"Крестовые походы.Миф и реальность священной войны" - читать интересную книгу автора (Виймар Пьер)

4
ДОЛГИЙ ПОХОД

Толпы крестоносцев, собравшиеся на северном берегу Никомедийского залива, выступили в поход в начале мая 1097 г. Готфрид, взявший на себя временное командование походом, выслал вперед авангард из трех тысяч человек, вооруженных топорами, чтобы рубить деревья и расширять дорогу, по которой могли бы пройти пилигримы. «Так мы дошли до Никеи, столицы Романии, в четвертый день до майских нон и стали там лагерем» (Аноним).

Стоявший на одном из самых красивых и самых широких озер Вифинии и окруженный внушительной крепостной стеной, город, казалось, был способен оказывать активное сопротивление: длина первой оборонительной стены составляла 4427 метров, высота крепостных стен достигала 9 метров, а толщина от 4 до 6 метров; через каждые 35 метров возвышалась мощная полукруглая башня. Вскоре возникли большие сложности с пропитанием осаждавших; Боэмунд, оставшийся в Константинополе при дворе императора Алексея, старался не только ускорять отправку подвод с продовольствием, но и следить за их регулярностью. Тем не менее, несмотря на численность, латинские войска не сумели сомкнуть плотное кольцо вокруг города: южная часть крепостной стены, в соответствии с планом нападения доставшаяся графу Тулузскому, оставалась свободной, чем и воспользовался турецкий гарнизон, чтобы обеспечить себя провизией.

В принципе, через открытые ворота в этой части стены должно было пройти и вызванное мусульманское подкрепление, однако тулузская армия сумела занять эти позиции незадолго до его появления. Таким образом, когда турецкие отряды стали вскачь спускаться с холма, они натолкнулись прямо на франков: «Граф Тулузский решительно атаковал их и одержал победу, и они бежали, бросив множество убитых. Но на помощь им пришли другие турки, полные ликования и предчувствия скорой победы, у них были с собой веревки, чтобы увести нас в Хорасан. Радостно они начали спускаться с холма, но по мере того, как они спускались, все больше их гибло на месте, а наши рубили им головы. И с помощью метательных орудий наши рыцари метали отрубленные головы за городские стены, дабы посеять ужас в рядах турок» (Аноним).

Стремясь извлечь максимальную выгоду из этой победы, граф Сен-Жилльский внезапно начал штурм: гарнизон выстоял, и даже разрушение одной башни, подкопанной саперами тулузской армии, никак не повлияло на ведение осады. Благодаря озеру осажденные легко могли прорвать окружение, ограниченное крепостной стеной: барки Никеи шли бесконечной вереницей, они привозили фураж и провизию, а также небольшие отряды, которые прочесывали местность, безжалостно истребляя одиноких паломников и фуражиров христианской армии. Будучи не в состоянии остановить движение турецких барок, латиняне обратились с призывом о помощи к Алексею Комнину, который приказал флотилии подойти к берегам Мраморного моря, как можно ближе к озеру. Длинные упряжки быков протащили византийские барки через поля и холмы: «В день, когда барки были доставлены, их не стали сразу же спускать на воду; а когда настала ночь, на борт взошли хорошо вооруженные туркополы (вспомогательные воины турецкого происхождения). На рассвете флотилия в боевом порядке вышла на середину озера и направилась к городу. Увидев ее, турки пребывали в недоумении, не понимая, чьи это были корабли — турецкие или императорские. Когда они поняли, что это были императорские войска, то, охваченные ужасом, они принялись плакать и стенать, тогда как франки ликовали и славили Бога». Потеряв контроль над озером, никейские турки вскоре пали духом: они боялись жестокости штурма, о неотвратимости которого говорили латинские приготовления. Император Алексей тоже опасался последствий штурма то ли потому, что предводитель франков, отличавшийся беспримерной храбростью, мог отказаться отдать ему завоеванный город, то ли потому, что грабеж, который победители не преминули бы начать, оставил бы от города лишь камни да штукатурку. Перед лицом общей опасности между гарнизоном и василевсом возникло некое подобие взаимопонимания, и император отправил к туркам одного из своих приближенных. Было решено, что в случае капитуляции турки со своими семьями и всем имуществом вверят свои жизни императору, а он в дальнейшем дарует им свободу.

За несколько минут до установленного крестоносцами времени штурма над башнями крепости взвились императорские знамена (26 июня 1097 г.). Безусловно, Никея была отнята у турок, но крестоносцы остались без добычи, на которую рассчитывали. Раймунд Сен-Жилльский и Танкред напрасно во всеуслышанье заявляли о коварных махинациях императорской политики, имперские войска оставались непоколебимыми, и, под предлогом предотвращения грабежа, крестоносцам запретили даже входить в покоренный город! Такая политика являлась законным следствием клятвы, которую принесли друг другу василевс и верховные бароны; тем не менее, с психологической точки зрения это являлось ошибкой, как и то, что василевс не пожелал сам возглавить христианский поход. Разумеется, Алексей должен был оставаться в западной Анатолии для того, чтобы уничтожить турок, обосновавшихся в Ионии и на всей прибрежной полосе полуострова. Разумеется, он послал корпус императорской армии под командованием Татикия (крещеного турка), который сопровождал западноевропейские войска. Тем не менее, крестоносцы будут говорить о том, что василевс Алексей предал «армию Христа». Эта армия, действовавшая в Никее от имени императора, обретет прежнюю свободу по мере продвижения в глубь Анатолии. При входе в Северную Сирию торжественные обещания будут так прочно забыты, что об обещании императору отдать Антиохию никто из баронов даже и не вспомнит.

28 июня 1097 г. отряды латинян один за другим покинули Никею; они решили пересечь юго-восточную часть Анатолии. Но, как только они добрались до первых возвышенностей плато, добывать пропитание стало все сложнее. Дабы облегчить эту задачу, армия разделилась на два корпуса, что к тому же ускорило ее продвижение. В авангарде, плотно сомкнув ряды, ехали нормандцы из Франции и Италии, чуть позади двигалась основная часть войска под предводительством Адемара Монтейского, Готфрида Бульонского, Раймунда Сен-Жилльского и Гуго де Вермандуа. Находясь в засаде по сторонам длинной колонны, анатолийские турки следили за ней с момента выхода из Никеи. Как только армия разделилась на два корпуса, они решились атаковать. Чтобы противостоять христианскому вторжению два главных турецких правителя Анатолии — Кылыч Арслан, правитель Никеи, потерявший вместе со столицей семью и все имущество, и эмир Гази ибн Данишменд, правитель Каппадокии и Понта, забыли о вражде. Все турецкие войска, находившиеся на территории бывшей Византийской империи объединились, чтобы попытаться в одной битве разбить христианские войска: «Они яростно атаковали Боэмунда и его соратников… Мудрый Боэмунд, увидев вдалеке несчетное множество турок, испускавших дьявольские вопли, приказал своим рыцарям тотчас же спешиться и поставить палатки. Не успели они сделать это, как он вновь обратился к рыцарям: „Сеньоры и доблестные рыцари Христовы, со всех сторон нас ожидает тяжелая битва. Пусть все рыцари храбро двинутся вперед, а пехотинцы быстро и осторожно разобьют лагерь". Когда это было сделано, нас уже со всех сторон окружили турки, которые сражались, метали дротики и посылали стрелы на необычайно дальнее расстояние. И мы, хотя и были не способны им противостоять и выдержать натиск такого большого количества врагов, в едином порыве выступили им навстречу. Даже наши женщины в тот день были нам великой подмогой, поднося воду сражающимся и постоянно ободряя их в сражении, наступлении и при защите». Рассказ Анонима вполне ясен и исключает разные толкования: авангард был застигнут врасплох и окружен! Все же Боэмунд успел предупредить герцога Готфрида, и только благодаря быстрому появлению второго корпуса армии этот день завершился победой франков.

В сопровождении пятидесяти рыцарей Готфрид первым явился на помощь. За ним в полном составе скакал лотарингский корпус, далее следовали все отряды франкской армии. На поле битвы буквально хлынула вся латинская конница: под прикрытием холмов корпус под командованием папского легата предпринял обходной маневр. Кылыч Арслан увидел происходящее, когда его войска были почти полностью окружены. Бегство было всеобщим: «С приближением наших рыцарей, турки, сарацины и все варварские народы тотчас же обратились в бегство через горные ущелья и равнины… Они с удивительной быстротой добрались до своего лагеря, но долго там оставаться не могли. Тогда они продолжили отступление, и мы преследовали их и убивали в течение всего дня» (Аноним).

Войска отдохнули несколько дней недалеко от места сражения, находящегося в нескольких километрах от византийского города Дорилеи (нынешний Эскишехир). 4 июля они снова направились к Филомелиону (Аскшехиру) и Иконию (Конье). Армия жестоко страдала от голода и жажды: эта местность была голой и пустынной, да еще вдобавок Кылыч Арслан приказал вывезти оттуда всех жителей, сжечь урожай и отравить воду в редких колодцах. Пеший переход через Фригию и Ликаонию в июле месяце под раскаленным солнцем и при слепящем свете был настоящим испытанием сил: «Мы преследовали турок через пустыни, иссушенные и обезлюдевшие земли, откуда трудно было выйти живыми. Нас беспрестанно мучили голод и жажда, и нам почти нечего было есть кроме терновника, который мы рвали и терли меж руками: вот такой скудной пищей мы кормились. Там умерла большая часть наших лошадей, так что многие наши рыцари оказались пешими. Из-за нехватки лошадей мы брали вместо них быков, и при крайней нужде нашу поклажу несли козы, бараны и собаки» (Аноним).

Примерно 15 августа армия дошла до Икония: несколько богатых пастбищ смогли восполнить недостаток лошадей, но войско не нашло ни пропитания, ни каких-либо припасов. С момента поражения при Дорилее турки придерживались правила сжигать землю… «Когда они подходили к крепости или к городу, они обманывали местных жителей и говорили: „Мы победили всех христиан, и наша победа была такова, что ни один из них больше никогда не осмелится выступить против нас. Дайте же нам войти". Ворвавшись в город, они грабили церкви, жилища и все остальное; уводили с собой лошадей, ослов, мулов, уносили золото и серебро и все, что могли найти; брали с собой сыновей христиан и сжигали все, что могло быть пригодным, но всегда трепетали и убегали при нашем появлении» (Аноним). Единственную помощь крестоносцам оказывали местные христиане, которые благоразумно прятались во время прохода турецкого арьергарда. Сами терпя лишения, они не могли обеспечить пропитание, но зато они давали весьма полезные советы крестоносцам: «Жители этой местности убеждали и предупреждали нас, чтобы мы взяли с собой бурдюки, наполненные водой, ибо в течение целого дня ходьбы мы испытывали большую нужду в воде. Мы сделали так, пока не добрались до реки, где стали лагерем на два дня».

Франкская армия обошла с юга степи Соленого озера; в конце этого долгого перехода, там, где вода падала со скал, укрывшись под сенью листвы, их ожидала турецкая конница. Несмотря на огромную усталость, франки разбили их в первой же атаке. Самому Кылыч Арслану не оставалось ничего иного, как последовать за своими убегающими воинами. Это была последняя попытка сельджуков из Никеи остановить христианскую армию; западные крестоносцы полностью сломили турецкую мощь Малой Азии! Последняя битва произошла при Гераклее Каппадокийской (Эрегли), всего лишь в нескольких километрах от нынешнего Гюлекбогази, ущелья Киликийских Ворот. Это ущелье было одним из немногочисленных проходов через Тавр, оно давало возможность без особых сложностей перейти с Анатолийского плоскогорья на богатую равнину Киликии и было традиционным путем следования из западной Анатолии в Северную Сирию. Это была самая короткая и самая доступная из всех дорог, ее преимущество заключалось в том, что она пролегала через плодородные земли. Несмотря на эти достоинства, основная часть армии свернула и направилась на северо-восток, в горы Каппадокии.

Что же произошло? Для начала отбросим гипотезу о том, что крестоносцы ошиблись направлением: они отлично ориентировались на вражеской территории; местные проводники, византийские разведчики и даже сами латиняне, знавшие местность, направляли и контролировали продвижение армии. Поэтому нам следует обратиться к другим причинам: турецкое поражение представлялось столь полным, что, казалось, нужно сделать последнее усилие, дабы окончательно изгнать мусульман из Анатолии. Доверив охрану городов и крепостей восточным христианам, бароны могли рассчитывать на то, что в случае возвращения мусульман они окажут им активное сопротивление. До сегодняшнего дня некоторые историки видят в этом обходном маневре явное свидетельство следования крестоносным войском византийской политике, ссылаясь на то, что Константинополь хотел восстановить свое господство в регионе, в котором власть турок была слабее. На подобное заявление мы спрашиваем: почему же в этом регионе власть турок была слабей, чем в других? И если латинский поход проходил по указке Алексея Комнина, возвращая ему огромный регион со всеми городами и крепостями, как объяснить тот факт, что мы не находим упоминания об этом в записках его собственной дочери Анны, автора византийской хроники, в которой содержится наибольшее количество информации о событиях первого крестового похода? Не стоит ли усматривать в этом желание некоторых баронов обеспечить себе пути к отступлению, если сражения, в которых они будут участвовать, завершатся не в их пользу?

Армия пришла в Кесарию Каппадокийскую (Кайзери), повернула на восток, затем взяла прежнее направление на юг, в сторону Сирии. Близость Сирии ударяла как хмельное вино в головы предводителей войны. Воодушевленный добычей, доставшейся после первых побед, Боэмунд рыскал по округе, чтобы перехватить войска эмира Данишменда, который по донесениям разведчиков следил за продвижением христианской армии. Раймунд Сен-Жилльский направил конный отряд к Антиохии, потому что местные христиане утверждали, будто турецкий гарнизон спешно отступил из города, который будет принадлежать тому, кто захочет его занять. Но Боэмунду не удалось настигнуть турецкого эмира, а провансальский отряд с сожалением убедился в том, что гарнизон Антиохии намерен ее защищать.

Теперь дадим слово простым солдатам, составляющим основную часть армии: «Мы, остававшиеся в Коксоне, вышли оттуда и направились в дьявольские горы, такие высокие и с такими узкими проходами, что на тропинке, идущей по склону, ни один человек не смел обогнать другого; лошади срывались и падали с обрывов, и каждое вьючное животное увлекало туда другое. Со всех сторон рыцари пребывали в унынии и били себя руками от горя и отчаяния, спрашивая, что им делать с собой и своим оружием. Они продавали свои щиты и хорошие кольчуги со шлемами за три-пять денье или за какую-нибудь мелочь. Те, кто не мог их продать, просто выбрасывали их и продолжали путь. Выйдя из этих ненавистных гор, мы достигли города под названием Мараш. Жители радостно вышли нам навстречу, и мы получили много пищи и пребывали там в окружении всеобщего изобилия, ожидая прихода сеньора Боэмунда» (Аноним).

Мало-помалу в Мараше собрались различные франкские отряды: сначала Боэмунд, затем провансальский отряд и, наконец, войска двух баронов, которые отделились от основной армии у Киликийских Ворот, чуть раньше внезапного поворота на север. Нам следует вернуться к истории этих двух авантюристов и тому, что они делали, когда отделились от основной армии. Танкред, племянник Боэмунда, первым прошел сквозь Киликийские Ворота с маленьким отрядом преданных ему людей, вышел к Тарсу, обратил в бегство турецкий гарнизон, который рискнул выйти за городскую стену, завладел нижним городом, где к нему вскорости присоединились местные христиане. Тут появилось более внушительное войско Балдуина Булонского, брата Готфрида Бульонского. Он стал беззастенчиво предлагать Танкреду вместе разграбить город: «Войдем вместе и разграбим город: пусть тот, кто захватит больше, оставит все себе, а тот, кто может взять, возьмет!» Получив гневный отказ Танкреда, Балдуин изгнал маленький нормандский отряд manu militari (силой). Затем он объявил себя сеньором Тарса и установил там свое правление. В почитаемом городе, где родился апостол Павел, ему услужливо была предложена помощь одного пирата — подданного графа Булонского, отца Балдуина; тот привел в Левант целую флотилию с фламандскими паломниками на борту. Именно этому необычному крестоносцу Балдуин доверил охрану Тарса. В это время Танкред дошел до Аданы, занятой бургундским бароном, еще одним человеком, кто отправился в Иерусалим в надежде разбогатеть! Несколько дней спустя нормандец овладел крепостью Мамистра, разграбив ее до основания. Когда лотарингская армия Балдуина Булонского в свою очередь дошла до стен крепости, их встретила туча стрел: нормандцы мстили за то, что их изгнали их Тарса! Сражение вскоре приняло серьезный оборот, но простые участники крестового похода вынудили двух предводителей заключить перемирие. Братоубийственное сражение крестоносцев на границе Сирии дает возможность представить всю жадность сеньоров, вспыхнувшую при виде восточной роскоши, но также и то, что вожди забыли о своей клятве верности василевсу; когда богатые киликийские города — Таре, Мамистра — оказывались в их власти, мысль об исполнении императорской присяги даже не приходила им в голову. Действительно, Константинополь был далеко, земли были богатыми, а жители только и ждали какого-нибудь военачальника, которому можно было доверить свою защиту. Бацилла завоевания так глубоко проникла в разум Балдуина, что не прошло и сорока восьми часов после его прибытия в Мараш, как неуемный брат Готфрида Бульонского снова пустился в путь. С помощью армянских советников, проявлявших, как и он, немалую заинтересованность в этом деле, он основал княжество, первое государство крестоносцев на Востоке. Политическое устройство лотарингского графства Эдессы (нынешней Урфы) являлось своего рода результатом искусной стратегии. Несмотря на эгоистические причины, которые привели к его возникновению, графство и его основатели никогда не изменяли и не отворачивались от идеи крестового похода, ибо в действительно опасной ситуации они сумели спасти большую армию. Мы вернемся к этой теме, как и к другим франкским политическим системам, после рассказа о походе на Иерусалим.