"Усталая смерть" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

3.

На свою новую работу в качестве девочки по вызову Настя вышла в понедельник. Она надеялась там увидеть Ирину, но ее среди команды жриц любви не оказалось. Настя забеспокоилась. Ни в субботу, ни в воскресенье Ирины дома не было. Куда она могла подеваться вместе с детьми? Сбежала? Куда? И на какие шиши, если у нее денег нет!

Новенькую встретили равнодушно. Конечно, смотрели на нее с нескрываемым любопытством. Среди остальных Настя казалась белой вороной. Хотя бы по возрасту. Такая девица, с ее-то фигурой и внешностью, могла бы работать самостоятельно и отбоя от мужиков не имела бы. Какой смысл сдавать шестьдесят процентов выручки сутенерше, когда можно получать все сто. Одно утешало: у каждой местной красавицы имелись свои постоянные клиенты. И потом, здесь не панель и их не выстраивают в ряд на выбор. Клиент снимает девочку вслепую и лишь высказывает свои пожелания оператору по телефону. Кот в мешке.

Девушки могли свободно передвигаться, общаться между собой, но курить в офисе запрещалось. Приходилось выходить в туалетную комнату, но не более чем двум одновременно, дожидаясь своей очереди.

Похоже, что новенькую не торопились отправлять на «обслуживание», и до полудня Настя ничего не делала, если не считать процедуры фотосъемки во внутренней студии.

Когда ее отпустили покурить, с ней увязалась еще одна красотка. Звали ее Наташа. Ничего более вульгарного Настя не видела. Женщине за сорок, а она под девочку работает и носит юбку, едва прикрывающую трусы.

— Сколько здесь работаю, а такую телку, как ты, впервые вижу, — рассуждала Наташа, закуривая. — Мужика словить сама не можешь, что ли? Так их и ловить не надо. Они сами липнут.

— У меня нет практики, — наивно сказала Настя. — Я их боюсь.

— Кого? Мужиков? Ты что, девка, обалдела? Баб бояться надо, а не мужиков. Чего бы мы без них делали?

Да я как-то обходилась. Ничего.

— Мне тебя не понять. Гусь свинье не товарищ.

— Я ничего не имею против мужчин, если испытываешь к ним какие-то чувства.

— Секс — вот единственное чувство, от которого получаешь истинное удовольствие. У меня душа в пятки уходит, когда я вижу возбужденного мужика.

— Любого? — удивилась Настя. — Даже урода?

— Уродов не бывает. Мужик, он и есть мужик. Урод, красавчик — это так относительно. Мужчина не может быть уродливым, он может быть импотентом. Вот когда такие попадаются, то весь день насмарку. Это особый случай.

Настя усмехнулась.

— Значит, ты работаешь из любви к сексу?

— Я шлюха по своей природе. Ничего плохого в этом не вижу. В нашей профессии самое важное — дарить мужикам удовольствие и получать взамен то же самое. А если ты думаешь только о деньгах, то потеряешь клиента. Деньги никуда от тебя не денутся. За хорошее удовольствие еще приплатят. Я о деньгах вообще не думаю. Я жду его прикосновения. Чем ближе его чувствуешь, тем выше улетаешь.

Наташа отбросила окурок в сторону.

— Ну что, Настя, я тебя возбудила?

— Немного. Уж больно ты аппетитно все преподносишь.

— Вот поэтому у меня клиентов больше всех. Если мужик меня отведал, то он мой надолго. Правда, я предпочитаю разнообразие. Всегда для себя открываешь что-то новое. И этот процесс бесконечен.

— Так ли?

— Когда мужики перестанут меня хотеть, я удавлюсь. Пока об этом рано думать. Но скоро придется самой платить. Денег я накопила достаточно. Нормальный процесс. Сначала берешь ты, потом расплачиваешься сама.

— Ты не замужем?

— Боже упаси. Кухня, пеленки, магазины — нет уж. Нам и без того слишком мало времени на этой бренной планете отпущено.

— Со всем миром не переспишь.

— Согласна. Но к этому надо стремиться. Любая баба этого хочет. Только одни говорят об этом в открытую, как я, и потому чувствуют себя свободными, а другие из себя чего-то корежат или сами себе в этом не сознаются. Отсюда и комплексы возникают. Мнимые. Но они мешают жить. Я знаю одну дуру, которая с ума сходит без мужика. Всякие там примочки себе покупает в секс-шопах. Красивая телка. А когда мужик к ней на улице подходит, так она его тут же отшивает. Со злобой. Дух противоречия. Комплексы. Мнимая самозащита. А потом жалеет. Симпатичный парень подвалил, а она на него как на врага смотрит вместо того, чтобы на шею кидаться. И ведь ничего с ней не поделаешь. Я ей предложила. Подвалит к тебе мужик, а ты ему скажи: «Странно, и почему вас так долго не было. Я уже устала ждать. Идем ко мне, я живу одна и у меня есть вино и вкусный обед». Все так и есть. И готовит она классно. И что ты думаешь? Девка еще больше закомплексована.

— Зачем же ты ей на больную мозоль наступила?

— Дура она, и все!

— А ты не знаешь, где сейчас Ирина?

Наташа не сразу сумела переключиться с любимой темы на побочный вопрос.

— Ирина? Это новенькая?

— Да. Она меня сюда затянула, а сама не пришла.

— Здесь работу не прогуливают. Я помню, что ее наша бандерша в пятницу в коридор вызывала.

— Бандерша?

— Так мы Приленскую называем. Наверное, отправили в какой-нибудь филиал. Многих девок переводят на другие точки. Ходит, ходит, потом бац и нету! Очевидно, где-то шлюх не хватает, а у нас переизбыток. С чем трудно согласиться. Не менее трех вызовов в день получается. У меня так по пять. Это сегодня день пустой. Понедельник. Старые уехали, а новые птенчики только слетаются. Со вторника жизнь закрутится по-новой. За выходные я выспалась, завтра оторвусь по полной программе… Ладно, пойдем в «класс». Заболтались. Девчонкам тоже покурить охота.

Настя выбросила сигарету и последовала за Наташей. Теперь-то она точно осознавала, кем работает.

Фирменный поезд Москва — Саратов отходил в десять вечера. Метелкин приехал за час, понимая, какой объем работы ему надо выполнить.

Днем он побывал в квартире пропавшей Марины Липчук. Звонил целый час, и все же ему открыли. Иван, слава Богу, ничего с собой не сделал, он просто допился до чертиков и даже не спросил, кто и зачем к нему пришел. Открыл дверь, ушел в спальню и завалился на кровать. Вонь, грязища, гора пустых бутылок и больше ничего. Метелкин пришел за фотографией пропавшей. Пришлось искать самому. Женечка умел делать обыски. Он даже нашел тайник, где лежали двенадцать тысяч долларов и дневник Марины. Деньги он оставил на месте, а секретные записи пропавшей могли пригодиться в деле, и он прихватил их с собой. С фотографиями тоже повезло. Он взял три снимка, один из которых был крупным.

С этими снимками он и начал обходить проводников всех вагонов. Шансов на успех было немного. Кто может вспомнить провожающую женщину спустя неделю. Но, как это неудивительно, одна из проводниц ее вспомнила. До отхода поезда оставалось десять минут.

— Эта девушка никуда не ехала, — тарабанил он скороговоркой. — Она провожала пассажира, следовавшего до Саратова.

Проводница, женщина, что называется, кровь с молоком, осадила суетливого репортера:

— Да чего ты скачешь-то передо мной? В туалет, что ли, хочешь?

— Боюсь не успеть.

— Только на перроне гадить не надо.

— Да нет. Опросить всех не успею. Потом еще два дня ждать придется. Вы же через день ходите?

— Помню я эту кралю. Красивая. Мне даже интересно было на нее посмотреть. Пассажира-то саратовского я давно знаю. Поди, года три ездит нашим поездом в Москву и обратно. Дмитрий Алексеевич его зовут. Он наш, саратовский. Всегда берет билет в одно и то же купе и место на нижней полке. Есть такие люди. Привыкают к чему-нибудь одному, и другое им не нужно. Очень воспитанный дядечка. Вежливый. Даже помнит, как моих детей зовут и кто где учится. Говорил, как Петька подрастет, он его в университет примет на химико-технологический факультет. Мол, очень перспективная профессия. А сам-то он профессор. Преподает там. Ну Петьке-то только девять исполнилось…

— Значит, она его проводила, и он уехал в Саратов.

— В том-то и дело, что не уехал. Понимаешь, какая петрушка вышла. В Москве в его купе сел молодой парень. Красивый тип, одет хорошо. Черное кашемировое пальто, длинное такое. Темненький, с усиками. Он ехал до Рязани. Рязань мы проезжаем ночью. В два часа. А мне дал три билета, а не один. Сказал, что должен ехать с друзьями, но те опаздывают. Так его друзья на поезд и не сели. Ехали они вдвоем с профессором. Мне-то какое дело. И вот Рязань. Мой напарник спал, а я вышла на перрон. Мы там десять минут стоим. Парень-то этот вышел. Даже пожелал доброго пути. Но что-то мне показалось в нем странным. Так сразу и не сообразила, а когда поняла, то поздно было. Он нес чемодан. И чемоданчик-то знакомый, старый, еще с клепками. Таких давно не делают. И тут меня осенило! Грабитель! Чемодан-то профессорский. Я-то его хорошо помню. Сто раз видела. А тут поезд тронулся. Я заскочила в вагон и сразу в купе к Дмитрию Алексеичу. Дверь открываю, а там никого. Пусто. Все убрано, будто здесь и не ехал никто! Я даже на номер глянула, не спутала ли чего. Нет, оно! Где он сошел и когда, знать не знаю. А главное, что я не видела, как он выходил. Через другой вагон? Или друзей встретил и перешел к ним. Так бывает иногда. Но он непьющий, можно сказать, в карты не режется. Спросила соседних проводников. Может, через их вагон вышел и от поезда отстал. Никто его не видел. Да и поезд на одну треть был заполнен. Пропал человек.

— Вы заявили об этом?

— Нет. Мне что. Чего зря в колокола звонить.

— Не зря. Поверь мне, подруга, что не зря. Какой он был, этот вор с чемоданом?

— Я же сказала. Чернявый, улыбчатый, с усиками.

— Усики и наклеить можно.

— Нет. Он ими верхнюю губу прячет. Порченая она у него. Будто к носу ниточкой привязана. Вот он и носит усы.

— Вот это уже другой разговор.

— Кончился наш разговор, чудак. Отчаливаем.

— Приедешь в Саратов, звони в колокола. Пусть профессора менты ищут.

Метелкин направился к вокзалу.

Поздно вечером они встретились, Настя и Метелкин. Сидели в своем офисе и читали дневник Марины. Погода, отметки детей, кто звонил и очень мало о работе. Не хотелось женщине фиксировать свою деятельность и оставлять в памяти. Но несколько мест имели значение. «26 декабря. На работу не вышла Зоя Морозова…» Больше она о ней не вспоминала. Похожая запись вновь встретилась на страничке с пометкой «13 февраля». В этот день на работу не вышла Люба Китаева. Тут имелась приписка: «Уже десятая за последний год».

— Ну и как нам определить еще восемь? — спросила Настя. — Должен быть другой дневник. А скорее всего, не один. Этот идет как продолжение.

— Уверяю тебя, Настена, я хорошо протряс квартиру. Других дневников нет.

— Есть у меня одна бредовая идейка. Но очень рискованная.

— Выкладывай, не тяни за душу.

— На чердаке притона фотостудия. Там всех девок фотографируют в соответствующих позах. Для альбомчиков, Интернета, короче говоря, показывают товар лицом. Меня сегодня тоже заставили задницей крутить перед фотоаппаратом. Там целая фонотека с пленками. Меня старик допросил и анкетку составил. Вот бы заполучить снимочки всех девочек с именами, а потом проверить их наличность на белом свете, все ли живы. Тут есть одно «но». Даже несколько. Дверь железная, замки надежные. Без Журавлева нам их не вскрыть. И второе: пропажу фотографий тут же обнаружат.

— Второе пусть тебя не пугает. Фотографии нам не нужны. А негативы понадобятся. Их пропажу могут заметить, если потребуется вновь печатать снимки. А зачем? Если их сделали сразу столько, сколько нужно. Я ему подброшу свои негативы, а нужные заберем.

— Как у тебя все просто получилось. А двери? Ставни на окнах. И потом, я даже не знаю, есть там сторож или нет.

— Узнай. Не горит же. Такие дела с наскока не делают. Подготовка нужна.

— Ты, кстати, проверил брошь?

— Отличные снимки получились. Завтра принесу. Хоть в газету на первую полосу твою бандершу можно помещать. Только пока не ясно, зачем она нам нужна.

— Я уверена, что эта баба имеет самое прямое отношение к исчезновению женщин. Неужели по ее хищной морде этого не видно?

— Возможно. Тут такая путаница. Убивать женщин из-за того, чтобы они не открыли рот? Уму непостижимо. Они же Не свидетели убийства, а работали шлюхами в притоне. Сами рта не раскроют под пытками.

— Так ты думаешь, их убивали? — спросила Настя.

— И не только их. Профессор из Саратова. Что получается? Марина проводила Дмитрия на вокзал и по пути домой исчезла. Дмитрий ехал в поезде с каким-то типом, а перед Рязанью исчезает, а его попутчик сходит ночью в Рязани с его чемоданом. Все сделано с расчетом. Парень этот знал, в каком поезде едет профессор, вагон и купе. Он скупил три свободных места, чтобы ему не мешали.

— Куда же он его дел?

— Кого?

— Труп.

— Это он нам как-нибудь на досуге скажет за рюмкой чая. А пока надо делать, что мы можем делать.

Дверь отворилась, и на пороге появился Журавлев.

— Ба! Какие люди в Голливуде! — воскликнул Метелкин.

—' Легок на помине, — добавила Настя.

— Соскучились? Еду на машине домой и думаю, а дай-ка я мимо нашего офиса проеду. И точно. Левой пяткой чувствовал. Свет в окне горит.

— Ты вовремя. Есть дело, — начал Метелкин.

— Прямо сейчас? Нет, ребята. Мне нужно поспать.

— А как ты ухитрился из Пензы на машине четверо суток ехать? — поинтересовалась Настя.

Метелкин махнул рукой.

— Нашла о чем спрашивать. И кого? Наверняка пару ночей в ментуре ночевал за драку с гаишником или в больнице лежал после того, как ребенка из вольера с тиграми вытаскивал. Это же Журавлев. Он непредсказуем, как его собратья в небе.

— Похоже, — усмехнулся Дик. — Кофейку нальете? А то с ног падаю. Все проще. У меня машину угнали. А сейчас спешу домой. Паренька к себе поселил. Безобидный малый, но невезучий. Надо его покормить.

Настя потянулась за кофейником, а Метелкин стукнул кулаком по столу.

— Бьюсь об заклад, что этот самый паренек и угнал твою машину!

— А ты откуда знаешь? — удивился Журавлев.

— Другой тебя не заинтересовал бы, сочувствующий ты наш. Бомжа ты домой к себе не позвал бы. Смотри, приедешь, а там и табуретки на кухне не осталось. Жаль. Хорошая библиотека была у твоего отца. Всю жизнь собирал.

— Не каркай! — прикрикнула Настя, наливая кофе. — У Дика отличное чутье на людей. Вспомни, где он тебя подобрал и чем ты занимался.

— Я? — возмутился Метелкин. — Да я был лучшим краснодарским репортером. Правда, любил совать свой объектив в замочную скважину. Так за это хорошо платили. Кстати, в Москве я тоже не последний человек. Я выпустил три книги.

— Вот только мы, как твои соавторы, ничего не получили, — напомнила Настя.

— Самому приходилось приплачивать, чтобы их напечатали. Это же хроника, а она остывает через час после сенсации. Книга год готовилась к печати. Чего же вы хотите? Сенсация — как блины. Ее едят с пылу-жару, а не черствую и холодную.

— Ладно. Хватит вам лаяться, — примирительно сказал Вадим. — Рассказывайте коротко, что стряслось, и кого будем на чистую воду выводить.

Он взял чашку и отпил глоток кофе.

Домой Журавлев вернулся в четвертом часу ночи. Сергей не спал. Он сидел на кухне и смотрел в окно, где, кроме черных стволов деревьев, ничего разглядеть было невозможно. На небе висели тяжелые тучи, задрапировав лунный свет.

— Ты почему не спишь? — спросил Вадим, открывая дверцу холодильника. — И не ел ничего.

— Да ты тоже загулялся, — холодно ответил Сергей. — Вот сижу и думаю, что с тобой могли сделать на зоне.

— Зоне?

— Конечно. Поверх забора колючка проходит. Не заметил? Не войдешь и не выйдешь по собственному желанию. Кто их там знает, что у них на уме.

— Нормальные люди. Важно уметь договариваться и находить общий язык. А рваться в бой дело нехитрое. Только шишек себе набьешь, а дело не сделаешь.

Журавлев достал из кармана пачку стодолларовых купюр и бросил на стол.

— Твои пять тысяч.

Сергей вытаращил глаза.

— Только не приставай с вопросами. Работа еще не закончена. Действуем по заданной схеме. Завтра позвонишь по телефону, который тебе дал Хитрово, и встретишься с человеком. Доложишь обстановку, что ему говорить — я надиктую. Выполняй инструкции подполковника. Придет время, ты ему сам позвонишь. У нас есть для Хитрово сюрприз. Радоваться пока рано. Подполковник хочет тебя убрать. И он найдет способ, как это сделать. А нам надо устроить все так, чтобы ты ему был нужен. Живым и здоровым. До тех пор, пока мы сами его не обезвредим. Как? Пока не знаю. Тут такие дела творятся, закачаешься. Поверить трудно. И не поверил бы, если своими глазами не видел бы. Саблей размахивать бессмысленно. Тут особый подход нужен. Ладно, давай спать. Завтра дел много.