"Усталая смерть" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

4.

На следующее утро Ирину подвергли новым испытаниям. Ее отвели в студию, которая была хорошо оборудована на чердаке. И опять ей пришлось надевать чулки, и не только черные, но и красные, и белые, и вовсе снимать с себя всю одежду.

Вера Григорьевна сидела на плюшевом диване и наблюдала, как новенькую фотографируют в разных эротических позах на пленку, и криво усмехалась, видя смущение женщины и жар на ее щеках.

— Для чего нужно это унижение? — не выдержала Ирина.

— Это не унижение, милочка. Это твоя работа. У нас есть состоятельные клиенты, которые вслепую не заказывают девочек. Им предварительно показывают альбомы. Чем лучше ты получишься на снимках, тем больше у тебя шансов заработать приличные деньги. К тому же у нас есть несколько сайтов в Интернете, из которых мы тоже получаем заказы: «Интим-клуб», «Клуб знакомств», «Красный фонарь». Там тоже есть постоянные клиенты, и они обращают внимание на всех новеньких. С твоей фигуркой ты можешь иметь успех. Если ты не умеешь, то мы тебя научим работать в Интернете, где ты сможешь сама подыскивать себе клиентуру, отвечать на письма и предложения и уже не зависеть от случайных звонков из отелей. У нас большие возможности, надо уметь ими пользоваться. Сейчас ты краснеешь, как красна девица, но скоро поймешь, что твоя работа ничем не хуже любой другой, а по доходам в десятки раз превышает заработки специалистов с таким дипломом, как у тебя. Наши проектировщики, что сидят на втором этаже, живут на зарплату.

Съемка закончилась, и Ирина оделась.

— Если бы вам скинуть лет пять,— заговорил фотограф,— немного подучить, убрать зажатость и угловатость, то из вас получилась бы неплохая модель. Есть в вас изюминка, чего многим девушкам не хватает.

— Это комплимент? — спросила Ирина.

— И еще какой! — развеселилась начальница. — Лев Самуилович работает фотографом сорок лет. Обычно он молча выполняет свое дело, диктует позы и не комментирует. На моей памяти вы первая, кому он дал оценку. Цените.

— Спасибо.

Они покинули студию и вернулись в отдел. Ирина села за свой стол, и к ней тут же обернулась Марина.

— Ну как первый рабочий день?

— Не знаю. Как в бреду. Мне кажется, что ничего не было, а все приснилось. Даже вспоминать не хочется. Зато вечером я смогла детям устроить праздник. Гору пирогов напекла, цыплят в духовке нажарила. Видела бы ты их счастливые мордашки. Мне уже было наплевать на свои сомнения и терзания. И тут старший мне говорит: «Мам, а теперь ты мне сможешь купить кроссовки?» Мальчишка всю зиму с мокрыми ногами проходил. Без конца болеет, школу пропускает. А тут еще море долгов. Короче говоря, я отсюда не уйду, пока жизнь не наладится.

— А отсюда сами не уходят. Я тебе уже говорила. Кажется, мне это удалось.

— Ты уходишь?

— Ухожу. Чисто, без опаски за свою жизнь.

— Ничего не понимаю.

— Приходи сегодня вечером ко мне, я тебе все расскажу, и мы отметим мою свободу. Придешь?

— Хорошо. Говори адрес.

Ирина накормила детей, уложила их спать и отправилась в гости. Марина жила не за горами, а тоже в центре. Дорога заняла двадцать минут.

Новая подруга встретила Ирину приветливо. С кухни доносился запах жареной индейки. Квартирка небольшая, но уютная.

— Идем, я познакомлю тебя с мужем.

Мужа звали Иваном. Он сидел в большой комнате в кресле, смотрел хоккей и пил пиво из горлышка. Правая рука у него отсутствовала, и та же сторона лица была сильно изувечена, словно пытались отрубить часть головы, но он успел увернуться.

— Привет. Я Ирина.

— Привет. Ты только не пугайся. Маринка уже привыкла. Но за стол я с вами не сяду, чтобы не портить вам аппетит.

— А я и не пугаюсь.

— Ладно, вижу. Идите сплетничать, хоккей вам вряд ли интересен.

Женщины ушли на кухню, где был накрыт стол. Начали с красного вина.

— Извини, Марина. А что с Иваном?

— Иван — классный мужик. Я влюбилась в не го с первого взгляда. Сумасшедший был парень. Жила с ним и забот не знала. Он гонщик. Видела, наверное, в кино, как машины носятся по трассе со скоростью самолетов. Однажды ему не повезло. Соперник при обгоне зацепил его на скорости двести семьдесят километров в час. Машину Ивана выбросило на бетонное перекрытие, и его чиркнуло правой стороной по стене. Двое суток врачи боролись за его жизнь. Спасли, потому что гонки проходили в Италии. А у нас бы ничего сделать не смогли. Машина была застрахована, а водитель нет. Сам виноват. За чужую команду выступал, а наемников не страхуют. В нашей стране даже ассоциации «Формулы-1» не существует. Претензии предъявлять некому. Вернули мне половину мужа, что осталась после аварии, и отправили домой. Хорошо, что лечение оплатили. Вот и живу я с двумя мужиками на руках. Один беспомощный инвалид, второй школьник. Колька подрос, с бандюками связался. Все денег хотел заработать. Быстро и много. Отца жалел и меня тоже. Его взяли на квартирной краже. Точнее, попытке. Потому и получил всего два года. Дружки смылись, а мой растяпа влип. Вот теперь передачки ему вожу во Владимирскую область. Хорошо еще не Уссурийск какой-нибудь. Ладно, давай выпьем за нашу бабью долю. Все начинается с мечты, а кончается кабалой и черными буднями.

Разлили вино по бокалам, чокнулись и выпили.

— Ты мне так толком и не рассказала о своем увольнении, — напомнила Ирина. — И что значит «живой уйду»?

— Так. Ты особо не прислушивайся. Меня один мужик выкупил. Вот уж никогда не думала, что на нашей работе можно встретить мужика, который в тебя влюбится. Нашелся такой. Не знаю, может, его жена до такой степени достала, что для него любая баба казалась королевой. Он из Саратова. Ученый, профессор, работает в секретной лаборатории. Что-то с оборонкой связано. Часто приезжает в Москву в командировки. Обыкновенный человек, пятьдесят три года, у которого есть все и даже больше того, умный, но нуждается в женской ласке. Первый раз я приехала к нему на вызов в гостиницу «Космос» год назад. Он всегда там останавливается. Обслужила, как положено, и бывай здоров. В следующий раз он опять меня вызвал. Что меня поразило, Дмитрий не считал меня шлюхой. Он относился ко мне, как к женщине. Цветы, шампанское, дорогие подарки. А потом предложил мне бросить мое ремесло и перейти на его иждивение. Я сказала ему, что мужа никогда не оставлю. Впрочем, как я говорила, он и сам женат и у него сын-студент. Он предложил мне снять квартиру в Москве, за его счет, разумеется, и готов выплачивать по две тысячи в месяц. Долларов, конечно. Хочет, чтобы я принадлежала только ему, а не всем желающим. Это предложение, как ты понимаешь, было записано на диктофон. Все наши приключения потом внимательно прослушиваются госпожой Приленской. Той самой, что тебя на работу принимала. Госпожа бандерша меня вызвала к себе и сказала, что она очень за меня рада. Вранье, конечно! Но дело не в этом. Она согласна меня отпустить, если Дима им выплатит неустойку. Другими словами, выкупит меня, и скатертью дорожка. Катись! Я сказала об этом Дмитрию, и он согласился. С кем и когда он встречался, я не знаю. Но вчера он мне сообщил, что выполнил поставленные ему условия и через пару дней меня отпустят. И вот что меня удивило. Я спросила его, сколько же я стою. А он усмехнулся и ответил, что им понадобились его знания и мозги. О деньгах речи не шло. Значит, они знают все о наших клиентах и, как я понимаю, могут их шантажировать, если это понадобится.

— С какой целью? Он и так приносит доходы, чего еще надо?

— Потому что наш притон — это лишь малая часть огромной сети по обслуживанию клиентов и клиенток. Бабы тоже мужиков заказывают. Но сколько может продержаться такая сеть? Чем больше они расширяются, тем больше шансов завалить все дело. Лавочку прикроют, а организаторов пересажают. А тут миллионные обороты. Чистые деньги и никаких налогов. А ты знаешь, какие у меня были клиенты? И прокуроры, и депутаты, даже губернатор проходил через мои руки. А ты говоришь, шантаж. Им нужна поддержка во властных структурах. Гарантии того, что никто им мешать не будет. Помнишь нашумевший скандал с человеком, похожим на генерального прокурора? Тогда журналисты всю кашу испортили. А девочки были наши. Вот только найти их теперь никто не может. Если кто-то засветится или попытается исчезнуть по собственной воле, то так оно и случается. Исчезают. Но не по своей воле. Вот почему мне надо было официально договариваться с бандершей. Свободу можно купить. И я не думаю, что она определяется денежными единицами. Дмитрий им был нужен для чего-то, и они пошли на бартер. Услуга за мою свободу. Это не шантаж, а торговля. Но если учитывать, что они и фотографировать ухитряются, и на видео снимать, то наверняка и шантажом не брезгуют. У них на каждого клиента есть досье, которое лежит в архиве и ждет своего часа. Если ты уж попал в эту паутину, то, сколько ни барахтайся, не вырвешься.

Ирина разлила вино, они выпили еще и закурили.

— Послушай, Марина. Но ты же говорила, что за два года много девчонок сменилось. Ты уже ветеран. Значит, уходят же?

— Прикинь сама. Много я знаю? Много. Хочешь ты того или нет, но со временем и ты будешь понимать все больше и больше. Тут от тебя ничего особо не скрывают. Я не знаю ничего о других точках. Наш притон не единственный в Москве. Слышала и о пригородных пансионатах, где висят красные фонари. Но меня туда не приглашали. Мы уже старые кошелки, а для элиты подбирают девочек со всей страны. Крадут. Прямо с улицы, а потом все на чеченцев списывают. Но это слухи. Тут я ничего толком не знаю. И что ты думаешь? Меня с моими знаниями можно так просто отпустить? По собственному желанию? Я же свидетель. А теперь насчет других девчонок. Дружила я с одной. Машка Ковалева. Все, как у нас с тобой получилось. Пришла я в первый день с такими же, как у тебя, ошалелыми глазами и трясущимися поджилками, вот она и стала меня успокаивать. Через месяц сказала мне, что увольняется. Денег у нее немало накопилось. Муж-алкаш, дочь у бабки живет. Особых забот не имела. Но красивая была и мужиков к себе как магнитом притягивала. От клиентов отбоя не было. Короче, решила она свою сеть выстроить. Помещение арендовала и девочек нашла. С улицы, в основном тех, которым еще все интересно попробовать. Пошла к Приленской и заявила, что с нее хватит и больше она на контору пахать не хочет. Бандерша ее выслушала и отпустила. Мол, иди, душечка, гуляй. А через неделю Машка исчезла. Как сквозь землю провалилась. Муж, мать ее искали, но так и не нашли. А менты и пальцем не пошевелили. Была и еще одна героиня. Тоже решила гонор свой показать. Розка Уварова. С той я не якшалась. Тоже уволилась. Причин не знаю. Но только через месяц следователь приходил из прокуратуры. Интересовался ею. Толку что? Да, работала. Чертежницей. Уволилась, и больше мы ее не видели. Вот и делай выводы, подружка. Доказательств никаких нет, даже уголовных дел не существует. Нет трупа — нет дела. Только никто и ничто так просто не исчезает и не пропадет.

— А как же ты? Она тебя отпускает, но память у тебя в голове не сотрешь. Свидетель как был, так и остается свидетелем.

— Я под крыло Митино ухожу. Сделка. Если я рот открою, то Дмитрия шантажировать начнут. Наверняка его предупредили об этом. В каком-то смысле он у них на крючке.

— Страшненькую картинку ты нарисовала.

— Работай. Не важно, как деньги зарабатывать, важно, чтобы они были. А через пару лет решишь сама, как тебе выкрутиться. Ты вдова. Может, человека хорошего встретишь. Молодая еще.

— Не нужен мне никто.

— Не зарекайся. Многие так рассуждают, а по ночам в подушку плачут. Одиночество — страшная штука. У детей своя жизнь. Подрастут и забудут. На Восьмое марта да на день рождения цветочки приносить будут. О большем не мечтай.

— Ты неисправимая пессимистка. Все вокруг в черном цвете видишь.

— Нет, дорогуша. Я два года на мир через презервативы смотрела. Хватит с меня. Выдохлась. Не могу я уже прыгать от радости при виде солнышка. Не тот случай.

Марина разлила вино в бокалы. Стрелки часов перевалили за полночь.

Василий перекрестился и сказал:

— Ну, с Богом!

После чего набрал код на компьютере.

— Ты бы не кощунствовал,— разозлился Алексей. — Людей на тот свет отправляешь и крестишься?

— Не людей, а врагов, Алеша. Сколько они таких, как ты, взорвали? Счету нет. А скольких они наркотой потравили? Каждый день малолеток в подвалах находят мертвых от отравлений и передозировки. Может, тебе сводки принести?

Они сидели в машине на заднем сиденье, а за рулем, как всегда, был молчаливый Яшка.

— Сколько отсюда до объекта? — спросил Белоусов.

— Девять километров. Аппарат я прикрутил изолентой к суку дерева в километре от коттеджа. Все как полагается по инструкции. Нам надо опробовать машинку по максимальным параметрам. Сработает — значит, она стоит того, чтобы ее воспринять как стратегическое оружие. Хитрая штуковина, а? Как ты думаешь, Леша?

— Пока я ничего не думаю. Меня интересует моя смесь.

— А, «Брат-3». Вот в твоем таланте я не сомневаюсь, а в аппарате есть сомнения. Ты же сам сказал, что конструктор нас облапошил.

— Как я понимаю, этот тип работает на военном предприятии. Аппарат сделан в заводских условиях. Но почему он должен раскрывать перед вами государственные секреты? Такую машинку в кустарных условиях не сделаешь. А главное, что мы не понимаем программы, поставленной на компьютере и на базе, и не знаем способа излучения. Как выглядит детонатор?

— Шарик. Железный шарик с ноготь величиной. Я положил его в смесь, завернул ее в упаковку из-под масла, и наша сотрудница успешно пронесла его на объект вместе с другими продуктами. Как ты и просил, она положила пачку в холодильник.

— Значит, чип заключен в шарик. Какой же там должен стоять локатор или приемник, чтобы уловить волну, излучаемую в километре?

— Шарики у меня еще есть. Но разбирать их нельзя. Они саморазрушаемы. Меня предупредили.

— Догадываюсь. Попади такая машинка в руки врага или конкурента, он хрен с маслом в ней разберется.

Василий задумался.

— Конечно. Штучка хитрая. А ты бы смог раскусить этот орешек? Ты же головастый мужик, Алеша.

— Мне нужно еще раз глянуть на аппарат, и потребуются кое-какие приборы. Список я тебе составлю. Мне самому интересно покумекать над этой штуковиной.

— А сделать слабо?

— Чтобы делать, надо принцип механизма понимать. Попытка не пытка, чем черт не шутит.

Темное небо вдруг озарилось яркой вспышкой. Низкие облака побагровели, словно сквозь них просочилась кровь. Где-то вдали эхом раскатисто прогремел гром.

— Давай, Яшка, полный вперед. Через полчаса должны быть на месте.

— Раньше будем.

— Раньше не надо. Пожарные должны прибыть до нас. Они перекроют шоссе, и у нас будет повод остановиться и изображать зевак. Таких там немало соберется. Сольемся с толпой.

— Только выброси свой ствол, Вася. Пиджак слишком оттопырен. И Яшке прикажи сделать то же самое. Пожар пожаром, а взрыв взрывом. Ментов там тоже хватать будет. Район оцепят, и машины шмонать начнут. Это же теракт. От газа таких взрывов не бывает. Я знаю, какую смесь сделал.

— Хорошо кумекаешь. Не зря по окопам шнырял.

— А вот ты на удивление беспечен.

Оружие спрятали в лесу. Алексей даже не выходил из машины. Он не мог оторвать взгляд от яркого зарева, полыхающего из-за узкой черной полосы горизонта.

Чем ближе они подъезжали к месту, тем ярче и светлее казалось небо.

Как и предполагал Белоусов, шоссе было перекрыто. Шесть пожарных машин уже стояли, а новые все прибывали и прибывали. Тут и милиция, и врачи, и случайные автомобилисты. Народу собралось как на демонстрации.

Алексей взял свою палку, вышел из машины и, ковыляя, подошел к обочине. На том месте, где вчера еще стоял четырехэтажный особняк, ничего, кроме яркого гигантского костра, не было. Десятиметровые языки пламени рвались вверх, будто хотели обжечь небо. Картина выглядела страшно.

Белоусов знал, что он создал. С одной стороны, химик гордился собой, с другой — его обуял страх. Ведь все, над чем он работал, имело громадную разрушительную силу, которую он вручал кучке безжалостных солдат удачи.

Подойдя к милиционеру, наблюдавшему за пламенем, он спросил:

— Не знаешь, лейтенант, кого это подпалили?

— А с чего ты взял, что подпалили? — глянув на незнакомца, спросил офицер.

— Ну не сами же они себя подожгли.

Увидев клюку в руках Белоусова, лейтенант немного смягчился.

— Тут правительственные дачи. Странно. К ним на выстрел не подберешься. Охрана на военном уровне. Так что подпалить кого-то невозможно.

— Неплохо живут слуги народа.

— Судя по тому, что мы видим, я им не завидую. Никаких гарантий. Трехметровые стены и решетки на окнах не спасают. А я живу на окраине села, и мой дом охраняет старая полуслепая дворняга, вместо забора покосившийся штакетник, и дом я на ночь не запираю. Это они мне должны завидовать.

— Значит, до чиновников добрались?

— На зарплату министра такой особняк не построишь. Все же об этом знают. Не поделился с кем-то.

— У меня та же мысль в голове мелькнула. Ладно, лейтенант, бывай. Кажется пробка начинает рассасываться.

Алексей вернулся к машине. Он так и не мог понять, на кого работает. Спецслужбы могут и неугодных министров убирать, история знакомая. Но тогда к нему приставили бы грамотного специалиста. Конечно, Вася мужик хитрый, наблюдательный и неболтливый. Но он ничего не смыслит в подрывном деле, а это настораживает. Или они решили, что старлей без ног должен быть и без мозгов. А зря. Алексей имел о себе другое мнение.