ГЛАВНЫЙ БЕЗДЕЛЬНИК РАЙОНА

— Э-хе-хе! — маленький человечек по имени Баклуша потянулся, очнувшись после сна. Правое ухо, на котором он спал, было втрое больше левого, борода свисала до низу, как маленький веник.

Баклуша еще раз всласть потянулся и встал с земли.

Пиджак на нем был непростым. Высокий воротник напоминал большую подушку, сзади была спинка из матраса, а впереди Баклушу закрывал кусок одеяла.

Человечек подбежал к луже, умылся, вытерся бородой и снова потянулся. Затем достал из кармана осколок зеркала, посмотрелся в него и удовлетворенно хмыкнул:

— Вот теперь я, кажется, выспался. Но как похудел!

И сокрушенно покачал головой.

— Скорее за завтраком, — постучал он по своему впалому животу и неслышными шажками двинулся из парка, где он спал, на проспект.

Мимо проносились машины. Рабочие в ярко-оранжевых жилетах укладывали асфальт.

— Фи, — поморщился Баклуша и презрительно отвернул нос. — Мне это не подойдет.

Он забежал в ближайший двор и скрылся в кустах, поминутно цепляясь бородой за веточки.

Внезапно вся его физиономия преобразилась, потому что за трансформаторной будкой Баклуша заметил двух школьников. Портфели их лежали под стенкой, а ребята увлеченно играли в крестики-нолики.

— Может, пойдем, а? — спросил один из них, который проигрывал.

— Еще чего! Ты играй давай. Первый урок сегодня чепуховый.

Баклуша радостно похлопал себя по животику. Он подполз ближе, изо всех сил потянул носом, как пылесос, только совершенно бесшумно. Он втягивал воздух и толстел на глазах. Вскоре он заметно округлился, глазки его стали маслянистыми и довольными.

— Вот и позавтракал, — едва-едва шевельнул он губами, когда ребята наконец побежали в школу. — Школьное безделье — самое вкусное. Когда ребенок бьет баклуши, они такие аппетитные. Как отбивные.

Он свернулся клубочком тут же в кустах, лег на свое лопуховое ухо и захрапел.

Спал он долго, и за это время очень изменился. Костюм снова стал ему велик, щеки ввалились, только правое ухо осталось таким же большим.

Баклуша уменьшался прямо на глазах. Казалось, еще немного — и от него останется одно только ухо.

— Ой, — протер он глаза своими маленькими ручками. — Так можно и с голоду умереть. Завтракать, обедать и ужинать всегда надо вовремя. Где бы мне еще поесть?

Он выглянул из кустов и принюхался. От натуги даже покраснел. На другом конце двора он почуял дворника, который, вместо того чтобы подметать, в задумчивости развалился на лавочке.

Человечек потянул носом, проглотил кусочек этого безделья и едва не поперхнулся.

— Нет-нет, взрослое безделье, взрослые баклуши жестковаты для меня. То ли дело — молоденькое, школьненькое, нежненькое… Вот прелесть! Надо пойти поискать. — И он затрусил в сторону школы.

Путаясь в своем нескладном костюме, Баклуша проскользнул в дверь. В школе стояла тишина. Из-за дверей классов доносились редкие голоса. "Катетом называется…" — слышался уверенный учительский бас. "Расстояние составит, составит расстояние… Расстояние будет равняться…" — мямлил за другой дверью робкий ученический голос.

Было так спокойно, что даже солнечные зайчики не прыгали, а тихо лежали на полу. Портреты классиков в коридоре провожали крадущегося маленького человечка укоризненными взглядами.

"Караул!" — хмурил брови Эйнштейн.

"Держи его!" — готов был крикнуть Ломоносов.

Но их крепко-накрепко удерживали рамы.

Баклуша, как собака на охоте, поводил носом то туда, то сюда. Нос его дрожал я раздувался. Сразу было видно, что он напал на след,

Баклуша шел туда, где пахнет повкуснее. Перед одной дверью он упал прямо на пол: ведь здесь шла контрольная, а безделье на любой контрольной — это такая редкость, такое лакомство!

За дверью толстый мальчишка, развалившись на парте, рисовал моря и океаны, собак и верблюдов. Вот он поковырял в носу и уставился на воробья, который прыгал на ветке за окном.

Маленький человечек вовсю работал своим носом-пылесосом, пытаясь не упустить ни кусочка его безделья. Но тут соседка толкнула мальчишку локтем в бок, и он вернулся к задаче.

Баклуша недовольно зашипел. Пришлось идти дальше. Но он все время оглядывался на эту дверь, вспоминая восхитительные баклуши.

Возле следующей двери тоже клубились соблазнительные запахи. Человечек обрадовался, устроился побезопаснее не перед дверью, как раньше, а за батареей и засопел носом.

В классе человек десять усердно притворялись, что работают, но мысли их были далеко-далеко. Трое вспоминали вчерашний футбол. Еще трое сами собирались сыграть после уроков, поэтому мысленно расставляли свою команду и противников на поле. Двое дремали, пересмотрев за вчерашний вечер все телепрограммы подряд. А две девочки увлеченно выбирали для себя фасоны платьев, причем независимо друг от друга остановились на одной и той же модели.

Человечек толстел и толстел от такой благодати.

— О-о-о! — ему даже плохо стало. — Очень уж сытное безделье попалось. По-моему, мне уже хватит. Надо поскорее отсюда выбираться.

Он напоследок глотнул еще кусочек и…

— Оп! Оп! — попытался он выбраться из-за батареи, но это было не так-то просто. Ведь за батарею он залез тоненьким, а теперь стал толстым.

Баклуша испугался. А ветерок приносил все новые и новые порции безделья.

— О, — затряс Баклуша головой, попав в такое несчастье. Он растолстел уже так сильно, что костюм его трещал по швам. — Что же теперь будет? Вот бездельники так бездельники! Сначала лопнет костюм, а за ним и я.

Но его спас звонок.

Школа зашумела, затопала сотнями ног, зазвенела десятками голосов. И постепенно стихла. Уроки кончились, и все куда-то умчались. Энергия школьников могла снести мосты и дома, перевернуть машины и корабли. Этот ураган вынес из школы сотни портфелей и постепенно растекся по дворам и квартирам.

Баклуша успокоился и уснул за батареей. Теперь ему ничего не грозило. Ведь за время сна он быстро худел. И когда Баклуша проснулся, то свободно выскользнул из-за батареи.

Придирчиво осмотрев свой костюмчик, он выбежал на улицу. Теперь надо было искать ужин.

— Вечером я всегда наловлю себе баклуш, — бормотал он. — Можно остаться без обеда, но без ужина никогда, сам приплывет тебе в нос.

Баклуша вбежал в подъезд высотного дома. Кошка метнулась от него под лестницу, а потом долго смотрела ему вслед, не понимая, кто же ей встретился.

А Баклуша своим огромным ухом прилипал к каждой двери и расцветал в улыбке, слушая громкие телеголоса. В квартирах бурлила телевизионная жизнь. В кого-то стреляли, кого-то спасали, а здесь монотонным голосом кого-то обучали…

Телезрители делали сразу несколько дел: жевали и смотрели, читали и смотрели, а некоторые даже дремали при работающем телевизоре. Телеужинают медленно, телечитают тоже не спеша, только за чашкой чаю на кухню бегут быстро-быстро: а вдруг что-то произойдет на экране в их отсутствие!

Баклуша вдыхал бездельный аромат одной квартиры и перебегал к другой, потом к третьей. Двери квартир были для него словно страницы книги о вкусной и здоровой пище. И возле каждой он становился все толще и толще.

Наконец Баклуша насытился, скатился по ступенькам вниз и зашагал в темноту. Надо было поискать местечко для сна. Зимой уютно за батареей, а летом нет ничего приятнее зеленой лужайки. Тем более в таком костюмчике, который сшит из одеяла и матраса.

Баклуша прямиком прошел к цветочной клумбе и рухнул на фиалки. Здесь он сладко зевнул и пополз в середину клумбы. Полусонный, он двигался еле-еле. Зевнул еще раз и заснул посреди клумбы, как цукат на торте.