и закашлялся. — …Опять ты!..

Она приложила пальчик к губам, прошептала:

— Тише — сюда идут.

Но он ее не слышал:

— Зачем мучишь?! Что тебе от меня нужно?!..

— Прости — я не должна была приходить. — зашептала она быстро.

И тут рядом с ними остановился Бриген Марк. Вот он то действительно где-то отсиделся — ни одной царапинки ему не досталось. Но он был очень мрачен. Увидел Творимира, скривил бледные губы:

— Та-ак, вот еще один наш. Запиши.

Рядом с ним примостился человечек с большим черепом — он что-то быстро чирикнул на листе.

И тут Бриген Марк заметил девушку — прямо-таки впился в нее взглядом, да тут и за руку перехватил:

— А ты кто такая?

— Отпустите меня, пожалуйста.

— Голосок у тебя красивый, сейчас и на личико посмотрим.

Он быстро сорвал с нее вуаль — замер. Да и Творимир замер. Красавица. Длинные, густые черные косы; молочная, девственная кожа, и очи — таинственные, готовые вспыхнуть.

С кошачьей ловкостью вырвалась она от Бригена, а тот даже не шелохнулся:

— Черт… никогда не встречал таких… хороша чертовка… Черт… Черт…

И каждый раз, когда он говорил «Черт» трескуче разрывался гром, огневые вспышки уже беспрерывно чертили небо. Взвыл ветер. Девушка побежала — Бриген Марк бросился за нею. Но вот на девушку налетел пылевой вихрь, а когда рассеялся — ее уже не было.

А ветер крепчал — все новые и новые громовые раскаты сталкивались в воздухе.

Раненых, которых прежде вынесли из душного, окровавленного дворца на свежий воздух, теперь поспешно вносили обратно…

В раздробленные ворота, на взмыленной лошади влетел гонец, и рухнул на колени перед государем:

— Ваше величество! Не велите казнить, велите слово молвить!..

Царь нахмурился:

— Говори!

— Колдуны… — гонец все не мог отдышаться. — Уххх… Лесные колдуны, как прознали, что бунт разгромлен, призвали самого Стогрома!.. Он летит сюда!

— Проклятье! — Царь сплюнул и пнул гонца ногой, тот откатился и замер.

Гремело уже беспрерывно, дрожала земля, хищно выл ветер, а в небе стремительно неслись рваные облака — предвестники того, что надвигалось.

Густо-черная, исступленная, кипящая — от земли и до самого неба, от горизонта до горизонта, стремительно надвигалась стена бури. Жадно выбивались из стены багровые молнии, пульсировали, ветвились, и, как только исчезали — на их место приходили новые.

Стремительно опустел государев двор — разбежался, разошелся, расползся — кто во дворец, кто в какую-нибудь пристройку. И уже налетел, затемнил двор плотный, громогласный ливень. Несколько молний огневыми бичами хлыстнули — зашипели черные воронки.

Совсем молодой воин — сильно бледный, припал к окну, и громко, перепугано лепетал:

— Ох, Стогром-государь, только не во дворец… Пощади наши головушки…

Земляне собрались кучкой (были среди них и раненые — на полу лежали) — после битвы от первоначальной сотни осталась едва ли половина.

Мрачный Бриген Марк рокотал:

— После окончания бури вызовем еще две сотни специалистов. Черт!.. Нас здесь слишком мало…

И тут Царь словно приговор зачитал:

— Эй, посланцы Всесвята, — Стогром за вашу подпорку взялся…

И те, из землян, кто мог двигаться, бросились к большому окну — столпившиеся там воины расступились, пропустили их…

Четыре толстенных кровавых молнии, с четырех сторон света сцепились и неустанно терзали тридцатиметровую колонну — подпору атмосферной станции.

Бриген Марк пробормотал:

— Это колонна — из обшивного корабельного материала. Ничего не будет, ничего не будет…

Большеголовый человечек добавил:

— Способна выдерживать температуру до трехсот тысяч градусов и давление до миллиона атмосфер. Никакие физические воздействия на данной планете не способны причинить ей никакого вреда…

В то же мгновение его слова были опровергнуты: колонна начала крениться — шипящими метеорами полетели расплавленные капли.

На лбу у Бригена Марка выступили капли пота, дрожащими руками вцепился он в подоконник — прохрипел:

— Ведь есть еще три подпоры — каждая, в тридцати километрах отсюда…

Молнии отпустили колонну, но она продолжала крениться и без них.

— А ведь станция падает… — прошептал один из землян.

Бриген ничего не ответил, но по лицу его катились все новые и новые капли пота. Другой землянин выдохнул:

— Ведь, если станция упадет — все, кто был на ней — погибнут.

А рядом стоял, и насмешливо, зло глядел на них Царь.

— Ну, и где же, покровитель ваш, Всесвят?.. Неужто оставил своих слуг в одиночестве?..

Бриген Марк не нашел, что ответить — он был слишком взволнован.

Стало ясно: остальные подпоры также были сломлены. Раскаленная колонна продолжала медленно выгибаться — провожала падающую через сотни километров атмосферы станцию.

И вдруг, на улице, на смену мраку пришло слепящее белое сияние. Неестественное, ядовитое — рвалось оно сквозь тучи. Кто-то пробормотал:

— Я знаю что это… атомные генераторы… при падении — рванули от перегрева… Теперь — все…

Постепенно сияние усмирилось — из белесого стало багровым… и вот уже вновь снаружи лишь ветер неистовствует да ливень ревет…

И все же до того мгновенья, пока колонна не выгнулась до самой земли и не переломилась огненными фонтанами — оставалась какая-то надежда. Но вот содрогнулась земля… замерла — еще и еще раз содрогнулась… Затем все подскочило куда-то вверх, перевернулось, грохнуло. Наконец — остались лишь незначительные конвульсии, но и они сошли на нет.

Бриген Марк повернулся лицом к землянам — на него страшно было глядеть — так он осунулся, потемнел…

— Все… теперь мы одни… совсем одни…